...или Джинн в бутылке
- Миссис Санктери, миссис Санктери, да погодите же вы, зачем так бежать, у меня буквально пара вопросов, ого, да вы к олимпиаде, наверное, готовитесь, смотрите, ногу еще подвернете, шею сломаете... - бормотание репортера трансформировалось из участливого в почти угрожающее. Его молитвами Тисс таки могла заработать перелом или хотя бы вывих при быстром пересечении оживленной Бишоп-стрит, но, к всеобщему ликованию, путь ей с шумом и дымом перегородил длинный черный роллс-ройс, ловким разворотом вставший под углом к тротуару и зажавший ее в своеобразном бермудском треугольнике – третьей его стороной стали зеваки. Дым валил из-под капота, дымились, однако, и покрышки: шофер очень жестко ударил по тормозам. - Миссис Санктери, Марсианская Вампирелла готова заплатить вам за интервью! - запыхавшийся, но крайне обрадованный репортер растолкал столпившихся людей и поднял микрофон повыше. - Деньги? - она зафыркала, отступая. Места под отступление было маловато – меньше метра между высоким тротуарным бордюром и блестящим корпусом лимузина. Когда ее пышный зад, обтянутый серой офисной юбкой, почти впритирку встал с дверцей, та открылась, толкнув ее прямо на микрофон. - Ай! - Запрыгивайте, - тотчас послышался из салона чей-то голос с сильным французским акцентом. Тисс была хорошо знакома с поговоркой «из огня да в полымя», но вторая напасть в виде демонского прислужника в дорогом автомобиле была предпочтительнее, чем акулы на улице, почуявшие ее кровь. Она грузно перевалила свое тело через неудобно распахнутую дверцу, на которую напирала толпа, и плюхнулась на кремовое кожаное сиденье. Автомобиль тотчас тронулся, невзирая на дым из двигателя, оставшаяся нараспашку дверь от немилосердного ускорения захлопнулась сама. И резко навалилась тишина и прохлада – в полутемном помещении, идеально замкнутом и отрезанном от звуков снаружи. Характерный запах кожи кресел дополнялся покупками в больших бумажных пакетах: мясо, фрукты, зелень и еще конфеты в больших прямоугольных коробках, но они-то как раз не пахли, хорошо упакованные. А еще шоколад... но понять источник этого запаха Тисс никак не смогла. В этом роллс-ройсе она каталась впервые. Собрав рассеянные мысли, она наконец увидела своего спасителя. Жерар сидел напротив, прячась за раскрытым журналом в сплошной черной обложке, где едва-едва просматривалось темно-золотое тиснение “La mort en vogue¹”. - Наверное, я должна сказать вам «спасибо». Но с моей репутацией сварливой базарной бабы... - Пожалуйста, вы не обязаны коммуницировать со мной, мадам. Возьмите напиток из бара и наслаждайтесь коротким путешествием в особняк. - Я бы не хотела попасть туда, мистер, э-э... - она насилу вспомнила, - Тьери Тюсерран. - Я просто Жерар. И мне поручено. - Как это? - Вы же не так наивны полагать, что я оказался рядом с Хайер-билдинг случайно? Мне приказали вас выручить и привезти. - Он желает меня видеть? - голос Тисс задребезжал от страха. - Если под «он» вы подразумеваете кого-то из биологических сыновей, то не огорчайтесь. - Я знаю, дети не хотят меня видеть. Но, может, внуки? - Младшие близнецы не подозревают о вашем существовании, мадам, - безмятежно возразил повар. - Они считают, что их «бабушка» – это один постоянный гость поместья, шестикрылый. Признаться, я восхищен сноровкой господина Ксавьера, которому удается воплощать сей изящный обман в течение почти десяти лет. Тисс уставилась в окно. У нее было много больных мозолей, эта – не болезненнее прочих. С одной стороны, познакомиться с внуками хотелось, с другой – они были частью порочного круга, в который давно и прочно затащило ее детей, ни о какой радости и речи не шло. Достаточно было уколоться о простую мысль о... зачатии. - Меня постоянно спрашивают, - начала она, выдыхая в наглухо поднятое стекло, - электронные письма шлют, и просто анонимные записки подбрасывают. Одно и то же: каково это – жить, зная, что твоих ненаглядных мальчиков каждый день кто-то жарит в зад. А еще пялит, дрючит, месит, топчет... Я столько новых слов узнала. Отправители не жалели дерьма и красок и времени на оформление своих посланий. И с картинками, и с тематическими видео. Я так устала удалять и выбрасывать, выбрасывать и удалять, на клочки рвать, иногда топтать и кричать на стены и мебель. Соседи держат меня за истеричку конченую, шепчутся соболезнующе, мины строят серьезные и грустные. Мистер Тюсерран, вы не представляете, как мне надоело жить со всем этим. - Нет, не представляю, - два черных глаза взглянули на нее поверх страниц с равнодушием. - Но вы едете покончить с этим. - Не поняла? - Допивайте свой коктейль. - Но я ничего не брала из бара! - А