Истории Ордена охотников

Февраль 1889 Ангар дирижаблей полнился привычным шумом: гул запущенных моторов, перекрикивание между собой техников, быстрые шаги кого-то из припозднившихся охотников. Шприцы с эликсирами были трижды проверены, аэгис давно лежали на своих местах: основная в сумке под левым плечом, две запасные в специальном отделе саквояжа. Луизетта — смазанная до последней детали, начищенная до зеркального блеска и наточенная так, что могла бы перерубить волосок в полете — тоже ждала своего времени. На краю поля зрения тревожным привидением маячил Марко. Астольфо сидел на одной из скамеек, тянувшихся под самой стеной ангара, гипнотизировал пустым взглядом пол и не знал, что ему делать. В ботинках было неудобно. В его любимых ботинках, которые он купил только осенью, белых, с высокой шнуровкой и крепким каблуком. В которых так приятно было наступать на поверженных вампиров, прежде чем добить их последним ударом — в них было неудобно. Астольфо не надевал их, наверное, с начала декабря: зима в этом году выдалась удивительно холодной, и до сегодняшнего дня он на задания выходил в теплых сапогах. Когда Астольфо еще только зашнуровывал ботинки у себя в келье, ему показалось, что что-то не так, но он отмахнулся от этой мысли — и Бог свидетель, как же он об этом сейчас жалел! Икре было тесно — это он понял, просто пройдясь катакомбами. Тесно, неудобно, и голенище ботинка так и норовило сползти — похоже, тренировки, на которых Астольфо так старательно отрабатывал прыжки и стремительные прямые атаки, все же дали свои плоды. Учитывая, что малейшая задержка в бою с вампиром могла стоить жизни, с этим нужно было что-то делать — но Астольфо не знал, что. До отправления дирижаблей седьмого, восьмого и двенадцатого отряда в Авиньон оставалось минут десять, он при всем желании не успел бы добежать назад до кельи и переобуться. Марко нервно переминался с ноги на ногу, но подойти не решался. — Капитан… — начал он, но его прервали. — Эй, ты там долго? Чего застрял? — Астольфо вскинул вверх взгляд и увидел Ринальдо — тот стоял посреди трапа, недовольно хмурясь. Они успели поругаться за завтраком в трапезной, когда Ринальдо — при отсутствии привычных ушей в виде Роланда и Брадаманты — попытался прицепиться со своей дурацкой болтовней не то о любви, не то о еще какой-то бредятине, которой точно не должны были забивать себе голову паладины. Астольфо тогда его отбрил, и теперь от Ринальдо обидой несло во все стороны так, что, казалось, ее можно было пощупать за километр вокруг. Астольфо коротко выругался себе под нос. — Отстань, как закончу — поднимусь! — огрызнулся в ответ — и снова впился глазами в ботинки. — Ну, как знаешь, только если мы из-за тебя опоздаем с вылетом — я припомню это в рапорте, — мстительно прозвучало на весь ангар, и Астольфо нестерпимо захотелось снять проклятый ботинок и запустить им в Ринальдо: вот только его подгоняний сейчас не хватало! Секунды неотвратимо протекали сквозь пальцы. Астольфо панически перебирал в голове варианты, которые могли бы помочь сейчас — и не мог найти ни один. Если бы он только померил ботинки заранее, мог бы отдать их мастеру расширить голенище. Мог бы сегодня обуть теплые сапоги. В конце концов мог бы придумать еще что-то — а так… Марко продолжал топтаться на краю поля зрения, и это только еще больше нервировало. — Астольфо, ты готов? Он резко вскинул взгляд. Малагис стоял совсем рядом — Астольфо даже не заметил, как тот подошел. Его пепельная коса привычно лежала на левом плече, по невозмутимому лицу очень сложно было что-то прочесть. Астольфо проглотил клубок, вдруг вставший поперек горла. Феноменальная пунктуальность Малагиса давно стала в Ордене легендой: он никогда не опаздывал и ни разу в памяти Астольфо не появлялся заранее. И если он пришел в ангар, это означало, что через минуту дирижабли должны были отчалить и взмыть в небо над Парижем. Невыносимо долгое мгновение Астольфо молчал — а потом его вдруг осенило. — Да, конечно, одну секунду, — он наклонился, резко вытащил шнурки в ботинках из двух последних пар дыр, освобождая икру; быстрым движением обмотал вокруг ноги — ниже, чтобы не давило на мышцы — и завязал спереди в крепкий бант.