Истории Ордена охотников

Декабрь 1889 Последние звуки небольшого органа замерли под сводами подземной церкви. Пока Малагис закрывал свою Библию, Гано и Роланд, сидевшие на паладинской скамейке слева, успели выйти в общий проход. Другие охотники тоже медленно поднимались, зал начинал полниться тихими разговорами. Макушки коснулся чей-то локоть. — Пошли тренироваться, — прозвучал над головой гулкий голос Брадаманты. — Сто лет с тобой в бою не сходилась. Малагис закрыл глаза, вздохнул. — У меня книга недочитана, — выскользнул из-под чужого локтя и развернулся. Брадаманта оказалась за его спиной, позади скамейки: стояла, уперев правую руку в бок и склонив голову к плечу. — Ты вампиров в бою тоже книгой будешь лупить? — смотрела она даже более скептически, чем обычно Оливье. Малагис бросил на нее взгляд снизу вверх. — Тебе напомнить, какой толщины был Шопенгауэр, которого ты дарила мне на последний день рождения? — уголки губ на мгновение невольно сложились в улыбку. — Таким, если приложить достаточно силы, и убить можно. Брадаманата закатила глаза: — Я прекрасно помню, я тот томище тащила через пол-Парижа. И как ты за ним утонул на целую неделю, что тебя едва приказ грандмэтра Фролло вытащил — тоже. И как Мира додумалась брякнуть при тебе, что единственная из всего Ордена тоже его читала, а потом пряталась у меня, потому что ты ей все мозги своими «содержательными диспутами» выел. Все, программу воспоминаний прошли, теперь давай вставай, ноги в руки и на тренировочную площадку. А то совсем за своими бумажками пылью покроешься. Малагис снова вздохнул. — Неправда, Мира не единственная читала: грандмэтр Фроло как-то вспоминал его на одной воскресной проповеди, и потом после службы у нас была интересная дискуссия. Хотя взгляды на философию Шопенгауэра у нас в итоге так и не сошлись, — он медленно поднялся, плавным жестом разгладил складки на сутане. Мысленно простился с дообеденным чтением: за все годы тесной дружбы с Брадамантой слишком хорошо выучил, что иногда было проще согласиться с ней, чем объяснить, почему нет. — Капитан Малагис! — прозвучало звонкое из-за спины, и сердце пропустило один удар. Он обернулся. Мария быстрым легким шагом направлялась к нему между рядами полупустых скамеек. Свет астермитовых ламп отливал в ее русых волосах теплым золотом и терялся искрами в карих глазах. Крест — металлический, как и у всех рядовых охотников — раскачивался на четках перед прижатой к груди книгой. — Капитан Малагис, я дочитала, — Мария остановилась в шаге от него, кивнула Брадаманте, затем протянула книгу. — Спасибо, что посоветовали. Я и не думала, что английская литература, еще и не приключенческая, может быть настолько захватывающей. Извините, что я так внезапно и сразу после мессы, но у нас вылет через час, хотела вернуть вам до этого, а то неизвестно, на сколько мы застрянем в Сен-Анье. — Ничего, — уголки губ снова сами невольно сложились в улыбку. — Спасибо, что принесла. И как впечатления? Тонкие брови Марии сошлись на переносице, взгляд скользнул вверх, затем влево. — Ну… — она бессознательно дернула длинную прядь на лбу, которой прикрывала шрам. Малагис считал, что зря — в Ордене шрамами было никого не удивить — но всякий раз, когда хотел ей об этом сказать, в конце концов себя останавливал. Все же, это было не его дело, а решение самой Марии, и он должен был его уважать. — Я прочла за два вечера, а потом еще несколько раз перечитывала отдельные сцены, — продолжила та после минуты молчания, все так же глядя в сторону. — Джейн на долю выпало много испытаний, особенно тяжело было читать о смерти Элен. Но в конце больше всего мне было жаль мадам Рочестер. Не знаю, наверное, это неправильно, но… — Мария запнулась, затем подняла взгляд и посмотрела Малагису прямо в глаза. — У нее не было ничего счастливого в жизни. Совершенно. Если у Джейн оказалось и наследство, и личное счастье, то мадам Рочестер прожила всю свою жизнь запертой, всеми брошенной и никому не нужной и в конце концов погибла в пламени. Это… несправедливо. — Да, судьбе мадам Рочестер не позавидуешь, — Малагис грустно улыбнулся. — Но я рад, что сама книга тебе понравилась. — Очень! — глаза Марии восхищенно засияли. — Не читала до этого ничего похожего. Сцены в интернате были такими напряженными. И