Хелейна
Много ярких красок. Синее. Соль. Красное. Дым. Снова соль. Синее. Рев дракона. Открыв глаза, Хелейна подумала о макете Старой Валирии у отца. Точная и кропотливая работа, на которую ушли десятилетия, покрывалась тонкой паутиной и пылью, окутавшей Валирию таким же пеплом столетия назад. Помимо пауков, там будут бегать крысы по улицам города, перепрыгивая с крыши на крышу, ища чем бы поживиться в покоях короля. В кого бы вонзить свои маленькие острые зубки, какую бы весть донести женщине в белом и мужчине с зеленой улыбкой. Она оборвала странное наваждение. Не то, что она хотела осмыслить пару минут – часов? – назад. Вернуть мысли о том, что завтра день ее свадьбы. Эйгон. Ее брат, помолвленный с ее сестрой полтора года назад. Завтра станет ее мужем. Эйгон, который был ее кровью и плотью. Дракон, как она. Водная гладь. Белый ворон с подстреленным крылом падает в море. Хелейна помотала головой, пытаясь избавиться от видения. Как привычно. Она произнесла его вслух, дабы запечатлеть слова. Дабы они не возымели над ней силу. Дабы их власть не отразилась в ее памяти. Свадебное платье висело на портновском манекене, выделяясь белым пятном в мрачной комнате. На фоне зелёного оно напоминало сову на деревьях. Принцесса видела такой рисунок в книге мейстера Орвиля. Белый ворон упал в море среди волн. Она усерднее стала вышивать. Нужно прогнать образы. Нужно вздохнуть. Сороконожка из красной нити получалась красивее, чем ее прошлая из золотой. Принцессе хотелось бы вышить нечто подобное на своём платье, но матушка сказала ей нет. Тогда она попросила сделать линии у выреза, пояса и подола чёрными, как чешуйки ее дракона, что прекрасно бы дополнили эту унылую белизну ткани, но ей вновь сказали нет. Хелейна не была расстроена. Это платье. Она наденет его первый и последний раз на день. Большой день для их семьи, как говорит ее дедушка. Нитка криво легла. Вздох. Принцесса только недавно начала этот узор, и уже почти закончила. Ее не выпускали из замка последнюю неделю. Дедушка мягко попросил ожидать бракосочетания. Причину ей не сказали. Хелейна спокойно кивнула. Ей было жаль только Гелитокса, который без полетов будет еще больше досаждать драконоблюстителям в Яме. Она не раз слышала о скверном характере ее дракона, который часто не слушался команд и доставлял неудобства, награждая новыми ожогами смотрителей Логова. «Не понимаю, как такая маленькая принцесса может контролировать эту тварь», — шептались Королевские гвардейцы, но, видя взгляд Коля, сразу замолкали. Хелейна не обижалась. Для нее Гелитокс был самым ласковым существом во всем Вестеросе. Он позволял ползать паукам по своим лапам, которых аккуратно спускала с рук принцесса, он жмурился от удовольствия, когда маленькая ручка водила по редким чешуйкам вокруг глаза, цвета крови. Хелейна хотела летать дальше от столицы, к деревьям и зелени Королевского леса. Но ей приходилось сдерживать свои желания, когда она садилась в седло. Ведь дракон бы с большим трудом подчинился гласу разума своей наездницы. Он бы следовал зову ее сердца, как и она. Один раз они приземлились в королевском саду. Дракон своим рыком спугнул всех садовников и слуг у открытой галереи. И, кажется, снес небольшое деревце длинными серебряными рогами. Хелейна издала смешок, вспоминая, как сразу бросилась проверять нет ли там птичьих гнезд, что могли быть повреждены. К счастью, не было. Они тогда долго лежали в саду. Она ловила кузнечиков в руки и показывала Гелитоксу находки. Он слабо фыркал на всех насекомых, внимательно наблюдая за ней. Хелейне нравилось проводить руками по чешуе, что на солнце казалась обсидианом. Однако день был действительно жарким. Ее дракон почувствовал, что Хелейне было неприятно ощущать телом столь сильное тепло. Она хотела уйти в тень галереи, но смогла только набрать больше воздуха в грудь, завороженно наблюдая, как Гелитокс аккуратно поднял крыло, закрывая от палящих лучей. Его паутина из вен была бесподобна. Тонкие красные и темно-багровые венки с горячей кровью в них. Возможно, такой же горячей, как дорнийское солнце. Сама перепонка будто светилась, окрашивая ее кожу в оранжевые тона. В такие же, как скорлупа сколопендры, что ей удалось поймать пару лун назад. Жаль, она умерла в ее банке. Однако в сей миг Хелейна не плакала. Ее глаза заслезились от восторга – маленький мир, путь в который показал ей Гелитокс. Улыбка не сходила с ее лица, пока в саду не раздался крик служанки. Она не понимала такую реакцию. Ей запретили лететь в лес. Ее дракон привел ее в сад. Безопасное