Истории Ордена охотников

Март 1854 Собственные шаги гулким эхом отражались под каменными сводами катакомб. Клод не срывался на бег лишь потому, что это было недопустимо для служителя Бога, еще и его сана, но предательское сердце все выдавало, колотясь где-то под самым горлом. Клоду казалось: встреть он кого-либо по пути, тот сразу бы все понял. Поворот перед лазаретом он пролетел так, что полы сутаны захлопали. Проскочил узкий коридор перед палатами, добрался до последней двери; поднял тяжелую металлическую защелку и толкнул ее вперед. Внутри царила тишина. Лампы на стенах горели ровным теплым светом, две кровати пустовали. Блез нашелся на третьей, в углу: он полулежал, оперевшись спиной на большую подушку. Перебинтованные руки были сцеплены в свободный замок, глаза обращены вверх, туда, где на противоположной стене висело распятие. Клод открыл было рот, чтобы что-то сказать, но его взгляд упал ниже, туда, где, не спрятанная покрывалом, лежала правая нога Блеза, и все слова застряли в горле. Он изучал медицину среди прочего — не потому, что этого требовала церковь, а из-за собственной тяги к знаниям, заставлявшей его до ночи засиживаться за книгами еще с глубокого детства. Но даже будь он последним невеждой, понял бы: ходить, как раньше, Блез больше не сможет никогда. Даже замотанная в бинты, с наложенной шиной, правая нога казалась почти вдвое тоньше левой. Говорили, вампир своими когтями успел растерзать трех рядовых, прежде чем Блез вступил с ним в бой. Говорили, если бы не храбрость капитана — во втором отряде перебили бы всех. Охотники, которых видел Клод в ангаре для дирижаблей, радостно переговаривались, уверенные, что задание завершилось успешно: их обожаемый «Огненный капитан» снова всех спас. Клод их сейчас ненавидел: если бы не их слабость, не их ничтожность и беспомощность, ничего этого никогда бы не случилось. Блез на несколько секунд опустил взгляд, словно раздумывая над чем-то своим, затем повернул голову — и наконец заметил, что в палате больше не один. Расцвел светлой улыбкой. — О, — в каре-зеленых глазах веселыми искрами танцевали огоньки ламп. — Я не ожидал гостей так поздно. Еще и столь уважаемых. Что тебя сюда привело? Клод прерывисто вдохнул, но слова не приходили. Он так и застыл на пороге, кулаки сжались так сильно, что ногти больно впились в ладони. Улыбка Блеза стала немного печальной. — Да не стой ты в двери, еще и с таким выражением на лице, — он широко обвел рукой палату, словно приглашая внутрь. — Сейчас здесь нет ни строгой Фалерины, ни юной Альцины, чтобы попытаться выгнать любого, кто вздумает наведаться. Мгновение Клод оставался на месте, все еще надеясь, что нужные фразы сами придут на язык, затем все же медленно подошел. Сел на свободную кровать рядом, сцепил руки на коленях. Блез окинул его долгим взглядом. — Ну, не смотри так, а то мне начинает казаться, что меня живьем хоронят, — улыбнулся шире. — Я жив и даже относительно цел, и уверен, что смогу ходить — пусть и хромая — что бы там врачи ни говорили. А у тебя лицо, будто я здесь на смертном одре к последней исповеди готовлюсь. «Как ты можешь так улыбаться? — хотелось спросить Клоду. — Как можешь так легко говорить подобное, когда всю твою жизнь, все твое будущее вмиг перечеркнули?» Он не спрашивал: слишком хорошо представлял, каким будет ответ. Они с Блезом знали друг друга еще со школьной скамьи. Вместе делили первенство в классе, вместе решили связать свою жизнь с Орденом. Почти одновременно каждый в свои двадцать получили новый статус: Клод — священнический сан, Блез — титул паладина Пирита. Вместе клялись перед Всевышним сделать все, что смогут, чтобы оградить человечество от вампиров. Теперь путь одному из них был навеки закрыт: с такой раной Блез не только паладином — рядовым охотником не смог бы оставаться. Минуты медленно проплывали в молчании. Блез продолжал полулежать, его лицо оставалось светлым и спокойным. Клод сидел, сцепив руки до побелевших косточек, и сверлил тяжелым взглядом пол. Грудь изнутри наполняла гулкая пустота. — Я тут подумал, что стоит попробовать что-нибудь новое, — первым нарушил тишину Блез. — Хочу взяться за музыку: помнишь, как нас в детстве часто ставили в хоре солировать дуэтом? Красиво получалось. Клод сжал зубы так, что заболели скулы. — Ты всегда был таким, — слова едва продрались сквозь сведенное судорогой горло: Клода хватило всего на одну короткую фразу. Блез только улыбнулся. — Каким «таким»? — спросил весело, и Клод отрицательно мотнул головой: правильные слова все еще упрямо отказывались идти на язык. Снова повисло молчание — и снова первым его нарушил Блез. — Знаешь, я всегда искренне верил, что Господу можно служить разными способами, — он опять смотрел на распятие на стене, и в его глазах отражалось то полное надежды и веры сияние, которого Клод не видел больше ни у кого. Именно за этот взгляд Блеза так любили все в Ордене: и другие паладины, и рядовые охотники, и еще зеленые рекруты, и совсем юные ученики. — Что то, что у тебя на сердце, куда важнее того, что ты делаешь. Поэтому, думаю, с Божьей помощью у меня все получится — достаточно будет приложить немного усилий. Однако, — тут он бросил лукавый взгляд на Клода, — я не смог бы покинуть Орден, если бы не знал, что в нем остаешься ты. Поэтому тебе придется теперь работать за двоих. — Что, не успокоишься, пока я не стану мэтром Ордена? — Клод наконец поднял глаза и невесело улыбнулся. Блез ответил ему изумленным взглядом. — Что? Конечно, нет! — его брови взмыли вверх, но на губы так и норовила пробиться наглая ухмылка. — Ты способен на куда более величественные свершения. Поэтому пока не станешь грандмэтром, считай, что твой путь и близко не окончен!