зря. Алкоголь вам сейчас не помешал бы. Взбодриться... Жерар придержал журнал раскрытым между коленями и сам достал из холодильника зеленую с оранжевым жестяную банку. Протянул ей. - Что это? - «Отвертка». Джин, лайм, немного содовой, чтоб вы на голодный желудок ноги не протянули. Выходите, мы приехали. Постоянно перекладывая ледяную запотевшую банку из руки в руку, она пошла было к особняку, но Жерар твердо развернул ее на похрустывающую гравийную дорожку. - Левее. В розарии. Увидите. - Право же, я не хочу, не нужно, это плохая идея... - Удачи, - он подтолкнул ее охапкой пакетов, увенчанных недочитанным журналом как домиком, и сам зашагал в обход, по другой хрустящей дорожке. - Будь я проклята, если это не ловушка, полная манерных содомитов и прочей богопротивной чертовщины, - запричитала Тисс, но в лабиринт розария вошла.* * *
- Следующий, - Асмодей стоял позади каменной скамейки, положив руки на спинку. Нарочно позволил своим ресницам, что казались непосвященным фальшивыми и сделанными из пластика, дрогнуть при виде нового визитера. - Тинассея, чем могу быть полезен? - Моё полное имя ведомо лишь отцу и другим старейшинам, - занервничала Тисс. - И мне кажется, я уже ухожу. - До оскорблений вслух вы не опуститесь, дорогая, но я знаю, о чем вы думаете. - Я собиралась домой, ни единого порыва являться к вашим ненавистным очам не было! - Однако вы пришли, вы здесь. И вы всегда находитесь в том месте, где желали быть. Полно, дорогая. Присядьте. - Спасибо, постою, как и вы, - она сняла туфли, чьи каблуки успели пострадать от гравия дорожки, и всей своей позой дала понять, что к скамейке не рискнет сделать ни шагу, пусть хоть в землю под ее ногами молния ударит. - Если это правда, что к вам совершают чуть ли не паломничества... и задницами половины жителей города вытерт до блеска гранит вашей скамьи? И половина не только этого города... - Вы преувеличиваете. Я не позволяю себе роскошь быть слишком популярным, я не массовик-затейник. Обыватели передают знание обо мне в формате байки, шепотом, в самой интимной и раскованной обстановке. И просителями становятся те, кто уверовал, а затем нашел сюда путь. - Или те, кого привезли насильно, - она показала зубы, но отпора не получила. - И чего же хотят от вас истово верующие? - Разного. - Вы одариваете их просто так, по доброте душевной? - Я отнюдь не добрый, - демон сладко улыбнулся, и красным заревом налился его правый глаз. - Цена редко имеет для них значения – только не для тех желаний, что я властен исполнить. - А в вашей власти всё? - Меньшее «всё», чем принято приписывать. Чем больше силы, тем больше приходится отвечать за бардак, который в итоге наворотишь. Поэтому наша деятельность регулируется сводом правил и ограничений, чтоб нечаянно не взлететь на воздух и вместе с воздухом, и не превратить внутренние планеты Солнечной системы в новый астероидный пояс. - Ладно, я поняла, мистер Асмодей, что вы не хвастливы и не всесильны. У вас есть что предложить такого, чтоб я не ушла отсюда пешком сию же минуту? Очень хочется закончить поскорее наш досадный разговор. - Свершите месть? Накажите обидчиков? Подарите себе красоту, отдохновение души, отправьтесь в созерцательный рай? А может, вы желаете воскресить супруга? Кровь резко отлила от ее усталого лица, а застывшее выражение вечного недовольства сменилось на страх и негодование. - Вы не посмеете! То есть я надеюсь! Что не посмеете... Хотя с вашей наглостью и вседозволенностью... - Тисс задохнулась, не замечая, как зажимает одну руку между пышных бедер. - Тогда говорите. Чтоб я не транслировал ваши нескромные мысли за вас, а вы их не отрицали и не называли лишними. - Я хотела бы, чтоб не вы, но божья воля сделала встречу моего первенца с вашим... с вашими сыновьями невозможной. - Менять прошлое опасно, Тинассея. Мастер-инженер... - Я о нем наслышана. - ...пытался проделать то, о чем вы просите, в экспериментально-полевых условиях. И не преуспел ни капли. - То есть вы бессильны? - Я этого не сказал. Однако вероятность того, что в прошлом вы найдете Ксавьера задохнувшимся в его плодном яйце, приближается к ста процентам. И старый Ноэль с соболезнованием закопает его на кладбище для мертворожденных. - А если я предпочту не иметь сына вовсе, чем родить такого?! - выкрикнула она запальчиво. - Какого? - Педераста! - Вы не поверите, матрона, но он гетеросексуал. Был и остается им всю свою трудную запутанную жизнь. - Эта ложь мне в лицо – верх наглости даже для вас! - Сочувствую, что вы не знали. Ксавьер спит и видит во снах крепкие женские округлости. И занимается отрисовкой анатомии female-персонажей для компьютерных игр. - Нет, вы насмехаетесь надо