Истории Ордена охотников

Октябрь 1889 Солнечные лучи, падая наискось сквозь иллюминатор, рисовали на старом деревянном полу аккуратный овал. Роланд уже довольно долго наблюдал, как медленным хороводом кружат пылинки в свете, и слушал тишину, мягко окутывавшую каюту. Астольфо продолжал спать на его плече. Его слезы давно высохли, дыхание выровнялось и стало почти незаметным. Можно было бы попытаться положить его на скамейку, подложив что-то под голову, но Роланд слишком боялся его разбудить. Если верить отрывкам рассказов Марко и других охотников из двенадцатого отряда, в Жеводане им всем пришлось пережить то, что вряд ли видел кто-либо из Ордена хоть когда-нибудь в жизни. Бледные, молчаливые, с дикими тусклыми глазами, охотники разбрелись по дирижаблям третьего и шестого отряда, похожие на тени среди живых людей. Одного совсем новенького — Роланд помнил его по тренировкам, которые проводил среди рекрутов, — пришлось успокаивать: перед самым отбытием его накрыла истерика. Оливье махнул рукой в знак прощания и пошел разбираться. Держа потерявшего сознание Астольфо на руках, Роланд наблюдал, как парню помогли подняться и повели к дирижаблю — а он все продолжал плакать и повторять: «Антуан… Антуан… Антуан… Они убили его, ему было всего десять, они его убили…» Астольфо с Марко оказались в самом эпицентре. Что именно с ними произошло, Роланд точно не знал — Марко пытался что-то рассказать, но получалось слишком хаотично — но то, в каком состоянии был Астольфо, когда Роланд его нашел, не свидетельствовало ни о чем хорошем. Сам Марко не потерял сознание, но его трясло и шатало так, что он едва держался на ногах. Он все рвался к Астольфо — понести, вытереть перепачканное кровью лицо, сделать еще что-то, и в результате Роланд попросил Марию с Жоржем отвести его на дирижабль и присмотреть за ним. Вреда от Марко сейчас могло быть явно больше, чем пользы. Лицо Астольфо Роланд в итоге вытирал сам, смоченным в воде куском чистой ткани. Уже на дирижабле, у себя в каюте, подальше от кого-либо — он не был уверен, что Астольфо будет делать, когда придет в себя. Затем будил от кошмаров, кутал в свой плащ. И остался рядом, когда Астольфо — впервые с их ссоры — протянул руку и молча, но так отчаянно попросил его о помощи. Роланд не смог его покинуть, только не сейчас, когда Астольфо сам сделал первый шаг навстречу — хотя Бог свидетель, не такого примирения он хотел. Не такой ценой. Дирижабль почти незаметно вздрогнул, заходя на поворот, и обстриженные наискось пряди сползли Астольфо на лицо. Роланд протянул руку, осторожно отвел их в сторону, снова заправляя за ухо. Волосы у Астольфо были шелковистыми и более тонкими, чем у Оливье, какими-то совсем девчачьими, они протекали сквозь загрубевшие от мозолей и шрамов пальцы и никак не хотели послушно ложиться. Роланду пришлось несколько раз провести рукой, чтобы аккуратно убрать все. Астольфо даже не шелохнулся: веки оставались опущенными, висок и щека, которых коснулись кончики пальцев — все такими же холодными. В каюту тихо постучали. — Капитан?.. — Мария приоткрыла дверь и хотела было зайти, но зацепилась взглядом за Астольфо и замерла на пороге. — Мы садимся через пять минут, меня просили передать, вы будете сразу нужны… — Спасибо, — Роланд лучезарно улыбнулся, сбрасывая оцепенение, вместе с тишиной успевшее незаметно окутать все вокруг. — Я что-то совсем потерялся во времени. Он шевельнулся, вполоборота разворачиваясь к Астольфо, осторожно потряс того за плечо. — Астольфо, мы прибываем. Ты сможешь сам дойти до лазарета, или тебе помочь? — будить откровенно не хотелось: сон — лучший лекарь для души, и сейчас наконец Астольфо не метался в кошмаре, как прежде. Но осмотреться у врачей после передозировки эликсиром все же нужно было, а отдых… В своей келье, в нормальной постели отсыпаться все же было лучше — и Роланд был уверен: ему удастся договориться, чтобы хоть на несколько дней Астольфо оставили в покое. Секунды тяжело тянулись в наполненном кружением крохотных золотистых пылинок воздухе. Астольфо не отвечал. Длинные ресницы оставались такими же неподвижными, тени от них ровно лежали на бледном лице. Роланд попытался потрясти немного сильнее — ни звука. Голова Астольфо сползла вниз и безвольно свесилась, сам Астольфо стал заваливаться вперед. Роланд придержал его за плечи, соскользнув со скамейки, одной рукой отвел нависшие волосы, заглянул в лицо. Сердце гулко билось об ребра. — Астольфо! — сначала легко, затем чуть сильнее похлопал по холодной щеке. Никакой реакции. Даже дыхание не изменилось: так и оставалось совсем тихим, почти незаметным. Как минуту, десять, полчаса назад. — Мария, нашатырь, — Роланд даже не обернулся, но услышал, как быстро исчез топот шагов в конце коридора. Опустил руку под подбородок