Грязная статья

Паскаль. Мессир, новая тема нашей рубрики андэдов — уязвимости. Однако я не решился ее утвердить, отлично понимая, на какой рожон мы влезем на этот раз. И позвал вас, чтобы обсудить. Асмодей. И ты думаешь, я похвалю тебя за осторожность? Ты мог сразу отказать редакторам и стребовать другую идею, на вчера, если у вас там сроки горят. Тебе страшно, но ты надеешься договориться, веришь в мою снисходительность и дьявольскую доброту. Паскаль. Раз вы так любезно озвучили всё за меня, каков ответ? Асмодей. Нет. Паскаль. Ясно. Ну что ж, тема не изменится. Мы напишем, что интервью не состоялось, потому что вы боитесь. Так как очевидно, что уязвимости — есть. Иначе бы вы это опровергли. Или… ну вы же не станете врать, владетельный князь, верно? Асмодей. Продолжай. Паскаль. У нас был удачный опыт одиночного интервью, когда вы отстрелялись за всех, мессир. Почему бы не повторить? Расскажите об ахиллесовой пяте каждого из андэдов, и нам не придется плавать в волнах ненависти и уничижения, гоняясь за ними поодиночке и разбиваясь о глухое молчание. Мы отлично понимаем, что о слабостях никто не захочет болтать, это попросту опасно. Кроме того, не все признают свои истинные слабости, а узнав — не принимают, погружаясь в утешительный самообман. Но не вы. И вам достаточно подкинуть в жадную пасть публики безвредный пустячок о семье и друзьях, некую аппетитную малость, подогревая её интерес и частично утоляя ненасытность. Я также хочу, чтоб вы поняли, зачем я это делаю. Асмодей. Зачем лезете на рожон? Паскаль. Зачем помогаю. О неуязвимых героях переживать не хочется. Из статьи в статью ничего не меняется. Вы те, кто вы есть, а я покажу вас под другом углом. И вы не воспротивитесь на этот раз. Вам ведь необходим положительный имидж, любовь масс, быть к ним чуть поближе. В связи… ну, не буду напоминать о последних событиях. Асмодей. Давай быстрее начнём. С Ангела, как обычно? Паскаль. Небожители пойдут на десерт. Будем идти от самых хрупких к самым несокрушимым. Потому — Сент-Мэвори. Он ведь всё ещё просто человек и зверь? Ни бессмертия, ни алмазной кожи. Асмодей. Я бы не назвал вражескую пулю или цианид его слабостью. Он смертен, но и ты смертен. И еще семь миллиардов надоедливых клопов под боком. Мэйв умеет договариваться с деклассированными элементами, будь то злые недооцененные ученые, фанатично настроенные террористы или неуравновешенные маньяки-фетишисты. Поэтому в случае, если на него направят пистолет или нож, благодаря прекрасно подвешенному языку шансов выжить у него больше, чем у тебя. Смертность — точно не самое слабое его место. Паскаль. Какое же тогда? Асмодей. Забавно, но ты зря выбрал его первым, зря посчитал слабым. Он не теряется в критических ситуациях. Паникуя — не заражает паникой других. И его в принципе сложно вывести из себя — после всего, через что он прошел. Если идти по списку смертных грехов, то он одинаково стойко противится всем моим братишкам. Хм, кроме… Паскаль. Кроме? Асмодей. Честно говоря, я не знаю, куда отнести жестокость. Мэйв — крепкий орешек, но в суровых испытаниях есть и минусы: он заработал некоторое бессердечие. Странная беспризорная область, поровну разделенная между Абаддоном и Астаротом. Паскаль. Не замечал, чтобы жестокосердие работало как слабость. Асмодей. О, Пас, это же элементарно. С таким раскладом он легко причинит боль близким, не увидит, что творится под носом, пока ему не скажут напрямик, а неловкие попытки что-то исправить усугубят ситуацию. Он беспомощен в личной жизни, когда дело доходит до эмоций. Там его и сможет поймать злоумышленник, если