Видящий

— Не думал, что ты вернёшься, — до сих пор не веря собственным глазам, сказал Джон ещё осипшим ото сна голосом. — Прости, что напугал вчера. То есть… для тебя, наверно, это было сегодня?       Черноглазый малыш поджал губки и исподлобья посмотрел на растерянного Британца. — Кажется… мы оба вчера изрядно напугались, да? — попытался разговорить кроху англичанин, наблюдая, как смущённо малыш перебирает в руках тряпицу. — Значит, ты и… Ты и это существо — одно целое? — Ей не больно! — вырвалось из пухлых губ, и кроха испугалась, что человек сейчас вновь разозлится. — Я не убивал её. Не убивал!       Большие чернильные глаза снова задрожали наполнившей их влагой, и архитектор поспешил предупредить возможное бедствие: — Я знаю, знаю! Прости, что сказал этот бред. Теперь… я знаю, что ты ничего плохого не делал, малыш. — Джон не сердится? — уточнило существо. — Нет, — улыбнулся Британец. — Джон не сердится. Джон никогда ничего подобного в своей жизни не видел, потому и повёл себя, как самый настоящий болван. Ты простишь меня, болвана, за это? — Болвана? — не понимающе уставился на Смотрителя мальчик. — Да, — рассмеялся Андерсон. — Я — настоящий болван!       По выражению мальчишеского лица прослеживалось, что смысл всего сказанного был ясен ему не до конца. Человек, сидящий напротив, называл себя разными именами, и малыш сделал вывод, что тот из них, который улыбается и разговаривает размеренно и спокойно — Джон, а тот, что кричал по утру не своим голосом — настоящий болван.       Собственно, выводы он сделал правильные.       Но Джон ему нравился намного больше, чем тот, утренний крикун. И кроха поняла, что весь секрет кроется в улыбке. Ведь, пока они улыбались друг другу, сидя за кухонным столом, не происходило ничего устрашающего. Малыш мгновенно растянул ротик в улыбке и замер. — Так, всё же? Как твоё имя? — откровенно поплыл головой очарованный архитектор. — Его нет, — понурился малыш. — У тебя нет имени? Правда? — распахнул жемчужные глаза Британец.       Тюленёнок отрицательно кивнул. — Не хорошо. У всех должно быть имя.       Ущемлённый отсутствием имени малыш, похоже, вот-вот готов был расплакаться, и, казалось, даже винил себя за то, что остался без оного. Андерсон, перебирая в голове возможные варианты выхода из ситуации, не придумал ничего лучше, чем предложить следующее: — А что, если я буду называть тебя «Малыш» до тех пор, пока мы не придумаем подходящее? Согласен?       Мальчишка радостно кивнул и, вдруг, его лицо исказилось странным образом. Он быстро заморгал и даже чуть дёрнулся на стуле, вжимая голову в плечи. — Свет, — тихонько пискнул он. — Свет? — не понял архитектор. — Джону нужно зажечь свет, — с трудом проговорил малыш. — Чёрт возьми! — подскочил Андерсон, хватая с подголовника лапопейсу. — Пожалуйста, не уходи. Дождись меня, ладно? Ты дождёшься?       Британец тараторил и суетился, как ошпаренный, но взять себя в руки было выше его сил. — Пожалуйста, дождись меня. Ладно, Малыш? — Малыш подождёт, — отозвалась кроха, улыбаясь и поджимая губки одновременно.       Это выглядело так мило, что Джон даже застыл на мгновение в дверях. — Я скоро вернусь, — бросил он, оторвавшись от любования мальчиком-Шелки.       На двести тридцать шесть ступеней Британец взлетел словно на ковре-самолёте, по пути зажигая фитили в колбах. Проверил сердечный клапан в башне, оконную плёнку, смазал механизм в вахтенной, затеплил огонь и, накинув петлю на гирю, потащил цепь вниз. Откуда взялось столько сил в теле, он и сам не понял, расправившись и с подъёмом, и со спуском минут за двадцать.       Когда анкер привычно ударил по звену цепи, Андерсон облегчённо вздохнул, гадая, ждёт ли ещё в комнате Смотрителя маленькое необыкновенное существо без имени? Приоткрыв дверь, архитектор так и расплылся в улыбке, наблюдая за аккуратно заправляющим постель малышом. — Ты не должен этого делать, — негромко произнёс мужчина, чтобы не спугнуть ненароком заметно увлёкшегося этим занятием ребёнка. — Должен, — даже не повернув головы, ответил тот. — Шелки должен помогать Человеку на Башне. — Кто тебе сказал такую глупость? — осторожно выведывал информацию Джон. «Неужто Бакер использовал мальчика в качестве бесплатной рабочей силы? Бен слишком хорошо отзывался о друге, чтобы это оказалось правдой». — Маяк, — только и ответил тюленёнок. — Что, Маяк? — не сообразил тугой в последнее время Британец. — Маяк сказал, что Шелки должен помогать Человеку. — Правда? — улыбнулся Андерсон, решив поддержать, как показалось, наивную детскую игру. — Циклоп с тобой говорит? — Постоянно, — отозвалась кроха, даже не думая улыбаться в ответ. — Он отправил меня сюда.       И пока архитектор раздумывал над услышанным, хмуря брови и почёсывая уже прилично отросшую щетину, малыш окончательно выбил почву у него из-под ног: — Ты — Видящий? — Что?.. Видящий? — максимально сведя брови к переносице, недоумённо уставился на светловолосого Джон. «Наверно, малыш перепутал значения слов?». — Нет. Нет… Я — Смотритель. Не Видящий. Смотритель маяка. «Ну, вот… Я это сказал!», — признался сам себе Британец. — Я — Смотритель маяка, — скорее для себя, чем для гостя, уверенней повторил мужчина. — А «Видящим» я назвал саму Башню. — Нет, — нахмурился мальчик, подхватив со стула свою шкурку и тут же принялся усиленно её комкать. — Ты должен быть Видящим, Джон! Должен быть! Иначе… всё это не имеет значения! — Что не имеет значения, Малыш? — подойдя ближе и присев на корточки перед крохой, Британец осторожно коснулся его локтя в успокаивающем жесте и заглянул в чернильные глаза. — Ты… И я… Здесь… Ты должен быть Видящим, — расплакался светловолосый, и Андерсон совершенно растерялся. — Боже, Малыш, — прижал он к себе ребёнка, поглаживая по голове. — Пожалуйста, не плачь. Слышишь? Эй, не плачь…       Мальчик хныкал не останавливаясь, а архитектор, не прекращая обнимать его, всё повторял и повторял: — Пожалуйста, не плачь, маленький. Не плачь…       И так продолжалось довольно долго, пока слёзы в чернильных глазах не иссохли, заслышав волшебные слова: — Ты голоден? Может рыбка исправит положение?       И рыбка исправила!       Сидя за кухонным столом и наблюдая, с каким наслаждением перегрызается трещащий рыбий скелет, Джон пребывал в откровенном раздрае, не способный понять смысла сказанных крохой слов и в то же время страшащийся просить объяснений. Что угодно, только бы не новый поток слёз.       Свой собственный плаксивый период Британец уже давно оставил позади, позабыв и причины, вызывающие фонтан брызг из глаз, и способы, которыми окружающим удавалось их остановить. А, если уж совсем откровенно, Андерсону, по большей части, приходилось успокаиваться самостоятельно, ведь обычно, в самые тяжелые моменты он всегда оставался совсем один. — Не расскажешь мне, как долго ты тут живёшь? — изловил небольшую паузу архитектор между одним съеденным хвостом, и вторым, взятым в маленькие ручки. — Тут? На Земле? — пискнул малыш, не собираясь останавливаться в поглощении слюдяной тушки. — На Земле, — кивнул, рассмеявшись, Джон. — На Земле. На Маяке. — Я пришёл прошлым утром, — взгляд у мальчика был такой, словно у Британца случилась кратковременная амнезия. А слова эти прозвучали не иначе, как: «Ты что, не помнишь? Я же утром здесь был, болван! Ты напугал меня до дрожи в коленках. Помнишь? Это был я!» — Я помню, что ты был здесь утром. И предыдущим тоже. Я видел твои следы, — доказал свою вменяемость Андерсон. — А до этого, ты был тут? Разве предыдущий Смотритель маяка оставлял вещи при входе не для тебя? — Это мой первый прилив, — указала кроха за окно и умолкла, вцепившись зубами в сырое мясо, оставляя архитектора без дальнейших объяснений.       