место, как сказала бы матушка. Хелейне и Гелитоксу наказали впредь так не делать. Ее не ругали. Дед не кричал, как на ее старшего брата. Просто нахмурил брови и потянул руки. Она отпрянула тогда. Она все еще чувствовала тепло своего дракона кожей. Жар, что согрел ее сердце, но не обжег, как лучи в тот день. И сейчас ее верный друг заперт без нее в темном мрачном месте. Хелейна вздохнула от тоски. Нужно было продолжать вышивать и сосредоточиться на другом. Она видела, как выходит замуж за Эйгона. Она знала, что станет его женой еще в детстве, когда в небе, летая, боль пронзила глаза, а по черепу разлился огонь с ее образом. И с образом ее брата, что клянётся при всех быть ее. А она в ответ обещает быть его. Еще пару стежков и готово. Маленький глазик она сделает бисером. Шестьдесят колец. Чёрные лапки. И красное тельце. Как трехглавый красный дракон на черном фоне. Нет, золотой дракон на чёрном фоне. Хелейна не успела разглядеть, как в дверь постучали, и на пороге возникла ее мать, смущенно улыбаясь. Неловко. Возможно. — Хелейна. Что ты делаешь? — мягким тоном спросила она, медленно приближаясь. Медленно, как будто она не знала, что ожидать. Матушка всегда так делала. Хелейна не понимала почему и зачем. Дедушка так не делал. Эймонд тоже. Алерия. Образ сестры резко исчез в воспоминаниях, когда королева опустилась рядом с ней. Не близко. Хорошо. Хелейна не против. Не очень рядом. Достаточно. Принцесса молча продолжила вышивку. Она закончит сегодня. Зачем отвечать на вопрос, если ответ на виду? Матушка это видит. Ее не смущала тишина. Она была уютной. Хелейна не стала рассказывать о насекомом на полотне. Она уже говорила о нем. Они уже говорили о том, что многоножка не видит. Кажется. — Завтра ты выйдешь замуж. Возможно, не самый радостный день, — начала разговор ее мать. Хелейна была согласна, но нужны ли были вновь ее слова? Они не имели значения, ведь матушка просто сказала факт. Зачем тогда ее подтверждение, если изменить ничего нельзя? Она молча оторвалась от иглы и мельком взглянула на мать слева от себя, показывая, что она здесь. Еще здесь. И слышит ее. Этого должно хватить. Обычно хватало. Ей да. Хелейна продолжила вышивать, наслаждаясь покоем. Общая картина вот-вот будет перед ней. Она закончит. А затем… Тишина была попрана всхлипом сбоку. И принцесса вынуждена была посмотреть на мать, что зажала рот рукой, закрыв глаза. Только сейчас вблизи Хелейна увидела, что синяки вокруг глаз стали не такими заметными, как несколько дней назад. Мелкие ранки вокруг ногтей были свежие. Не успели покрыться багровой корочкой. Она слышала от дедушки и брата, что матушка взяла себя в руки, спустя столько лун. Но все же. Она вновь плакала, тихо всхлипывая. Почему это вновь происходит рядом с ней? Королева вчера обнимала ее братьев, вела беседу с дедушкой за трапезой. Все дни было все хорошо. И она вновь рассыпается. Глядя на нее. Хелейна не любила прикосновения. Не любила их дарить и избегала, как дождь поля, умирающего от засухи. Однако она понимала, что завтра, как жена своего брата, должна выполнить свой долг перед семьей. Но сейчас. Матушка всегда хотела почему-то трогать ее. То предплечье, то волосы. Хелейна не давала, когда стала постарше. Так было комфортно. Прикосновения других людей ей претили. Ей нравилось ощущение на коже мягких мелких ножек пауков и жуков. Нравилось больше. Они были беспристрастны к ней. Не как люди, что тянули руки. Она ни разу не обнималась ни с кем. Ей так нравилось. От мысли, что кто-то возьмёт ее в кольцо рук потела спина, а веки накрывали глаза в неприятной дрожи. Почему она плачет сейчас? Почему здесь? Рядом с ней? «Она моя последняя дочь! Не смейте так говорить», — вспомнила она недавний отрывок разговора королевы с кем-то в коридоре. И поняла, что матушка была одна. Сейчас одна. Эйгон сбегал в город все чаще с каждым днем. Эймонд полностью погрузился в учёбу и тренировки, игнорируя все вокруг. Дейрон слишком далеко. Как и Алерия. Осталась она. Единственный ребёнок, который остался прежним. У которого было плохо с пониманием эмоций. Хелейне казалось, что нет смысла разбираться в них, ведь у всех они разные. За улыбкой может скрыто быть презрение. За ненавистным взглядом сердце, что обливается кровью при мысли о боли того человека. За дружеским рукопожатием пожелание скорейшей гибели. Принцесса никогда не понимала этих сложностей. Это было странно. Это не поддавалось объяснениям. И ее пониманию. Насекомые были лучше. Она надеялась с лета найти еще парочку богомолов. Возможно ей разрешат полететь