Не открывайте окна, снаружи тролли

Как я и думал — меня ждали 168 часов наедине со Вселенной. Йонас поначалу дулся, что я буквально выгнал его, но все же приходил каждый день, мы говорили о чем-то бессмысленном и пялились друг на друга сквозь прозрачную полимерную пленку. Хотелось выговориться ему, рассказать об ужасной пустоте вокруг и внутри, но рядом всегда были дежурный фельдшер и Арно в соседней комнате. Ни он, ни я вроде бы ничем не болели, но нас решили подержать в карантине неделю. Видимо, так Мириэль наказывала меня за поход в «Гелиос» и за то, что я открыл это злосчастное окно, чтобы впустить Арно. Говорить с ним мне не особо хотелось — слишком мало у нас было общего. Но Арно перебирал версии, что это за место, и ему нужно было их с кем-то обсудить. На второй день пришла Бриана и выдала мне две упаковки витаминов. В12 и железо. Значит, снова анемия. А в моем рационе появились тыквенные семечки, бобовые и шпинат. Вкуснотища (нет). На четвертое утро я вышел из своей комнаты и столкнулся с Арно у двери душевой. Он уже выходил. Я просто кивнул ему, но он вдруг заговорил: — Слушай, а если я умираю там, на Земле, а это моя последняя галлюцинация? Судя по торжественному голосу, он явно был горд этим умозаключением. — Посмотри в любую книгу, — устало произнес я. — Разве твой умирающий мозг может придумать все это? — Если это математика, то всякие формулы мне в любом случае непонятны. Я не могу оценить, насколько это верно. — Есть не только математика, но и другие науки. Но и в математике ты можешь разобраться. Со временем. И тогда ты поймешь, что это не может быть просто плодом твоего воображения. Арно закатил глаза. Видимо, разбираться в математике он не хотел. Пока он размышлял, я все же проскользнул в душевую и запер дверь. Наверное, я должен был вести себя вежливее. Добрее. Но мне не хотелось разбираться еще с одним новеньким. С Йонасом это было приятно, а вот Арно соображал медленнее, чем он или я. Я чувствовал себя ужасным снобом, но ничего не мог поделать. Я сам впустил Арно. И я бы сделал это снова. Оказалось, он стучал и в другие окна, но люди просто решили не открывать. И это меня чертовски пугало, ведь я прожил с ними уже пять с лишним лет, а предстояло еще гораздо-гораздо больше. На этом ужасы не закончились. Дежурный решил, что пора проверить мою носоглотку, а я терпеть не мог, когда мне в левую ноздрю пихали ватные палочки. И все же нужно было выяснить, не занес ли Арно какой-нибудь страшный жуткий вирус. Так что я стойко вынес это испытание. Йонас в этот день пришел какой-то смурной. — Что-то случилось? — спросил я. — Знаешь теорию, где законы природы создаются только тогда, когда начинаешь их изучать? — Ты про it from bit? — Видимо, да. Я просто думаю о том человеке, который попал сюда первым, и создал все это. Если это были неандертальцы тридцать тысяч лет назад, то они, например, могли создать туман. А потом появились хомо сапиенс, и пошло-поехало. Прости, я тут закопался в методологию науки, а это всегда вгоняет меня в хандру. — Как я тебя понимаю, — я прислонил ладонь к пленке, и Йонас коснулся ее со своей стороны. — Просто я запутался во всем этом. Кажется, что я ничего не понимаю и могу осознать только какие-то поверхностные вещи, а все, что требует более-менее развитого абстрактного мышления, проходит мимо. — Я верю в то, что Вселенная познаваема. Это меня поддерживает. Мы выбрали формой познания науку. Кто-то выбирает религию, кто-то — искусство, а кто-то ничего не выбирает, — я засмеялся. — Я и стараюсь придерживаться гносеологического оптимизма, хотя меня часто кидает в другие крайности. — Хочу уже тебя обнять. Мне не хватает своих восьми объятий в день. Мне тоже не хватало. — Ты знаешь, что в местной библиотеке нет книги Шредингера «Что такое жизнь с точки зрения физики»? — спросил вдруг Йонас. — Нет, я не знал. — Есть только ее цитирование в других работах. Но у меня ощущение, что эти цитаты неправильные. Хотя я читал ее только в детстве и могу ошибаться. Как тебе карантин? — Тяжело. Я думал, что уже привык жить в коробке, но когда коробка оказалась слишком маленькой, то уже сложнее, — я попытался улыбнуться. Получилось так себе. — Осталось немного. И я хочу попросить у Мириэль пропуск в «Гелиос». В тот раз мы просто смотрели, но теперь я хочу узнать больше про космос. Возможно, здесь действуют какие-то другие законы. Вряд ли фундаментально что-то различается, иначе мы вообще не могли бы существовать, но… А что если мы тоже стали другими, и теперь нам нужны другие законы Вселенной. В общем, бред, наверное. — Не бред, — я покачал головой. Я понимал. И теперь, когда мы увидели тот телескоп, мы могли узнать больше о мире, в котором оказались. Йонас ушел, а я вернулся к себе в комнату. Через некоторое время в дверь постучали. — Это я, — услышал я голос Арно. — Да, заходи. — А если это не какой-то ад или чистилище? — спросил он, прислонившись к дверному косяку. — Что, если это наш шанс? — Шанс на что? — На новую жизнь без войн и экологических проблем. Я пожал плечами. Это не был ответ на вопрос, что это за место. Это был ответ на вопрос смысла. Тоже важный, но в другой плоскости. — Однажды, когда я прожил здесь уже четыре года, я видел, как человек открыл дверь во внешний мир. На Землю, — сказал я. — И что? — выдохнул Арно. — Он закрыл эту дверь прямо передо мной. Он, а вернее она подумала, что остаться здесь лучше, чем вернуться туда. — И ты с этим согласен? — В том-то и дело, что я не знаю. Но это то, что я хотел бы выяснить сам. Хотелось бы иметь выбор, а у меня его не было. Может, я бы и сам решил остаться. Но теперь я не знаю. И никогда не узнаю. Арно вздохнул и молча вышел. Видимо, карантин превратил меня в совсем безнадежного и мрачного человека.