***
Ян, лениво развалившись, сидел за своей партой на втором ряду и неотрывно следил за тем, как учитель Хай у доски диктовал Вике предложения для перевода. С каждым днём он всё меньше мог сдерживаться от того, чтобы откровенно не пялиться на своего преподавателя. Студент буквально не мог отвести взгляд от мужчины, снова и снова подмечая для себя всё больше деталей его привлекательной внешности. Учитель Хай объяснял грамматику, а Ян видел, как перекатывается кадык на его бледной точёной шее. Учитель Хай проверял написанный перевод, а Ян видел его статную спину. Учитель Хай писал что-то на доске, а я Ян видел его упругие ягодицы, обтянутые тёмной тканью брюк. Учитель Хай хотел вызвать к доске следующего студента, а Ян хотел увидеть его без одежды. Ян потупил взгляд и уткнулся в свою тетрадь. В последние несколько недель грязные мысли посещали его всё чаще, и, если перестать рассматривать мужчину он не мог, то воображаемые непотребства в его адрес старался пресекать, в противном случае парень попросту не смог бы проводить с преподавателем наедине столько времени, не мучаясь от стояка. К тому же Ян считал, что его пошлые фантазии порочили всю суть его отношения к учителю Хаю, которое представляло из себя намного больше, чем желание раздеть его и разложить на преподавательском столе. С праздника середины осени и с того вечера, как Ян впервые побывал в доме преподавателя, прошло два с половиной месяца. С того самого дня Яну казалось, что в его жизни появился нежный лунный свет, который теперь озарял каждый вечер, проводимый им с мужчиной. Ещё более сильным чувством было ощущение того, что у него появился дом — не тот, где он просто номинально жил, иной раз за день и двадцатью словами не перекинувшись с родителями, а дом, где его всегда ждали и тепло принимали. Ян понимал, что это было лишь плодом его разыгравшегося воображения, но иной раз, когда он приходил в квартиру учителя Хая, у него создавалась иллюзия того, что он жил в ней всегда, а преподаватель был его единственной семьёй. Учитель Хай слушал Яна, мог дать ему совет не только по учёбе, но и чисто в бытовом плане, с ним молодой человек мог обсудить практически всё, и с ним можно было быть собой, поэтому диалоги преподавателя и студента всё чаще выходили за рамки бесед про университет и Китай. Тем не менее, самым главным, что Ян больше всего ценил, было то, что отношение к нему учителя Хая после того, как он узнал о порезах, нисколько не изменилось. Он больше никогда не поднимал эту тему и общался со студентом на равных, не демонстрируя какого-либо пренебрежения. При этом предположение учителя Хая относительно того, что Ян поумерит своё стремление к самоповреждению, если будет занят делом, в некоторой степени оправдало себя. Из-за вечерних занятий Ян стал реже разъезжать пьяным на мотоцикле, хотя по-прежнему любил скорость и периодически продолжал срывать цветы хайтана. Его весна отныне не ограничивалась одним лишь кровавым цветением. Теперь весна Яна также была в том, как учитель Хай держал пиалу с чаем своими красивыми пальцами; в том, как его губы окроплял гранатовый сок; в тонких морщинках в уголках его улыбающихся глаз; в его светлом взгляде голубых глаз; в чарующем голосе, воодушевлённо рассказывающем о Поднебесной. Всё это было ярче, чем лепестки хайтана на кафеле ванной в родительском доме. Но беда была в том, что Яну этого было мало. Он мечтал задохнуться в весне, хотел, чтобы она пропитала его насквозь своим благоуханием и навсегда осталась в его сердце. Он мечтал раствориться в мужчине, хотел, чтобы его учитель Хай действительно стал его. Воплотить подобное в жизнь было практически невозможно, но Ян решил, что будет упиваться своей цветущей весной, а не страшиться её. Несколько дней вынашивая одну идею, Ян наконец-то созрел для того, чтобы начать действовать. Когда пара закончилась, он дождался того, чтобы все одногруппницы ушли, и не без волнения подошёл к преподавательскому столу. Учитель Хай за ним был занят и не обратил внимание на то, что студент судорожно мял в руках лямку висевшего на плече рюкзака. — Учитель Хай, не хотите в день нашего зачёта вечером сходить в китайский ресторан? Преподаватель был утомлённым. Зачётная неделя была в самом разгаре, и почти всё свободное от занятий время он занимался тем, что принимал у нерадивых студентов долги и проверял работы