за ними в Королевский лес. Ещё один всхлип. Что скрыто за слезами ее матери? Хелейна уставилась на ее лицо, что выглядело намного старше, чем полтора года назад. Неизменно было только платье. Цвет её платья. Почему она плачет? Что-то затаенно за печалью? Белые перья поглотили тёмные волны. Хелейна замерла в нерешительности. Что ей делать? Она должна позвать дедушку? Сира Кристона? Брата? Или ей следует сделать что-то ещё? Позволить?.. Прежде чем мысль полностью сформировалась в ее голове, Хелейна подвинулась. Близко. Слишком. Нижняя губа дрогнула. И она медленно протянула руку к ногам матери. Глаза она открыла, когда ладонью почувствовала колено под мягкой тканью. Тишина. Некомфортно. Хелейна посмотрела в глаза матери. Близко лицо. Она не читала, что там. Видела боль. Еще она видела, возможно, удивление. Однако она не будет думать, что верно поняла. Посему не стала размышлять, что там. Может она ошиблась. Как часто бывало. Принцесса почувствовала холодную руку на своей щеке. Невесомое прикосновение. Едва ли оно было. Не такое легкое, как у паука. Если бы не лед кожи матери ощутила бы она его? Сделав последний рывок, принцесса осторожно легла головой на бедра матушки, уставившись в пустоту комнаты перед собой. Было слишком тихо. Не было всхлипов. Лишь вздох. Рука прошлась по ее вьющимся волосам. Несильно, едва соприкасаясь. Хелейна закрыла глаза. — Это не твоя судьба. Прости меня, что на ее месте ты. Почему? Она на своем месте. Там, где она видела себя. За что ее матушка просит прощения? Принцесса не понимала. Хотелось спать. Видения мучали ее всю ночь. Тёмные. Яркие. Неясные. С образами, с предчувствием, со вкусом стали. На пальцах укололо. Вновь что-то шершавое. В одном из этих снов она трогала пепел. — Моя девочка, — шепот рядом. Она не знала, сколько времени они провели в таком положении. Хелейна расслаблялась все больше, хоть и ощущала прикосновение матери, что было не совсем приятно. Однако плач прекратился, а значит она верно поступила? Напряжение опустившихся век уходило. Плечи чуть-чуть вздрогнули, снимая неестественность положения. Возможно, она могла бы побыть так подольше. Если это стоило тишины. Которая была вновь нарушена. — В залах пустых, где уж нет королей, Дженни танцует, а с ней Призраки тех, кого вновь обрела, Кто любил ее всех сильней. Она уже слышала эту песню. Но не помнила где. Хелейна не будет вспоминать. — Те, кто оставил ее так давно, Чьих было не вспомнить имен, Кружились с ней в танце на старых камнях, Превращая печаль в сладкий сон. Она будет просто слушать. Как делала это в первый раз много лет назад. — И она не хотела уйти, никогда не хотела уйти. Она не хотела уйти, она не хотела уйти. Голос матери дрогнул. Как и рука, гладящая ее волосы. Почему она прекратила петь? Хелейна хотела привстать и сесть обратно. Но что-то ее удерживало на месте – в таком уязвимом положении. Ей не нравилось, что она не видит лица матушки. Принцесса вновь закрыла глаза, когда в песне говорилось о зиме. Возможно, она пропустила куплет или несколько. — В залах пустых, где уж нет королей, Дженни танцует, а с ней Призраки тех, кого вновь обрела, Кто любил ее всех сильней. Хелейна была уверена, что лицо ее матери ничуть не сухое. А еще она знала, что вышивка так и не будет сегодня закончена. Она так и заснула на коленях, понимая, что не сказала ни единого слова. Тень дракона мелькнула на водной пучине. Хелейна знала, что власть этого образа скоро содеется. И предотвратить неизбежное она не сможет. В ее силах закрыть глаза, слушая тишину и размеренное дыхание матери. Дальше будет лишь звон колоколов, оповещающих о королевской свадьбе и рев черного дракона.Деймон
Королевская Гавань встречает их хлещущим в лицо дождем. Деймону кажется это ироничным. Столица тонет в сточных водах, лужах и канавах, будто отдавая дань их прибытию. Ливень не самый лучший знак, но выглядит устрашающе. Он не был в городе со времен женитьбы на Лейне. Их брак одобрил Корлис, но не Визерис. Как и сейчас. Брак с Рейнирой тоже ставили ему в укор – чахнущий Визерис, вдруг нашел в себе сил и гнева, чтобы отправить на Драконий Камень обвинительное письмо. Конечно, он был уверен, выродок Отто Хайтауэр и его дочь, сука-королева, приложили к этому руку, но понять, что и король был недоволен, было несложно. Красный замок встречает их семью напряженно. Прошло не так много времени, как Рейнира с детьми оставила его, но отчего-то на них смотрели так же, как и на самого Деймона. Так, словно её не было в стенах родного дома десятки лет. И дело было не только