История становилась всё запутанней и непонятней, а вопросы лишь множились в прогрессии. — Ты хочешь сказать, что приходишь на Башню только с приливами? — Да, — коротко ответил Шелки. — И это твой первый прилив? Ранее ты тут не бывал? — Да. — Не очень-то ты мне помогаешь с пониманием ситуации, Малыш, — улыбнулся Джон, и тюленёнок, подняв большие чёрные глаза, застыл, не отрывая взгляда от Британца.       Андерсон, кажется, готов был смотреть в них бесконечно. В этих озёрах словно уместился весь необъятный космос — мириады звёзд и триллионы Вселенных; огромный, непознанный мир крошечного, беззащитного существа. — Маяку плохо без Смотрителя, — только и сказал мальчик. — Не сомневаюсь. Но теперь за Башней есть, кому приглядеть, верно? — Верно, — потянул кверху краешки губ ребёнок. — Джон присмотрит за Маяком, а Малыш — за Джоном. — Договорились, — рассмеялся архитектор, наблюдая, как маленькая ручка тянется за третьей рыбёшкой. — А ещё, видимо, Малыш присмотрит и за погребом, да? — Если нужно, — серьёзно ответил Шелки, судя по всему, не оценив шутки. — Он весь в твоём распоряжении, — потрепал Джон кроху по светлой макушке, не до конца осознавая, что прикасается к неземному, мистическому существу. — Сколько тебе лет? — Не знаю, — грустно отозвался черноглазый, а следующая фраза насмешила Британца до слёз, но внешне он стоически сохранил невозмутимое выражение лица. — Очень много. — А мне, вот, тридцать пять, — вставил свои три копейки Андерсон, решив подловить мальца. — Как, по-твоему, это много или мало? — В земных мерках? — ошарашил вопросом Шелки. — Допустим, в земных… — вытаращился на мальчика Смотритель. — В земных, вполне достаточно, — невозмутимо ответил ребёнок. «Ребёнок ли?» — А по сравнению с жизнью Шелки? — Не знаю, — честно признался малыш. — Я в этом теле лишь два земных дня. — В этом теле? — чуть не свалился со стула архитектор. — Да, оно помогает таким, как я попасть в твой Мир.       На этом всё спокойствие Джона отправилось в топку вместе со сгорающими в камине поленьями. Буквально утром ему казалось, что к мысли о существовании необыкновенного создания — человека в обличии тюленя — он будет привыкать пол жизни. А теперь, это самое создание заявляет, что вовсе и не является чем-то, по крайней мере, объяснимым легендами или мифами, да при этом ещё и прибыл из другого Мира? — Но… Как, в таком случае, ты выглядишь по-настоящему? — испытывая полнейшее оцепенение, спросил Британец. — Ты уже знаешь, — отменно чавкая, отозвалась кроха. — Да нет же, — мотнул головой Андерсон. — Откуда я могу знать, если сегодня впервые тебя увидел? — Знаешь, Джон, — несвойственно жёстко и по-взрослому отрезал малыш-Шелки, бросив на стол недоеденный хвост. Облизав тонкие пальчики, он в мгновении ока коснулся солнечного сплетения Смотрителя и, в этот момент произошло нечто в очередной раз не поддающееся объяснению.       Весь пусть и не многочисленный свет перед глазами погас, а уши заложило до ультразвукового писка, постепенно трансформировавшегося словно в выкрученный на максимум звук анкера, отбивающего ход цепи. Что-то невидимое потянуло тело назад, вязко растягивая на клетки и на атомы, и уже готовый закричать от ужаса Британец, вдруг, различил во тьме маленькие искорки, разгорающиеся всё ярче и ярче. С каждым ударом Маяка, засветившиеся огнём, они превращались в золотистый полупрозрачный силуэт существа из сновидений, пока окончательно не приняли уже знакомые очертания. — Ты уже знаешь, — мягко прозвучал мальчишеский голос, а наваждение вмиг исчезло, вернув и свечение керосиновой лампы, и привычный металлический стук умеренной громкости, и даже возможность вновь вбирать воздух ноздрями. — Пожалуйста… не делай так больше, — едва сладив с дыханием, стёр проступивший на лбу пот Андерсон. — Ты не поверил мне, — совсем по-детски надул пухлые губки тюленёнок, вновь превратившись в скромного, милого мальчонку.       Архитектор глубоко вздохнул и понял, что с этого момента у него больше не найдётся оснований ставить под сомнения слова этого существа. Даже если сказанное будет казаться чем-то совершенно невообразимым, бессмысленным и фантастичным. Пережить увиденное дважды он вряд ли был готов (в ближайший месяц, так точно). Да и не в увиденном было дело. Скорее, в ощущениях — он словно на мгновенье провалился в совершенно иную реальность. — Ты не против, если я выйду перекурить? — ошалело пробормотал Джон. — А как надолго ты уйдёшь? — будто расстроилось существо. — Пять минут, — только и отозвался Британец, на подкошенных ногах выходя в башенный холл.       Но не успел он сделать и шага к массивной деревянной двери, как в кармане залился навязчивой мелодией будильник. — Что за ерунда? — нахмурился Андерсон, не доставая телефона, а только вперив неверующие глаза в циферблат наручных часов. — Пол девятого? Как такое может быть?! Я же… завёл механизм не более десяти минут назад!       Архитектор бросил взгляд на практически опустившийся к основанию Башни груз, резко обернулся в сторону гостя и вопрошающе уставился на поджавшего губы Шелки. — В наших Мирах время течёт по-разному, — виновато отозвался тот. — Прости. — Ничего не понимаю… — отчаянно замотал головой Джон, практически не слыша собственного голоса. — Мне пришлось взять тебя в свой Мир, чтобы показать, кто я на самом деле. — Я что… только что был в другом Мире?.. И за тридцать секунд в Твоём, я отдал два с половиной часа Своего?.. Значит, вот это всё… — ткнул пальцем в тюленью шкурку уже не на шутку закипевший от злости Британец. — Маскарад?! Что, из того, что ты говоришь — правда?! — Всё, — дрожащим голосом пискнул малыш. — Тогда зачем тебе превращаться в тюленя, если ты и так можешь прыгать из одного Мира в другой?! — Я не могу! — заплакал мальчишка. — Это ты можешь!       Существо тихо всхлипывало, умостившись на табурете, в кармане продолжал раздражающе орать будильник, Башня отстукивала свой заунывный марш, а Андерсон только и слышал, что собственный, глухой, колотящийся о грудную клетку орган, готовый разорваться на части и покончить одномоментно со всей творящейся неразберихой вокруг, отправив архитектора в мир иной. И вовсе не в тот, где он только что побывал.       С трудом сладив с самим собой, Джон отключил будильник, подошёл к крохе, уже привычно уселся у того в ногах и, коснувшись острого подбородка, заставил обратить на себя внимание. — Послушай, Малыш. Для меня всё это слишком, понимаешь? — тяжело вздохнул англичанин. — Я обычный архитектор, всю жизнь проживший в четырёх стенах. Не читавший в детстве сказок, не писавший фантастических романов. Да я даже кита ни разу не видел своими глазами! Ну, что с такого возьмёшь, а? Прости, что так отреагировал… Давай, договоримся? Ты сейчас успокоишься, а я, зная, что ты в порядке, пойду и сделаю свою работу. А когда вернусь, мы тихонько побеседуем… Обещаю — больше кричать не буду. А ты пообещаешь мне не плакать, идёт? — Идёт, — шмыгнув носом, согласился Шелки, искомкав свою шкурку до неузнаваемости. — Ты дождёшься меня? — уточнил на всякий случай Британец. — Угу, — улыбнулась глазами кроха и коротко качнула головой в знак подтверждения своего «угу». ___       Волоча в руках гарроту, удерживающую тяжёлые цепи, уже на полпути вниз Андерсон заметил распахнутую дверь маячной Башни. «Угу. Как же…», — пронеслось в голове осознание, что маленький Шелки вновь бросил его на Башне в одиночестве, оставив без ответов. — «Вот и верь после этого мистическим созданиям из других Миров. Все мы одинаковые. Что люди, что… человеки-тюлени, что другие, эфемерно-искрящиеся существа…».       