Не открывайте окна, снаружи тролли

— Значит, Гренделя два? — Элли удивленно приподняла брови. Обнимать Арину, однако, не перестала. — Офигеть. Хотя это многое объясняет. Мы думали, что случилось с первым, но теперь все ясно. — И что же ясно? — поинтересовался я. Мы сидели в джакузи вшестером. Не знаю, чья это была идея, но скорее всего, Элли или Йонаса. Эти два дельфина явно любили плескаться в водичке. — То, что один убил другого. Внутривидовая конкуренция, все такое. — Твои знания экологии просто поражают, — я криво улыбнулся. — Вряд ли это работает именно так. Все-таки они не животные, а люди. И даже если предположить, что у них есть потребность защищать свою территорию, то… — я вдруг понял, что Элли могла быть права. В конце концов, Шрайк когда-то был человеком. А люди тоже животные. Млекопитающие. Приматы. Территориальные и социальные приматы, агрессия которых в некоторые моменты человеческой истории превосходила агрессию всех других животных. Средневековье вообще мало кого щадило. Эпидемии, миграции, завоевания, изменение климата. Иногда я удивлялся, как мы вообще смогли так быстро прогрессировать в Новое время. И все же людей друг с другом связывают не трофические отношения, а социальные. Так что я покачал головой. — Не думаю, что у подобных существ те же пищевые отношения, что и у животных. Тем более, Кай сказал, что его смерть может быть связана с появлением новых людей. — А было бы круто посмотреть, как два Шрайка пиздятся, — вздохнула Элли. — Молчала бы, — бросил я. — Ты соврала нам о том, что случилось с Гренделем. — Иди на хер, Левин, — процедила она. — Я тогда только появилась здесь, меня сразу кинули на амбразуру, а теперь еще и я виновата? Все осуждающе уставились на меня. Что ж, видимо, я был не прав. — Извини меня, Эл. — Все в порядке. Но больше не тыкай меня в это носом. — Хорошо. Я понимаю, что это не от тебя зависело. Просто сейчас кажется, что если бы мы знали, то могли бы что-то сделать. Элли лишь развела руками. — А как Минотавра утилизировали? — спросила Лаура. — Ты ничего об этом не знаешь? — Нет. Я только знаю, что от него фонило радиацией, поэтому от него и решили избавиться. Я думала, что его оставили где-нибудь снаружи, но теперь подозреваю, что его могли отправить куда-нибудь сюда. Или не сюда. В смысле, куда-нибудь внутрь этого… этой… — Мегаструктуры, — подсказал я. — Мегаструктура, — повторила Элли, будто пробуя слово на вкус. — Да, довольно емко звучит. Мне нравится. Думаю, здесь много подобных мест. И люди живут далеко не везде. — Мы называем их ячейками, — тихо проговорила Арина, гладя Элли по мокрым волосам. — Или кластерами. И вы правы, здесь много необжитых мест. Мы изучили лишь малую часть, а ОИИ считает, что это место намного больше, чем мы можем себе представить. — Странно здесь все-таки, — пробормотал Арно — Кто бы ни оказался прав, эту мегаструктуру кто-то построил. — Возможно, нет, — мягко возразила она. — Конечно, если это точка Омега, то сохранение жизни является ее приоритетом. И тогда она воспроизведет все, что когда-либо существовало. Точное и полное воспроизведение вплоть до квантового уровня ничем не отличается от реальности. Но, возможно, это все еще плод чьего-то воображения. — И в чем разница? — спросил он. — Ни в чем, — отозвались мы с Ариной в один голос. Она продолжила: — Старая философская задачка о том, что существует ли что-нибудь за пределами моего собственного разума. — Как так? — он нахмурился. — Я читал тут всякие статьи, в которых сказано, что мир существует за пределами разума, именно поэтому он познаваем. Или что-то такое. Это и есть материализм. — Есть и такой