* * *
Мастер-инженер вылетел из редакции, как из рогатки пущенный, и наверняка пробил бы в полете створки лифта, но они были распахнуты, а в кабине кто-то сидел или даже полулежал, на боку, удобно опершись на согнутый локоть. - Брысь отсюда! Вальяжно разложившаяся фигура послушно кивнула и исчезла из вида... но только из вида, не двинувшись ни на дюйм со своего места. Однако Хэлл об этом не знал, сам упал на пол кабины и... зарыдал? Нет. Он действительно был сделан из золота. Однако из золота. Не из стали. Поверхность его тела завибрировала, загудела и пошла волнами, лицо вминалось, трескалось, распадалось и растекалось во все стороны. Сплав тринадцати металлов закипал в нём и покрывался пузырями, а еще он кричал. Но крик этот был похож на сухой стук и скрежет. Невидимый соучастник невидимой истерики интенсивно покрылся мурашками, но сохранил спокойствие и прежнюю неподвижную позу. Золотые волосы расплелись из дредов и потекли ровными параллельными струями, правда, не достигая пола, а испаряясь в воздухе и затем возвращаясь в голову инженера. В кабине становилось жарковато. А еще ее кто-то вызвал с нижнего этажа. Хэлл выругался пережаренными интегралами и недоразвитыми галапагосскими вьюрками, после чего наконец исторг из своей груди настоящий вопль: - Чувств, значит, у меня нет?! Души у меня нет? Конечно нет! Ведь души – это глагол! С веревкой шелковистой и мылом душистым! Он резко прекратил кипеть и оглушительно расхохотался. Кабина от этого почему-то сотряслась, и инженер натолкнулся описавшей дугу рукой на бедро свидетеля и шпиона. - Я же сказал, брысь отсюда! - Мастер. - Я не удостоился быть настоящим монстром и виновником пикетов и демонстраций! - Мастер... - Я никто и ничто. Собрат своего алмазного резца, просто размером побольше! - Мастер? - Они не хотят, чтоб их воскрешал штангенциркуль! Это должен быть похмельный поп из полутемной и вонючей церквушки или, на худой конец, уличный шарлатан. Человек! Чтоб живой! Чтоб из мяса и кишок! - Ма-а-астер. - Натрий пирофосфатом клянусь, я хочу побыть один! - Нет, не хочешь. Мастер. - Что?! - Вот же оно, моё бедро. Я принес его тебе, вместе с собой. Оно твоя слабость. Как и висящие на нем пистолеты в двойной кобуре. Вцепись в него покрепче и успокойся. Хоть оторви, если полегчает. - Мне знаком твой голос, но я тупая стамеска, я не различаю по именам. - Ты закончил паясничать, мать? - Нет! - Мастер, я ведь мог подослать Ангела, и он успокоил бы тебя одним гипнотическим прикосновением, но я не хотел воздействовать на твою... самость. Я хотел, чтоб ты успокоился без лишних рук и ног. - Успокоился... - Мастер. - Только твоё бедро, - Хэлл судорожно обхватил его обеими руками, вжался остывающим лицом. - Да, только оно. Почему ты такой... спокойный? Как тебе это удается? - Как будто ты не знаешь, мастер. Моя душа в другом месте. На острове Ланаи, тестирует с бойцами новые беспилотники. А вот твоя – всегда при тебе. И сейчас она болит. - Откуда во мне душа? - Оттуда же, откуда и у всех, - невидимая рука в лаковой перчатке показала в потолочную лампу лифта. - Но ты не поступишь, как все. Ты не убежишь. - Почему это? - Вернись в редакцию. Договори со стервятниками. Улыбайся им. Корми их колкостями. Унизь и ненадолго раздели со мной радость презрения. - Но почему? - Потому что я так сказал. Я так хочу. Это же я. И мне всё это можно. - Юлиус... - Мне нравится неуверенное многоточие после собственного имени только в твоем исполнении, - киллер встал во весь рост, нажал на кнопку «109» и еще на несколько, вылезших на дополнительной сенсорной панели. - Извини, дружище, ждущий на первом этаже, иди-ка ты лучше пешком по лестнице, для здоровья полезнее, а нам опять наверх. Мастер, мы едем так медленно, кабина игриво покачивается, чтобы дать тебе время собраться. Тебе туда, куда я тебя послал, и лифт уже перепрограммирован так, чтоб не везти тебя в лабораторию, пока не закончишь с журналистами. А я отправлюсь спать. Но когда проснусь – в зашифрованной части медиасервера уже должна валяться запись твоей новой развлекательной беседы о лаврах мессии с суперцелительной сывороткой в шприце. Пока-пока. - Юлиус! - С многоточием было лучше!* * *
