Истории Ордена охотников

Ноябрь 1889 С Марией и Жоржем Роланд распрощался еще в ангаре для дирижаблей, официально объявив задание завершенным и распустив отряд. Ноги сами понесли его в келью по окольному пути — мимо арсенала, казармы, тренировочных площадок. В коридорах было пусто: до отбоя оставался всего час. За весь путь Роланд встретил лишь пару патрульных да еще одного сонного ученого из инженерного отдела — тот шел, держа обеими руками охапку каких-то чертежей, зевал во весь рот и, кажется, даже не заметил, что с кем-то разминулся. Роланд не обратил внимания, когда в гулкую тишину катакомб вплелись новые звуки — просто в какой-то момент понял, что ловит ухом далекий ритм чьих-то шагов. Чуть более быстрый и легкий, чем у большинства паладинов — да и почти всех охотников. До боли знакомый. Сердце пропустило один удар — а затем забилось с новой силой. До нужной тренировочной площадки Роланд дошел, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Приостановился лишь перед входом, перевел дыхание, затем все же шагнул внутрь — и замер на самом пороге. Астольфо был там — один среди засыпанной песком арены. Одетый в униформу, привычно застегнутую под самое горло, с Луизеттой в руках, он, похоже, отрабатывал основы. Его дыхание было тяжелым и загнанным, тонкие пряди волос липли к вискам и лезли в глаза, со лба стекал пот. Казалось, на площадке Астольфо провел не один час. Шаг вперед, выпад, шаг назад, блок — и снова по кругу. К глазам подступили слезы, и Роланд невольно зажал себе рот рукой, чтобы погасить всхлипывание, рвавшееся из груди. Это была Божья милость, не иначе! Еще неделю назад, когда Роланд его в последний раз видел, Астольфо лежал в беспамятстве, прикованный к постели, и ничто не предвещало, что он в ближайшее время придет в себя. Врачи Ордена заявляли, что сделали все, что могли, и остается только ждать, а сколько именно — никто сказать не может. Один, которого Роланд расспрашивал особенно настойчиво, в конце концов вздохнул и сказал, что надежды мало. И все же сейчас Астольфо стоял здесь, посреди тренировочной площадки, пусть более бледный и худой, чем Роланд привык его видеть, но живой и снова способный уверенно держать копье в руках. Что это еще могло быть, как не Божья благодать? Первым порывом было подбежать и сгрести Астольфо в объятия, но усилием воли Роланд все же сдержался. Вытер ладонью слезы с глаз, прислонился плечом к стене, наблюдая. Астольфо его до сих пор не заметил: он продолжал повторять комбинацию из шагов и ударов. Раз за разом, десятки и сотни, пока тело не запомнит их настолько, чтобы использовать в битве бездумно и мгновенно. Основы боя зазубривали с первого дня вступления в Орден все охотники, однако тех, у кого хватало терпения и упрямства доводить их до такого автоматизма, Роланд мог пересчитать по пальцам одной руки. На губы невольно набежала мягкая улыбка: несмотря на все, что произошло в Жеводане, Астольфо все еще оставался собой, и от этого в груди разливалось щемящее тепло. Лезвие копья ритмично сверкало в воздухе. В какой-то миг Астольфо в очередной раз поднял руку, безуспешно пытаясь вытереть рукавом пот со лба, и Роланд нахмурился. Показалось, или?.. Астольфо опустил блок, сделал шаг вперед, затем выпад — и Луизетта с глухим звоном вывалилась из его рук. Мгновение царила тишина, полная только загнанного дыхания — а затем Астольфо выругался так, как не должен был ни пятнадцатилетний подросток, ни член церковно-рыцарского ордена, ни наследник графского рода. Наклонился, чтобы поднять копье — взгляд Роланда прикипел к не спрятанным привычными перчатками ладоней. Нет, не показалось. — Астольфо! — Роланд отстранился от стены и сделал шаг вперед. Какую-то секунду в воздухе висела звенящая тишина: Астольфо замер, так и не коснувшись древка, затем шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы, подхватил Луизетту и снова занял боевую стойку. Даже не оглянулся — но и не попытался немедленно