групп, которые уже написали итоговый семестровый срез. Даже в свой перерыв учитель Хай был занят тем, что проставлял в ведомости итоговые оценки. Занеся в листок очередной балл и не поднимая головы, он рассеянно сказал: — Я слышал, что в некоторых университетах есть традиция того, что преподаватели китайского вместе со своими студентами на праздники ходят есть традиционную китайскую кухню, но не думал, что в нашей альма-матер это тоже практикуется. Сердце Яна бешено заколотилось, он сжал лямку рюкзака. — Это не с группой, только мы с вами. Шариковая ручка над листком замерла. Учитель Хай оторвался от ведомости и посмотрел на молодого человека. Под растерянным взглядом, которого никогда ещё прежде не замечал у преподавателя, Ян тут же добавил: — Вы так помогаете мне с дипломом и китайским, что я бы хотел вас поблагодарить. Мужчина молчал и долго смотрел на молодого человека. Он видел, что студент нервничал, приглашая его сходить поужинать, но из-за своего собственного замешательства не знал, что ответить. Наконец он выдавил из себя: — Не думаете, что благодарить стоит, когда сдадите госы и защититесь? На какую другую реакцию Ян мог надеяться? Он отлично понимал, насколько странным было его предложение, и вряд ли на него он мог получить что-то помимо отказа. — Вы правы. Наверное, лучше потом. В груди Яна предательски заныло, и ему стало тяжело дышать. Стараясь этого не показывать, он как обычно засунул руки в карманы штанов и вышел из аудитории. Несколько секунд учитель Хай сидел и смотрел в одну точку. Он пытался сфокусироваться на ведомости, но перед глазами стояло только взволнованное лицо юноши. «傻瓜, что же я делаю?» — с этими мыслями учитель Хай резко поднялся со стула и поспешил в коридор. Он нагнал своего студента, который ещё не успел уйти далеко, и, запыхавшись, произнёс: — Буду рад составить вам компанию.Урок 6
14 декабря 2022 г. в 09:24
Андрей и Костя сидели в любимом баре и наслаждались имбирным чаем с мёдом и лимоном, который Косте особенно нравилось пить с наступлением зимы. Вкус напитка ассоциировался у него с грядущими новогодними праздниками и предстоящим отдыхом, в котором он нуждался как никогда. Преподавание в университете по итогам отнимало у Кости много сил, и он ощущал себя уставшим, однако эта усталость была приятной, поэтому ему не на что было жаловаться. Рассказывая Андрею о последних новостях, он заметил:
— Казалось бы, только начался учебный год, а уже наступает пора зачётов. В университете время как-то быстрее пролетает, если сравнивать с тем, как было, когда я работал на дому переводчиком.
— Думаю, это из-за того, что ты работаешь с людьми, как и хотел. В часы приёмов пациентов я тоже не замечаю, как половина рабочего дня проходит.
— Соглашусь, с моими студентами толком не заскучаешь, но я этому и рад. Всё-таки с сентября к концу семестра прогресс у многих на лицо, приятно это видеть.
— Признаться честно, ты меня в положительном смысле удивляешь. Я бы сказал, ты прямо светишься. Может, дело тут вовсе не в прогрессе, а тебе попросту нравится каждый день находиться среди большого количества симпатичных девушек, м?
Костя рассмеялся.
— А ты всё о старом.
— А ты всё делаешь вид, будто у тебя не появилось воздыхательницы, с которой ты всё время занимаешься. Я тебе как вечером не наберу, ты постоянно говоришь, что у тебя занятие. Какие занятия могут быть в восемь вечера, если ты работаешь в первую смену? Колись, что за студентка смогла свести с ума такого невлюбчивого человека, как ты.
— Боюсь, я тебя разочарую. Это никакая не студентка, а студент. Помнишь Яна?
— Кого? — недоумевающе переспросил Андрей.
— Парень, который с мотоцикла упал, когда мы с тобой на 1 сентября здесь же встречались.
Андрей нахмурился.
— У него настолько всё отвратительно с китайским, что ему нужны персональные уроки?
— Наоборот. Он довольно сообразительный. Я взялся с ним диплом писать, и изначально мы собирались, чтобы отобрать литературу и источники и составить общий костяк работы, а потом дошли до того, что я стал дополнительно заниматься с ним китайским. У него неплохой уровень и в целом хорошие способности к иностранным языкам, но он с экономического направления, где не очень большая языковая нагрузка. Когда он сказал, что хотел бы заниматься больше и изъявил желание брать дополнительные уроки сверх программы, я не смог ему отказать.
