Не открывайте окна, снаружи тролли

Мне все равно, как выглядит человек, который мне нравится. Мне все равно, мужчина это, женщина, трансперсона — да хоть ксеноморф с Сириуса Б. Главное, чтобы разумный. Остальное приложится. Но если мне нравится еще и внешность, то это просто дополнительный повод для радости. Йонас мне нравился и внешне — высокий, худощавый, светлокожий. Когда мы зашли в его бокс, то он сразу же прижал меня к стене и поцеловал. Целовался он напористо, и это мне тоже нравилось. Он слегка отстранился, посмотрев мне в глаза. — Ты красивый, — прошептал Йонас, замотав на палец прядь моих волос. — И волосы у тебя отпад. Как у принцессы. Мои светлые вьющиеся волосы обычно ассоциировались у людей с ангелочками. Наконец-то что-то новое. Видимо, дело было в том, что я отрастил их ниже лопаток. Не потому, что они выглядели как-то слишком прекрасно, а потому что мне просто было лень за ними ухаживать. И мыть их можно было реже, чем короткие. Теперь я просто заплетал волосы в косу и забывал о них на три дня. — Я слышал, у тебя много татуировок, — Йонас холодными руками залез мне под кофту, и я не сдержал прерывистого вздоха. — От кого? — шепотом спросил я, почти касаясь губами его уха. — Если честно, то от Элли, — он стянул с меня кофту и уставился на мои руки и торс. — О-о, и правда. Судя по улыбке, ему нравилось то, что он видел. Астронавт в космических цветах, конечно, изрядно выцвел, но все еще неплохо смотрелся на моих ребрах. Что уж говорить о лу́нах, которые свивались в цепочку ДНК на моем левом предплечье. — Драконы Эдема, — прошептал Йонас, проведя пальцем по телу лу́на, и посмотрел мне в глаза: — Саган, кстати, был моим первым крашем. — А моим — Брайан Кокс. — О, он секси. А еще у него охрененный голос. Twelve particles of matter, four forces of nature. — That force is gravity, — теперь уже я прижал его к стенке и поцеловал, а он в это время расстегивал мои штаны. — Нужно в душ… — прошептал он, и я потянул его к двери в душевую, не переставая целовать. Я нашарил ручку двери за его спиной, открыл и только чудом не задел его затылок.  Повезло. А ведь деформация — тоже вид движения. Я сам не понял, откуда в моей голове затесалась эта мысль. И почему именно сейчас. В инструкции говорилось сначала помыть руки. Мы зашли в душевой угол, по пути стаскивая друг с друга одежду. В душе настоятельно рекомендовалось мыться по одному, потому что многие парочки забывали об экономии воды. Я повернул ручку смесителя, и сверху на нас полилась холодная вода. Мы лишь засмеялись, хотя и вымученно. Мыло с факультета химии предлагалось использовать в меру. Поскольку мы были заняты друг другом, то до мыла нам и дела и не было. Ну и конечно, в инструкции мягко советовалось не заниматься проникающим сексом. Этим советом мы воспользовались. Повезло, что мы оба были секс-левшами. Наверное, это неизбежно происходит со всеми, у кого есть компьютер. Пока они еще существуют. Божечки, какой фатализм. У Йонаса были прекрасные руки. Умелые. Весьма и весьма умелые. А еще он каким-то магическим образом понимал, когда нужно замедлить или ускорить темп, когда сжать сильнее и наоборот. Либо у меня просто так давно не было сексуальных контактов, что я просто радовался всему, что он делал. Сложно сказать. Да и не хотел я об этом думать. Мне просто было хорошо с Йонасом. Кажется, ему со мной тоже. После мы стояли обнявшись, я прижавшись спиной к прохладной стене, а он — лбом к моему плечу, и пытались отдышаться. — Пора помыться, — прошептал я. — Точно, — он резко вскинул голову. — Вода! — Не переживай ты так, — я взял его лицо в ладони и поцеловал. Кажется, он стал переживать меньше. Ну, немного. — Нет, серьезно. Экономия воды, — Йонас засмеялся. Помылись мы быстро, а затем обнаружили, что одежда, которую мы скинули на пол душевой, намокла. У меня это были штаны, нижнее белье и носки. Все самое важное, короче. Я выжал штаны и вдруг засомневался — остаться мне или уйти. Стоило, наверное, спросить, но почему-то было неловко. Почему? — Хочешь остаться? — Йонас спросил сам. — У меня есть лимонад от химиков. Апельсиновый. Ох уж этот апельсиновый лимонад. Даже если в нем не было ничего другого, мне все равно всегда мерещился вкус водки. — Хорошо, — я кивнул. — Можно и без лимонада. Йонас уже обживался — на стены он наклеил рисунки, а верхний ярус кровати неотвратимо начал превращать в склад вещей. Мы сели на нижний ярус, Йонас накрыл нас одеялком и прислонился щекой к моему плечу. Некоторое время мы сидели молча. Я пребывал в посткоитальной эйфории и уже думал предложить еще разок, как Йонас вдруг спросил: — А если все намного проще? С высокой вероятностью я знал, о чем он спрашивает. Но все же решил уточнить: — Ты о чем? — Об этом месте. Ладно, это не проще, это скорее… — Йонас зажестикулировал под одеялом. — Ты читал Ницше? — Прошелся по верхам. Забавный был дядечка. Мне особенно понравилось, что он под конец жизни подписывал письма именем «Дионис». Он вскинул бровь и продолжил: — Короче, он писал про вечное возвращение. Что если Вселенная бесконечна, то где-то когда-то появится человек, который во всем будет похож на тебя. И делать он будет то же самое, что и ты, и мысли у него будут те же. — Да, — я кивнул. — И каждый момент бытия будет повторен бесконечное количество раз, потому что число его элементов ограничено. Некоторые говорят, что именно эта идея свела его с ума. Но причем здесь университет? — осторожно спросил я, хотя мне казалось, что я начал понимать его мысль. — Возможно, это какой-то глюк. Сбой я не знаю чего. Мы не должны были помнить прошлую жизнь, но почему-то запомнили. Не знаю — может, это сансара, в которой мы все крутимся. Но тогда получается, реинкарнация реальна. И даже если предположить, что одно и то же сознание может возникнуть больше одного раза, то почему мы все помним прошлую жизнь? Почему мы все приходим из одного и того же мира? Почему именно сюда? Это реально как какой-то хаб, который мы должны пройти. Зачем? Я просто ничего не понимаю, Рейнард, вообще ничего, — последние слова Йонас произнес еле слышно. Я вздохнул и обнял его. — Каждый через это проходит, — мягко сказал я. — Каждый поначалу перебирает теории, пока в конце концов не сваливается в бездну отчаяния. — А потом? — Потом либо оставаться там, либо выбираться. Я помогу тебе. — Ты уже помогаешь, — прошептал Йонас. — Не думаю, что секс в этом случае поможет. Это просто на время отвлечет тебя от экзистенциального ужаса. — Я не про секс, — недовольно пробурчал он. — Я про все остальное. — Остальное тоже только отвлекает. — Да, но нам же нужно на что-то опираться, чтобы выбраться из бездны экзистенциального отчаяния. Мне нравилось, как работала его голова. Очень нравилось. И грустно было думать, что ему приходится проходить через все это. — Хочешь, покажу кое-что? — заговорщически спросил я. — Я же все уже видел, — хихикнул Йонас. — Не все. И поверь — тебе понравится. Там ты еще не был. — Так где это? — оживился он. — Одевайся, покажу. И есть ли у тебя запасные штаны?