в Деймоне. Её дети. Дело было в них и в тех слухах, что полнили все Семь Королевств. Именно поэтому они тут, не из-за свадьбы сученышей Алисенты. Они прибыли, чтобы напомнить, кто является законной наследницей Железного трона. И, конечно, напомнить, что из себя представляет и какую опасность несет будущий принц-консорт. Деймон видит, как напряжена его жена, как опасливо озираются ее дети. Мальчишки жмутся друг к другу, в то время как Рейнис смотрит исподлобья, не подходит ни к братьям, ни к матери. Старшая из детей Рейниры едва ли чувствовала себя в своей тарелке, а тут еще и сам Деймон. Она с трудом терпела его на Драконьем Камне, а уж тут, в змеином логове, коим стал Красный замок, стала еще тише и незаметней, все сильнее хмурясь. Он не ожидает помпезной встречи, знает, как к нему относятся здесь, но вот они оказываются во внутреннем дворе Красного замка, и ему с трудом удается сдержать удивление. Конечно, он не покажет этого, поэтому привычно растягивает губы в недоброй улыбке. Рейнира удивление не скрывает, сжимает его ладонь, хмурит брови. Их встречает сама королева, а с ней и Кристон Коль. Гвардеец никогда не нравился Деймону, а уж теперь, в тандеме с королевой, вызывает раздражение одной своей довольной рожей. Сама Алисента выглядит ужасно. Не помогало ни изящное платье, ни собранные в замысловатую прическу пышные кудри. Деймон не мог отрицать, что жена его брата красивая женщина, однако сейчас от неё остался лишь исхудавший скелет. Горе от потери дочери и женитьбы детей окончательно добило её. И если Рейнира, судя по её лицу, жалела подругу, то Деймон торжествовал. С трудом он сдерживается, чтобы не вставить язвительный комментарий, но натыкается на взгляд жены и молчит. У них еще будет время. — А Вы поднялись, сир Криспин, теперь прислуживаете королеве? — пока женщины приветствуют друг друга, Деймон лениво отходит в сторону и от скуки достает гвардейца. — Сир Кристон теперь лорд-командующий Королевской гвардией, принц Деймон. После смерти сира Гаррольда более достойного кандидата было не найти, — его все же слышит Алисента. И хоть тон её поменялся, глаза её холодны, а губы поджаты. Даже сейчас, похожая на скелет, она ненавидела его. — Что же, печально обстоят дела в Королевской гвардии… — он намеренно не заканчивает фразу, все еще дразня Коля. Тот лишь хмурит брови, но не ведется. Королева отлично выдрессировала его. Он не узнает Красный замок. Это точно его дом, место, где он вырос, однако атмосфера изменилась. Даже несмотря на предстоящее торжество, замок в унынии. Многие из прислуги носят черное, старинные барельефы с драконами закрыты, а некоторые вовсе уничтожены и заменены на семиконечную звезду. Влияние Алисенты все больше распространялось по замку подобно проказе, меняя его, обезображивая и переделывая на свой лад. Его передергивает от той чопорности и богобоязненности, что царит вокруг. Неужели только ему противно? — Я с трудом узнаю замок, — тихо шепчет ему Рейнира, — нужно было прибыть раньше. В этом он с ней согласен, однако вряд ли и сейчас гнев Визериса утих. Приглашение на свадьбу было подписано рукой королевы – не короля. Деймон любил брата, но эмоции брали верх, и сейчас, вместо ожидания и радости перед встречей с Визерисом, он испытывает лишь раздражение. В покоях короля душно. Пахнет благовониями и травами, а еще болезнью. Но, к удивлению Деймона, картины и барельефы старой Валирии, как и макет, все еще на месте, видимо, паучиха Алисента не запустила свои лапы так далеко. Да и сам Визерис выглядел не столь ужасно, как ему сообщали. Лицо его осунулось, волос стало еще меньше, чем во время их встречи на Дрифтмарке, однако в целом он не слишком отличался от себя прежнего. Не того, чей образ в голове хранил Деймон, высокого, стройного и спокойного юноши с добрым лицом, но и не ходячего трупа, коим он себе его представлял. Словно подтверждая мысли Деймона, королева становится позади мужа, что сидит в большом кресле, укутанный в одеяло, и опускает тонкие цепкие пальцы ему на плечо, в мнимой заботе. Деймону хочется рассмеяться с этого показного беспокойства. Он видел все лицемерие, знал каждую мысль зеленых. Все до последнего они были гнилыми, а что уж говорить об Алисенте. — Мы хотим поговорить с Визерисом наедине, — он подает голос, тон его не терпит отлагательств. На Драконьем Камне все знают – этот тон не несет ничего хорошего, и потому безоговорочно слушаются. Но не она. Сука-королева продолжает стоять за плечом брата и гневно смотреть на него. Только на него. Не на Рейниру, — брат, окажешь