уйти. Роланд решил, что это хороший знак. Он легко перепрыгнул деревянное ограждение вокруг площадки, подошел и, подстроившись под ритм ударов Астольфо, аккуратно, но уверенно перехватил правой копье у самого острия. Остановил ровно между ударом и блоком, левой поймал Астольфо за запястье, перевернул ладонью вверх — все же, он не ошибся, хоть и хотел бы. — И много ты такими руками навоюешь? — обычно скрытая плотной тканью, сейчас ничем не защищенная кожа полопалась и облезла. На тех местах, которые чаще всего касались копья, она была стерта совсем до мяса, между пальцами виднелись бурые следы. Астольфо молчал. Его губы сжались в тонкую нить, плечи тяжело поднимались от загнанного дыхания, а взгляд смотрел куда-то в сторону. Вблизи его лицо было серее, чем показалось сначала, под глазами виднелись темные круги. Капля пота собралась на кончике носа и сорвалась вниз, и Астольфо машинально тряхнул головой. Не огрызнулся. Не попытался вырвать ладонь. Возможно, просто слишком устал. Роланд вздохнул. — Это никуда не годится. Давай-ка я обработаю тебе руки, — он отпустил запястье Астольфо, развернулся и направился к шкафчикам у стены — на этот раз уже нормально, через калитку. Охотники — особенно новички, впервые тренировавшиеся с использованием эликсира — регулярно по мелочи ранились, поэтому все для первой помощи держали на каждой из тренировочных площадок. Роланд открыл деревянную дверцу, окинул взглядом полки. Вытащил моток чистых бинтов и какую-то новую бутылку обеззараживающего — судя по записке рядом, на которой уверенной рукой было выведено «Постарайтесь сделать так, чтобы это вам не понадобилось», оставленную Мелиссой. Присел на ближайшую скамейку, похлопал ладонью по грубым доскам рядом с собой: — Иди сюда. Положа руку на сердце, Роланд все же не очень надеялся, что Астольфо его послушает — скорее, ожидал, что тот начнет спорить или просто молча развернется и уйдет. Астольфо не сделал ни того, ни другого: постояв минуту посреди площадки, он все же медленно подошел. Приставил Луизетту к стене — Роланд скользнул взглядом по бурым пятнам на ее древке, — сел рядом и послушно протянул ладони, такой необычно тихий. Болезненно похожий на того мальчика, который пять с половиной лет назад попал в Орден. Роланду невыносимо захотелось его обнять и сказать, что все будет хорошо. Астермитовые лампы на стенах едва пульсировали, разливая свой теплый свет вокруг. Роланд оторвал небольшой кусок бинта, вылил на него несколько капель из бутылки, снова взял Астольфо за запястье. Рука в его ладони мелко дрожала, мышцы казались каменными на ощупь. Астольфо продолжал старательно отводить взгляд, его дыхание до сих пор не выровнялось и оставалось сбитым и отрывистым. Трудно было представить, сколько времени нужно было провести за тренировкой, чтобы загнать себя до подобного состояния. Аккуратно обрабатывая стертые ладони, Роланд из-под опущенных ресниц внимательно следил за лицом Астольфо. Помнил ли тот, чем окончился инцидент в Жеводане? И если помнил, то сколько? Завершение боя с Ноем — скорее всего, иначе не бросился бы, едва встав на ноги, тренироваться, как проклятый. А вот дальше… Остался ли у него в памяти приход Роланда? То, что Астольфо тогда сам говорил? Или же это все слилось в затуманенном сознании с кошмарами? А то, что потом произошло на дирижабле? Роланд вглядывался в лицо Астольфо, пытаясь увидеть хоть малейшие подсказки, но не находил ответа в мрачном, обращенном вниз взгляде. Секунды тянулись, Астольфо продолжал молчать — только уголок губ невольно дергался, когда смоченный обеззараживающим бинт касался особо сильно стертых мест. Роланд чем дальше, тем больше хмурился: все же, ладони оказались в ужасном состоянии. — Почему ты не надел перчатки? — окончив обрабатывать левую, он взялся за моток бинта. — Особенно после такого длинного перерыва, когда руки совсем отвыкли от оружия? Астольфо промолчал, лишь складка между тонкими бровями