мной... - она судорожно задышала, наконец найдя свою руку в непотребном месте и убрав ее оттуда к груди. - Есть ли выход из этой западни? Нет, не подсказывайте, мне не нужна ваша помощь! - Что ж, жду, - демон развернул одно угольно-черное крыло, поднявшее в розарии небольшой ветер. Тисс несколько минут завороженно на него смотрела, огромное и широченное, заслонившее ей треть неба и всю голову, а когда опомнилась... - Мама, что ты опять здесь делаешь? Ксавьер возник чудным видением у правой, самой высокой колонны розария, пряча что-то за спиной. «Красивый и очень взрослый, - машинально отметила она, - но если бы еще не отвратительные очки на его аккуратном носике, квадратные, Саваоф нас храни, с розовыми стеклами...» Она с усилием остановила внутренний обличающий монолог с поркой и отправлением сына в угол. - Пусть встретит мерзкого дьявола-соблазнителя, раз такова цена за его пульс и самое дыхание его жизни. И раз девушек любить его заставлять не надо... - она всё-таки сделала к скамейке шаг. - Вы не Господь, карающий и милосердный, но в вашу силу я поверить вынуждена, иначе не произносила бы то, что произношу. Толерантность означает терпимость к агрессорам и захватчикам, смирение и молчаливое бездействие перед лицом преступлений и грехов. Я не хочу понимать и принимать то, что считают низким и недостойным, но вдруг... я просто не могу? - ее взгляд прояснился, а речь обрела спокойствие и уверенность. И даже почтительность. - Я желаю переступить через «не могу». Я желаю узнать тайну, что лежит под сенью блуда и позора. Сделайте меня мужчиной, лорд Асмодей. - Мама, бллин, с ума сошла?! - Ксавьер сорвался с места, помчав к ней, но мчался недостаточно быстро. Демону-темптеру не нужны были взмахи длинными твердыми ресницами, щелчки бледных пальцев или повелительное слово силы во исполнение. Ни секунды промедления, ни мгновения. На гравии, босым, в нелепой серой юбке и не менее нелепой белой блузке, держа в одной руке пару потрепанных туфель, а другой держась за благополучно испарившуюся грудь, стоял парень с копной соломенных волос, что были грязно-рыжими у сильно отросших корней. У парнишки отсутствовало брюшко, пухлый зад и другие признаки бальзаковского ожирения, да и лет ему было на десять-пятнадцать меньше. Ксавьер грохнулся на мягкую траву на самой кромке с гравием, чуть не расшибив тощие коленки. - Что я наделала, - произнес парень панически и схватился за юбку спереди. - Господи, он у меня есть! Правда, меньший, чем я ожидала. И это тело... - Мозги остались прежними, не нойте, - успокаивающе хохотнул Асмодей. - Идите, Тинассея – или правильнее называть вас теперь Тинтом? – идите и насладитесь давно мучающими загадками содомии. Прошу, прочь, с глаз долой, все волнующие вопросы потом – если не хотите отправить сына в психушку. Ему уже весьма дурно от вашего перевоплощения. Он потянул за крыло, и часть оперения превратилась в ткань, натянутую словно парус, и столь же черную и блестящую, как само крыло. Демон бросил полотнищем в Тисс, та поймала... или поймал, мимоходом поразившись ловкости новых рук. - Цена вопроса? - парень отшвырнул туфли и живо вылез из старой одежды, включая и экстравагантное белье в горошек, завернулся в колдовскую ткань. Та прилипла, с шуршанием расползаясь по всей поверхности тела, плотно облегая и превращаясь... но ей было страшно взглянуть на себя и проверить, во что именно. - Возвращайтесь на Марс, Тинт. Мой слуга вас найдет в срок. А пока передавайте привет от меня бухгалтерии. - Разве я смогу вести прежнюю жизнь? - Вы только что сетовали на разные «не могу». Я позволил вам сокрушить и растоптать самое невероятное из них. Расправьтесь же с остальными, как подобает сильной и независимой... - Асмодей не закончил фразу и снова улыбнулся, но теперь его багровый глаз погас. «Я оценила... оценил вашу шутку по достоинству, циничный лорд», - она молча ретировалась из розария на крепких и стройных ногах, борясь с искушением оглянуться и хотя бы взглядом обласкать и утешить сына на прощание. Хоть Ману и считался ее баловнем и любимчиком, от мысли о старшем, лежащем в шоке без движения на изумрудной траве, сердце стонало, щемило и умоляло вернуться. И проклятый дар вернуть. - О, да вы вовремя. Мне как раз нужно в город за вторым заказом. Садитесь, мадам, - Жерар галантно открыл дверь роллс-ройса. - Я выйду на рынке, а шофер довезет вас до аэродрома. - Как вы поняли, что я – это... - Что вы – это вы? Глаза, мадам, глаза. Miroir de l'âme², - Жерар дернул усиками, тактично сдерживая смех. - Кроме того, вы не заметили, но мой хозяин, забавляясь, оставил вам ваш, не обессудьте, тонкий визгливый голос. Поехали.25.12.2018