захочет. Лишит самого дорогого. А новое сердечное испытание укрепит его жестокость еще больше. И так по кругу. Паскаль. И вы позволите это напечатать? Асмодей. Ты мне скажи. Паскаль. Если есть бомба, найдутся и саперы. Пожалуйста, выдайте рецепт. Асмодей. Каплей по капле точить камень. Смягчать. Паскаль. Чем? Асмодей. Любовью, конечно. Нельзя оградить Мэйва от новых испытаний, но можно попытаться выстоять рядом с ним. Понять природу его недуга и не поддаться желанию уйти. Он обзавелся по жизни прекрасным и в меру шизанутым спутником. Они справятся. Просто не стоит забывать, что опасность рядом, ухмыляется за углом, курит в засаде — и не давать себе слишком расслабляться. Паскаль. Совет быть начеку полезен нам всем, не только ему. Следующий на очереди — Мануэль. Асмодей. Опять странный выбор, ну ладно, я не осуждаю. Покажется, что главная проблема Ману — импульсивность. Покажется ошибочно. Его слабость лежит в вотчине Локки. Зависть, принявшая форму ревности. На ней без труда можно сыграть, как по нотам, выудив из малыша всё что угодно. Паскаль. Дело в ваших сыновьях, мессир. Особенно в… Асмодей. Нисколько. Дело в матери. Паскаль. Я не понимаю. Асмодей. Что неудивительно. Однако твои читатели, знакомые с психоанализом, согласятся со мной. Личность Мануэля выстраивается вокруг личности отсутствующего отца и подсознательного обвинения матери в смерти отца. В основе ревности Ману лежит парадоксальное чувство зависти: мать знала Максимилиана, и даже маленький Ксавьер немного знал Максимилиана, а Ману был полностью лишен времени, проведенного с отцом, влияния мужчины в семье, поощрения и порицания. И теперь ему постоянно требуется гиперкомпенсация — то есть избыточная любовь, избыточное внимание, два одеяла вместо одного, два киллера, хотя точно хватит и одного — особенного такого, как Демон. И Ману постоянно засматривается на личную жизнь старшего брата, ревниво проверяя и сравнивая, что сам ничего не упускает. Паскаль. Лекарство?.. Асмодей. Он одержим уже поменьше. Он работает над собой. Растёт над собой. Ангел, будучи достаточно умудрен горьким опытом, дал мелкому необходимый избыток и переизбыток. Хорошенько «переев» торта чувств и перегревшись под двумя одеялами, Мануэль постепенно приходит к осознанию, что ему и так тепло, можно спать не укрываясь. И Кси также проделал громадную работу, помирившись и став ему опорой, залогом некоторого семейного спокойствия и стабильности. И его потрясающее фамильное сходство с Максимилианом — вряд ли простая случайность. У судьбы на этот счёт был отдельный коварный план. Паскаль. Кстати, об этом. Золотоволосые русалки-интриганки неуязвимы для чужих интриг и коварства? У Кси есть область с дефектным кодом, личный system error? Асмодей. Наконец-то интервью становится интересным. Интеллектуальный гений Ксавьера без шуток приближает его к каноничным богам любой из религий. В придачу он пережил смерть, возродился в новом усовершенствованном теле и не… утратил ни кусочка себя по дороге с того света. И его теперешняя вечная жизнь имеет крайне мало минусов. Паскаль. На этом месте вы должны многозначительно протянуть «однако». Асмодей. Однако он по-прежнему не умеет толком ладить с окружающими, страдает головными болями и кожными аллергиями, а его главный и любимый собеседник — не считая супруга — это ворчливый суперкомпьютер. И раз уж я так ловко подвожу всё к концепции смертных грехов, то его грех находится в ведении моего брата Азазелло. Уныние и различные депрессивные состояния — это своеобразный филиал лени и праздности для тоскующего ума. И я готов к воплям недовольных