нам такую честь? — давить на него Деймон всегда умел. Визерис не отвечает, смотрит на дочь, а потом на жену. — Останься, — голос его тих, но тверд. Он прокашливается, силясь говорить четче и громче. Алисента бы издевательски улыбнулась ему, Деймон уверен, однако не сейчас, когда голова её забита другим. Вместо этого, она берет мужа под руку, помогая сесть удобнее, — неужто ты пришел, брат? Тебе хватило наглости! — он вновь кашляет, и Деймон понимает, что за внешне незаметными изменениями, таится тяжелая болезнь. Визерис выглядел дряхлым стариком, а ведь он был всего на четыре года старше. — Хотя о чем я! Тебе всегда хватало наглости, и все сходило с рук. Порочный принц, не зря тебя так прозвали. — То было в прошлом, брат, — он подается вперед, опирается на колено рядом с королем, берет за иссохшую ладонь. Кожа тонкая, странно нежная, — ты ведь знаешь, я остепенился… — он намеренно не заканчивает фразу, поднимается с колен, кладет ладонь на живот Рейниры, видя, как вытягивается измученное лицо Визериса. Его жена теряется, сейчас она выглядит маленькой девочкой. Гнев отца для нее непривычен. Король любил её больше всего на свете – это не было секретом. Первая и любимая дочь от любимой жены. Едва ли его щенки от Алисенты получали хотя бы долю той любви. Деймон же привык к вечным склокам и спорам с братом, пожалуй это даже придавало живости их общению. Деймон был взрывным, опасным, разжигал в Визерисе худшие качества, в то время как старший брат был спокойным и миролюбивым человеком, что подавлял его огонь, направляя на правильный путь. — Отец, я понимаю, ты расстроен… — Рейнира занимает место Деймона, прижимается к коленям короля. Глаза её блестят, ей хочется вернуть расположение отца. В Красном замке их союзников было все меньше, и терять главного, в лице Визериса, было полной глупостью. Едва ли он сможет сопротивляться мольбам и блестящим глазам дочери долго. Так и происходит. Он сдается, просит оставить их с Рейнирой вдвоем, хоть королева и выглядит недовольной. Деймон не противится, он знал, что так и будет. Визерис просто не смог бы злиться так долго, не смог смотреть на расстроенную дочь. Самому Деймону даже не нужно было прилагать усилий. Если решить проблему разногласий с братом было легко, то общая атмосфера в застывшем Красном замке была отвратительной. Черноволосые дети Рейниры привлекают внимание вновь, и теперь Деймон понимает, о чем ему говорила жена. Взгляды и шёпот. Из красного замок стал зеленым. Служили тут не драконам, а богам, которые были безмерно далеки от самого Порочного принца. Но как бы десница и королева ни прикрывались верой, главными богами были тут они. Лишь редкие слуги да лорды уважительно кивали их семье, они потеряли былое могущество, и это не могло не злить. Детей разводят по покоям, и они с Рейнирой остаются наедине. — Это место такой же гадюшник, каким я себе и представлял, — он падает в кресло, разводит ноги, в то время как Рейнира задумчиво становится у окна, поглаживая живот, — Визерис выглядит лучше, чем я думал, но осталось ему недолго. — Не говори так! — его жена хмурится, голос её звучит непривычно высоко. — Он мой отец, твой брат! — И он умирает, не отрицай, Рейнира! Ты ведь не глупа! — Алисента заботится о нем… — Эта сука скоро удушит его во сне, а ты до сих пор веришь в подобное! — они крайне редко ругаются, но сейчас мягкость жены выводит его из себя. Только лишь мысль о безвинности зеленых заставляет его прийти в ярость. — Неужели ты забыла о том, что ты говорила? Обо всем, что происходило в замке до меня? А? Ты увидела истощавшую подругу детства и раскисла до такой степени, что забыла обо всем этом? — его слова звучат грубо, тон ядовитый. Деймон не замечает, как до боли сжимает подлокотники кресла. Еще чуть-чуть и он сорвется. — Не забывай с кем говоришь, Деймон. Я твоя будущая королева! — он не ожидал подобного ответа. Не ожидал той стали в голосе и холодного взгляда. Сейчас из уставшей женщины, она вдруг становится той девушкой из его прошлого, своенравной и гордой. Его ярость сходит на нет. Её подавляет Рейнира и её огонь. — Я помню об этом, ñuha dāria, — говорит он тихо и поднимается навстречу жене, обнимая её за плечи, — оставим это. Нам нужно держаться здесь вместе, быть рядом, Рейнира, — её глаза кажутся прозрачными, почти бесцветными в свете дня. Взгляд смягчается, его женщина улыбается, тянется к нему. Тревоги, кажется, отпускают его. Однако это не так. Деймон никогда не теряет бдительности, не находится в спокойствии. Он всегда начеку. И когда время придет, он будет готов. Сжимая жену в объятиях и вдыхая запах её волос, Деймон думает о том, как будут гореть его враги. И в этом вся его суть.***