взгляд на мир, — согласилась она. — Но это не значит, что внешняя реальность не остается под вопросом. Ты можешь говорить только о своем собственном сознании. Ведь все происходит именно внутри него. — Ну, я же органами чувств вижу и ощущаю то, что за пределами моего тела. — Безусловно. Но откуда ты знаешь, что это не сон твоего разума? Не тот сон, к которому ты привык и от которого можешь проснуться, а другой, в котором твое сознание находится постоянно. — И что, теперь никакого материализма? Все существует только в моем мозге? — Почему же? — удивилась Арина. — Мы все еще живем в мире, общаемся с другими людьми. Считать, что внешней реальности не существует, так же бессмысленно, как считать, что она точно есть. Арно снова нахмурился, а я улыбнулся. Подобные разговоры я вел, будучи совсем юным. Когда хотел познать мир, понять законы Вселенной, разобраться в Теории всего, уложить в своей голове квантовую механику. Я любил и ненавидел философию и методологию науки. Слишком уж сложной она была. — Не парься, Арно, — Элли похлопала его по плечу. — Это всё философия, которой не стоит лишний раз забивать голову. Да уж. Если начать забивать себе голову, то пути назад не будет. Я был слишком мелким, чтобы задавать подобные вопросы. Конечно, тут я не уникален. Все дети их задают. Порой дети мыслят глубже, чем взрослые. Но я так и остался тем ребенком. Один на один с этой бесконечной Вселенной, полной вопросов без ответа. Наверное, поэтому я и пошел в науку. Чтобы найти ответы. И чтобы спасти мир. Безнадежный провал по обоим пунктам. — И что дальше? — спросила Лаура. — Мы ведь хотели узнать, что такое Минотавр. Сейчас мы знаем, что их два. Но мы все еще не знаем, как их победить. — И нужно ли их побеждать, — заметил Йонас. — Он ведь не нападал первым. Может, получится с ним договориться? Он приходит к людям, потому что ему что-то нужно. Если мы узнаем, что именно, то будет проще. Лаура сможет его выследить. — Вроде бы ничего сложного, — подтвердила она. Да уж, звучало просто. Слишком просто. Но Йонас был прав. Он не нападал первым. Или я тоже уже попал под очарование Гренделя? Нет, просто теперь я знал больше. Это не какое-то чудовище, созданное мегаструктурой, чтобы пугать нас. Когда-то оно было человеком. — А что с троллями? — спросил Йонас. — Знает ли кто-то, что это такое? Глаза Арины на мгновение расширились, она напряглась, но тут же снова расслабилась. Улыбнулась и покачала головой. — Я ничего не знаю. Наши окна не открываются так, как ваши. Мы не знаем, кто они и откуда приходят. Под водой я сжал руку Йонаса. Я не верил ей. Каю — да. Ей — нет. Но Элли улыбалась, положив голову ей на плечо, а остальные, казалось, ничего не заметили. И кто знает — может, это я ошибался? — Значит, мы возвращаемся? — спросил Арно. — Вы можете оставаться, сколько сами хотите, — сказала Арина. — Но нам все же нужно рассказать о Гренделе остальным, — вздохнул Йонас. — Черт с ним, с микоидом, но если он снова появится в каком-нибудь из древнегреческих корпусов, будет пиздец. Не сговариваясь, мы начали выбираться из воды. Элли поцеловала Арину и вылезла из джакузи последней. Они так смотрели друг на друга, что мне стало грустно. В последний год я много (слишком много!) размышлял, как я одинок, но я совсем не думал, каково Элли. С кем она общается. С кем поддерживает дружеские отношения. Кого любит. Когда мы с ней еще плотно общались, у нас была небольшая компания. Но — я вдруг отчетливо это осознал — та компания существовала благодаря мне. Благодаря пьяному мне. Я был тем самым социальным клеем, который поддерживал наше общение. А потом я протрезвел. Черт.