***
Смятение Кости было не единственной причиной, почему Ян не стал давать ему читать написанную статью. Как бы Ян ни пытался держаться бодро перед Костей, из-за накапливающегося переутомления и постоянной умственной работы он стал рассеянным. Распечатав в офисе свою статью, он отвлёкся на то, что его позвала одна из коллег, и забыл забрать напечатанные листы из принтера. Он обнаружил это упущение только тогда, когда находился на половине пути домой, и не стал возвращаться. На следующий день Ян пришёл на работу с надеждой на то, что никто не обратил внимание на оставленные им бумаги, однако в принтере их уже не было. Распечатанная статья лежала на рабочем месте Яна с приклеенным к верхнему листу цветным стикером. «Удачи на научной конференции, сладкий». Ян раздражённо сорвал бумажку и, скомкав, бросил её в мусорку под столом. Любовница его отца порой была слишком наблюдательна, а ещё чаще она совала свой припудренный нос туда, куда не стоило. Яну не нравилось, что она могла целиком прочитать содержание титульного листа его работы, на котором в том числе были указаны личные данные его учителя и научного руководителя.Урок 19
16 января 2023 г. в 21:20
Заключения по результатам СМАД и холтер-мониторинга подтвердили мнение Андрея о том, что операцию по устранению аневризмы нужно проводить как можно скорее. УЗИ, сделанное Костей накануне, говорило о том, что диаметр грудного отдела аорты достиг критических значений и грозил разрывом, а большие скачки давления, выявленные благодаря СМАД, повышали риск разрушения сосуда в разы. Во избежание критической ситуации было принято решение о проведении плановой операции в середине марта. При удачном протезировании грудного отдела аорты через пару месяцев после восстановления Кости предполагалось проведение второй операции на брюшном участке, толщина которого ещё позволяла повременить с хирургическим вмешательством.
Как бы Костя ни старался оттянуть свою госпитализацию до конца семестра, он был вынужден согласиться с рекомендациями Андрея. За месяц, который ему дали, он должен был пройти все необходимые для больницы обследования и успеть разобраться с текущими делами, включая разрешение проблемы своего ухода из университета в разгар учебного года. Этот месяц был подарком, позволяющим Косте довести всё начатое до ума и морально подготовиться к грядущему. Тем не менее этот подарок был скорее утешительным, нежели тем, что приносило мужчине какую-то радость.
Костя вплоть до госпитализации мог как ни в чём не бывало продолжать преподавать и помогать Яну с дописыванием диплома, но с тем, чтобы настроиться на нужный лад, он мало справлялся. Работа всегда отвлекала Костю от негативных мыслей, однако теперь она не помогала ему забыться, а, наоборот, постоянно напоминала о стремительном течении времени и неизбежности приближающейся встречи с заболеванием лицом к лицу.
Несмотря на то, что Костя с детства знал о том, что ему придётся рано или поздно вступить в открытое противостояние с болезнью, в котором мог быть только один победитель, он нисколько не чувствовал свою готовность обороняться и тем более идти в наступление. Сколько бы Костя ни размышлял о своём диагнозе, ему всегда казалось, что самые опасные его проявления были тем самым горизонтом, который он видел и к которому мог очень долго идти, но до которого на самом деле никогда бы не добрался. В реальности же этот горизонт оказался не недостижимой прямой, а точкой. Точкой невозврата, для преодоления которой не существовало правильной стратагемы.
Страх ложиться в больницу преследовал Костю и заставлял его мысли приобретать самые мрачные формы и образы. Мужчина не раз слышал о том, что позитивный настрой пациента играет не последнюю роль в успешном проведении операции, но не мог заглушить злобный шёпот своего страха перед больницами и врачами, который своим острым языком убивал в нём какую-либо уверенность в благоприятном исходе.
