Последний лепесток надежды

      Гермиона очнулась. Шум в ушах прекратился, и теперь она ощущала себя в каком-то вакууме, где не существовало звуков. Веки были слишком тяжёлыми, тело пребывало в оцепенении. Она попыталась пошевелиться, но не понимала даже, где её руки, а где ноги.             Ресницы дрогнули, и она не без усилия приоткрыла глаза. Гермиона смотрела прямо перед собой и не могла понять, где она находится, отчего нахмурила брови и попыталась сглотнуть. Это простое действие оказалось слишком болезненным, и она лишь облизала пересохшие губы. За этим последовала попытка пошевелиться, но удалось только вжать лопатки в кажущуюся невесомость.       В комнате был полумрак, зрение подводило. Из темноты проступали только смутные очертания предметов обстановки. Вздохнув, она повернула голову, точнее, перекатила её, по-прежнему не ощущая самой себя, и упёрлась взглядом в того, кто был рядом.       На неё внимательно смотрели огромные глаза, подёрнутые влажной поволокой. Сфокусировав взгляд, Гермиона увидела, как лицо наблюдателя преобразилось, излучая искреннюю радость.       Потребовалось ещё несколько минут чтобы всё вспомнить: дубовый стол в кабинете с зелёными стенами, бронзовая статуэтка дракона и... В памяти вдруг всплыли жёлтые глаза с вертикальными зрачками, два острых зуба...       — Сет... — шевельнулись её пересохшие губы. Вырвавшиеся слово показалось слишком тихим.       — Мисс очнулась! Сет так рад видеть мисс! Сет счастлив, что мисс очнулась! Сет не находил себе места, Сет волновался за мисс! Хозяин не спал, хозяин варил вам зелье, хозяин спас мисс! И Сет счастлив, Сет не может сдержать своих слёз!       Гермиона увидела, что по щекам эльфа действительно катятся крупные слёзы.       «Хозяин», — отдалось в её голове, — «Хозяин». Гермиона вспомнила серые глаза старика с портрета, и то, как он развернулся к ней спиной, уходя.       — Драко... — произнесла она на выдохе.       — Я здесь, Грейнджер, — его голос был слишком громким, и она невольно зажмурилась.       Он был здесь, рядом с ней. Гермиона проглотила вязкую слюну и попыталась медленно повернуть голову, чтобы взглянуть на него. Это была рискованная попытка — кровь прилила к вискам, в глазах тут же потемнело. Гермиона вновь зажмурилась, и, открыв наконец глаза, встретилась с его внимательным взглядом.       — Откуда здесь змея? — Oна хотела произнести это чуть громче, но голос был таким тихим, что она сама едва могла бы разобрать слова.       Гермиона продолжала смотреть в глаза Драко. Тот явно хотел что-то сказать, но, уже разомкнув губы, вновь поджал их, не отводя взглядa.       — Сет, уйди. — Приказал он.       Эльф открыл было рот, чтобы возразить, но Малфой многозначительно посмотрел на него, приподняв бровь.       — Я сказал — уйди!       Эльф тут же растворился в воздухе с характерным хлопком.       Гермиона ждала, когда Драко снова взглянет на неё, но теперь он смотрел только на свои аккуратно лежащие на коленях руки. Пальцы их были переплетены между собой.       — Эта змея, она... — голос его стал тише. — Сет приносит мне змей. Я...       — Что? — Гермиона расслышала всё, что он сказал, но не верила своим ушам.       Задавая вопрос, она была уверена, что змея являлась некой защитой от вторжений. Магией Люциуса. Ведь она была маглорождённой, а значит, нежелательной посетительницей его кабинета. Возможно, змея даже не была настоящей. Эта мысль, быстро пронёсшаяся в её голове, показалась самым убедительным объяснением, но Драко сказал, что змею принëс домовой эльф, и принёс по его приказу.       «А это значит, что Драко...», — подумала она, и уже открыла рот, чтобы снова что-то спросить, но он опередил её.       — Тебе станет легче. Нужно продолжать пить зелье. Я сварил много, потому что не знаю... — он прервался, вздохнув. — Получится ли у меня снова. Грейнджер, как только ты оправишься, ты должна будешь немедленно уйти. Если, конечно, Она позволит.       — Она? — непонимающе переспросила Гермиона.       Малфой вновь перевёл на неё взгляд. Несколько минут молча смотрел ей в глаза, а затем встал, и только тогда Гермиона обратила внимание на то, что на нём не было мантии. Выглядел он неопрятно, белая рубашка, уже изрядно поношенная и посеревшая, была в каких-то пятнах. Рукава её были закатаны, открывая руку, изуродованную проклятием уже выше локтя. Поражены были часть лица и значительная часть шеи.       — Да, Она. Ты должна будешь уйти. Если это возможно. Ты должна будешь покинуть поместье навсегда и забыть всё, что видела. Так будет лучше. Со мной уже ничего не случится. Ничего хорошего, — плечи его содрогнулись.       — Значит, это «она»! Драко, послушай! Мы...       — Я не хочу говорить на эту тему. — Он повернулся к ней спиной, но не сделал ни единого шага. — Грейнджер, уходи. Как только тебе станет лучше. Уходи!       — Кем бы она ни была, мы можем... Я пока не знаю, как именно, но на это же можно повлиять! Если это — её проклятие, то она может его снять! Тот, кто наложил — может! Только если оно необратимо... Но ведь есть тот цветок... Это же как-то связано, Драко! Мы можем подумать вместе, и...       — Мы не можем! Неужели ты не понимаешь, что всё, что я сказал, уже может быть... Мерлин, да ты действительно не понимаешь! Ты что, ищешь смерти, Грейнджер?!       — Никто не ищет смерти, — тихо ответила она, — И ты тоже.       Драко вздохнул, и, не оборачиваясь, пошёл прочь.       — Драко, а зачем тебе змеи? Это для зелья, или ты...       — Я давно не варю зелий. Я практически не пользуюсь магией. — Он развернулся и холодно посмотрел на неё. — Эти змеи... Я их ем.       Гермиона открыла рот в немом крике.       — Я же сказал тебе, чтобы ты убиралась. Ну, что ты смотришь? Да, мне не хочется жрать этих тварей. Я... Я убивал их, и мне становилось легче. Так я хотя бы могу спать. Но со временем я смогу их есть. Смогу, я это чувствую. И я не думаю, что их яд убьёт меня, а если и убьёт... Как ты сказала? «Никто не ищет смерти». Ошибаешься, Грейнджер!       Малфой шёл медленно, и Гермионе казалось, что с каждым его шагом проходит целая вечность. Она смотрела ему в спину и видела, как по мере удаления от неё спина его расслабляется, обнаруживая утрату прежней стати.       — Драко, не уходи, пожалуйста, — она тяжело сглотнула. — Побудь со мной. Ты же был здесь всё это время. Ты помог мне, не дал умереть. Не уходи, просто посиди здесь. А я усну, и тогда ты уйдёшь. — Драко остановился. Она знала, что он слушает. — Когда я была маленькой, моя мама, — её голос дрогнул, — Она всегда говорила со мной, когда я болела. Неважно, о чём. Просто закрываешь глаза и слушаешь её голос. И становилось легче.       — Я не твоя мать.       — Да, но ты...       — Я могу позвать эльфов.       — Нет, я хочу чтобы это был ты.       Он развернулся.       — Что?       — Я хочу, чтобы ты посидел со мной.       — Ты хочешь, чтобы я с тобой посидел? — он повторил её фразу. — Тебе не стало лучше. Вероятно, яд отравил твой мозг. Наверняка это так, если ты хочешь, чтобы я с тобой посидел.       Гермиона вздохнула.       — Я хочу пить. Дай мне воды.       — Тебе нельзя воды.       — Но я хочу пить.       — Я дам тебе зелье.       Гермиона закрыла глаза. Звук его шагов приблизился. И снова побежало время, которое превращалось в вечность.       — Вот, возьми.       Она открыла глаза и увидела, что он протягивает ей бутылёк из тёмного матового стекла. С трудом приподняв плечи, она коснулась губами широкого горлышка и почувствовала, как его ладонь коснулась её затылка. Сквозь волосы явственно ощущался холод его кожи. Зелье было вязким, с неприятным привкусом крови.       — Пей! Грейнджер, это не яд. Стоило тебя спасать, чтобы отравить?       Она невесело ухмыльнулась, проглотила подношение и устало откинулась на подушки.       — Ладно, я останусь. — Произнёс Малфой, тяжело опускаясь в кресло.       