в свой адрес. Страдальцы, много лет лечащиеся от перечисленных расстройств, признают себя сколько угодно хроническими и безнадежными, но не ленивыми. Я и Ксавьера отнюдь не собирался винить в праздности. Но, Пас, надеюсь, ты понимаешь, насколько великолепен и несоразмерен его гений с глупыми бытовыми проблемами и скучными повседневными задачами? Это порождает классическую проблему горя от ума. В какой форме это использовать и как эффективнее обернуть против Кси, я в статье, естественно, распространяться не намерен. Во-первых, не желаю вкладывать ни в чьи руки оружие. Во-вторых, Ксавьер окажется на много ходов впереди и покарает обидчика. А виноватым в смерти дурака, отважившегося испытать уязвимости мстительной русалки с IQ 290, буду я. Паскаль. По последним данным, IQ Кси составляет 390. Вы нарочно ошиблись в одной цифре, занизили, чтобы не травмировать читателей? Хотя порой кажется, что этот результат просто невозможен, стандартный тест на умственные способности рассчитан на коэффициент не выше двухсот. Асмодей. У Ксавьера множество недостатков, у его врагов — множество способов добраться до него: пошло, скучно, но эффективно применив грубую силу. В теории. На практике живым несокрушимым щитом на пути к полутёмной серверной вырастет Ангел. Но даже в обрисованном положении дел я не скажу, что у злоумышленников нет шансов. Паскаль. Потому что у Энджи тоже есть уязвимость, мессир? Асмодей. Да. Правда, ровно одна. Форменная нелепица, отделяющая его от звания истинного божества: он не вездесущ и не всеведущ. В остальном ему нет равных. Поэтому отвлеките его чем-то противопожарным, уведите с рабочего поста спасать мир, и пока он рассаживает плохишей по тюрьмам и покупает конфеты обиженным детям, кто-то ловкий и целеустремленный — в теории — располагает парой минут, чтоб умыкнуть его тихо хандрящее сокровище. Паскаль. Кажется, я припоминаю один случай, в точности повторяющий… Асмодей. (Медленно пригубил остывшую кровь из складного серебряного кубка. Его правый глаз при этом изменил цвет — достаточно жутко, чтобы в камере у Седрика расфокусировалось изображение.) Паскаль. (Стараясь сохранять тот же деловой тон.) Нет, обознался. Но это вплотную придвинуло нас к персоне Дэ… Асмодей. Командира D. Паскаль. Конечно, конечно. Беседа о мистере Инститорисе не отнимет и минуты, слабостей у него нет. Асмодей. Есть. Мой старший сын очень высокомерен. Однако использовать этот грех против него сможет только Ангел. Так как кроме него Юлиус больше никого слушать не станет. Впрочем, по этой части в королевстве датском ничего нового. Ангел по-прежнему ваше единственное действенное средство подобраться к нему ближе, чем на расстояние выстрела. Паскаль. Отлично, я так и думал, без шансов. Переходим к… Асмодей. Есть еще одна слабая точка в броне идеального ассасина. Она в целом бесполезна для простых смертных, но раз уж я у вас тут в студии не лгу и почти не скрытничаю, то почему бы не назвать — вдруг нас читают существа с крыльями, хвостами и прочим декоративным хламом из арсенала небес. Тогда им полезно будет взять на заметку серафима-любимца Господа, отважившегося сорваться с хозяйского поводка и заключить довольно дерзкую сделку с Тьмой до начала времен и до возникновения понятия о каких-либо сделках. Паскаль. О? Шутите? Неужели милейший мистер Желание возымел настолько значительное влияние на легендарного убийцу? Асмодей. Да. И нет. Отчасти, в некотором роде. Это сложный вопрос, требующий рассмотрения на отдельном консилиуме врачей, инженеров и блудных серафимов. А в двух словах: если вы сможете найти рычаг давления на