когда Джейн только покинула Торнфилд и скиталась под открытым небом. И когда разделила наследство с родными, и они зажили вместе счастливой семьей — откровенно говоря, я надеялась, что она больше не вернется к месье Рочестеру, и… — Мария! — раздалось бодрое под каменным сводом. На миг взгляд Марии застыл, затем она медленно обернулась. Роланд стоял у входа. На его лице сияла привычная широкая улыбка. — Пошли, до вылета не так уж много времени, — казалось, его безудержный энтузиазм мог затопить всю подземную церковь. Уголки губ Марии болезненно дернулись, затем она улыбнулась в ответ — бледно и безнадежно. Сердце снова пропустило удар. — Иду, — она развернулась, коротко кивнула в знак прощания. — Капитан Брадаманта, капитан Малагис, до встречи. Малагис провожал ее глазами, пока спина Марии не скрылась в коридоре, затем опустил взгляд на книгу в руках. Запоздало подумалось: нужно было дальше посоветовать «Четыре девушки доктора Марша» — наверное, они тоже понравились бы Марии. А теперь придется ждать, пока — «если», шепнул предательский внутренний голос — подвернется подходящий случай. — Ага-а-а-а-а-а-а, — значимо протянула Брадаманта за спиной. Малагис тяжело вздохнул. — Пожалуйста, не начинай, — он провел большим пальцем по обложке — напрасно, та не могла до сих пор сохранять тепло рук Марии. — Да что там начинать, теперь ясно, с кем ты хотел бы тренироваться, — Брадаманта скрестила руки на груди и окинула его долгим взглядом. — Ну. И чего не позвал? Мария, вроде, тоже лучница, как и ты. Договорились бы после ее возвращения, проработали бы тактику боя с ближним противником или выстрелы из нетипичных положений, а там и поговорили бы побольше. Малагис закрыл глаза. Устало потер переносицу: — Брадаманта, все не так, как ты себе напредставляла, мы просто обсуждаем книги… — Рассказывай кому-нибудь другому, я тебя знаю как облупленного, мы больше двух десятков лет дружим, — перебила та. — И что, сколько это все продолжается? — Брадаманта… — Зная тебя — ты так тайно вздыхаешь не один месяц вместо того, чтобы подойти и прямо поговорить. Малагис открыл было рот, чтобы все же возразить, но Брадаманта скептически подняла бровь — и он сдался. Опустил взгляд на книгу. — Я же вижу, как Мария смотрит на Роланда, — сказал после минутного молчания. — Я не слепой. Паладины не вступают в однозначно проигрышные сражения. — А еще паладины не сдаются, даже не попробовав, — Брадаманту его слова нисколько не убедили. — Серьезно, какого черта? Смотреть на Роланда можно до бесконечности, все равно ничего толкового из этого не получится. А ты красивый, — она принялась загибать покрытые шрамами пальцы, — умный, у вас с ней общее увлечение. И все, что ты делаешь — просто даешь ей книги почитать, а дальше тихо сохнешь и провожаешь ее печальными взглядами? Если бы ты так себя на поле боя вел, не то что до паладина не дослужился — тебя бы вампиры еще новичком сожрали. Малагис сжал книгу. Отвел взгляд в сторону. — Я не хочу отягощать Марию еще и своими чувствами, — сказал тихо. — Ей и так хватает хлопот. — Да почему ты вообще решил, что станешь для нее хлопотами? — закатила глаза Брадаманта. — Ты ее спрашивал? Что за дурацкая привычка самому что-нибудь себе навоображать и убедить себя в том, что лучше знаешь, что будет благом для другого? А потом найдется кто-то более решительный — девушек в Ордене не так уж много, а Мария симпатичная и бойкая. И все, и будет поздно — а ты, может, на самом деле был бы для нее куда лучшим вариантом. Но о тебе она даже и не узнает, потому что все это время ты сидел под стенкой и ничего не делал. Малагис глубоко вдохнул. Поднял взгляд, посмотрел Брадаманте прямо в глаза. — Ты хотела потренироваться, — напомнил спокойно. Какую-то секунду они смотрели друг на друга, затем Брадаманта вздохнула. — Как знаешь, дело твое. Главное, чтобы тебе потом не пришлось кусать локти, — развела руками, развернулась и первой двинулась к выходу из церкви. Малагис проводил ее взглядом, затем опустил глаза вниз, на книгу. Снова погладил большим пальцем обложку — перед внутренним взором все еще стояло, как ее касались узкие ладони Марии — а потом пошел следом. Слова Брадаманты скреблись в груди чем-то болезненным и неприятным, и ему никак не удавалось избавиться от этого ощущения.