Не открывайте окна, снаружи тролли

Я решил не переубеждать его. Мало ли что он решит мне наговорить. Про судьбу, про знаковые моменты. Я проверил кислород в баллоне — полный. Хватит примерно на полтора-два часа. Груз на поясе весил 10 кг — самое то. Я повесил на запястье запасной фонарь, а то вдруг перегорит фонарик на маске. Сто метров веревки, которую Мортен нашел на дне одного из ящиков, я намотал на локоть и повесил на плечо. Тяжелая. А потом он молча и даже как-то торжественно отдал мне свой нож. Я проверил все четыре шланга регулятора: справа основной загубник и октопус, слева консоль с манометром и глубиномером, под рукой редуктор, который крепится к компенсатору. Вроде бы все правильно. Вроде бы. Ступив в воду, я даже сквозь сухой костюм почувствовал холод. И вдруг задумался, какие знаковые моменты были у меня в жизни. Конечно, Йонас и все что с ним связано. Что еще? Когда-то я ведь умел быть счастливым. С каждым шагом я погружался все дальше в воспоминания. Поступление на первый курс бакалавриата, безусловно. В тот момент я, наверное, впервые почувствовал себя счастливым. Я грезил наукой, мечтал совершить что-нибудь значимое. Не сложилось. Впрочем, я оказался здесь. И грот меня принял (ха-ха). И дверь в тот странный книжный клуб открыл тоже я. Может, я и есть сын Лауры? Это бы объяснило, почему мой отец так меня ненавидел. Так, стоп. Что? Как я могу быть сыном Лауры? Бред какой-то. Зайдя по шею, я споткнулся на покрытой илом ступеньке и оказался на спине. На потолке грота росли белые полупрозрачные цветы. Я видел их так четко, так близко… видимо, мне досталась маска с дополненной реальностью. Я сфокусировал взгляд на одном из цветков, и зум тут приблизил его. Ок, допустим. Но я никогда не пользовался масками с АР и не представлял, как ей управлять в других случаях. Черт. Я перевернулся на живот, и картинка тут же сменилась. Я увидел белые ступени в зеленом иле. Пора спускаться. Я стравил воздух из компенсатора и погрузился глубже. Включил фонарик на маске, и увидел место, где лестница раздваивалась на полукружия. Мне надо было плыть направо. Я стравил весь воздух и погрузился ниже. Как же я скучал по дайвингу. В воде было так спокойно и умиротворенно, как никогда и нигде. На глубине двадцати метров я обнаружил проход в галерею со статуями по обеим сторонам. Увидев статую ангела в тоге, я подавил рефлекторное желание закрыть глаза. Затем все-таки закрыл глаза, и когда открыл их, ангел не шевельнулся. Ура. Пол, стены и сводчатый потолок покрыты зеленоватым налетом водорослей. Видимо, колонии одноклеточных. И ни намека на более эволюционно развитую жизнь. Я подплыл к одной из статуй. Миниатюрная изящная девушка в парео. Вроде бы похожа на античную статую, но было в ней что-то более… современное что ли. Напротив нее стояла статуя другой девушки. Казалось, они смотрят друг на друга — настолько пристальными были их взгляды. Мне даже стало немного по себе. В целом, в статуях не было ничего примечательного. Меня больше беспокоило другое. Чем дальше я плыл, тем хуже становилась видимость и сильнее — вибрации. Поэтому я решил не задерживаться в галерее и поплыл дальше. Заканчивалась она небольшим темным проходом. Я сразу же поплыл к нему и оказался у винтовой лестницы, ведущей вниз. Миранда сюда не спускалась. Я же осторожно пробирался вниз, хватаясь за проржавевшие покрытые илом перила. Вдруг лестница закончилась, а я оказался посреди ничто. Впрочем, нет. Я ощутил вибрацию, шедшую снизу. Попытался присмотреться, но маска ничего не зумила. Вот же зараза. Здесь не было ни потолка, ни пола, ни стен. Фонарик выхватил из темноты только небольшой тоннель, которым и была галерея снаружи. Я решил снова оглядеться, и мне стало жутко от того, что я могу не найти вход в галерею. Пару секунд я метался взглядом, а потом снова нашел тоннель и тут же вплыл в него, схватившись за перила. Мне потребовалась минута, чтобы успокоить свое дыхание. Я на глубине сорок метров. Значит, смогу спуститься еще на сорок. Веревки примерно девяносто-сто метров. Значит, привязав ее к центральному стержню лестницы, я вполне могу исследовать территорию. Я сглотнул, посмотрев в темноту над и подо мной. И почему-то мне хотелось, чтобы Мортен продолжал петь свою песнь. Конечно, разумнее было