Мораль. Как много в этом слове. Чувствуете привкус? Тухлятины пополам с ханжеством. Вы готовы пытать ближнего во имя морали, прикрываясь ею, как дырявым щитом, или неся ее перед собой гордым, но очень ветхим знаменем? Почему политкорректность, толерантность и соблюдение законов заменяют нам мозги и сердца? Я буду Иудой и Понтием Пилатом в одном флаконе, если я скажу, что я не с ними – не в одном лагере с вшивыми моралистами. В одном. Мои руки так же грязны, я не буду пытаться умыть их. Я виновен, я запятнан не меньше, чем те, кто пытал. Даже если я не управлял ими лично и не отдавал приказы – я за них ответственный. За всё, что они натворят. А они натворили. Готовьте сегодня не столовые приборы, а камни. Вас ждет не привычный банкет на стр. 80, а самосуд.Паскаль Клаас Пир стервятников \\ Martian Vampiress 03'2017
МВ. О, вы вернулись! Я хотел бы принести извинения. Х. Не утруждайтесь, а то еще надорветесь. Такие тяжело больные ожирением извинения вам не поднять. МВ. Гм... Итак, мы можем продолжить? Х. Конечно-конечно, валяйте, не стесняйтесь. Я стенографирую у себя на спине с помощью радиоактивных меток, 1800 знаков в секунду могу по металлу прорезать, так что вещайте в эфир без пауз. (Улыбается) МВ. Процесс воскрешения чем-то принципиально отличается от обычного врачебного вмешательства? Х. Нет. Я читаю магические заклинания из библии Ла Вея и трижды дую через дырку в голове моего помощника по связям с общественностью – он на вас похож, кстати – и пациент в строю, как новенький. МВ. Вы шутите? Х. Добавить, что пациент бывает американцем и подает на меня в суд за домогательства? МВ. Сэр... Х. Я не сэр. Я Мастер Метаморфоз. Я знаю генкод Изменчивых как облупленный. Я читал его во всех направлениях, а их шесть! Шесть направлений, осей координат! Вам знакомы только три – при условии, что вы не прогуливали в школе математику. Воскресить людей в четыре раза легче – потому что генетической информации куда меньше и поврежденные клетки более просты. МВ. А что насчет искры сознания? Божьей искры? Личности? Х. Что вы, я же не бог. И близко не стоял рядом с демиургами. Я лечу тела шоковыми методами. Вернуть в эти тела души – уже не моя забота. Я мог бы возвращать оборотней погруженными в вечную кому. Право же, я не знаю, почему они возвращаются целиком, уходят по своим делам, едят вафли с кленовым сиропом и ругаются по телефону с родителями. Может, у меня дар? МВ. То есть вы признаете, что возврат души не в вашей компетенции? Вероятность того, что вы поднимете зомби, есть? Высокая? Х. А вы случайно не умирали? Я так много работал, перед глазами промелькнуло столько лиц, легко могло вылететь из головы, что вы мой неудачный эксперимент. Зомби. Наполовину зомби. На три четверти. Или даже на пять шестых мозговая кора разрушена и не подлежит восстановлению. МВ. Это звучит немного оскорбительно. Х. Что? В каком морге лежали? Наверное, сработало правило позднего вызова. Нельзя столько разлагаться в холодном ящике. Признайтесь, у вас полиомиелит был? МВ. Мастер Хэллиорнакс! Х. А что, ну что?! Вам вести себя как наглым слизнякам можно, а несчастному допрашиваемому – нельзя? Скажите мне, мистер... МВ. Моё имя для статьи не важно. Х. Ладно, будете мистером Тедди. Как мишка, плотно набитый опилками. Тедди, воскресить из мертвых – то же самое, что в первый раз заняться сексом. Вы никогда не забудете, что вы делали, как трепетали и робели, как яростно желали и пугались того, что натворите, чувствуя неловкость от чужого интимного обнажения, вы соприкасались, вы чувствовали волнение, экстаз и еще больший страх. Страх провала. А особенно – страх не довести дело до конца. А еще – ужас, каким непоправимым всё станет: непоправимо ужасным или непоправимо прекрасным. Воскресить человека – это достичь оргазма вместе с ним. Оргазма жизни. Не откусив себе при этом язык, не вывихнув нечаянно голень, не сломав пальцы от безумного напряжения. И даже когда свершится – вы стоите или лежите, ошеломленный, не веря, что получилось. И вы так устанете, что не сможете повторить сразу. Вышвырните в другое существо слишком много сил. Он необязательно будет чувствовать то же, что и вы. Может, партнер скажет, что вы хреновый любовник, а воскрешенный – что вы хреновый заместитель бога. Встанет и уйдет, не останется на завтрак. Но это будет уже не важно. Вы заплачете, от счастья или обиды. Вы уснете как убитый. Вы и будете убиты. Воскресить – это отдать жизнь за жизнь. Так гласит один из немногих законов, который я признаю – закон сохранения энергии. Помните, что вы творите не чудо. Вы не нарушаете законы, нет, никогда. Просто штраф за попытку нарушения приходит не сразу. Даже у энтропии не мгновенная почтовая служба. Даже четырем всадникам апокалипсиса нужно сначала доскакать до места последней битвы. А пока вы ждете посылку, вы отдыхаете. Вы счастливы. Воскресить из мертвых – это не чашку склеить. Вы будете чувствовать себя особенным больше, чем один восход и закат. Но вы не будете гордиться и рассказывать об этом налево и направо. Вы же не рассказываете всем о том, куда в последний раз удачно засунули свой пенис? МВ. Господи... Х. Так вы набожны? Припоминаю, вы уже сказали, что выберете смерть. И я с превеликим удовольствием даю вам обещание: когда и если вы будете внезапно на краю могилы, от несчастного случая или по недоразумению – я не вмешаюсь. Вы умрете с чистой совестью. Или Господь спасет вас. Он ведь так часто приходит и воскрешает. В последний раз – всего-то две тысячи лет назад. Вчерашний день, правда? МВ. Два вопроса. Х. Я поражен вашей выдержкой. Главное, чтоб вы не обсчитались в вопросах. Любите называть два, а задавать дюжину. МВ. Вы сами никогда не умрете? Вы не боитесь смерти? Х. А разве я живу? И не понимаю, о чем вы. Как я могу бояться Жнеца, если я не пшеница? Я – природный материал, из которого частично сделана его длинная коса. МВ. Вы угрожаете? Х. Я констатирую факт. Вы видели когда-нибудь пластиковые или оловянные косы? МВ. Нет. Х. Ликуйте, я подарю вам один ответ без вопроса. У меня тоже есть аналог ДНК. Я никогда не любил себя изучать, окружающий мир интереснее. Но я заставил себя выделить генетический код. Мои молекулы не собраны в привычные примитивные кристаллические решетки. Слово «ДНК» должно стать для вас нарицательным. То, в чем записана моя личность, вовсе не содержит органических кислот. Углерод в этих клеточных ядерных цепочках заменяет многократно повторяющееся атомарное золото. Оно невероятно тяжелое и многослойное. Атом похож на небоскреб – если положить его рядом со скромной хибарой углерода. Атомы прессовали и ввинчивали друг в друга под таким давлением, которое от вас не оставит даже облачка мокрой плазмы. Чудовищное взаимодействие, многократно преодолевшее кулоновский барьер, другая физика, другое пространство. На мне высечены знаки иного разума, существующего вне кислородной жизни. Но даже анаэробным бактериям до меня далеко. Тедди, я подытожу. Вы никогда не видели своего персонального Иисуса. Откуда вы знаете, что его технологично не вылепили из вольфрама, цинка и алюминиевой стружки? Он передает вам привет со своей железоникелевой нейтронной звезды, он живет прямо на ней. И он завязал с резьбой по мертвым и живым, нашел занятие получше. МВ. Вы уходите? Х. Да. Чуть не забыл ввернуть о морали: цельнометаллический Иисус не знает, что это такое. Я писал ему на почтовый ящик. Он ответил, что эту галиматью придумали люди, вот пусть сами с ней и возятся, добавляя несуществующую смысловую нагрузку.28.02.2018