Деймону не нужно было оглядывать изысканно украшенный Великий Чертог. Почему они тут ему было ясно – Его проклятое Святейшество не разрешило проводить церемонию в септе. Алисента и ее крысы вообще понимают, что противоречат сами себе? Он помнил, как королева, гори она в Седьмом пекле, была не очень довольна традициями драконов, но сейчас с натянутой улыбкой выдает своих ублюдышей друг за друга. Если по ее вере кровосмешение – грех, то могла бы выдать их за знатных лордов и леди. Однако сейчас они стоят здесь, ее первый сын и вторая дочь от его брата. По лицам детей было видно, что им это так же претило, как их мамаше. Увы, лицемерию этой суки Деймон даже завидовал. Идти против обычаев Таргариенов, превращать их замок, построенный драконом, в алтарь чуждой веры, позволять своему отцу сидеть на троне их предков, и при этом говорить что-то против. Лживая лицемерная шлюха, не знающая меры своей гордыни. Когда его жена сядет на трон, боги Хайтауэров уйдут из этого места вместе с ними. Слушать клятвы и обеты, кои не будет сдерживать по крайней мере сын Алисенты, было смешно. Как и участвовать во всем этом фарсе. Недалекая дочка не унаследовала и толику той красоты, что обладала Алисента. Деймон смутно помнил её старшую дочь, но и та на его памяти не была красавицей. Хелейна же, в белом красивом платье, выглядела не как невеста, а как призрак. Взгляд её отсутствующий, то и дело обращенный то к брату, то к матери ничего не говорит. Лишь на мгновение, после окончания слов септона и короткого поцелуя, Деймон видит в её глазах тоску. Её брат-муж выглядит смешно. Уж кто-кто, а Эйгон унаследовал от дядюшки кое-что. И это «кое-что» очень не нравилось его набожной семейке. Именно поэтому за столом для новобрачных совсем нет вина. Принц сидит с кислой миной и сейчас, удивительно подросший, почти мужчина, очень похож на королеву. Когда Эйгон был младенцем, его часто сравнивали с отцом, говорили о его схожести с Визерисом. Деймон переводит взгляд на брата. Король в парадных бархатных одеждах, на голове его корона, но он чахнет, это видно всем в зале. С сыном он ничуть не похож, как и с остальными детьми, как с Рейнирой. Он лишь тень себя прошлого, однако все же находит в себе силы прийти на свадьбу своих детей. Алисента рядом услужливо накладывает ему еду в тарелку, подливает вино. Сама учтивость. Сука. Деймон лишь хмыкнул, когда увидел порядок рассадки гостей. Ближе к новобрачным щенкам сидели лорды Староместа и Западных земель во главе с Джейсоном Ланнистером. Первые лизоблюды зелёных. Как очевидно. Как и то, что Хайтауэры не скрывают своих сторонников. — И это королевская свадьба? Зрелище плачевное, — он говорит это Рейнире, но та занята Джоффри, что сидит рядом. — Свадьба очень красивая, хоть и печальная, — Рейнис всегда говорит с ним одним тоном. Озлобленным. Он не винил её. Деймона забавляла эта игра в ненависть, напоминая ему о собственной юности и склоках с братом. — И ты хотела бы подобную, принцесса? — он разворачивается в её сторону. Рейнис сидит напротив матери, рядом с его дочерьми. На ней цвета Таргариенов – это Рейнира настояла на черном и красном, вынуждая дочь снять синие одежды Дрифтмарка. Родные цвета драконов идут ей больше, однако дракона она строит из себя только рядом с ним. Он знает – девочка мягкая, добрая, совсем не способная выказать гнев и недовольство, но новый отец действовал на неё магическим образом. Это даже льстило. На его вопрос она краснеет. Смуглое лицо пылает, и она отводит темные глаза, ища поддержку в других родственниках. Джейс и Люк хихикают. Они знают о давней симпатии сестры к старшему дяде. Как и Деймон. — Я спросил тебя, хотела бы и ты подобную свадьбу, Рейнис, — голос грубеет, иногда её неповиновение злит его, — или, быть может, жениха? — Деймон! — Рейнира слышит их и вклинивается в разговор. — Что с тобой сегодня такое? Он и сам понимает, что грубит и обижает приемную дочь, как до этого обидел её мать. Не жалеет. Ему нужно выплеснуть свои эмоции, что копились в нем с самого приезда в Королевскую Гавань. Раньше бы он просто напился и трахнул шлюху, но теперь все было иначе. Деймон не становился моложе, как и король, и отчего-то это злило его. Злил и мальчишка Эйгон, что только начинал свой путь в качестве мужчины. Залпом он осушает кубок с вином, откидывается на спинку стула и улыбается падчерице. — Я не хотел задеть тебя. Ты глянь на него, он не