Не открывайте окна, снаружи тролли

Я вышел из здания и долго-долго смотрел на небо. Яркое-яркое небо, как цвет глаз Йонаса. Когда глаза заболели, я проморгался, стер подступившие слезы и пошел к себе в мансарду. Я не знал, что делать дальше. Вернуться в Германию? Найти работу? Продолжать учебу? Ждать пять с половиной лет, пока Йонас тоже вспомнит? Познакомиться с ним заново? Рассказать обо всем? Он может расстроиться, что я ничего не рассказал. Или все же лучше оставить его в покое? Этого всего я не знал. Зато я знал, что обязательно должен сделать. Не допустить, чтобы Йонас участвовал в том эксперименте с квантово-туннельной херней. И чтобы никто в этом не участвовал. У меня было два года, чтобы предотвратить это. Сложно, но теоретически возможно. Нужно найти физика, который разбирается в этом всем. И пусть он изменит условия эксперимента, чтобы никто не пострадал. Но это потом. Все потом. Сейчас я хотел только одного. Выпить. Пойти в главный студенческий бар, напиться, познакомиться с кем-нибудь. Может, удастся даже пообщаться с Йонасом. А почему нет? В двадцать семь я еще не алкоголик. Хотя это неправда. В двадцать семь я уже алкоголик, и пить мне не следует. Вместо этого можно заесть стресс. Быстрые углеводы в этом мире на каждом шагу! Получить дешевый дофамин и на короткое время перестать думать о Йонасе. Этот вариант я тоже отмел. Вместо этого я решил поспать. Закрыл жалюзи, разделся, лег в постель. Но и сон ко мне не шел. Может, уехать отсюда? Доплыть до Финляндии, потом махнуть в Лапландию. Или поехать во Францию, погулять по Парижу, а потом отправиться в Альпы бродить по зеленым лугам и смотреть на пятнистых оленят. Или уплыть в экспедицию на Камчатку или на Южный полюс, чтобы спасать вымирающие виды. Моя квалификация вполне позволяла. Этот мир предлагал на удивление много развлечений. Даже без алкоголя и быстрых углеводов. Но я не хотел делать все это один. Пару (или тройку?) дней я не выходил из дома. Почти не ел, много спал. А когда не спал, то просто пялился в потолок или смотрел ситкомы. Больше всего я почему-то жалел, что не прочитал книгу Йонаса. Казалось, там были ответы на все вопросы, которые появились у меня сейчас. В конце концов, у меня заболела голова, да и желудок потребовал еды. Я дождался, пока начнет темнеть, сходил в душ побрился и все же вытащил себя на прогулку. Пересек мост и направился к Ратушной площади. Думал поесть в каком-нибудь кафе, но вместо этого купил куриный панини и сжевал его на ходу. Мои эмоции пока меня не догнали, поэтому я чувствовал пустоту и апатию. По брусчатке ходили люди, в большинстве своем молодые. У студентов был разгар летнего отдыха, а вечером становилось прохладнее, так что тусоваться они начинали ближе к ночи. Я подошел к фонтану и в очередной раз уставился на скульптуру целующихся студентов. Йонас рассказывал мне, что сделана она на основе фотографии, но ту фотографию так и не нашел. А жаль. Было бы интересно посмотреть. И снова я думал о том, что делать дальше. Денег на путешествия у меня осталось не очень много. Так что нужно было найти работу. Или пойти учиться в аспирантуру. Может, даже здесь, в Тарту. Но я не представлял, как проведу в университетском городе еще несколько лет. Наверное, мне хватило учебы. Пора выйти в мир. Вокруг фонтана стояли люди. Кто-то фотографировал, кто-то фотографировался, кто-то подходил, кто-то отходил, кто-то обнимался, глядя на скульптуру. Я развернулся, чтобы пойти домой, но не смог сделать и шага, потому что… Я потер глаза, чтобы удостовериться, а то мало ли, что мне могло показаться в темноте. Передо мной стоял Йонас. На этот раз с распущенными волосами, небритый, без очков. И смотрел он не на фонтан. Он стоял нахмурившись и смотрел прямо на меня. Долго-долго — казалось, прошли целые эоны — мы смотрели друг на друга, а потом он подошел поближе и неуверенно спросил: — Рейн?.. Твое имя — Рейн? — Да, — я улыбнулся. — Да, Йонас. Я… Он сделал шаг ко мне, взял мое лицо в руки и поцеловал меня. Жадно, страстно, как никогда раньше. Мы обнимали друг друга, мы целовались и целовались, и целовались. А когда отстранились друг от друга, нас обоим потребовалось отдышаться. — Ты меня помнишь? — спросил я. — Но как? — В последние дни мне снились странные сны. А потом я увидел тебя, и… сложно объяснить. В общем, все встало на свои места. Я думал, ты придешь, но потом ты исчез. Я испугался, что ты уехал. Но ты оказался здесь. Я увидел твою тату на шее сзади и сразу тебя узнал, — он растерянно рассмеялся, тронув то место на шее, где у меня была набита небольшая татуировка, а я обнимал и гладил его волосы. И столько мыслей было в моей голове, столько чувств, что я какое-то время не мог ничего сказать. Я смотрел на него и не мог наглядеться, я думал времени и пространстве и о любви, которая сильнее пространства и времени. — Бесконечные чудеса, — прошептал я, прижавшись лбом ко лбу Йонаса. — И самое главное из них — ты.