Архитектор спустился к основанию, снял петлю и отставил удавку к стене. Но каково же было его удивление, когда, вознамерившись закрыть дубовую дверь, он увидел сидящего на краю уступа мальчишку, свесившего ноги вниз. Норд трепал волосы цвета белого песка, заставляя их непроизвольно переплетаться с овчинной шёрсткой на воротнике тулупа. — Эй, Малыш? — тихонько позвал Джон, выйдя на уступ. — Ты чего здесь…? Холодно же. — Океан такой красивый, — не поворачиваясь, отозвалось существо. — Вам несказанно повезло. Можно хоть целыми днями смотреть на столь прекрасный Мир. И ночами тоже. — А каков твой Мир? — ежась на ветру в лапопейсе, присел рядом на корточки Британец. — Для каждого свой. — Как это «для каждого свой»? — Вроде бы, все, кто в нём живёт, видят его по-разному. Но я не уверен, что это так. — Почему? — непонимающе посмотрел на малыша Андерсон. — Потому что в нём все молчат, и словно не замечают друг друга. — А ты пробовал с кем-нибудь заговорить?       Кроха повернулась к Смотрителю, и в глазах промелькнул едва уловимый укор. — Послушай, Малыш. Я совсем не хочу тебя обидеть. Все эти вопросы лишь от того, что я ничего не знаю о твоём Мире… Мне даже сложно до конца поверить, что он существует.       Большие чёрные глаза вновь заблестели. — Пожалуйста, только не плачь! — перепугался архитектор. «Идиот! Идиот! Идиот!» — Я хочу сказать… мне нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о существовании и других Миров, — бросился оправдываться Джон. — Но, если бы ты рассказал мне побольше о Своём, возможно, мои границы в сознании расширились бы? — Границы в сознании… — повторив за Смотрителем, улыбнулась кроха. — Что? Я что-то не то сказал? — ответил улыбкой Британец. — Это очень глубокое и красивое выражение… Границы в сознании… — мечтательно протянул тюленёнок. — Мне нравится.       Слова эти были сказаны далеко не маленьким ребёнком. Эти метаморфозы между, казалось бы, откровенно «детским» и абсолютно «взрослым» Шелки не переставали удивлять Андерсона. — Ты не страшишься холода, да? — архитектор едва коснулся тёплых, треплющих шерстистый лоскут пальчиков. — Мне бывает холодно, — ответил малыш, безотрывно следящий за руками Смотрителя. — Мне даже кажется, что мне холодно постоянно. — Тогда, может быть, нам лучше пойти внутрь? — предложил Джон, чувствуя, как сам начинает замерзать. — Но, океан такой красивый… — поджал губки мальчишка, бросив взгляд на опустившуюся кромку воды, оголившую два фута скальной породы. — Начинается отлив? — даже не спросил, а, скорее, подтвердил очевидный факт Британец. — Ты уйдёшь вместе с ним? — Всё немного сложнее, — совсем загрустил малыш.       И не дождавшись продолжения, Андерсон достал из заднего кармана джинс пачку сигарет и подкурил, отойдя от сидящего на уступе крохи подальше. Выуживать из того ответы клещами было бесполезно, хоть архитектору с невыносимой жаждой хотелось их получить. — Знаешь, я ведь тоже совсем недавно попал в этот Мир, — решил отвлечь приунывшую кроху Джон. — Правда? — искренне удивился Светловолосый. — Да. Я жил совершенно иной жизнью и даже подумать не мог, что существует другая. Я, конечно, не прыгал из одного измерения в иное, но… хотя, может и прыгнул, — рассмеялся Британец. — В общем, за пределами Острова, на котором мы находимся, есть другой, огромный мир, кардинально отличающийся от этого. Однажды, я мог бы показать его тебе. Если захочешь, конечно… — Если захочу? — пискнул малыш. — Да, если захочешь, — улыбнулся Андерсон. — Нет, Джон. Вряд ли от одного моего желания будет зависеть, сможешь ты это сделать или нет, — вновь вернулась взрослая ипостась Шелки. — Только, если ты окажешься Видящим… Только так. — Расскажи мне, кто такой этот Видящий? — ухватился архитектор за ниточку, способную дать хоть какую-то надежду на понимание происходящего. — Он спасёт Заблудшую Душу, — только и ответил мальчик-Шелки. — Заблудшую душу? Чью заблудшую душу он спасёт? — Надеюсь… Мою, — поджав губки, приподнял на Смотрителя чернильные глаза малыш.       Джон хотел было возразить, что душа крохи не похожа на заблудшую, но вдруг осознал, что не может знать этого наверняка. И, вероятно, для всех было бы проще, скажи он что-то вроде: «Всё будет окей! Как-нибудь разрешится». Но, похоже, в ситуации этого мальца «Всё как-нибудь разрешится» не сработает. И, вполне может статься, что душа его, и впрямь, заблудилась между мирами.       Британец потушил сигарету о камень под ногами и, приблизившись к крохе, тихонько сказал: — Я бы с радостью тебе помог, только не знаю, как… Ты расскажешь мне? — Не могу, — откликнулся мальчик. — Только Видящий знает, как это сделать. — Да что сделать-то, Малыш? — повысил голос Андерсон, мгновенно заставляя себя заткнуться. — Говорю же, спасти Заблудшую Душу! Нужно выполнить долг перед Башней, и тогда придёт прозрение! И Видящий спасёт её. Спасёт… — Что это такое? — недоумевая, спросил архитектор. — Какое-то предание из твоего Мира? — «Откроются пути миров. Душа во тьме созреет. Когда отдаст свой долг Хранитель маяков — как Видящий прозреет. Заблудшую под саван вод возложит, провожая, и, даровав вторую жизнь, в Свой Мир вернёт, встречая», — на одном дыхании выпалила кроха, начиная всхлипывать. — Я больше ничего не знаю! Правда, Джон! — Ладно. Ладно, Малыш, — успокаивающе тронул Джон мальчика за бедро. — Пойдём в дом? Уже становится невыносимо холодно. — Хорошо, — согласился Шелки. — Давай договоримся? На будущее, — осторожно начал Британец, уже боясь затрагивать любую из тем. — Если ты хочешь выйти или зайти в Башню, закрывай, пожалуйста, за собой дверь, хорошо? Я не привыкший к морозам, если учесть, что ты ещё и прибрал к рукам мой тулуп. — Прости, — мягко отозвалась кроха, потащив с плеча свободной рукой тяжёлую дублёнку. — Нет, нет, — остановил его Андерсон, поправляя воротник. — Я вовсе не против, что ты его носишь. Просто, не стоит выхолаживать Башню. Даже двух каминов не хватает, чтобы хорошенько её прогреть. — Я буду закрывать дверь. — Хорошо, — улыбнулся архитектор. — Спасибо. Этого вполне достаточно. Я страшно хочу кофе, присоединишься ко мне на кухне? — Да, — вернулась немногословность крохи. «Похоже, с получением ответов придётся туго…», — подумал Джон, пропуская малыша вперёд. Шелки взобрался на высокий табурет и, не отводя взгляда, в свойственной ему манере принялся изучать каждый жест Смотрителя. — Значит, ты ешь только сырую рыбу, не пьёшь горячего… — начал с самого безобидного Джон. — Не сплю, — тут же отозвалось существо. — Как? — удивился Британец. — Совсем не спишь? — Совсем, — сглотнула кроха. — Ты был бы идеальным Смотрителем маяка, — усмехнулся Андерсон. — Я могу только позавидовать. Да любой на моём месте, наверно, позавидовал бы. — Джон может спать между заводами. Малыш присмотрит за Башней. — Как-то это не совсем честно, не находишь? — откровенно поразился такому предложению архитектор, ставя на огонь одну из турок мистера Бакера. — Я ведь здесь для того, чтобы помогать Смотрителю, — напомнил мальчик-Шелки. — Ах да, кстати об этом… — словно, только что вспомнив, постарался не выказывать лишней заинтересованности Джон. — Ты говорил, что Башня сама тебя отправила мне в помощь? — Да, — подтвердила кроха и умолкла.       