Лишь силой своей сознательности Костя в течение многих лет заставлял себя регулярно проверяться. Он любил жизнь, поэтому не пускал своё состояние на самотёк, но, когда ему наконец сказали о том, что без протезирования он не проживёт долго, и дата операции была окончательно определена, в нём проснулось почти детское желание отказаться от лечения. Словно ребёнок, он пытался закрыть глаза и сделать вид, что, если он ничего не видит, значит, и ничего вокруг не существует. Из-за страха ему казалось, что, если он притворится, что никакой аневризмы нет, и не будет связываться с врачами, то болезнь отступит сама собой.
Этот самообман был полностью иррациональным, поскольку жизнь Кости напрямую зависела от своевременности хирургического вмешательства. Костя понимал это, как и понимал необходимость скорейшего протезирования расслаивающегося сосуда, но принять факт того, что вследствие операции качество его жизни значительно ухудшится на длительный срок, он не мог. Также за этим, где-то совсем глубоко в подсознании, он до паранойи страшился больше никогда не проснуться. Он боялся искусственного сна, в который его должны были погрузить с помощью наркоза; боялся попасть на операционный стол и умереть прямо на нём, не приходя в сознание и не понимая, что смерть настигла его; боялся, что путь на каталке до операционной станет для него последним и пройден он будет не на своих собственных ногах.
В конечном счёте единственным, что дало Косте решимость согласиться на операцию, стало то, что с ним был Ян. Молодой человек верил в благополучный результат лечения и считал, что, чем быстрее Костю прооперируют, тем быстрее все ужасы болезни останутся позади. Наиболее весомым аргументом Яна стало то, что после операции в марте Костя мог успеть восстановится к июлю и прийти к нему на церемонию вручения дипломов. Костя хотел разделить с Яном важное для него событие и счёл, что это действительно было возможно, если ему повезёт и всё сложится удачно. Вместе с тем для самого Кости неплохо было и то, что в последние учебные месяцы Ян будет занят подготовкой к выпускным экзаменам и работой, что отвлекало бы его от лишнего беспокойства за него. Пусть Ян и был готов оставаться с ним на протяжении всего лечения, Косте не хотелось, чтобы он постоянно был рядом с ним во время реабилитации. Костя нуждался в поддержке, но его проблемы не должны были влиять на нестабильное эмоциональное состояние Яна больше, чем следовало.
Для мужчины Ян одновременно был и лучом надежды, и источником ещё более сильного страха.
Внешне Костя был как обычно спокоен, но Ян видел, что с ним происходило. Ян, привыкший к тому, что его учитель Хай был сдержанным и отлично владел собой, поначалу ощущал себя растерянным из-за того, что его разум был настолько затуманен тревогой. Костя ничего не говорил вслух, однако он выдавал свои переживания неприсущими ему вспышками излишней активности. Иной раз, когда Ян приходил к ним домой поздним вечером, он обнаруживал Костю за странными занятиями: он мог разбирать содержимое старых шкафов в коридоре, перебирать бумаги в ящиках своего письменного стола, снимать с полок все книги и протирать пыль или перестилать и без того чистые постели. Помимо навязчивых занятий уборкой Костя также стал особенно много готовить, и их холодильник постоянно был забит огромным количеством еды, которую никто не успевал съедать.
Мужчина всё позже ложился спать и с каждым днём вставал всё раньше. Встречая Яна с работы, он даже не мог сидеть на месте. Пока парень ел, Костя, слушая, как прошёл его день, расхаживал по кухне, то и дело находя нечто, за что мог зацепиться, чтобы чем-нибудь занять себя. Костя по несколько раз ставил кипятить чайник и заваривал разные чаи, повторно перемывал уже чистые тарелки, снова и снова менял воду Чжэньчжу и досыпал корм в её почти полные миски. Он совершал множество ненужных и ничем не обоснованных действий, будто попросту стремился успеть сделать как можно больше, хотя в этом не было никакого смысла.
