Истории Ордена охотников

Сентябрь 1883 Роланд дышал тихо-тихо, почти неслышно. В неверном свете бледного рассвета его лицо казалось серым. Кровь на черной ткани сутаны было не рассмотреть, но Оливье хорошо ощущал, как от нее медленно намокала его собственная спина. Что именно случилось, он не видел: посреди боя к нему бросились двое новеньких из шестого отряда, парень с пушистыми волосами, собранными в хвост, и девушка с длинной русой косой. Бледные как смерть, они наперебой что-то кричали и тянули его в сторону чащи леса. У парня в глазах стояли слезы. С горем пополам Оливье удалось из них вытрясти, что один из вампиров вдруг превратился в гигантское, похожее на медведя чудище, и Роланд метнулся ему наперерез, а потом взялся отводить куда подальше от остальных охотников. К самому бою Оливье не успел: когда он наконец-то нашел нужную поляну, вампир уже рассыпался прахом. Роланд еще миг простоял, а потом беззвучно повалился вниз. Когда Оливье добежал до него, он уже не реагировал ни на что. Оливье наскоро перевязал раны, разорвав фасцию Роланда на тонкие полоски — что смог увидеть заостренным от эликсира зрением в сумерках; стащил собственную и свернул с нее жгут на правую ногу — а потом подхватил под плечо и поволок назад, к другим охотникам. Руки, на удивление, не дрожали, но с каждым мгновением казались все более чужими. Звуки битвы вдали медленно стихали. Охотников было больше. Охотники были более организованными. С охотниками было целых трое паладинов — Обсидиана, Гелиотропа и Яшмы, и самых страшных врагов победили они, оставив мелюзгу, которую несложно было зачистить группами под руководством заместителей капитанов. Сквозь далекие крики и звон металла чем дальше, тем более явно проступали шелест пожелтевших листьев, треск ветвей в кустах, испуганный шаг какого-то заплутавшего животного. Кап, кап, кап — Оливье слышал, как с рассеченного лба Роланда срывались и падали вниз крупные капли, разбиваясь о колено или носки сапог. Пальцы медленно цепенели: казалось, с каждым мгновением Роланд дышал все тише. Серая осенняя морось оседала на его плечах, предательский рассвет клал на смертельно бледное лицо ненормально глубокие тени. — Все будет хорошо, — прошептал Оливье. Слова сорвались с губ едва заметным облачком пара и растаяли в холодном воздухе. Сердце слабо билось где-то под самым горлом. Он приносил известие о гибели трижды. Двое из его отряда сложили голову на поле боя, третий умер от ран в лазарете. Нательный крест, денежная компенсация от Ордена и не способные помочь слова сочувствия — вот и все, что мог дать родным павшего Оливье. Гано, услышав о его попытках впервые, скептически выгнул бровь и сказал, что достаточно было отправить все по почте. Оливье был уверен: для погибших он должен был сделать хотя бы это. Мертвые ветви и пожухшие листья тихо шуршали под ногами. Пропитавшаяся чужой кровью рубашка липла к спине. У Гийома, последнего из трех, была младшая сестра. Она встретила Оливье перед самым порогом: вылетела на крыльцо, словно маленький вихрь, надеясь встретить брата, которого так давно не видела. А потом долго рыдала, цепляясь дрожащими пальцами за черную сутану, и умоляла его вернуть. Ей было всего десять, и матери пришлось насильно тащить ее обратно в дом. Братьям Роланда было куда меньше: старшему, Пьеру, только в октябре должно было исполниться шесть. Оливье до боли четко помнил его каштановую вьющуюся макушку и зеленые, словно у самого Роланда, глаза младшего, Натаниэля. Помнил, как сияли от счастья их лица и как глохли от радостных визгов его уши, когда Пьер с Натаниэлем увидели Роланда на дороге к их ферме. Помнил, как они не слезали с брата до самой ночи, и как улыбалась мадам Фортис, глядя на сыновей — солнечно, до боли знакомой улыбкой Роланда. У матери Гийома были сухие покрасневшие глаза, а взгляд, который она бросила на Оливье, прежде чем захлопнуть дверь, полнился ненавистью. Смотрела бы мадам Фортис так же, если бы Оливье принес ей весть о смерти сына? Проклинала бы его молча — или бросилась бы с кулаками, как мать Матье, первого из погибших? Оливье тогда стоял, не в состоянии пошевелиться. Ударов узких сухих ладоней он почти не чувствовал: глухие рыдания били куда больнее. Лес внезапно растекся в стороны, выпуская Оливье на лужайку, на которой пришвартовались дирижабли. Грохот двигателей и крики охотников