Они молчали несколько минут. Когда все звуки окончательно стихли, Гермиона медленно повернула голову. Драко всё так же сидел в кресле, сложив руки на коленях и скрестив пальцы. Он пристально смотрел на неё.       — Расскажи мне что-нибудь, — снова попросила она.       Драко нахмурился, и Гермиона видела, как изменившаяся сторона его лица холодно смотрела на неё, словно гипнотизируя. Ощущение было пугающим. Глядя только на эту часть, можно было подумать, что её обладатель не способен больше испытывать никаких чувств. Но с другой, пока ещё сохранившейся стороны, его лицо казалось умиротворённым, сосредоточенным, успокаивающе знакомым...       — А как ты узнал, что змея напала на меня? — спросила вдруг Гермиона.       — В этом доме есть свои секреты, Грейнджер. Я не думаю, что должен тебе их раскрывать.       — Это старик с портрета, да? С того, что...       — Старик? — он ухмыльнулся. — Этот старик — величайший волшебник!       Гермиона сделала глубокий вдох.       — Малфой, тебя способны оскорбить совершенно невинные слова. Да я не имела в виду ничего дурного! И я знала, что за мной присматривают, чувствовала.       — Оказывается, это было необходимо.       — Спасибо.       Драко молча кивнул в ответ.       Гермиона отвернулась, больше ничего не произнося. Тишина начала окутывать её, навевая дремоту.       — Ладно, можешь идти, — сказала она вдруг.       — Ты так непостоянна, Грейнджер. То ты хочешь, чтобы я остался, то прогоняешь меня...       — Я просто... Да, это был порыв. Я хотела, чтобы ты остался, просто я сейчас в таком состоянии, что... Но сейчас я чувствую, что ты хочешь уйти.       — Я не хочу уйти, Грейнджер.       Она улыбнулась. Ей было всё равно, заметит ли он это. Слышать подобные слова от него оказалось неожиданно... приятно?       — А я долго спала?       — Прошли примерно сутки. Сейчас столько же времени, сколько было тогда, когда я нашёл тебя у кабинета.       — Расскажи мне что-нибудь, — она хотела попросить его рассказать что-то о себе, но понимала, что это невозможно.       С какой стати ему рассказывать что-то личное? И зачем ей знать то, что может ей не понравиться? Она замолчала в растерянности, но тут же заговорила вновь.       — А когда ты болел, о чём говорила тебе мама? Может быть, она рассказывала какие-то удивительные истории, те, которых не знаю я.       — Когда я болел, со мной находился мой эльф.       — Сет? — переспросила Гермиона, открыв глаза и снова поворачиваясь к нему. Драко сидел в прежней позе, пристально глядя на неё.       — Нет, у меня был другой. Он помогал мне контролировать магию и учил простым вещам.       — Я думала, что обычно это делает мать?       — Моя мать — это часть моего отца. Неотъемлемая часть. Детей нельзя жалеть. И когда я заболевал, то должен был быстро выздороветь. К счастью, болел я крайне редко.       — Извини.       — За что, Грейнджер?       — Я не знаю, но, — она запнулась, — может быть, тебе это неприятно. Ну, что я спросила.       — Ты думаешь, меня это беспокоит?       На это Гермиона молча отвернулась, твёрдо решив не задавать больше никаких вопросов. Глаза закрылись будто сами собой.       «Надо уснуть. Он уйдёт, а потом... Будь что будет», — завершила она мысль глубоким вздохом.       — Однажды мой отец исчез. Точнее, не появлялся в поместье несколько дней, — вдруг начал Драко, — Его не было дома, а я подхватил какую-то заразу. До сих пор помню вкус горького зелья, которое жутко драло горло. Тогда я быстро поправился, но эти два дня были самыми счастливыми. Потому что мама не отходила от меня. Она сидела у моей постели и постоянно что-то говорила. И её голос помогал мне, от него становилось лучше и легче. Конечно, вылечило меня зелье, но её голос... — он замолчал.       