стала глубже. Роланд вздохнул: — Знаешь, наказывать себя болью и ранами — точно не тот путь, который поможет тебе стать сильнее. От того, как немедленно напряглась рука в его ладони, Роланд понял, что угадал. Поднял шокированный взгляд: он же просто сказал первое, что пришло в голову. — Астольфо… — Тебе не понять, — прозвучало оборванно и хрипло. — Ты никогда не проигрывал. Сердце замерло, а потом радостной птицей забилось в груди: ответил. Впервые после их ссоры Астольфо ему ответил. Снова невыносимо захотелось его обнять, и только страх того, что это начисто уничтожит то хрупкое понимание, которое только начало снова появляться между ними, заставил Роланда остановиться. — Кто тебе такое сказал? — он мягко улыбнулся, ловко наматывая бинт вокруг ладони. — Проигрывал, и не раз, как и все остальные. Не веришь мне — спроси Оливье: большинство проигрышей он видел собственными глазами. Астольфо снова не ответил, но морщина между его бровями немного разгладилась. Роланд улыбнулся шире. Только сейчас пришло в голову, что нигде рядом не было видно Марко. «Сбежал от него? — подумал Роланд, бросив еще один внимательный взгляд. — Знал, наверное, что Марко будет категорически против любых тренировок». Роланд невольно представил, как сейчас Марко носится, бедный, по катакомбам в поисках своего капитана, и ему стало того жалко. — Готово! — он в последний раз обернул бинт, наклонился и зубами надорвал его край на две части; аккуратно, но крепко завязал на запястье. — Давай другую. Астольфо протянул ему правую, снова не проронив ни слова. Медленно поднял левую к глазам, сжал и разжал кулак. — Совсем удобно, конечно, не будет, — бросил Роланд, смачивая новый кусок бинта обеззараживающим, — но если где-то сильно мешает, ты говори: я перевяжу. Астольфо молча мотнул головой из стороны в сторону и опустил руку. Шелковистые пряди взметнулись в воздухе, несколько волос засияли в свете ламп необычным серебристым. Роланд невольно присмотрелся внимательнее — и почувствовал, как груди изнутри словно коснулось что-то холодное. Среди подсвеченного огоньками ламп багрянца отчетливо выделялись несколько похожих на паутинки, едва заметных нитей седины. Руку Роланд протянул раньше, чем успел подумать. Осторожно провел сверху вниз одними кончиками, затем отвел волосы у правого уха. Тонкая, почти прозрачная прядь тянулась от виска и медленно протекала сквозь его пальцы. Астольфо вскинул широко распахнутые глаза и взглянул прямо на Роланда — глаза в глаза, впервые за сегодня. Какой-то миг он, казалось, даже не дышал, только на дне расширенных зрачков отражался страх, затем длинные ресницы опустились. Астольфо отвел взгляд, весь подобрался — как бывало, когда кто-то обращал внимание на его метки. Плечи окаменели, рот сжался так, что побелели губы, брови сошлись на переносице. Вся его фигура словно кричала: «Ну, давай, вперед, жалей меня, расскажи, какой я слабый, беспомощный и несчастный!». Роланд еще раз провел рукой сверху вниз, бездумно пропуская прядь седины сквозь пальцы. Когда она появилась? За три с половиной недели, пока Астольфо лежал в беспамятстве? В тот день, когда врачи Ордена смогли вытащить его с того света, но не разбудить? Или она белела на виске уже тогда, когда Роланд в Жеводане нес потерявшего сознание Астольфо на руках к дирижаблю? Еще один след, который не исчезнет до самой смерти. С которым придется либо смириться, либо прятать под краской или головным убором — как решил навеки спрятать под одеждой вампирские метки Астольфо. Почему-то вспомнился Оливье и тот взгляд, которым он каждый раз смотрел на новый шов или гипс на руке Роланда. Он тоже это ощущал? Тяжелое, глухое, тянуще-болезненное присутствие чего-то чужеродного между ребрами. Тишина давила на уши, скреблась в барабанные перепонки. Астольфо сидел, напряженный, словно натянутая до края струна, его ладонь, которую все еще держал правой Роланд, снова едва дрожала. Какой-то миг Роланд еще смотрел, как