Дэза, то он послужит вам отличной приманкой, чтобы ненадолго завладеть вниманием Демона и даже попросить у него что-нибудь. По понятным причинам встреча закончится летально. Однако отчаянный смельчак в волоске от смерти может рассчитывать на заступничество шестикрылого повесы и, как ни странно, сам Ди может вас пощадить — если вы застанете его в настроении и не успеете откровенно напортачить. Слабоумие и отвага людей щекочут его демонское эго. Но смелость должна быть настоящей, идти от чистого сердца, не таить в себе гнилые корыстные мотивы. Паскаль. «Маленькая» загвоздка заключается лишь в рычаге давления на Дэза. Асмодей. Верно. Дезерэтт не носит расфуфыренную мантию бога только потому, что не хочет. Тем не менее на шмотки и регалии бога у него все права: на трон, жемчужную тиару и дворец посреди Манхэтенна. Вы смеетесь, а это почти не шутка. Но ему ни шиша не нужно. Кроме свежей, желательно ворованной еды — и свежего, желательно горячего тела в постель. Ему удается умело скрывать космическую силу и ударопрочность под маской капризного ребенка и кутилы. И если вам подумалось, что он поверхностный, обидчивый, легко поддающийся на провокации и манипуляции — подумайте дважды. Он не притворяется, но его честное пьяное лицо — часть глобального спектакля, где он оберегает вас, а не себя, от страшной истины о нём, о его безгранично прекрасном и ужасающем «я». Кроме того, он водит дружбу с Ангелом, вместе они перехитрят кого угодно. Однако Дэз располагает одной специфичной слабостью, воспользоваться которой трудно, но возможно. Паскаль. Его доброта? Асмодей. Так любит приговаривать Юлиус, но мой сын забавно досадует на то, чего не понимает. Дело в другом. Паскаль. В чём? Асмодей. В ком. Слабость по имени Ашшур. Паскаль. Наши читатели мало о нём наслышаны, мессир. Можете дать краткую характеристику? Асмодей. Знакомьтесь: тот самый хрестоматийный злой дух, для призыва которого вам нужно купить связку черных свечей, нарисовать мелом пентаграмму и зачитать с выражением латинские стишки. Знаменитый герой сказок о сделках человека и чёрта, прообраз Мефистофеля, но куда хуже Мефистофеля, злее и темнее. Ашшур — древний бог шумеров, аккадцев и ассирийцев, бог кровопролития, раздоров и обмана, разрушитель уз, нашептывающий сладкий яд в уши, усиливающий все без исключения пороки, что присущи двуногим. Ашшур — своеобразный антивенец творения. И хоть он не правит никакой областью ада, ни Верхнего, ни Нижнего, лишен многих демонских прав и привилегий, в том числе вольно гулять по земле — его сила значительна, а ум крайне изворотлив. Красивый, двуличный и… могу еще хоть сто четырнадцать раз сказать, что красивый: бесполезно описывать, нужно один раз увидеть. Разговаривает он гипнотически приятным голосом, меняющимся в зависимости от вкуса собеседника, приворожит любого — включая меня, обрати на это внимание! — если поднапряжется и попотеет. Но исключая Энджи. Паскаль. Любопытно, что господин Демон исключением не стал. Но почему светлый коммандер не поддастся чарам? Асмодей. Потому что светлый? Ответ всегда на виду. У Ангела естественный иммунитет к бессовестным порождениям Тьмы. Логично, если у него стопроцентное сопротивление Тьме, и не важно, какую форму Она примет. Да и он сам кого хочешь в два счёта очарует. Хм, а было бы интересно устроить конкурс, на кого из них с Ашшуром людишки клюнут сильнее, западут прочнее, сведут счёты с жизнью, с ума сойдут от желания… Хотя сердца несчастных могут преждевременно разорваться от мучительности выбора. Так, я отвлекся. В общем, от Ашшура нет спасения. Конечно, если вы не кремень