Гермиона будто бы перестала дышать. То, что он говорил сейчас, было очень личным. Она часто слушала чьи-то истории, рассказывала свои, и это было так просто — общаться с кем-то и чувствовать, как собеседник начинает вдруг раскрываться. Но Малфой не был простым собеседником, не мог им быть. Ей казалось, что если она откроет глаза и повернётся к нему, кресло окажется пустым. Что здесь на самом деле никого не было, а всё услышанное — её предсмертный бред. Но голос его зазвучал снова, и Гермиона поняла, что он ей не мерещится. Драко сейчас здесь, рядом... И он действительно рассказывает ей что-то о себе.       — Тогда она мне рассказала одну сказку...       — Расскажи, — попросила она, всё-таки открывая глаза.       Драко хотел было что-то сказать, но замолчал. Гермиона слушала дыхание — его и своё собственное, а потом внимательно посмотрела ему в глаза несколько долгих секунд.       — В одной шотландской деревне,— начал Драко, и губы Гермионы дрогнули. Она видела как тело его вдруг расслабилось. Он так и не отвёл взгляда от её лица. — Жили волшебники. Это было давным-давно. В те времена шла жесточайшая война волшебников с драконами. А драконы были наравне с волшебниками. Они могли говорить, и их магия была порой сильнее человеческой. В этой небольшой деревне жила женщина со своим сыном. Их отец и муж ушёл на войну, ушёл давно, и до сих пор не вернулся. Однажды, когда мальчик гулял и кидал в глубокое чистое озеро камни, откуда ни возьмись, появилась незнакомая старуха в грязных лохмотьях. Она склонилась над озером и зачерпнула в грязные ладони прозрачной воды. И тогда мальчик кинул ей в спину камень и закричал:              — Убирайся прочь, не смей пачкать нашу воду! Пошла отсюда! Иначе я... — и он вытащил из кармана волшебную палочку, наставив на неё. — Ты знаешь, кто мой отец? Ты знаешь, кто я? А ну-ка, пошла отсюда!       Старуха посмотрела на него, а потом резко плеснула в него водой и засмеялась. Но мальчик не опустил руку с волшебной палочкой, а продолжал смотреть в её бесцветные глаза. И вдруг почувствовал, как вода будто бы прикипает к его лицу. Он хотел бросить волшебную палочку и отодрать эту странную плёнку, но отчего-то не сделал этого и стоял, словно в оцепенении. А старуха продолжала смеяться.       — Твой отец умер. Он сгорел от своей ненависти к величественным созданиям, в чьих жилах течёт магия. Он сгорел, и ты сгоришь тоже.       Резкий свет ослепил его. А когда он открыл глаза, старухи уже не было. И мальчик вернулся домой. Всё было как всегда. По дороге он встретил нескольких девочек, чьи родители были не из рода волшебников. Он смеялся над ними, кидал в них камни, толкал и обижал всех, кто по статусу был ниже его.       Закончился день и наступила ночь, а наутро его мать заверещала от ужаса. В кровати лежал не её хорошенький сын, а уродец, чья кожа была обуглена, а одна рука гораздо больше другой, словно на нём был каменный панцирь, тянувший его вниз.       Несколько лет подряд мать водила его к разным волшебникам, но никто не смог снять проклятие старухи, которую никто никогда не видел.       Шло время, и мальчик с каждым днём всё реже и реже выходил на улицу, но мать никогда не говорила о том, что он уродлив. Она любила его по-прежнему.       Со временем панцирь на его коже стал толще, мальчику становилось тяжелее передвигаться, приходилось затрачивать слишком много сил, и поэтому он сидел дома. А магии в нём с каждым днём становилось всё меньше и меньше.       По ночам ему снились кошмары, в которых была та старуха, что когда-то плеснула в него водой. Она по-прежнему приходила в его сны. Он слышал её голос и смех, помнил её слова... А ведь она сказала правду: его отец так и не вернулся. Он погиб, и мальчик знал точно, что он сгорел в пламени дракона.       Прошли годы, и его мать умерла. Теперь он остался один, и никто его не любил. Стоило ему только выйти на улицу, как в него сразу же кидали камнями, дразнили, и он решил уйти из деревни навсегда.       