Британец заходил желваками, глубоко вобрав носом воздух. — Малыш? — Да, Джон? — очень внимательно уставился чернильными глазами Шелки, возвращая спокойствие и улыбку на лицо Андерсона. «Неземная красота…» — С такими односложными ответами, мы далеко не уйдём. Пожалуйста, поговори со мной. Иначе я вряд ли смогу тебе помочь. Да и с моими расшатанными нервами, мне вскоре потребуется лекарство от подобных бесед. — В моём Мире, — с опаской начал мальчик. — Маяк… Маяк — живой. «Чего-о-о?!» — хотел заорать архитектор, но вовремя удержался, давая малышу шанс рассказать всё самостоятельно. — Это огромное существо невероятных размеров. Настолько большое, что Ему даже сложно уместиться в рамках своего Мира. Потому, Оно вышло за его пределы, попав и в ваш. Частично. Маленьким краешком. Этот краешек причиняет ему невыносимую боль, загнивая и разлагаясь, если за Башней никто не ухаживает. — Но… почему бы Ему, в таком случае, не схуднуть, что ли? — и пошутил, и попытался найти ответ хоть на один из своих вопросов Джон, даже не догадываясь, что этими словами, должно быть, сейчас оскорбил Высшее Существо. — Не во всех Мирах всё настолько «плоско», как в вашем, — вдруг ревностно отреагировал Шелки. — Таких, как я, слишком много! И Он пытается помочь каждому из нас, ширя свои границы! — Прости. Прости, я не думал обижать… Ни тебя, ни… Его, — тут же поспешил исправить ситуацию Британец, ощущая, что дал маху. — Его чрево помогает попавшим туда Душам продолжать существование. — Но как? Как и почему они туда попадают? — застыл Андерсон. — Не знаю, — пожал плечами малыш. — Я даже не знаю, как сам туда попал. И насколько давно. Иногда мне кажется, это было целую вечность назад. — Выходит, тебе и правда «очень много» лет? — начиная понемногу понимать слова Шелки, уточнил архитектор. — Думаю, больше, чем тебе, — впервые за всё время их непродолжительного знакомства широко улыбнулась кроха. — Но, я очень мало знаю о твоём Мире. Ваши тела… Такие странные. «Кто бы говорил», — усмехнулся про себя Джон, представляя переливающееся и искристое тело мальчика. — Но, откуда ты знаешь язык? Он ведь не единственный в моём Мире. Существует огромное количество самых разнообразных языков, и миллиарды людей на планете. Как так вышло, что именно ты — англоговорящее существо из другого Мира, оказалось здесь, в месте, где именно на этом языке и говорят? — Те из нас, кому удалось попасть в твой Мир, а потом вернуться обратно, обладают особой связью. Они передают отрывистую информацию друг другу, о том, что видели, слышали, чувствовали, находясь здесь. Это такая нейронная сеть многовекового знания, которым со мной делился каждый Шелки. — Значит, всё же общение в твоём Мире есть? — пытаясь уложить в голове всё сказанное мальчишкой, спросил англичанин. — Сложно назвать это общением. Это совсем не похоже на диалог между тобой и мной сейчас. Скорее, приём поступающих в тебя импульсов, но невозможность реакции в ответ. Не очень приятное чувство. Особенно, когда ты совершенно не готов его принимать, — грустно улыбнулась кроха. — Ты сказал, этот поток импульсов передавали Шелки, что смогли сюда попасть… — уже полностью захваченный мальчишеской историей, прикрутил газ на плите Андерсон, даже не доварив кофейный напиток, и уселся за стол. — Получается, есть и другие? Такие, как ты? — Он отправляет Безымянных в ваш Мир, чтобы мы поддерживали Его частичку в порядке, помогая маячным служителям. Тот, чей переход совпадёт с присутствием Смотрителя на Башне — выживет. Но, если у Маяка нет действующего Смотрителя — погибнет. — Что за бредни?! — нахмурился Британец, ошарашенный этим признанием.       Но, заметив вздрогнувшие плечи крохи и насупившееся личико, перефразировал: — Не подумай, что я ставлю под сомнения твои слова. Я просто… в шоке от поведения этого… Разве Оно не знает, присутствует ли на Башне Смотритель? Оно что, отправляет невинные души заведомо на смерть? — Таким образом, Он призывает вас к долгу, который вы сами отказываетесь соблюдать! В вашем Мире такое многообразие созданного человеческими руками. Но, сколько всего ими же уничтожено? Заброшено, предано? — немного повысил голос мальчишка. — Послушай, Малыш. Я тоже не в восторге от многих вещей. Но, одно дело — заброшенные деревни, поместья, маяки… И совсем другое -…       Андерсон замолчал, наконец, осознав, о чём толкует крохотное создание. Трудно описать, что испытал мужчина, сложивший пазлом разбросанную мозаику таинственных смертей острова Холхолм. — Выходит, все эти найденные тела у Маяка… Господи! — в ужасе закрыл рот руками Андерсон. — Это же мёртвые существа из твоего Мира?! Те, кому не повезло совершить переход в отсутствие Смотрителя на Острове, так? — Да, Джон. — Но зачем?.. Зачем вы соглашаетесь на это?! — Это честь! — нетерпеливо выпалил, нахмурив светлые бровки, Малыш. — Честь — оказать помощь тому, кто подарил твоей Душе шанс не исчезнуть навек. И возможность… прожить полноценную жизнь, вместо безмолвных скитаний во мраке Его чрева. — Но… Шансы ведь… Ведь ты никогда не знаешь, получится совершить этот переход или нет! Верно? Неужели тебе не было страшно? — Было, — поджала губы кроха, вновь превратившись в беззащитное существо. — Потому, я так усиленно и звал тебя, надеясь, что ты успеешь вовремя. — Ты… Ты должен был стать следующим… февральским утопленником, да? Если бы я не решился приехать на Остров, то… Бог мой, Малыш! — готовый припасть к ногам крохи, потерялся в происходящем архитектор. — Ты звал меня через сны? — Такую реальность выбрал ты. Ты выбрал, что это будут сны. Но, на деле, сам приходил в мою. Ты слышал меня и был в моём Мире, Джон. — Я… Я не знаю, что сказать, — схватился за голову Британец. — Это… У меня нет слов… — Хочешь, я доделаю? — спросила кроха, и Андерсон не понимающе посмотрел в спокойные, как глубинные воды озера Лох-Несс, чернильные глаза. — Кофе… — Ты… Ты хочешь сделать мне кофе? — хмыкнул носом обескураженный архитектор. — В твоём Мире ведь так принято? — улыбнулся мальчишка. — Уходить от тревожной темы, переключаясь на другую? — Ах ты маленький хитрец, — улыбнулся в ответ Джон, признавая, что все его потуги обманных манёвров были вскрыты, словно консервная банка перочинным ножом. — Я бы хотел научиться, — призналось существо. — Объясни мне кое-что, — попросил Британец. — Что произойдёт с отливом? Ты уйдёшь? — Да, — опустил глаза в лежащую на коленях шкурку мальчик. — А как же легенда? Легенда о Шелки? Если я заберу и спрячу твою шкурку, что произой…       На лице малыша отразился такой откровенный ужас, что Андерсон даже не смог закончить предложение. — Нет, Малыш! Нет! Я не собираюсь её забирать! Честное слово!!! Я просто… «О, Господи! Как же сложно!». — Я просто слышал эту легенду и хотел узнать, правда ли… Правда ли то, что тебя постоянно влечёт к морю? — Да, — вцепился тонкими пальчиками в шерстяную тряпицу мальчик. — Только не к морю, а к Нему. — Выходит, тебе сложно находиться здесь, со мной в Башне? — Шелки передавали, что постепенно это ощущение проходит. Точнее, становится менее агрессивным, — объяснил малыш. — А со следующим приливом? Придёшь Ты или… — Смотритель запнулся, не желая даже думать о подобном исходе, но разум требовал ответов. — Или кто-то другой? — Нет. Теперь я связан долгом с Маяком. Он даровал мне ещё один шанс. И я до конца останусь на Башне. — До конца? — обеспокоенно спросил англичанин. — До конца своей жизни? — До конца твоей…       Малыш смотрел на практически лишённого рассудка Британца пронзительным взглядом, безмолвно вопрошая, готов ли он дальше нести свою службу Циклопу? Теперь, зная всю правду о не самых гуманных способах Того излечивать собственные раны, и о доставшемся в придачу к Башне мальчике-Шелки из другого Мира, и о том, что продолжительность жизни крохи напрямую зависела от пребывания Британца на Острове в качестве Смотрителя маяка.       А Джон думал о том, что после всего услышанного, он, как все нормальные люди, должен был бы возненавидеть Чудовище, спасающее собственное тело ценой чужих жизней. Должен был бы собственноручно прикатить к зданию Башни бульдозер и снести каменного монстра прочь с лица земли, скинув его останки в бушующие воды Атлантического океана. Чтобы их, никогда не способных собраться воедино, разметало раз и навсегда по морскому дну. Должен был бы… Но уже никогда бы не смог, глядя в огромные чёрные омуты, наблюдая за сжимающими шерстяной лоскут пальчиками и вспоминая каждую слезинку, сорвавшуюся с мягкой щеки за эти непродолжительные два дня их знакомства. — А давай-ка, я всё же научу тебя варить кофе, Малыш? — улыбнулся Британец, открывая вентиль на баллоне и пуская газ. ___ — Сколько, по-твоему, у нас осталось времени до малой воды? — Андерсон нарочно употребил это выражение, так как фраза «до того момента, как ты уйдешь» ему нравилась всё меньше и меньше. — Не уверен, — смущенно ответил мальчишка, помогая архитектору с подвешиванием колб. — Ещё ночь или две… Но, я услышу, когда Он позовёт.       