и не готовы ежесекундно удерживать в памяти, что он великий лжец и с удовольствием станцует джигу на вашей могиле. Ухо востро, двустволка наготове и динамит про запас в подвале. Достаточно? Паскаль. Звучит настолько угрожающе, что я начал беспокоиться за Дэза. Асмодей. В каких бы отношениях они ни состояли, в плотско-любовной связи или в большой ссоре, продажный ассирийский демон способен изменить ход мыслей серафима, а еще — заставить врать. Что уже само по себе неслыханно. Точно неизвестно, каких успехов вы сможете добиться, заручившись поддержкой Ашшура, и пробовать я бы не рекомендовал: как уже понятно из характеристики, ассириец крайне опасен и преследует собственные одиозные интересы, даже если формально никого не предает. Его помощь хуже обоюдоострого ножа, вы поранитесь при попытке просто взяться за рукоять, а если все-таки совладаете с его коварством — высока вероятность, что останетесь ни с чем. Но это безусловный козырь, потому что опасность реальна и для Дезерэтта. Ашшур умеет мучить серафима как никто, пользуясь предоставленным лично ему уникальным даром — чувством вины Дэза. Причины оставлю без ответа, подогревая интерес к будущим интригующим срывам покровов. И мы закончили. Паскаль. В скромности вас не обвинить, мессир, ведь вы нарочно о себе забыли. А я кремень и ежесекундно держал в уме, что скрытный демон-темптер не сознается в какой-нибудь милой слабости, если его не попросить дважды. Асмодей. И тут я понял, что мы не поговорили о Хэлле. Паскаль. Пусть будет небольшая отсрочка перед откровением, если вам хочется. Итак, мастер Тэйт и его криптонит?.. Асмодей. Мастер ненавидит глупость. Мастер импульсивен, чуточку тщеславен и абсолютно беспринципен, когда речь заходит о чистой науке. Убить его нельзя, а расстроить — легко. Подобно Ксавьеру, он также открыт для уныния. Однако если к Кси шпионам не подступиться, то мастер, зычно орущий, комично рассеянный и вечно занятый одновременно сотней экспериментов, весьма беззащитен. Я б сказал, что Хэлл — самое слабое звено в цепи андэдов. К счастью, его покой охраняют две дюжины экстремально крутых «диких кошек». Ради его безопасности, по секрету, отряд и был создан, среди прочего. Конечно, не стоит радостно мчать на лабораторный этаж в надежде захватить Солнечного мальчика в плен. Он знает о своих недостатках, но ему некогда думать о такой ерунде. И мы вовсе не хотели бы, чтоб он изменился, стал… «лучше». Спокойствие, сдержанность и молчаливость не сделают его лучше: в конце концов, он был создан для определенных целей, и с этими целями он справляется идеально. Он — пример того, как сбывается четко сформулированное желание с учетом всех побочных эффектов. И эту побочку, как и неконтролируемые выбросы горячечной гениальности, я успешно нейтрализовал. Продолжаю нейтрализацию каждый день не только с помощью ELSSAD, но и целой толпы восторженных личных помощников. Паскаль. Вы большой знаток равновесных сил, мессир. Мне начинает казаться, что с течением времени вы нейтрализовали все свои слабые стороны и расспрашивать лично вас мне не о чем. Асмодей. Ты или заблуждаешься, или неповоротливо льстишь, Пас. Я попался на грехе гордыни, хоть и не слишком активно окучиваю его. Я до сих пор не в ладах с отцом. Подобно Дэзу обладаю именной слабостью в виде сексапильного бога сна, восхитительно умеющего выводить меня из себя, и сексапильность тут шагает пополам с сарказмом. А еще — мою предшественницу убили. Безвозвратно. И Гинеар не помог. То есть… смерть Метцтли и моё рождение были молниеносны с перемещением сил, энергий и прочего. Относить к ее Гинеару