Не открывайте окна, снаружи тролли

Сначала я уложил ее, потому что ей надо было проспаться. Элли вяло сопротивлялась, но я сказал, что она должна быть трезвой и что нам стоит дождаться Миранду. И я завидовал ей, я так завидовал, что она пьяна. Я себе такого позволить не мог. Больше не мог. Я оставил записку, что буду у себя, и поставил на нее бутылку воды. Йонас все также ждал меня, сидя на подоконнике. — А где Арно? — спросил я, садясь рядом. — Захотел отдохнуть. — А ты замечал, что Элли влюблена в Лауру? Йонас криво улыбнулся. — Конечно. А ты нет? Я покачал головой. — Я думал, у нее отношения с Ариной. — Ну, там все сложно, — Йонас скривил лицо. — Как и всегда у Элли. — А ты все это откуда знаешь? — удивился я. — Мы много времени вместе провели в лабе. И снова я все пропустил. Снова ничего не заметил. Что я за человек-то такой? Что за друг? — Мы с ней даже пару раз выпивали, — продолжил Йонас. — Надеюсь, это для тебя ок. — Да, конечно. Это же не у тебя проблемы. Но, как показывает опыт, проблемы могут начаться в любой момент. — Я знаю, Рейни. Поэтому и не налегаю. А вот у Элли в последнее время дела не очень. Вся эта ситуация с Лаурой по ней здорово ударила. Мне кажется, до этого она сама не понимала своих чувств. Я тяжело вздохнул. Несколько лет мы с Элли были не разлей вода. Правда не разливало нас в основном пиво или что-нибудь покрепче. Общались ли мы трезвыми? Этого я вспомнить не мог. — И тебе, и Элли нужно было пойти к психологу, — на этот раз вздохнул Йонас. — Знаю. Но когда я попал сюда, у меня еще не было глубокой депрессии, а пил я всего пару-тройку раз в месяц. Все было нормально. Ну или мне так казалось. А здесь все друг друга знают, и ни врачебная тайна, ни этический кодекс психолога не работают. В конечном итоге, все всё узнают. — Я понимаю. Но сейчас у нас есть древнегреческие корпуса и ночьсторона. — На которой происходит что-то ужасное, насколько я понял. — Почти все наши врачи сейчас там. Занимаются удалением имплантов. Киберпанк, который мы пропустили. — А что сейчас с Кларой и другой администрацией? — спросил я. — Ну… — Йонас почесал затылок. — Все довольно сложно. Когда расщепившиеся реальности снова сошлись, у многих появились пробелы в памяти. Так что увядание микоида с нами никто не связал. Увядание. Какой интересный эвфемизм. — И как тебе такое? — спросил я. — Какое? — Когда нет последствий за то, что мы сделали. Йонас некоторое время помолчал, обдумывая ответ, а потом заговорил: — Нет последствий? Я чуть тебя не потерял из-за этой мутантной микоризы. Да, это сложно, потому что люди были ее частью, но я думаю, мы поступили правильно. Потому что… ну что еще мы могли сделать? — Не знаю, — тихо ответил я. — Но я все еще думаю о том, что мы могли совершить ошибку. Может, был другой способ, а мы поспешили? — Может быть, Рейн.  Я не знаю. Но я верю Миранде. Она здесь намного дольше, чем мы. И она понимает это место как никто из нас. Если я не буду верить ей, то я не представляю, как жить дальше. А ты говоришь — никаких последствий. Это самые ужасные последствия, которые могут быть. Я кивнул. Наверное, Йонас прав. И я сам, собственными глазами, видел, что микориза сделала с сердцем этого существа. — Мы вместе переживем это, — Йонас взял меня за руку, переплел свои пальцы с моими. — Конечно, — прошептал я и положил голову ему на плечо. Иного выбора у нас не было. — Попробуем пока отдохнуть? — спросил он. — Да, но сначала давай поедим. Я голодный. Физраствор — это, конечно, хорошо, но хочется чего-нибудь еще. Йонас улыбнулся и спрыгнул с подоконника.   *** Мы выдвинулись в «Дельту» примерно через двенадцать часов, когда все отдохнули и выспались. Миранду мы решили не ждать, потому что она могла задержаться на ночьстороне на неопределенное время. А Элли не терпелось побыстрее найти Лауру. И я мог ее понять. Мы молча шли по «Эпсилону» и не сговариваясь остановились у двери в корпус «Хи» ака готический собор, в котором мы нашли Миранду в образе Шрайка. — И что дальше? — спросил Арно. — Попробуем открыть дверь, — я сглотнул. — Надеюсь, все получится. Я подумал, что нужно максимально воспроизвести те же условия, что и в прошлый раз. — Ну, допустим, — сказала Элли. — Представим, что мы здесь в первый раз. Я попытался вспомнить, как чувствовал себя тогда. Не получилось. Кажется, я боялся. Был растерян. Голова болела. Или не болела? Черт. Я взялся за ручку и открыл дверь. Вела она в тот же самый готический собор. Мы молча вошли внутрь. На этот раз Шрайка здесь не было. Никого и ничего здесь не было. Мы разбрелись кто куда и осматривали собор. Я подошел к витражу, на котором был изображен двухщелевой опыт Юнга. — Пойдемте обратно, — сказала Элли, и ее голос разнесся по помещению. — И быстрее, — добавил Йонас. — Ну, если мы хотим воспроизвести те же условия. Мы резво (но не особенно резво) направились к двери из собора и как только мы все оказались в «Эпсилоне» Элли закрыла ее. — Твоя очередь, Рейн, — она кивнула на дверь. Я выдохнул и открыл дверь. Она вела все в тот же собор. Элли выругалась, а я снова закрыл дверь. Я заглянул ей в глаза, но она отвернулась. — Вспомни, о чем ты думал тогда, — прошептал Йонас мне на ухо. И я тут же вспомнил, о чем. И снова перед глазами появился тот человек, которого убил Шрайк. Он хотел умереть. Он сам бросился к своему минотавру. У меня задрожали губы, я решительно взялся за ручку и повернул ее. По ту сторону лежал готический собор. — Это все бред какой-то, — проворчала Элли. — У тебя есть идеи получше? — спросил я. — У меня есть идея, что Лаура просто сбежала от нас. Потому что — ну, будем честны — наша компания довольно отстойна. Я понимаю, почему ей захотелось затусить в другом месте. И с другими людьми. — Или она застряла где-то между реальностями, — мягко сказал Йонас. Элли одарила его мрачным взглядом. — Ну, камон, — Арно похлопал ее по плечу. — Вряд ли она решила бы сбежать от нас. Она дернула плечом и прошипела: — Да уж, от тебя она бы не сбежала. Ты же такой уникальный и прекрасный. Обстановка накалялась. А я, кажется, впервые видел Элли такой, как сейчас. И она распалялась все больше: — Окей, наверное, она сбежала от меня. Давайте признаем, что стремно жить с девушкой, которая по тебе сохнет. И которая на десять гребаных лет старше. Любая бы сбежала. — Элли… — прошептал я. — Что Элли? Что Элли, а?! — вскрикнула она. — Я ненавижу это место и все, что с ним связано! Мне было двадцать пять, я была молода, у меня вся жизнь была впереди. Я получила грант и должна была переехать в Швейцарию работать в ЦЕРНе. Но я попала сюда, к вам. Почему? Почему, блядь? Почему я не могла, как все нормальные люди, жить на Земле? Ненавижу. Ненавижу все это! — Элли, мы… — начал Йонас, но она прервала его: — Молчи. Не хочу ничего слушать. А эти двери… Я первые месяцы не отходила от входной двери. Но никто не появлялся. А если появлялся, то меня не было рядом. Почему так? Почему? — с этими словами Элли открыла дверь в собор. Потом хлопнула ею и снова открыла. И снова, и снова, и снова. — Гребаные двери! Она продолжала ругаться и хлопать дверью, а мы молча смотрели на это. До того момента, как она открыла дверь в совсем другое место. — Греба… — Элли чуть было не закрыла дверь, но успела остановиться. — Что за хрень? За дверью стоял бамбуковый лес.