Они уже прошлись по всем ступеням и просверлили отверстия в нужных местах, а теперь спускались вниз, вкручивая шурупы в загнанные чопики и закрепляя пузатые плафоны на металлические витиеватые крепления. Даже такая малость немного преобразила каменного Циклопа. — Вот, скажи мне, — принимая из маленьких рук очередной винт, поинтересовался Смотритель. — Если Маяк — живое существо, то ему, должно быть, больно от того, что я вгоняю в его «тело» раскалённое сверло? — Что ты видел в нашу последнюю встречу? — неожиданно спросил малыш, игнорируя вопрос архитектора. — Во сне? — уточнил Джон. — В моём Мире, — поправил Шелки. — Он, всё же, больше походил на Мой… Я стоял на улице возле дома паромщика. Сыпал мелкий снежок, а ты… Ты очень красиво весь собрался из маленьких огоньков в светильниках, подвешенных над крылечками домов. Крошечные капли воды отскакивали от твоего тела. Всё выглядело завораживающе… — Но, ты же понимаешь, что я не состою из керосинового огня? — улыбнулась кроха. — Возможно, это я и понимаю, — усмехнулся Джон. — А вот, что ты хочешь мне этим сказать — не очень. — Это лишь своеобразное ви́дение твоего мозга, не готового воспринимать реальную суть вещей в моём Мире, потому, ищущее аналог для восприятия в твоём. Тоже самое и с Башней. В твоём Мире Он выглядит так, — прикоснулся пальчиками к холодной каменной стене Шелки. — Это — привычное для тебя понимание состояния объекта под названием «Маяк». И для должного его функционирования в этом Мире, тебе необходимо поддерживать идущие коррозией перила, смазывать шестерёнки механизма, подтягивать массивные цепи и так далее. Но на уровне Моей реальности, ты латаешь Его кровоточащие раны, омываешь грязную плоть, помогаешь размять уставшие мышцы. — Серьёзно? — скривился Британец. — Я делаю Ему массаж? — Это же образно, Джон! — надулся мальчишка, не в силах объяснить Человеку банальных вещей. — Ну ладно тебе, — легонько толкнул малыша в плечо Андерсон, улыбнувшись. — Я — глупый человек, что с меня взять? — Нет, — сухо отрезала кроха. — Если бы ты был глуп, то не мог бы путешествовать между Мирами. — Твоя уверенность в том, что я действительно это делаю — удивляет, — хмыкнул Смотритель. — Но, допустим, это правда. Предположим, мой разум рисует для меня картинки твоего Мира, опираясь при этом на понятные для него вещи. Тогда, как мне узнать, каким его видишь ты? Ведь, судя по всему, мои неокрепшие мозги отказываются его принимать. — Отказывались. До сегодняшнего дня. Ведь сегодня у тебя получилось, верно? — Нет, — улыбнулся Британец. — Я видел лишь тьму и слышал жуткие звуки. Громкие до невозможности. А ещё, меня как будто отрывали по кусочкам, расщепляя на молекулы и атомы.       Джон, вспомнив неприятные ощущения, непроизвольно передёрнул плечами, а Малыш, спускаясь немного впереди, остановился у следующей, подготовленной на лестнице лампы и, повернувшись к Смотрителю, тихонько спросил: — Живи ты в Таком, ты бы рискнул? Даже знай, что шансы очень малы? — Бог ты мой… — моментально сообразил Британец, что Мир мальчика-Шелки далеко не самый приятный. — Это отвратительный Мир, Малыш. Не представляю, как в таком жить…       Андерсон в этом отбойном гуле и в кромешной тьме, должно быть, не прожил бы и дня. И секунда показалась бы вечностью.       Существо молча поднесло Смотрителю следующий шуруп и, подвесив светильник на крепление, они двинулись вниз. Оставшиеся четыре колбы они вешали в полном молчании. Кроха, похоже, либо не хотела возвращаться к разговору о жутком мороковом Мире, либо просто вымоталась от бесконечных объяснений. А архитектор находился под таким тяжёлым впечатлением от всего услышанного за эту ночь, что даже язык, казалось, присох к нёбу, не способный найти слов поддержки для малыша-Шелки и хоть как-то поднять малютке настроение.       За плечами остался трёхчасовой завод. И, присоединившись к сидящему на полу у кухонной печи существу, любующемуся пошедшими трещинами от высоких температур поленьями, Джон всё же решился задать вопрос, на протяжении всей ночи не оставляющий его в покое. — Малыш? — Да, Джон? — А что будет с тобой после моей смерти? — Никто не может этого знать, — отозвалась кроха. — До меня на Маяке было несколько Смотрителей. И, видимо, у каждого из них был свой помощник из твоего Мира. После смерти маячных служащих, кто-то из тех Шелки возвращался обратно? — Все они, — опустил чернильные глазки в пол мальчишка. — Все вернулись, и теперь навечно останутся там… «Выходит, Малыша ждёт та же участь? Башня даёт ему шанс насладиться другим Миром, чтобы потом навсегда его отнять?..» — Но ты не просто Смотритель, Джон! — мотнул светлой головой мальчик, словно читая мысли архитектора. — Ты — Видящий! Я точно в этом уверен!       Малыш усиленно засопел носом, а Британец подсел чуть ближе, приобнимая того за плечико и подтягивая к себе. — Ты обещал мне не плакать, помнишь? — мягко проговорил мужчина. — Да, — полились горькие слёзы по щекам. — Прости, Джон. Я обещал. Но я не хочу обратно!       Андерсон печально улыбнулся, смахивая крупные слезинки с бархатных щёк, и восхитился тому, что неземное существо оставалось прекрасным, даже обливаясь слезами. — Ты же понимаешь, что нам предстоит о-о-очень до-о-олго… — максимально протянул слова архитектор, — …жить вместе под одной крышей? И я был бы безмерно благодарен, если бы за это время ты не затопил нас по самые уши потоком своих слёз. — Я постараюсь, — совсем по-детски вытер бегущие дорожки рукавом тулупа малыш. — Уж постарайся, — ласково посмотрел в чернильные озёра Джон, крепче прижимая кроху к себе. — Нам ведь ещё нужно разобраться, как спасти твою Заблудшую Душу, да? — Угу, — пискнул мальчишка, уткнувшись носом в грудь Смотрителя.       Кто знает, сколько они так просидели, кутаясь в пламя теплящихся в камине дров и наслаждаясь ароматом огня. Казалось бы, нескончаемый поток мчащихся в голове вопросов приутих, позволяя расслабиться и окунуться в уютную негу молчания. Безусловно, они не иссякли. Но провести остаток этой ночи Андерсон предпочёл в спокойствии, с досадой замечая, как маленький Шелки, влекомый зовом потустороннего существа, нервно выкручивает в тонких пальчиках свою тюленью шкурку, прикладывая всё больше усилий, чтобы не сорваться с места и не броситься в зыбучий океан. — Утром я поеду в город за покупками, и подумываю заглянуть на рыбный рынок, — решил отвлечь малыша Джон пока единственным известным ему способом. — Может быть, у тебя есть любимый сорт рыбы? Какая тебе нравится больше? — Та, что есть у тебя — очень вкусная, — неуверенно промямлила кроха, немного оживившись. — А их что, много? — Тысячи, — улыбнулся Джон, но заметив, как заблестели в предвкушении чернильные глаза, мгновенно поумерил мальчишеский пыл: — Я не знаю, какая продаётся на рынке. Но, если хочешь, могу взять несколько сортов на пробу, и ты сам решишь. Как тебе такая перспектива? — Да! — выпалил светловолосый, видимо, моментально представив себя в небольшом бассейне, полностью заваленном зловонными тушками. — Договорились, так и сделаю. — А «город»… Это тот большой мир, о котором ты говорил? — вдруг проявил интерес малыш. Кажется, небольшая уловка Смотрителя продолжала действовать. — Нет, город Ноунфорд — это место, где живут остальные люди на Острове. Мы с тобой сейчас находимся на острове Холхолм.       