затопили его с головой, вырывая из оцепенения. — Капитан!!! Из колышущейся массы плащей, грязно-серых в призрачном рассвете, отделились и бросились к Оливье двое — те самые, которые звали его раньше. Анатоль и Берта, Оливье вдруг вспомнил их имена. — Капитан! — Берта готова была вцепиться в безвольно свешенную руку Роланда, но в последний момент замерла, остановленная взглядом Оливье. Анатоль стал в шаге от нее, побледневший, словно мертвец. Его зрачки были неестественно расширены, колени, казалось, могли в любой момент подкоситься. — Это из-за нас… — прошептал он почти неслышно губами. — Это из-за нас капитан Роланд… Если бы не мы, он бы не… — Это мы виноваты, — тихо и сухо всхлипнула Берта и закрыла рот рукой. — Так, а ну взяли себя в руки! — твердый и уверенный, собственный голос прозвучал словно издали. Это был не он, осознал вдруг Оливье. Это был кто-то чужой, занявший его тело: спокойный, собранный, способный мыслить трезво и принимать лучшие решения. — Роланд жив, я перевязал самые серьезные раны. Дальше его осмотрит один из медиков, и они сделают все, чтобы он добрался до штаб-квартиры. Ваши истерики ему не помогут. Анатоль с Бертой смотрели на него широко распахнутыми глазами, и Оливье видел, как в их зрачках зарождается зароненная не-его словами безумная надежда. — Вернитесь на поле боя, пройдите весь путь Роланда и заберите его меч — у меня не хватило рук нести его с собой, — тот, хладнокровный, сдержанный и рациональный, продолжал говорить правильные вещи его ртом. — И все пустые шприцы от эликсиров, которые найдете. А затем идете и отчитываетесь Жоржу, он скажет вам, что делать дальше. Какой-то миг Анатоль и Берта все еще смотрели на него, затем судорожно кивнули. Почти одновременно развернулись и бросились в сторону зарослей. Оливье не стал их провожать глазами: его сутана успела пропитаться кровью до пояса. Сердце Роланда еще билось — слабо, едва заметно, и Оливье так отчаянно вслушивался в его стук, что перестал слышать собственное. Его еще можно было спасти, крутилось воспаленной мыслью в мозгу. Роланд еще не погиб. Он не мог, только не Роланд, только не он, сейчас Оливье дотащит его до медиков, и те приведут Роланда в чувство. У дирижаблей оказался Гано: стоял вместе с еще несколькими охотниками из своего отряда и, похоже, раздавал распоряжение перед отбытием. Его плащ был забрызган кровью, на скуле багровым росчерком виднелась свежая царапина, волосы стояли торчком, и в них застряли мелкие веточки и сухая хвоя. Он медленно повернулся — видимо, услышал шаги; окинул Оливье с Роландом коротким взглядом. — Трупы на нижней палубе, не тащи его вверх к каютам, как любят делать новички, — бросил совершенно обыденным тоном и отвернулся назад к людям из своего отряда. Оливье показалось, что мир вдруг утонул в тишине. Исчезло все: тихие переговоры охотников, гул двигателей, свист ветра в высоких кронах сосен. Все вокруг словно затопило ослепительной белизной, остались только фигура Гано по центру — угольно-черная, словно очерченная быстрой рукой художника — и желание вцепиться ему в глотку, пусть даже зубами, разорвав в клочья. Как он мог. Как он только посмел такое… Роланд шевельнулся и едва слышно застонал, и мир снова стал на место. Гано оглянулся. — О, так он еще жив? — поднял брови вверх. — А я был уверен, что на этот раз все. Он говорил о Роланде, словно не о брате по Ордену, а о сломанном на тренировке ноже или треснувшем из-за брака шприце от эликсира, мелькнуло в голове. Пусть они никогда не были друзьями, пусть никогда тесно не общались вне заданий — но они оба были паладинами, оба рисковали своей жизнью в неравной борьбе с вампирами, прикрывали друг другу спины в бою. Должно же было быть хоть что-то, хоть какая-то капля человеческого… Гано скользнул равнодушным взглядом по Роланду и снова отвернулся. Продолжил говорить что-то своим подчиненным — как будто ничего не случилось. Как будто то, что произошло, было вполне нормальным. Оливье сжал свободную руку так, что заскрипела латная перчатка. С силой стиснул зубы, заставил себя глубоко вдохнуть. Он должен был дотащить Роланда до медиков. Самым важным сейчас было его спасти, все остальное могло подождать. Паладин, в котором человеческого оказалось не больше, чем у клыкастых чудовищ, на которых охотился Орден — в том числе. Оливье отвернулся и сделал первый шаг на спущенный трап.