После согласования даты операции Ян в течение двух недель молча наблюдал за метаниями Кости. Они напрягали молодого человека, потому что он не мог отделаться от мысли, что Костя, проводя уборку и сортируя свои вещи, готовился к своей скорой смерти. Однако Ян не останавливал его, поскольку понимал, что беспорядочные действия Кости являли собой попытки справиться с тем, что уготовило ему Дао.
Ян и дальше продолжал бы мириться со всплесками энергии Кости, если бы в один момент они не вышли из-под контроля. Однажды вечером вернувшись домой, Ян застал своего любимого учителя за тем, что тот в одиночку двигал в гостиной тяжёлый диван, под которым хотел протереть пол. Андрей посвятил Яна во все детали болезни Кости, и ему теперь было хорошо известно о том, насколько губительными для Кости были физические нагрузки, поднятие тяжестей, удары в грудную клетку и падения, которые могли привести к мгновенному разрыву аорты. Рывки с передвижением мебели для Кости были всё равно что особо изощрённым способом самоубийства.
Зайдя в гостиную и увидев, что Костя упирается руками в валик дивана, уже немного сдвинутого со своего обычного места, Ян подошёл к нему и буквально вынудил его оставить в покое несчастный предмет мебели.
— Если ты хочешь провести генеральную уборку, мы можем сделать это вместе на выходных, ни к чему одному в будние дни этим заниматься.
Ян обнял своего учителя, который явно пребывал в замешательстве, и поцеловал его во влажный висок.
— Сколько времени? Ты сегодня как-то рано, — пробормотал Костя.
— Почти девять.
— Вот как… Прости, я не заметил, что уже так поздно. Я пойду разогрею тебе еду.
С этими словами Костя собрался было уйти на кухню, но Ян остановил его.
— Я устал и не хочу пока есть. Можешь просто посидеть со мной?
— Да, конечно.
Ян задвинул диван на место и сел, взглядом приглашая Костя сесть рядом. Костя опустился на диван, и Ян, не дожидаясь того, пока он устроится поудобнее, лёг на его колени.
— Теперь не убежишь, — улыбаясь, сказал Ян, глядя на мужчину снизу вверх.
— Я вроде бы и не планировал убегать, — Костя озадаченно посмотрел в утомлённое лицо парня. — Тебя снова загрузили?
Под глазами Яна залегли тёмные круги, и он выглядел осунувшимся. Нескольких недель работы в компании отца хватило для того, чтобы вымотать Яна, но он не жаловался. Несмотря на физическое переутомление и раздражение от ежедневного пребывания под носом у своего родителя и его любовницы, парень неплохо справлялся со своими рабочими обязанностями и специально закрывал многие задачи быстрее, чем требовалось, чтобы под видом работы писать статьи для участия в научных конференциях и готовиться к экзаменам. Как Ян и говорил, он не позволял отцу мешать своим планам и вполне успевал в рабочие часы заниматься своими делами. Всё было бы совершенно гладко, если бы вдобавок ко всему он мог проводить больше времени с Костей, сознание которого страдало от длительного пребывания в одиночестве.
— Я сам себя загрузил, но зато я дописал статью.
— Ты же вроде начал её писать только позавчера. Сколько страниц вышло?
— Пятнадцать без списка литературы и источников.
Костя вскинул брови.
— Кажется, ученик превзошёл своего учителя. Я никогда не мог выдавать такие объёмы текста за пару дней. Твой диплом у меня тоже не очень быстро идёт, но я обещаю дописать его до того, как… — Костя запнулся и не стал заканчивать фразу. — Полагаю, мне стоит почитать твою статью. Покажешь?
— Сейчас нет, — Ян повернулся на бок и, уткнувшись лицом Косте в живот, пробубнил: — Судя по тому, что ты даже не понимаешь, сколько времени, для тебя хватит сегодня нагрузки.
Костя запустил руку в волосы Яна и, поглаживая его по затылку, попытался объяснить причину своей потери во времени.
— Я давно не убирался нормально и…
— Костя, — Ян поднял голову. — Ты убираешься постоянно. Ты этого не замечаешь?