Андерсон, закрутившись вокруг себя, принялся искать подходящий атрибут для визуального подтверждения своих слов. Не найдя ничего путного, он подхватился к пожарному ящику, зачерпнув из того горсть песка, и рассыпал его небольшой кучкой прямо на пол перед мальчишкой. — Это — Остров. А на Острове есть небольшой скалистый уступ. Вот здесь, — отделил крохотную часть от песочного Холхолма архитектор. — А на нём — Башня. Мы с тобой прямо на этой маленькой горстке. А внутри Острова, вот тут, расположен город. — А почему люди живут так далеко от Маяка? — искренне удивилась кроха. — Потому что город там, а не здесь. — А почему они не построили город здесь? — не унималось существо. — Потому что, город старше Маяка. Сначала построили город, и только потом Башню. — А почему Башню построили так далеко от города? — Знаешь, у меня есть один очень хороший друг, — улыбнулся Джон, ненароком вспомнив Спенсера из-за льющегося потока непрекращающихся вопросов, — он в детстве тоже был очень любознательным. Прямо как ты. — А где сейчас твой друг? — словно прорвало фонтан, спросил Шелки. — Он живёт очень далеко. В том, большом мире, о котором я тебе рассказывал. — А этот большой мир… — указала кроха на песочную дорожку, подразумевающую косу от берега Острова к маячной Башне. — Он где-то тут? — Нет, — рассмеялся Британец и, поднявшись на ноги, полностью открыл крышку пожарного ящика. — Он вот тут. Во всём многомиллиардном множестве этих песчинок.       Глаза маленького Шелки надо было видеть! Никакие слова и речевые обороты никогда не смогли бы описать всего потрясения, что испытало существо, глядя на заполненный песком ящик.        Андерсон мгновенно осознал, что даже лет за сорок (примерно столько он и предполагал ещё прожить) не сумеет рассказать малышу и толики о мире, что открыл для него каких-то три секунды назад. Ведь несмотря на достаток, весьма внушительный возраст и даже на частые командировки, он видел не больше, чем проживающий свою мороковую вечность малыш. — Я хочу кофе, — быстро перехватил внимание крохи архитектор, пока не понеслась новая волна расспросов.       Да, Джон прекрасно осознавал, что поступает неправильно. Сам-то чуть ли не силком выведывал то, что хотелось знать. Но медленно подползающие к пятёрке стрелки на циферблате, оставляли всё меньше сил вымотанному организму. — Закрепим результат?       Малыш ловко подскочил к рабочему столу, крутанул вентиль на баллоне, открыл газ, принюхался… поставил на огонь опустошенную наполовину турку и в мгновении ока наполнил алюминиевую кружку Британца. — Лучший кофе в моей жизни, — улыбнулся Андерсон крохе, пока та, чуть ли не заглядывая ему в рот, наблюдала за поглощением смольного напитка. — Спасибо, Малыш.       Архитектор опустил кружку на стол и, совершенно того не ожидая, опешил, когда тонкий пальчик погрузился в неё, и, выудив на кончике коричневатую капельку, отправил ту в рот малыша. — Это горько! — возмутилась кроха, забавно скривившись в лице и выкатив на свет краешек языка. — Начнём с того, что это, по меньшей мере, не красиво, — не переставая лыбиться, как идиот, попытался придать голосу нравоучительный тон Джон. — Не красиво совать пальцы в кружки других… В кружки людям. — Почему? — недоумённо посмотрел Шелки на собственные руки. — У меня не красивые пальцы? «Вот же ж… Чёрт… Чёрт, чёрт, чёрт!» — У тебя очень красивые пальчики, — признал Британец. — Но пять минут назад ты этими пальчиками возил по песку на грязном полу. Для начала, было бы неплохо помыть их.       Мальчишка, не говоря ни слова, сорвался с места и дал дёру в башенный холл, заплетаясь в длинных полах овечьего тулупа. Вернувшись обратно и отерев в доказательство мокрые ладошки о хлопковые штаны, кроха, без зазрения совести, вновь опустила пальчик в чашку с кофе, проделав свой финт во второй раз.       Джон сдался.       То ли в силу усталости, то ли от неумения общаться с детьми, Андерсон даже и пытаться не стал продолжать чтение запланированных изначально нотаций. А может, вовсе и не хотел? Он только рассмеялся, глядя на то, как малыш снова скорчился от горьковатого привкуса кофейных зёрен, и отставил кружку подальше. — Давай я сделаю тебе другой напиток? — предложил архитектор, отправившись в комнату Смотрителя за купленными у Льялл чаями, так и не выставленными на полку из чемодана. — У меня есть сбор из лесных трав. Как думаешь, тебе может такое понравится? — выкрикнул он из комнаты. — Джон?.. — раздался тонкий голосок со стороны башенного холла. «Обеспокоенный…», — мелькнуло в голове. — Малыш? — быстро выскочил в холл Британец, встретившись с дрожащими чернильными глазами.       Всё было просто. Всё было предельно просто и запредельно тяжело. Невероятно тяжело смотреть, как кроха, дрожа, быстро моргая, и всей своей тонкой Душой, разрывающейся между двух «огней», потихоньку снимала носочки, не выпуская из рук тюленью шкурку. — Тебе нужно идти? — попытался улыбнуться Андерсон, давая понять, что соглашается с волей Чудовища.       Он был против! Ещё как против! Но понимая, что уговорами тут мало, что изменишь, не хотел давить на маленькое существо, заставляя страдать ещё больше. — Я вернусь, — пискнул малыш, а глаза его наполнились прозрачной жидкостью. — Я ещё вернусь. — В этот отлив? — не знаю, как долго его не будет, попытался выяснить Смотритель. — Да, — кивнул мальчик и сбросил тулуп дрожащими пальцами. — Я буду здесь. Буду тебя ждать. Хорошо?       Сердце рвалось на части. Но, продолжая улыбаться, Джон запрещал себе приближаться к маленькому Шелки, подавляя взявшееся из ниоткуда желания вырвать из крохотных рук шерстяную тряпицу и не позволить Чудовищу затащить малыша обратно в свой Мир. И в этот миг он словно ополоумел, понимая, что его ведь может и не оказаться на Башне, когда мальчик вернётся. — Малыш? Но, если я ещё буду в городе, ты подождёшь?! Ты дождёшься? — Да, Джон! — бросила набегу кроха, распахивая дубовую дверь. — Я хочу попробовать сбор из лесных трав!       Тюленья пасть разверзлась, и мраморный морской обитатель скрылся в тревожной воде.

***

— Чёртов дождь! — выругался в голос ирландец, когда новенький пикап Джона занесло на повороте, уводящем прочь с объездной трассы на городскую. — Чего орёшь? — подхватился на заднем сиденье очумевший от прерванного сна Британец.       Парни договорились отправиться в город на автомобиле Андерсона, чтобы проверить сцепление с дорогой, да и в целом ходовую часть машины. — Дождь в феврале — это, как заморозки посреди лета. В двух словах — ничего хорошего. — На Холхолме хоть когда-нибудь бывает солнце? — поинтересовался, уставившись за окно, сонный архитектор. — Обычно я в этот день бываю на Материке, — хохотнула паскудь, взъерошивая пальцами стоящую торчком копну рыжих волос. — Отличные новости, — на автомате, монотонно отозвался Смотритель, наблюдая за идущим вразвалочку вдоль обочины стадом чумазых баранов. — Они чьи-то? Или это дикое поголовье? — На Острове-то? — изумлённо вылупился зелёными глазами Уилан. — Не прирученные стада — слишком большая роскошь для Ноунфорда. Видишь, на ушах оранжевые кольца? — Точно, — рассмотрел несколько болтающихся ярлыков Джон. — Это племя Маккелиайнов. Их цвет оранжевый. — Я думал, капитан занимается добычей рыбы и переработкой морских водорослей. — А я и не говорил, что это стадо Калома. Оно принадлежит его жене — Лилиан. — О! Должно быть, женщины в этом роду очень любят животных, раз уж одна занимается разведением, а вторая пошла в ветеринарию? — Любовь здесь не при чём, — криво улыбнулся Аодхан, выкручивая руль и сбавляя ход при въезде в городские пределы. — Это, всего лишь, заработок. — Они сдают их на убой? — немного расстроился Британец. — Маккелиайны-то? — в голос заржал ирландец. — Мир перевернётся, если хоть одна скотина из их стада отправится под нож к мяснику. Лилиан разводит их из-за шерсти. Ты сейчас греешь свой тощий зад в тулупе её собственного производства. — Вот так открытие! — окончательно проснулся от этой новости Андерсон. — В основном, она вяжет. Свитера её руки весьма тёплые, но на мой взгляд уж чересчур деревенского плана, — скривил и так переломанный нос Аодхан. — А когда приходит час одного из барашков, тут уж в ход идут всякого рода выделочные ножи. Но, кудрявым к тому моменту уже дела до них нет. А вот местные занимают очередь на новенькую дублёнку заранее. Ждать приходится долго. Никому ведь не дано знать, когда четырёхкопытные отправятся к своему узкоглазому Божку. — И всё же, убой скота на Острове происходит, так ведь? Бен говорил, что баранина местная. Значит, подобная ферма есть? — Больше тебе скажу — даже у знакомой твоего знакомого. — И у кого же? — У Эммы, моего шеф-повара. — Женщина она — крепкая, спору нет. Я видел её на пристани. Теперь понятно от чего.       