стоит и твоего мизинца. Жалкий, бледный червь! — Кто знал, что из милого пухлого мальчика вырастет это… — Рейнира согласна с ним впервые за вечер. Единокровного брата она не любила с момента, как он перестал быть милым ребенком, если и любила когда-то. Иногда она вспоминала о старших детях Алисенты, рассказывая, как порой играла с ними. Но то было давно, — смешно, что отец назвал его Эйгоном. Наш предок никогда не был так оскорблен как в тот день, когда этого пьяницу и бездельника назвали его именем. Деймон чувствует, как по коже бегут мурашки. Рейнира права, и ядовитые слова становятся для него истиной. Задумка в голове возникает быстро – он уже уверен в правильности своего поступка. Он вновь пьет, на этот раз спокойно, довольный собой. — Ты права, имя Эйгона опорочено этим мелким ублюдком, — ладонью он скользит по её плечам, обнимая под гневный взгляд Рейнис, — но наш сын… Наш Эйгон, — он кладет руку на выпуклый живот, — он будет таким же великим, как и его предок. Настоящим драконом, Рейнира, — его шепот едва слышен, однако племянница слышит и дыхание её становится учащенным. — Деймон… — его идея ей по вкусу, он знает. Величие всегда манило и её. Бейлон хорошее имя, но Эйгон… Эйгон сулит могущество, славу! Деймон уверен – Рейнира согласится на это имя. Их сын будет великим, в этом он не сомневался. Пока он рассуждал о величии ещё не родившегося сына, зал замер в тишине. Тишина эта была не торжественной, но траурной. Как и лица новобрачных. Деймон помнил свадьбу Рейниры и Лейнора. Помнил, как они улыбались друг другу, как были счастливы и беспечны, хоть и не любили друг друга. Их связывала связь иного рода, однако сегодня он не видел этой связи. Он видит, как с интересом на королевских детей смотрят его дочери и Рейнис, как хихикают и шепчутся. Они юны и не видят того, что видит он. Страдание. Грусть. Скорбь. Все это написано на лицах детей Алисенты, когда они спускаются вниз к гостям, чтобы сойтись в первом танце. И последнем. Навряд ли хоть один из них захочет повторения сегодняшнего дня. Ему не жаль их. Не жаль Хелейну в белом платье с длинными широкими рукавами. Простом, совсем не королевском, под стать самой девочке. Просты и её волосы, не собранные в искусную прическу. Ему не жаль Эйгона. Хоть он и одет в красивый камзол, вышитый золотом, зеленью, но лицо его белее снега, а от того вид его болезненный. Он помнил его длинноволосым, однако сейчас его волосы не достают и плеч, делая его миловидное лицо еще более похожим на лицо королевы. Они сходятся в центре зала. Эйгон не подает руку сестре, когда они спускаются со ступеней, как того требует этикет. Ей все равно. Как и ему. Оба даже не смотрят друг на друга. Хелейна смотрит сквозь толпу, а принц ловит взгляд младшего брата, что сурово кивает ему. Младший из принцев не повел и бровью, не разделил несчастья старших родственников. Деймону нравится эта твердость на еще детском лице. Одноглазый щенок отводит взгляд от брата и злобно зыркает в сторону Люцериса, что тут же сжимается и льнет к Джейсу. Он еще мал, для того, чтобы свирепо смотреть в ответ, но достаточно взрослый, чтобы выколоть глаз своему дяде. В отличие от размазни брата, Эймонд мог вырасти куда более достойным воином. Он тут же одергивает себя. Эймонд такой же ублюдок, как и вся его семейка. Новобрачные становятся друг к другу спиной. Взмах руки, и тут же заиграла музыка. Послышался вздох восхищения. Рейнис и Рейна смотрели во все глаза. Бейла была менее восторженной, но глаз не отводила. Деймон не ожидает от Эйгона такой плавности, как и от недалекой Хелейны. Но вот они вновь поднимают руки, разворачиваются друг к другу и будто бы наконец видят один другого. Смотрят прямо в глаза. Шаг вперед, легкое касание пальцами, разворот, они вновь спина к спине. Движутся красиво, отточено, словно не один час провели с учителем танцев. Он не удивится, если это правда, сука-королева могла заставить их. Как бы то ни было, они выглядят красиво, к его неудовольствию. Он думал об их связи, о нелюбви, но их все же связывало кое-что. Несчастье одно на двоих могло связать куда больше любви и преданности. В свете огней блестят их волосы, одежды, драгоценные камни на пальцах. Белые лица становятся живее, но не счастливее. Он может поклясться, что видит одинокую слезу на лице принца, однако, когда они вновь идут по кругу и разворачиваются, ее уже нет. Деймон отводит взгляд, когда пара покачивается из стороны в сторону, легко, невесомо касаясь пальцами ладоней друг друга, расходятся, завершая танец. Гости же продолжали