— Но это всё поверхностная уборка… — под пытливым взглядом Костя не смог продолжать оправдываться. — Ты прав. Я совсем нездорово себя веду, да?
— Ты слишком сильно боишься, а этим ты можешь только навредить себе. Помнишь, что говорил Андрей?
— Исключить волнения и давать себе больше отдыха.
— Именно. А ты чем изо дня в день занимаешься?
— Когда я ничего не делаю, я чувствую себя ещё хуже. Я пытался сосредоточиться на занятиях в университете и твоём дипломе, но этого мало, чтобы не давать себе думать об операции. Я обещаю тебе больше не сходить с ума с мебелью, но просто лежать или сидеть с книгой я не смогу, как и смотреть что-либо. Из-за этого мне кажется, что я трачу время впустую и оно только быстрее утекает сквозь пальцы. Мне и так предстоит в ближайшие месяцы валяться овощем, и я не хочу так же ощущать себя уже сейчас.
Ян вздохнул.
— Андрей ещё говорил о том, что тебе стоит концентрироваться на хорошем. Давай ты не будешь носиться весь день по квартире, а вместо этого мы будем гулять по вечерам и ходить куда-нибудь?
— Ты же устаёшь, — Костя провёл кончиками пальцев по щеке парня. — Говоришь мне о здравом смысле, а сам давно себя в зеркало видел?
— Всё по-прежнему в рамках здравого смысла. Я с утра до вечера просиживаю свою пятую точку на стуле и очень даже не против того, чтобы разминать её прогулками на свежем воздухе после работы.
— Я знаю и другие способы размять твою пятую точку.
— Даже не думай, что у тебя получится отвлечь меня от нашего разговора, — Ян остановил потянувшеюся к его бедру руку. — Я не могу быть с тобой днём, но мы можем хотя бы по вечерам развеивать твои страхи какими-нибудь новыми впечатлениями. Это явно лучше, чем перетирать по десятому кругу сухую посуду после ужина.
Ян встал с коленей Кости и мягко прильнул к его губам.
— А если ты не согласишься, то в дополнение к кошке у тебя появится ещё и скулящий щенок, который достанет тебя тем, что будет просить выгулять его.
— Какой убедительный щенок, и как же я могу отказать ему? — улыбнулся Костя. — Спасибо, А-Ян.
Посидев ещё какое-то время в гостиной, парень и мужчина переместились на кухню, чтобы поужинать. После разговора с Яном Косте стало несколько спокойнее и, когда, поев, парень ушёл в душ, он заглушил в себе стремление найти какое-нибудь «неотложное» дело и решил лечь спать пораньше.
Костя снял очки и забрался в кровать. Он ждал Яна и, прикрыв глаза, начал засыпать. Из дрёмы его вывела резкая мелодия звонка телефона. Костя протянул руку к мобильнику, лежащему на тумбочке. Он прищурился и посмотрел на неопределившийся номер на экране.
— Добрый вечер.
— Здравствуйте, Константин Александрович.
Костя нахмурился, услышав незнакомый мужской голос.
— Извините, не уверен, что знаю, с кем говорю.
— Вас беспокоит отец одного из ваших студентов.
От этих слов Костя сел и сильнее сжал мобильник в руке.
— Я вас слушаю.
— Боюсь, диалог по телефону меня не устроит. Я бы хотел, чтобы вы лично потрудились объяснить мне, какие отношения вас связывают с моим сыном. Вы ведь часто проводите время с Яном, не так ли?
— Где и когда вам будет удобно встретиться? — холодно спросил Костя.
Ян вышел из ванной, не успев застать звонок своего отца. Его приятно удивило то, что свет в спальне уже не горел и Костя лежал в постели, закутавшись в одеяло. Ян лёг к нему и обыденно обнял мужчину со спины. Костя не двигался, делая вид, что спит, но при этом не мог умерить темп бешено колотившегося в груди сердца.