Астольфо, меряя пульс — тот бился ровно, но очень слабо. Нет. — Капитан! — снова стук каблуков по стертому деревянному полу. Немного запыхавшаяся Мария вынырнула из-за левого плеча, протягивая уже намоченную ватку. В ноздри ударил резкий запах. Ничего. Никакой реакции. Ни малейшего движения губ или длинных ресниц. Роланд сжал зубы так, что заболели скулы. Астольфо не спал. Все то время, которое Роланд так наивно считал редким моментом покоя, это был не сон: доверчиво положив голову ему на плечо, Астольфо все глубже и глубже проваливался в небытие. Роланд знал трех охотников, после ранений на долгие недели потерявших сознание. Вернуться назад из них смог лишь один, двое других так и умерли, не открыв больше глаз. Он резко поднялся, подхватил Астольфо на руки — тот показался непривычно легким. Это из-за адреналина, сказал себе Роланд — а в голове настойчиво билось вычитанное где-то, что ученые смогли взвесить душу: тело после смерти всегда оказывалось легче, чем при жизни. Мария смотрела на него широко распахнутыми глазами, ее лицо было белое как мел. — Капитан, он не… — Он жив, — в голове звучало скользкое холодное «Пока что». — Мария, оставляю здесь все на тебя с Жоржем. Она только молча кивнула. Шевельнула губами, словно пытаясь что-то сказать, но так и не смогла подобрать слова. Коридоры слились в сплошную пеструю полосу. До выхода Роланд добежал раньше, чем дирижабль успел окончательно причалить, и замер перед самой дверью. Иллюминатор ловил его отражение, превращая в размытое белое пятно с черными пропастями вместо глаз. Секунды неотвратимо протекали сквозь пальцы, и, казалось, с каждой сердце Астольфо билось все медленнее. Кончики пальцев начали неметь: Роланд не был врачом, все, что он умел — померить пульс, перевязать рану и наложить простейшую шину. Однако ран — не считая мелких царапин — у Астольфо не было, да и не мог ему Ной их оставить. И все же Астольфо не приходил в сознание. Из-за эликсира? Еще из-за чего-то? Что должен был сделать Роланд, чтобы этого не допустить? Не будить от кошмаров? Напротив, разбудить и заставить оставаться в сознании? Кровь пульсировала в висках, путая мысли. Когда автоматическая дверь наконец открылась, Роланд даже не дождался, чтобы окончательно разложился трап: просто перепрыгнул на причал и бросился вниз. Дирижабль третьего отряда прибыл первым, Оливье уже стоял по центру ангара и раздавал приказы. Заметив Роланда, обернулся, хотел было что-то сказать, но поймал его взгляд и тотчас помрачнел. — Иди, я со всем разберусь, — бросил коротко, и Роланд не смог сдержать невольной извиняющейся улыбки. Он не помнил, как добрался до лазарета: в воспоминаниях остались только белые прямоугольники простыней и занавесок, стойкий запах медикаментов и врачи, лица которых он никак не мог разглядеть. Кто-то сразу забрал Астольфо у него из рук, кто-то пытался расспросить, что случилось. Роланд рассказывал те крохи, которые знал, словно издали слыша свой голос — а сам оцепенело наблюдал, как кто-то из врачей светил Астольфо поочередно в каждый глаз небольшим астермитовым фонариком. Как ловкие пальцы быстро расстегивали и стягивали сначала сутану, затем рубашку — Астольфо ненавидел лазарет, билось в голове, ненавидел быть беспомощным, ненавидел, когда кто-то видел его метки и тем более их касался. — Не стоит паниковать, — Роланду понадобилось волевое усилие, чтобы сосредоточиться на том, что говорил стоящий прямо перед ним врач. — Вероятно, это кома, вызванная передозировкой эликсира. У нас уже бывали подобные случаи: редко, но иногда кто-то из новичков слишком вовлекается в бой, не следует рекомендованным интервалам применения и заканчивает подобным образом. Как только интоксикация организма будет снята, ему станет лучше. Хотя, конечно, непривычно видеть передозировку у паладина. Роланд медленно кивнул. Его взгляд все еще был прикован к Астольфо — один из врачей сейчас как раз замерял его пульс, второй ставил в свободную руку катетер. Не спрятанные одеждой метки бурыми пятнами ржавчины темнели на бледной коже. — Рассчитываю на вас, — Роланд до боли в пальцах сжал кулаки: он больше ничего не мог поделать, никак не мог помочь, и это убивало больше любых возможных ран от вампиров. — Не беспокойтесь, скорее всего, он придет в себя уже сегодня к вечеру, — врач сделал странный жест рукой, словно хотел обнадеживающе похлопать Роланда по плечу, но на середине передумал. Постоял еще минуту, развернулся и пошел к другим. Роланд проводил его долгим взглядом, затем повернулся на каблуках и вышел: больше ему делать в лазарете было нечего, останься он, только мешал бы врачам. Теперь ему оставалось только ждать, и он искренне надеялся, что делать это придется недолго. Однако ни вечером, ни на следующее утро Астольфо так и не открыл глаза.