Уилан разразился смехом и, сквозь проступившие в уголках глаз слёзы, выдавил: — Да она просто любит хорошенько пожрать! Ты только не вздумай ей этого ляпнуть — одним ударом пришибёт. В Ноунфорде уже давно не используют старые методы в виде кровавой резни. Всё решается быстро и в один момент — пистолетом для убоя. Он оглушает скотину, обездвиживая и приводя в бессознательное состояние. Уже потом происходит закол и обескровливание. — Уилан, пожалуйста, хватит, — приоткрыл окно архитектор. — Меня сейчас вырвет. — Нежный городской мальчик, — подкуривая самокрутку, оскалился ирландский нацист. — Как жрать мясо, так ты, небось, в первых рядах? — Не очень-то и в первых, — попытался хоть немного оправдаться Джон за поглощение животного мяса, мгновенно почувствовав себя ничем не лучше потустороннего Чудовища, отправляющего несчастных существ на верную смерть в этот Мир. — Я несколько лет вообще не ел мясо. — А чего ж начал-то снова? — Дурацкая городская суета со всеми этими перекусами на ходу, да заваленные фастфудом улочки… Наверно, потому и начал.       Но, это было слабой отговоркой для Британца, вновь задумавшегося над устройством пищевой цепочки на Земле. — А я считаю, поедание мяса заложено у нас в крови. Мы — охотники! — безапелляционно заявил Уилан. — И где ж ты в последний раз охотился-то? — хмыкнул носом Андерсон. — На полках в магазине? — Знаешь, как вымотался?! — выпучил изумрудные глаза в зеркало заднего вида рыжебородый. — Да, в наше время «охота» отнимает столько сил… — качнул головой Смотритель, печально улыбнувшись, и, к величайшей его радости, неприятная тема разговора была сочтена полностью исчерпанной. — Ну так что, Травоядное? Сначала по делам или в душ? — уточнил Аодхан на развилке, предлагающей выбор. — Дела. Душ подождёт. — Ну, тогда давай свой расчудесный список, — протянул ладонь Уилан. — Сориентируемся, с чего начать.       Первым делом они закупились молоком. Архитектор взял лишь один галлон и несколько пустых тар к нему. Опасаясь слишком быстрого прокисания, было решено разлить молочный продукт на порции и хранить те в погребе. Существовала, конечно, и вероятность, что кварты замёрзнут в слишком выхоложенном помещении, но Джон решил оставить мысли об этом на потом. По крайней мере, этой ночью он будет пить кофе с молоком — ну, чем не повод порадоваться?       Закупку рыбы вынесли на последнее место — никому из них не улыбалось полдня возить в кузове благоухающие далеко не цветочными ароматами тушки, распространяя пикантный запах по окрестностям. — А что с окном? — вспомнил о треклятой чайке Британец. — Тебе удалось сделать заказ? — Джеймс передал, что к пятнице отольют. Стекольная мастерская там, на лесопилке. — Ясно. Спасибо. Значит, в субботу уже сможем поставить? — На этих выходных мне не помешало бы поприсутствовать в баре. Джеймс и Паора тебе помогут. — Хорошо, конечно. Ты и так сделал уже очень многое. — Ой, завязывай, Англия! — рыкнул ирландец. — Ты же знаешь, как я не перевариваю эти твои сопли. — Знаю, — улыбнулся Андерсон. — Но, я просто не могу удержаться. Ты так забавно злишься, если кто-то проявляет в твой адрес благодарность. — Ты сейчас в череп получишь, — пригрозил нацист. — Молчу, — едва сдерживая смех, закусил губу архитектор, на минуту замолчав. — И всё-таки, почему тебя это настолько раздражает? — Ты щас из машины вылетишь! — устрашающе свёл рыжие брови Уилан. — Это — моя машина, не забыл? — уже в голос рассмеялся Джон. — Никто тебе не помешает вылететь даже из собственной тачки. — Ладно уж, не хочешь признаваться — не надо, — оставил в покое Аодхана Британец. — Просто знай, я не перестану этого делать. — Действовать мне на нервы? — усмехнулась паскудь. — С благодарностью принимать твою помощь, — уже серьёзно ответил Андерсон. — Сейчас она мне крайне необходима. — Выметайся! — ударил по тормозам ирландец, остановив пикап у обочины. Это, кажется, уже было серьёзно, и архитектор не на шутку перепугался. — Выметайся, говорю, — повторил Уилан, и со следующим сказанным словом, у Джона отлегло. — Книжный. Приехали.       Ох! Это был книжный, так книжный! Точь-в-точь такой, какой открыл бы и сам Британец, не выбери, однажды, профессию архитектора. Тусклый, приглушённый свет, чарующий разворачивающимися на каждой странице ветхих книжонок захватывающими историями. Волшебный, сказочный дух. Маленькие уютные столики для чтения, только на одного, с приютившимися одноногими торшерами в изысканных абажурах. И сладкий аромат кофейной пенки, взбиваемой улыбчивым хозяином за шестьдесят. — День добрый, Уважаемый! — махнув лапой, поприветствовал хозяина лавки ирландец. — Смотрите, кто пожаловал! — расплылся в улыбке старичок, отнимая от глаз очки, сквозь стёкла которых читал старенькую, потрёпанную книжонку. — Никак, мой любимый клиент!       Андерсон за одну секунду обомлел трижды.       Во-первых, ему всегда симпатизировала привычка пожилых людей читать книги таким вот интересным способом — не надевая очков, а просто просматривая строки, словно через увеличительное стекло. Во-вторых, в рамках необыкновенного внутреннего мира ирландской паскуди заслужить столь высокую категорию в наречении, как «Уважаемый!» — уму не постижимо. Оказывается, Уилан знает и такие слова. Ну, и в-третьих… «Любимый Клиент»?! Архитектор, конечно, уже не раз сталкивался со сбивающей с толку привычкой рыжебородого проводить время за чтением, но, чтоб «любимый клиент» — диво дивное! — Вот, привёл вам новую жертву! — подтолкнул в спину застывшего архитектора Уилан. — Англия, знакомься — Тадхг О’Рейли. — Бог ты мой! — Воскликнул книжный червь. — Сам Смотритель маяка? — Приятно познакомится, мистер О’Рейли, — протянул руку для приветствия Британец. — Джон Андерсон. — Ву-э-э-э, — извлёк из груди непонятный звук рыжебородый. — Этого можно просто «Англия»! — Этого? — опешил Смотритель. — Этот, между прочим, тут рядом стоит, если не заметно. — Ты такой щуплый, что и не заметно, — заржал бешеной кониной нацист. — Ну хватит, хватит, — махнул зажатыми в пальцах очками старичок. — Вы не обращайте внимания на нашего рыженького. Он у нас особенный. — Своеобразный, — улыбнулся Джон. — За чем пожаловали, господа? — Видать не хватает собранной мною коллекции в доме Смотрителя, — откликнулся успевший юркнуть вглубь высоких стеллажей ирландец. — Тобою собранной?! — приподнял с пола отвалившуюся на пол челюсть Андерсон. — Аодхан большой ценитель хорошей литературы, — подмигнул любимому клиенту книжный червь. — Мы с тобой поговорим об этом потом, наедине, — зашипел архитектор на скорчившего невинную рожу нациста. — Мистер О’Рейли, — переключился на старичка Джон. — Мне необходим блокнот. Точнее, даже два. Один — небольшой, карманный. Для пометок. А второй… Ммм… Что-нибудь особенное. Даже не знаю. — Желаете завести вахтенный журнал? — мигом подметил смекалистый продавец. — Да, — улыбнулся Британец такой проницательности. — У вас найдётся что-нибудь подходящее? — А как же, — качнул седой головой старичок. — В городе на краю океана грех такому не найтись!       