было нечего: ни останков души, ни радиоактивного пепла, ни следа чертовки. Паскаль. Но тогда как вы поняли, что она умерла, а не повздорила с вашим отцом, например? Или уехала в неоплачиваемый отпуск? Прошу прощения, если вопрос и попытки юморить показались глупыми. Асмодей. Было тело. Мёртвое физическое тело, тут на Земле, которое мой дорогой папенька сжёг. Но ни следа самой сестры, её сознания, её искры. Если что-то и оставалось от неё после убийства, потерянным и разбросанным по пространству, то нашло меня и влилось в меня. Я прямой продолжатель ее обязанностей, внешне тоже похож, если не считать гетерохромии, генная копия. Потому есть вероятность, что я не такой уж и неуязвимый дьявол. Хотя проверять — как и в случае с Ашшуром — всё же не рекомендую. Паскаль. А каким оружием убили Метцтли, мессир? Асмодей. Ангельским мечом. Украденным из рая. Это мутная история, родители отказываются поведать её мне во всех деталях. Отделываются тем, что скорбят. Паскаль. Этот меч до сих пор на Земле? Асмодей. Нет, его вернули на небесный армейский склад. Только не подумай, что дело было в нём. Стандартный пылающий меч небесного воинства, метеоритный сплав и немного божественного шарлатанства, скука. Дело в личности нападавшего. Паскаль. И я не спрашиваю, кто он, вы бы уже сказали, если б захотели. Убийцу демона арестовали? Судили? Асмодей. Нет. И нет. После содеянного он исчез. Сбежал. Или высший синод его депортировал. Паскаль. Куда? Куда можно было сбежать? От… вас. И ваших родителей. Асмодей. А, ну конечно ты не понял. Этот негодяй мог бежать из нашего мира. Или, возможно, Бог-отец уничтожил его, приговорил к полному небытию. Или наш венценосный владыка произнес вслух пару ласковых. Тогда преступника забрала Внемировая Тьма. А с Ней шутки плохи. При любом описанном раскладе шутки плохи. Паскаль. Вы не боитесь, что история повторится? Не боитесь умереть? Асмодей. Парочки вещей я боюсь, я же не полный безумец. Но страх смерти не из их числа. Если какой-нибудь новый авантюрист заявится ко мне на порог с пылающим ангельским мечом, его ждет разочарование. И сломанные в четырех местах лодыжки. Я постараюсь справиться с переломами талантливо и артистично. Чтоб земные хирурги следующие двести-триста лет этот случай забыть не могли — и автоматически повышали квалификацию, изучая видеозаписи с операции. Паскаль. Не замечал в вас склонности к членовредительству. Асмодей. Если интервью продлится еще хоть минуту — обещаю новые фантазии на тему, какие украшения я сделаю из берцовых костей журналистов, засидевшись в твоём гостевом кресле. Постскриптум от редактора: Ангел посчитал несправедливым, что любящий папочка отмолчался о нём, отделавшись туманным объяснением о невозможности спасти всех одновременно. Мы согласны, это не настоящий изъян, не его личный, а вероятный комплекс супермена — которого у коммандера, кстати, нет, он вообще без комплексов. Что и доказал, вскоре после интервью без приглашения придя в кабинет к Паскалю и попросив воткнуть себе в плечо карандаш — в левое, над ключицей. Через сорок семь секунд (таймер он тоже попросил включить) в кабинет ворвался Демон, зажимая кровоточащее плечо — левое, чуть выше ключицы. И пока близнецы разыгрывали немую сцену, очевидно, перебрасываясь гневными репликами телепатически, всё живое умерло в радиусе мили. Почему выжили мы? Точно не знаем: всем редакционным составом очнулись на плантации сахарного тростника в Боливии. Тем же вечером. Без денег, без документов, без штанов. Как выжили? К счастью, один из нас наизусть помнил формулу призыва мессира Асмодея.

18.05.2020