смотреть, раскрыв рты. Нечасто можно увидеть настоящий танец драконов, пусть и с примесью зелени Хайтауэров. Зал наполняется гомоном, лорды и леди бросаются в центр зала, спеша продолжить танец. Новобрачные же стремглав, совсем не по-королевски, бросились на свои места, и магия, что очаровала всех, разрушилась. — Это было неплохо, — говорит ему жена и хитро улыбается, — ñuha valzȳrys, мы можем и лучше? — Рейнира тянет ему ладонь, и он с ухмылкой следует за ней. Они с принцессой привлекают еще больше внимания, чем виновники торжества. Порочный принц и Отрада Королевства. О них заговорили. О них вспомнили. Уже позже, когда они покидают пышный зал, Деймон уходит с мрачным торжеством внутри. Зеленые оказались не так велики, как думалось. В конце концов, уже два выгодных брака для себя они упустили, поженив старших детей. Он такой ошибки не допустит. Словно почувствовав его мысли, к нему оборачивается Рейнис, что шла впереди с братьями. Снова он дарит ей ухмылку, а она кривится.***
Он не терял сегодня время зря. Деймон не увидел представителей Севера, Железных островов и Дорна. И если первым были отправлены приглашения, то последним вряд ли. Визерис не одобрил бы присутствие дорнийцев на свадьбе первого сына после их поддержки Триархии в войне на Ступенях. Однако Деймон не был столь гордым, как многие полагали. После смерти его брата Рейнира не взойдёт на трон без препятствий – сегодняшний день это подтвердил. Пока они на Драконьем Камне, тут заправляют змеи, а значит нужно быть начеку. Хоть на одну гадюку меньше после кражи Алерии. Но положение его жены, а соответственно и его, с каждым днем будет все более шатким. Им нужны союзники. И если эти союзники смогли выстоять против пламени драконов – таким нужно пожать руку в нужный момент. — Ты довольно молчаливый, — заметила его племянница после того, как они закрыли дверь в покои. Деймон и правда с момента выхода из тронного зала не проронил ни слова, вполуха слушая Рейниру. Он слегка пожал плечами, думая, как будет лучше. У главы дома Мартеллов было две дочери и сын. Предлагать Джекейриса слишком много – на первого сына Отрады Королевства у него другие планы. Рейнис? Эта мерзавка? Нет, слишком много кораблей для этой девчонки. Люцерис? Можно. Вполне. Не слабый, но и имя настоящего отца не оправдывает. — Ты уже думала над брачными союзами для наших детей? — Деймон видел, как ее трогала улыбка, когда он называл ее бастардов своими. Сколь мало нужно было для ее счастья и спокойствия. — У Боросса Баратеона есть дочери. Я так полагаю, можно будет предложить ему брак с Джейсом, — нет. Нельзя. Но, конечно, так сказать он не мог. Видимость ее участия – вот, что ему нужно, — после того, как я объявлю о смене наследника, мой старший сын станет желанной добычей для всех незамужних дев Семи Королевств. — Я бы на твоем месте не стал так торопиться. В конце концов, олени – родственники нашей дорогой Рейнис. Нужно рассматривать кого-то более отдаленного. Рейнира должна была понять куда он ведёт. И его жена не подвела. — Я так понимаю, ты сейчас о Старках. Почти. — Старки верны своему слову. Можно пойти в обратную сторону. К тем, кого Хайтауэры точно не рассматривают. Пока что. Ему нужно подвести ее к пескам Дорна. Нужно, чтобы она думала, что это ее решение. Которое, конечно, он поддержит. Фиалковые глаза распахнулись в изумлении, когда она поняла его мысль. — Деймон, нет. Я не уверена, что… — Что что? Тебе нужны союзники. Сильные союзники! — он сделал тон тише, поняв, что стал надвигаться на жену, поймав в капкан из своих рук. — Дорн – могущественное королевство. Они доказали это, не преклонив колено перед Эйгоном Завоевателем, в честь которого будет назван наш сын. Они нужны нам. Рейнира опустила глаза, рассматривая серебряную застежку черного камзола. Деймон понимал ее опасения. Он сам долго обдумывал этот вопрос, но сегодня окончательно убедился, что ход его мыслей правильный. Ей нужно время. Она примет нужное ему – им – решение. А пока Порочный принц знал, как можно сделать этот вечер приятнее. — Мы вернёмся к этому вопросу, когда прибудем на Драконий Камень. Я не доверяю этим стенам, — на этих словах он притянул ее ближе, соединяя их губы, — я разрешу крысам слушать твои стоны. Не больше. Его жена улыбнулась, целуя его и оттягивая нижнюю губу. Хоть что-то с прибытием в Красный замок продолжало его радовать. Его страстная, драгоценная жена. Он думает о том, что сегодняшняя ночь для мальчишки Эйгона и его сестры едва ли станет столь же приятной, а оттого губы Рейниры для него еще слаще.