Андрей внимательно следил за выражением лица своего друга, который во время всего своего рассказа улыбался и практически на него не смотрел, отводя взгляд в сторону. Если бы Андрей не знал Костю много лет, он бы подумал, что его друг так восторженно реагирует на парня просто из-за того, что ему нравилось иметь дело с заинтересованным студентом. Однако Андрею как никому было известно, как Костя выглядел и вёл себя, когда у него к кому-либо возникала симпатия. Надеясь, что он всё же ошибается в своих суждениях, мужчина проворчал:
— И надо же оно тебе, лишнюю нагрузку брать. Сколько он хоть тебе платит за занятия?
Костя, сделав глоток ароматного чая, наконец прямо посмотрел на друга.
— Нисколько. Мне хватает его энтузиазма, да и я бы не сказал, что меня уроки с ним особо утруждают. Мы скорее просто практикуем разговорный и обсуждаем разные темы. Мне иногда кажется, что он по эрудиции превосходит многих своих сверстников, с ним всегда есть, о чём поговорить.
Андрей решительно не хотел верить в то, что слышал. Он искренне желал своему другу найти человека, с которым тот бы мог быть счастливым, но этот Ян? Парень на десять лет младше, к тому же его студент? Это выходило за грани разумного. Андрею в целом было всё равно на возможные нестандартные предпочтения Кости, однако он считал, что его друг нуждался в ком-то надёжном и понимающем, кто бы поддерживал его. Этим кем-то абсолютно точно не мог быть не совсем адекватный парень, у которого ещё даже не закончился период подросткового бунта. Такой человек скорее мог только навредить, чем дать Косте что-то хорошее.
— Вот как, — недовольно процедил мужчина. — Ты уверен в том, что ты делаешь?
— О чём ты?
— Не делай вид, что ты не понимаешь, что я имею в виду. Я столько раз советовал тебе познакомиться с кем-нибудь, но после своего последнего разрыва ты всегда воспринимал это в штыки. А теперь вдруг в тебе проснулся интерес к желторотым пацанам? Я, конечно, понимаю, что у тебя было много негативного опыта в отношениях, но не на парней же теперь кидаться, ещё и таких странных.
— Андрей, ты сам себя слышишь? Что ты несёшь? Да, вероятно, мы с Яном стали проводить вместе довольно много времени и в какой-то степени сблизились больше, чем стоило. Но, даже если это что-то для меня и значит, я не буду ничего с этим делать. Я просто с ним занимаюсь и не собираюсь что-либо менять в контексте наших с ним взаимоотношений. Ты сам постоянно напоминаешь мне о моих проблемах и говоришь сосредоточиться на здоровье. Это я и делаю, мне не до отношений и тем более не до отношений со своими студентами.
— Ну, ты хотя бы не отрицаешь, что он тебе нравится, — буркнул Андрей и вздохнул.
Косте действительно нравился Ян, и мужчина не думал особо скрывать это от своего друга, но в том, что у него не было планов что-либо предпринимать, чтобы позволить этой симпатии перерасти во что-то большее, он не соврал.
Поначалу учитель Хай предложил Яну совместно работать над дипломом, чтобы помочь парню лучше себя понять и разобраться в себе. Как преподаватель уже успел заметить, молодому человеку совершенно очевидно нравилась китаистика, но из-за давления родителей он всяческими способами пытался заглушить свои интересы и из-за этого, вероятно, толком даже не осознавал, каким потенциалом на самом деле обладал. Преподавателю не хотелось, чтобы одарённый парень закапывал свои способности и в будущем шёл работать в ту сферу, которая не вызывала бы у него никакого душевного отклика, поэтому счёл своим долгом дать возможность ему раскрыться и повариться в том, что его увлекало. Также немаловажное значение имело то, что Костя, насколько это вообще представлялось возможным, старался хотя бы немного отвлечь Яна от селфхарма. Он понимал, что едва ли сможет оказать емух должную помощь, потому что Яну безусловно требовалась консультация специалиста, но хотя бы мог поспособствовать тому, чтобы тот меньше сидел без дела. Работа отвлекала от деструктивных мыслей, Костя знал это лучше, чем многие, и поэтому не возражал против того, чтобы Ян как можно больше занимался под его менторством, и сам только поощрял это.
