I’m tired of fighting,
So sick of just surviving,
I’m tired of hiding the truth.
Все вокруг сейчас было беспорядочным пятном из мигающих огней, горячих слез, крови, сирен, потрясенных вздохов людей и громких криков. Её горло охрипло от крика и вопросов, что у неё накопились. Ноги её онемели от беготни вокруг машины скорой помощи, в попытке убедиться, что всё в порядке. Она настояла на том, чтобы ехать рядом с Александром, сжимая его холодную руку и переодически смотря на вяло пищащую строку кардиомонитора. Возникает шум, медсестра кричит: «есть слабый пульс!», трепещущая надежда, мучительное ожидание и.. – Становится тихо. Анжелика обхватывает голову руками, сидя на крошечном пластиковом стульчике возле отделения интенсивной терапии, и безмолвно всхлипывает. Ей нужно сделать пару звонков – Элайза и Мария должны узнать, посестить больницу. Анжелика уверена, что у Алекса были и другие друзья, для которых он был важен. На ум приходят только приятели из колледжа – она, Вашингтон и Джефферсон узнали об этом только благодаря обеспокоенному Бёрру, когда тот получил тревожное сообщение от Алекса. И они всё равно опоздали. Звук шаркающих ботинок заставил Анжелику поднять голову. Перед ней стоял доктор, и девушка пыталась найти хоть какие ответы на его лице. Выражение его лица - нейтральная маска вынесения смертного приговора Горло Анжелики сжалось от горя. Она яростно потрясла головой, одними губами произнося "нет, нет, нет", ее голос отказывался работать. – Нам очень жаль. Примите наши соболезнования. – произнёс доктор. Анжелике было плевать. Её Ксандр, самый близкий друг; младший брат, которого у неё никогда не было, после всего, что они прошли вместе, он просто… ушёл. Она даже не заметила, что ему больно, не заметила, что что-то не так. Да, она видела его отстраненный взгляд и безучастное молчание, но она думала, что это связано с работой и он поговорит с ней, когда будет готов. Он, похоже, снова резался, она должна была это понять, ведь она помогала ему перестать это делать. Но она, блять, не поняла. Анжелика, конечно, разозлилась бы на Александра за то, что он даже подумал об этом. За то, что он, блять, не потрудился довериться ей, если бы она не была так зла на себя за то, что вообще позволила этому случиться. Что же я упустила? У неё появляется внезапное и непреодолимое любопытство, и Анжелика ненавидит это чувство, а оно подпитывается яростью. Ей нужно точно знать, что происходило с Алексом, как долго это продолжалось, ей нужно знать. – Есть ли у вас медицинское заключение или что-то еще, что я могла бы прочесть? – Она говорит тихо, чтобы ее голос звучал ровно. Доктор моргает, но медленно кивает и велит ей подождать. Анжелика ждёт. Она едва заметила Вашингтона, который пришёл спустя полчаса. Он разговаривал со врачами, слоняющимися по палате интенсивной терапии, и, наконец, сел рядом с ней, опуская голову и тихо плача рядом. Она едва замечает Бёрра, когда его фигура появляется в кресле с другой стороны от нее, его лицо неподвижно, как у статуи, но оно не выглядит пустым. Она едва замечает, как он набирает номер старых друзей Алекса, не отвечает, когда Берр подталкивает ее позвонить Элизе и Марии, пока он, наконец, не делает это сам. Не имеет ебучего значения, как долго она будет ждать, она знает. Она не сможет вернуть Александра обратно. Она не может вернуться в прошлое и узнать правду, которую он скрывал. Анжелике плохо от самой себя. Она знает почему. Она невосприимчивый человек, она не умеет проявлять эмоции. Ее главный козырь во всем - гнев, направленный на продуктивность. Реакция Анжелики всякий раз, когда одна из ее сестер получала травму, заключалась в том, чтобы немедленно ударить обидчика (или что бы это ни было), ее реакцией на потерю любимой книги было яростное рыскание по городским магазинам в поисках новой, ее рефлекторной реакцией на внезапный страх потерять Александра было то… что она неделю назад загнала его в угол и отругала, как маленького ребёнка. Блять. Неудивительно, что он не обратился к ней. Обратился ли он к кому-нибудь другому? Анжелика сомневалась, но, как она может, блять, поверить теперь собственным суждениям? Она никогда не ожидала этого, и, всё же, это случилось. Она подвела Алекса. Вопрос в том, а подвёл ли его кто-нибудь ещё? Имеет ли этого значение? Его больше нет. Анжелика резко втягивает воздух. Она позволяет праведному гневу разгораться до тех пор, пока она не перестанет чувствовать потерю, позволяет ей набухнуть в ее груди, где раньше было место Александра Гамильтона.