Шёл он очень долго и устал до смерти. И вот однажды он пришёл на склон горы, чтобы спрыгнуть с неё и больше не мучиться. Но, подойдя к обрыву, он увидел подле него дракона. Прошло много времени, волшебники почти истребили драконов, и те, чтобы сохранить своё племя, ушли высоко в горы.       Дракон лежал, тяжело дыша. Юноша хотел достать волшебную палочку, но вспомнил, что вот уже несколько лет как магии в нём не осталось и вовсе. Он вздохнул и, подойдя к дракону, сел рядом.       — Умираешь? — спросил он.       — Умираю, — ответил дракон.       — Я тоже хочу умереть.       — Почему? — спросил тот.       — Давным-давно меня прокляла одна старуха. С тех пор я уродлив, и надо мной все смеются. А мать, которая меня любила, умерла.       — Печальная история.       — А ты?       — А я слишком стар. Вот, набираюсь сил, чтобы взлететь и умереть в полёте.       — А как это?       — Мы, драконы, когда становимся старыми, превращаемся в пепел. И я хочу умереть в полёте, потому что там, в небесах, я свободен.       — Я тоже хочу быть свободным.       — Тогда полетели со мной.       — Ты не возьмёшь меня с собой, когда узнаешь, что мой отец убивал таких, как ты. И я хотел убивать.       — А сейчас хочешь убивать? — тихо спросил дракон.       — Нет, я не хочу никого убивать, — искренне ответил юноша.       — Залезай на спину.       И он залез, и дракон поднялся, взмахнул крыльями, и они полетели. Юноше поначалу было страшно, но потом он вдохнул полной грудью и почувствовал силу дракона под собой. Вдруг ему стало так хорошо, что внезапно он вспомнил лицо матери. Её глаза. Она любила его таким, каким он был. И таким, каким он стал. А он любил её. И вот сейчас он летит на драконе и понимает, что тот — живой.       «В нём есть магия. В нём течёт кровь. Он понимает нас. Он такой же, как и я. Как жаль, что отец не смог этого понять», — подумал он, и нагнулся, обняв дракона.       Парень зажмурился. А дракон в это время начал светиться изнутри. Озарившись золотом, он стал рассыпаться пеплом по ветру. Юноша так и не открыл глаз и не знал, что в последний момент снова стал прежним. Проклятие спало. Юноша сгорел вместе с драконом. Случилось так, как и сказала старуха, но сгорел он не от ненависти, а, наоборот, освобождаясь от неë.       Драко замолчал. Гермиона лежала с закрытыми глазами. По её щеке катилась слеза. Он смотрел на неё, а потом улыбнулся, и, откинувшись на спинку кресла, тоже закрыл глаза. Это была грустная сказка. Мама рассказывала её только однажды. И, казалось, что он и вовсе не помнил её, знал, что подобные рассказы не понравятся его отцу, и маме тогда сказал, что сказка эта — глупая. Что юноша мог найти способ снять проклятие. И он не должен был умирать. И тем более не должен был быть с тем, кто, возможно, убил его отца. Нарцисса на него тогда лишь взглянула печально и погладила по голове.       — Это сказка о том, что, если хочешь быть свободным, нельзя испытывать ненависть и...       — И что, для этого нужно умереть? — спросил тогда маленький Драко.       — Конечно, нет. Просто нужно вовремя это понять, и тогда умирать не придётся.       Драко никогда не вспоминал эту сказку, никогда. До сегодняшнего дня. Когда Гермиона попросила его что-нибудь рассказать, он отчего-то вспомнил именно о ней. Почему именно, он и сам не понял.       А теперь он сидел с закрытыми глазами и впервые за долгое время не чувствовал боли. Ему даже на секунду показалось, что его проклятие тоже спало. Открыв глаза, он взглянул на свою уродливую руку, а потом перевёл взгляд на Гермиону, которая уже давно спала.       «Чудес не бывает, Драко. Ты погибнешь, как этот мальчик, только... — он вздохнул. — Я умру... Но как именно я умру, решаю только я. Зачем-то же ты сюда пришла... Ведь зачем-то ты появилась в моей жизни снова. А может быть, ты — мой дракон, Грейнджер?» — подумал он с грустью и, опершись о стенки кресла, тяжело поднялся на ноги.       Ещё раз бросив взгляд на спящую Гермиону, Драко медленно вышел из комнаты.