Ян приходил к учителю Хаю в оговоренные дни по вечерам, и они, сидя в гостиной на диване за кофейным столиком, разбирали оригиналы традиционных китайских текстов, пили чай, обсуждали содержание будущего диплома и иной раз просто беседовали. В этом всём сложно было найти какой-то неподобающий подтекст. Однако со временем учитель Хай начал замечать, что наедине с парнем ему было очень легко, а грань их с Яном взаимоотношений как студента и преподавателя постепенно стала стираться.
У Кости было много хороших знакомых, но его единственным близким другом можно было считать только Андрея. Мужчины общались около десяти лет, однако некоторое неудобство представляло то, что Андрей был также лечащим врачом Кости и их дружба зачастую от этого страдала. Костя едва ли решился бы когда-нибудь признать это вслух, но его напрягало то, что в один день они могли общаться как друзья, обсуждая, что у кого происходило в жизни, а на следующий день Андрей буквально залезал ему под кожу и на многочисленных снимках УЗИ разглядывал то, что происходило с ним как с пациентом. По этой причине в компании друга Костя иной раз чувствовал себя некомфортно, чего нельзя было сказать о его времяпрепровождении со студентом. С Яном было спокойно, потому что тот не воспринимал его в качестве ходячего объекта, нуждающегося в проведении очередного обследования, и не относился к нему как к больному, что время от времени проскакивало у Андрея.
Со своей стороны учитель Хай прекрасно осознавал причины того, почему ему было приятно проводить время с молодым человеком, однако для него стало неожиданностью, что он сам тоже был не безразличен Яну. Это было странным, потому что благодаря подготовке к конкурсу преподаватель подозревал, что парень уже был в кого-то влюблён, и долго не находился с объяснениями его необычного поведения в свой адрес.
И в университете, и дома во время занятий Костя то и дело ловил на себе взгляд Яна, который явно смотрел на него более заинтересованно, чем следовало; замечал то, как молодой человек поглядывал на его губы, словно пытался впитать то, что ему говорили, не только ушами, но и глазами; видел, как он излишне внимательно и осторожно к нему относился, будто смущался перед нравящейся ему девушкой. На основании всех этих наблюдений учитель Хай без сомнений мог сказать, что в душе Яна что-то происходило, однако намеренно закрывал на это глаза.
Меньше всего в жизни Костя любил кормить себя пустыми надеждами, поэтому и в случае со своим студентом не собирался напрасно обманываться на свой счёт. У Яна не было никаких поводов, чтобы влюбляться в него. Учителю Хаю сложно было принять то, что он мог вызывать у Яна какой-либо интерес, за исключением разве что чисто профессионального. В конечном счёте он именно так стал рационализировать все странности поведения Яня и списывал их исключительно на то, что парню было одиноко или же, что он нуждался в общении с тем, кто так же, как и он сам, сильно любил Китай.
Может, учитель Хай и рад был бы поверить в то, что импонировал парню в романтическом плане, но не позволял себе об этом лишний раз думать.
Костя отнюдь не был безгрешным небожителем, да и жил он не в конфуцианском Китае, где отношения между учителем и учеником являлись запретными. Гомофобом преподаватель тоже не был, и, если бы его напрямую кто-нибудь спросил о том, как он относится к нетрадиционным отношениям, он бы сказал, что не видит в этом ничего ужасного. Более того, Костя подозревал, что его самого мало волновал вопрос пола своего партнёра. Он никогда не встречался с мужчинами, но после неоднократного негативного опыта гетеросексуальных отношений он пришёл к выводу о том, что будет счастлив с любым человеком, кто сможет его принять.
Принять. Именно в этом и заключалась проблема.
Разница в возрасте в десять лет по современным меркам не представляется чем-то особенным, но Ян всё же был слишком юным. Впереди его ждала целая жизнь, поэтому глупо было бы полагать, что его университетское увлечение своим преподавателем могло являть нечто серьёзное. А если оно всё же было таковым, то учитель Хай всё равно не хотел, чтобы молодой человек сильно привязывался к нему. У него было слишком много личных проблем, и он понимал, что не был готов впутывать в них Яна, которому в первую очередь стоило разобраться с самим собой.
Говоря совсем откровенно, учитель Хай в целом никого не хотел к себе близко подпускать, потому что уже давно считал это бессмысленным и предпочитал быть один. По этой и многим другим причинам он просто наслаждался обществом своего студента и, несмотря на то, что сам испытывал к нему симпатию, ни на что не рассчитывал. По крайней мере всё было именно так до одного момента.