отливает серебром в свете ламп седина, затем, так и не сказав ни слова, опустил руку. Легко перехватил запястье Астольфо, снова принялся обрабатывать стертую до живого кожу. Прямо под его большим пальцем проходила жилка, толкаясь испуганным, загнанным пульсом. И все же он был жив. Несмотря на седину, несмотря на страх снова быть в чужих глазах слабым и беспомощным, несмотря на исхудавшее лицо и темные круги под глазами — Астольфо был жив. И за одно это уже стоило вознести молитву Небесам. Время сдвинулось и потекло своим привычным руслом. Роланд закончил обрабатывать кожу на ладони и снова принялся за бинт. Плечи Астольфо все еще оставались напряженными, но дыхание постепенно выравнивалось. Он так и не поднял больше взгляд, но Роланд чувствовал, как с каждой минутой его пульс становился все более спокойным и размеренным. — Ну вот и все! — он завязал надорванный край бинта вокруг правого запястья так же, как сделал это с левым, затем выпрямился и радостно вплеснул в ладони. — Так гораздо лучше. Астольфо, как и в прошлый раз, поднял руку к глазам, сжал и разжал пальцы. — Нормально? — мягко переспросил Роланд, наблюдая за ним. Какое-то мгновение Астольфо не шевелился, затем коротко, почти незаметно кивнул. — Спасибо, — прозвучало настолько неслышно, что Роланд, скорее, прочитал его по губам. Сердце встрепенулось и счастливо забилось, рука невольно дернулась, чтобы взъерошить Астольфо волосы, и Роланд только чудом успел остановиться. — Береги себя и в следующий раз обязательно надевай перчатки, — сказал тепло, чувствуя, как улыбка сама собой расползается от уха до уха. — Даже Брадаманта не настолько ловко управляется с копьем, как ты, она больше ставит на силу удара. А раны тебе скорости не прибавят. Астольфо невнятно хмыкнул, не то сомневаясь в сказанном, не то просто считая, что ему это говорят, только чтобы утешить. Роланда это не смутило. — И не забудь почистить Луизетту, — продолжил он, на миг скользнув взглядом за плечо Астольфо. — Кровь — не лучший друг для металла. Астольфо мрачно зыркнул на него исподлобья — во второй раз, пресвятая Дева Мария, это было уже во второй раз, когда он посмотрел ему в глаза! — мол, сам знаю, не маленький ребенок, и в груди разлилось щемящее тепло. — Извини, — Роланд улыбнулся примирительно. Склонил голову набок, минуту посидел молча, отчаянно не желая обрывать разговор, затем все же поднялся. — Если вдруг будет желание потренироваться вместе, зови в любой момент, — его рука легко коснулась плеча Астольфо, а потом он первым двинулся к двери. После ярко освещенной тренировочной площадки коридоры встретили почти сумерками. Роланд сделал несколько шагов, затем замер. Обернулся к тени, которая все это время неподвижно виднелась возле проложенных вдоль катакомб труб. — Не хотел вас прерывать, — сказал Оливье, отстраняясь от стены. — Слышал, что ты вернулся, собирался осчастливить новостью, что Астольфо встал на ноги, но, вижу, вы и сами пересеклись. Роланд расцвел счастливой улыбкой. — Ты видел? Видел? — он широко улыбнулся и сгреб Оливье, закинув тому руку через плечо. — Нам удалось нормально поговорить! И даже, возможно, получится вернуться к общим тренировкам! Ну разве не чудо? Оливье невнятно хмыкнул, но отвечать не стал. Роланд двинулся по коридору, таща его за собой. — Кстати, раз был здесь, мог бы тоже зайти поздороваться, — протянул обиженно. Оливье закатил глаза. — У вас там такая идиллия была, что я побоялся ее рушить, — вздохнул, косясь скептическим взглядом на перекинутое через плечо запястье. — Несколько запоздалых любителей сунуть нос в чужие тренировки и одного слишком тревожного заместителя капитана, кстати, я тоже отвадил, так что скажи спасибо. — Спасибо! — немедленно выпалил Роланд, чувствуя, как грудь распирает от безграничного счастья. Оливье снова хмыкнул, но больше ничего добавлять не стал. Их шаги эхом отдавались под сводами, и Роланд слушал, как в такт им радостно бьется сердце.