вернуться. Но именно здесь, именно сейчас я хотел идти дальше. Ну, или плыть. Не зря же я прошел этот путь. Оказался на другом конце Вселенной, видел убийство человека, охреневал от абстинентного синдрома, погрузился в этот странный водоем, чтобы узнать больше. Здесь и сейчас я хотел увидеть нечто ждущее внизу. Даже если ему плевать на меня. Даже если там не будет ничего особенного. Даже если я ничего не смогу сделать. Я просто хотел чего-то для себя. Только для себя. Едкий внутренний голос тут же сообщил, что на мою долю и так выпало много чудес. Чего еще мне надо? Все просто. Мне надо плыть дальше. Я обвязал веревку вокруг основания ближайшей статуи и несколько раз сильно потянул, чтобы проверить прочность узла. Другой конец я завязал у себя на поясе, а основную часть собрал в левую руку. Несколько секунд помедлил, а потом… помедлил еще. Мне было страшно. Почему-то именно сейчас мне стало страшно. Потому что это был тот самый момент. И я откуда-то знал, что этот момент будет иметь значение. Что он будет основополагающим. Я выплыл в ничто и тут же почувствовал вибрацию, из-за которой чуть не потерял ориентацию. Тогда я быстро поплыл вниз, чтобы успеть приблизиться к этому нечто за семь с половиной секунд. Следующее сотрясение было сильнее, и я остановился, чтобы посмотреть на показания глубиномера. Сорок пять метров. Я продолжил спуск, хотя чем ближе я был к источнику вибрации, тем неспокойнее была вода. И вдруг маска поменяла диапазон. Вместо оптического диапазона теперь она показывала инфракрасное излучение. Внизу располагалось нечто большое. Огромное. Исполинское. Оно было очень длинное, трубчатое. Я вдруг понял, что оно разделено на камеры. И оно вибрировало. Оно билось. То тут, то там к нему тянулись толстые канаты, внутри которых что-то двигалось, перемещалось к нечто и от него. Кое-какие канаты выглядели тоньше — почти отмершими. На глазах у меня выступили слезы, и пришлось проморгаться, чтобы разглядеть больше. Я поверить не мог, что вижу сердце. Пусть и простое, может, даже примитивное, но настоящее. Живое. Сердце. Одна из камер слева пульсировала сильнее, оттуда толчками вытекала кровь. Конечно. Вот зачем я здесь. Я должен помочь. Миранда говорила, что я должен спасти его. Стоп. Миранда? Я медленно спускался, то и дело сверяясь с глубиномером. Шестьдесят метров. Шестьдесят пять. Семьдесят. Восемьдесят пять. Я остановился. Я был уже близко. Оставалось метров пятнадцать-двадцать. Но раньше я никогда не нырял так глубоко. Мой максимум на Земле был сорок два метра. И после этого была двух- или трехступенчатая декомпрессия. Мне стоило вернуться. Я должен был вернуться. Но я поплыл вниз. Умные люди говорят, что алкоголизм — это медленное самоубийство. Может, сейчас я решил совершить быстрое? Я поплыл вниз. Остановился я у горячей ребристой поверхности на отметке девяносто семь метров. Еще одно простое число. Оно было полностью покрыто небольшими ресничками сантиметров пять в длину и редкими жгутиками побольше. Сердце сделало очередной удар, и я рефлекторно схватился за жгутик. Он тут же удлинился и мягко схватил меня за запястье. В голове тут же пронеслись мысли обо всех виденных мною фильмах ужасов, но как только вибрация прошла, жгутик отпустил меня. Я бы сказал спасибо, если бы мог говорить. Но во рту у меня был загубник. И тут я сделал еще более глупую вещь, чем раньше. Хотя казалось бы — куда уж глупее. Но я справился с этой задачей. Я снял перчатку и дотронулся до поверхности. И мир взорвался у меня в мозгу разноцветным калейдоскопом. Показалось, что из носа пошла кровь. Я не видел, скорее чувствовал. Одиночество. Радость. Страх. Боль. Базовые эмоции. Я столько времени думал о том, какой разум мог притащить нас сюда, но ни разу у меня не возникло мысли, что это существо не было разумным. Возможно, сердце еще на этапе формирования, когда появляется сердечная трубка, и однажды нас ждет гигантский почти всемогущий разум. Или оно уже взрослое и у него уже полностью сформированное трубчатое сердце, как у насекомых. Я спустился еще на несколько метров, и глубинометр пронзительно запищал. Но что я мог сделать? Мне нужно было добраться до того места, которое болело. Еще чуть-чуть. Совсем-совсем немного. Я услышал треск экрана консоли. Но отступать было поздно.