Истинный знаток своего дела зашуршал закромами под стойкой и, не успев даже полностью выудить на свет кожаный переплёт блокнота, как Андерсон уже потянулся в карман за кошельком. Это был тот самый формат, что он себе и представлял. А когда внутри обнаружилась плотная, не уступающая акварельной, бумага, архитектор чуть не подпрыгнул до потолка, вспоминая, что в письменном столе Бакера видел замечательную перьевую ручку и чернила. Почти всю свою жизнь он грезил научиться писать пером.       Немного потешилось и Эго, узнав, что переплёт новенького вахтенного журнала был сделан из акульей кожи. Теперь и у Джона появилась возможность вести записи в Книге, не уступающей по внешнему виду семейным архивам Уэллингтонов.       Для пометок Смотритель выбрал скромный блокнот, умещающийся в заднем кармане джинсов с удобным отсеком для небольшой ручки прямо внутри переплёта.       Уилан же, отыскав на полке большой, увесистый том «Истории Великобритании», тоже не остался без покупки. — Что? — рявкнул рыжебородый в ответ на усмешку во взгляде Британца. — Я же должен узнать, за что тебя можно полюбить, Англия?! — Значит, я всё же верно предположил, что не пришёлся тебе к душе из-за войны Трёх Королевств, когда мы впервые встретились у Отца Фридриха, — рассмеявшись, задал риторический вопрос Андерсон. — И это меня ты ещё называешь злопамятным?       Попрощавшись с мистером О’Рейли, мужчины было направились к выходу, как Андерсон, вдруг, резко остановился, заприметив на антресолях кое-что интересное. — Его я тоже возьму. Продаётся? — обернулся к хозяину лавки архитектор. — Безусловно, — кивнул седой головой книжный червь, отправившись за стремянкой. — Вот, многое в странном тебе можно объяснить, — начал Аодхан, усевшись за руль и заводя двигатель. — Но на кой чёрт ты купил глобус — не пойму.       Это был не вопрос. Уилан просто поставил Джона перед фактом, что тот является для него странным. Такой, знаете ли, странный, приблудившийся на Острове английский паренёк с глобусом в руках. А Британец, не особо умеющий что-либо скрывать (и сильно не терпящий вранья, хотя, кажется уже заврался перед новым другом на всю оставшуюся жизнь), на это даже не нашёлся, что и ответить. Порой, лучше вовсе промолчать, чем удариться в полемику несусветной ереси. Примерно это ирландец несколько дней назад сам же и посоветовал архитектору. И Андерсон, по всей вероятности, хорошо усвоил этот урок. — Что у нас дальше по списку? Музыкальный? — Да, — подтвердил архитектор. — Зачем тебе в музыкальный магазин? — покосился на Джона ирландец, а Андерсон уже немного изучив друга, улыбнулся, неожиданно развеселившись. — Ну давай! — дал добро Смотритель. — Что давать? — не понял такой резкой перемены нацист. — Скажи, какую-нибудь гадость в своём стиле! Что там забрезжило в твоей голове? Что-то вроде: «Планируешь научиться играть на гитаре, а то на Башне-то поди скучно до тошноты?». Или нет! Вот, придумал: «Будешь петь серенады, воя на отражающуюся в морской глади луну, Англия?» — Говнюк, — надувшись, выругался Аодхан. — Весь кайф обломал. — И как же так вышло, что всю библиотеку в домике Смотрителя собрал именно ты? — вдоволь насмеявшись, спросил Британец. — Не припоминаю, чтобы ты упоминал об этом в разговоре на Видовой. — А что, нужно было выпячивать бока и хвастать тем, какой я молодец? — Да. Нужно было, — подтвердил архитектор. — Не вижу в этом смысла, — только и ответил ирландец. — Но… если все они твои, почему ты не держишь их дома? — Не подходят по стилю к моему интерьеру, — оскалился гиеной нацист. — Уилан?! — грозно посмотрел на рыжебородого Джон, требуя ответа.       Да. Джон тоже иногда (Очень редко. Крайне редко) мог показать и другую сторону своего характера. Откровенно говоря, он не особо её жаловал. — Я, знаешь, когда пацана взял, он чуть с ума меня не свёл своей бесконечной трескотнёй! «Уилан, а ты знаешь то?.. Уилан, а ты знаешь это?.. Там-то то-то… Сям-то сё-то…» Сутками напролёт он трындел. Сутками, Англия! А я что? Без пяти минут, сорокалетний мужик, не способный поддержать разговор с пятнадцатилеткой. Вот как вышло! — То есть, ты что же… — не до конца уверенный, что правильно понял нациста, решил уточнить Британец. — Читаешь, чтобы было о чём поговорить с Юдардом? — Да какой там, поговорить, — Аодхан начинал откровенно расстраиваться. — Мне б хотя бы понимать, о чём говорит он. Хотя бы часть из того, что он говорит. О том, чтобы поддерживать диалог, речи пока совершенно не идёт. «Вот это откровение…», — буквально провалился в чан с ирландским отчаянием Андерсон. —«Каким образом такая малость, как банальный разговор о книгах, могла привести такого человека, как Уилан (он же настоящий кремень!) в полнейшее уныние?» — Эй, Аодхан? — Чего, Англия? — Повторюсь. Я считаю, ты — отличный отец! И Брауну с тобой повезло, как никому другому. — Шёл бы ты лесом, Англия, — усмехнувшись, проговорил рыжебородый, потирая кулаком кончик носа. — И не вздумай Брауну сказ… — Я — могила, — опередил нациста архитектор. — Дети — это исчадья ада, Англия! Ты и представить себе не можешь, насколько с ними сложно! — Похоже, начинаю понима-а-а-ть… — вовремя остановился Джон. — …как тебе трудно. — «Трудно» не передаёт значения того, какой это на самом деле пиз… ахтунг! — в потоке уныния, не обратил внимания Уилан на перепуганного собственной оплошностью Британца. — Но, я себе слово дал! И не отступлюсь! — Наконец-то, — наигранно выдохнул ртом Андерсон. — Я уж думал мой уверенный в себе друг никогда не вернётся! Хотел уже крикнуть: «Пусти, Отродье! Верни мне Аодхана!» — Какой ты всё-таки идиот, Англия! — рассмеялся рыжебородый и кивнул на вывеску. — Магазин. — Да ты не меньший, — хохотнул в ответ Смотритель. — А я и не отрицаю.       В музыкальный салон они вошли в приподнятом настроении, хоть Джон уже и начинал ощущать откровенную нехватку сна всем дрожащим от недосыпа телом. Сколько минуло времени с того момента, когда он мог позволить себе не спать всю ночь, а на следующее утро, как огурчик, заняться сложнейшими чертежами? Разница почти в пятнадцать лет оказалась фатальной. Да и одно дело — ночь, и совсем другое — четверо суток практически без сна, лишь кофеин кофеином погоняет.       Только вот чрево магазинчика быстро поставило на ноги Британца, очумевшего от льющегося из колонок норвежского блэк-метала. — Эй, Торбьорн? Ты тут? — крикнул Аодхан, когда посетителей так никто и не встретил спустя пять минут. — Тор?!       Из подсобки появилось нечто, очень смахивающее на девочку из японского ужастика, только в росте она оказалась под два метра, да с косой саженью в плечах. Ну и маленький нюанс — мужчина. «Это ещё что за «Звонок»?», — в ужасе уставился на патлатого парня Андерсон.       По сравнению с этим приспешником Сатаны, разодетым во всё чёрное, татуированный Хамахона показался скромным, ничем не выделяющимся из толпы человеком. — О, Волк! — поравнялся с посетителями длинноволосый, и они обменялись особым приветствием с ирландцем, сцепив руки в замок и похлопав друг друга по спине.       Выглядели эти представители сильной половины человечества, как два разномастных буйвола. Разве что Уилану, в отличие от его оппонента, не хватало в носу кольца. — Тор — Англия, Англия — Тор. — Кончай уже, Уи… — не успел договорить архитектор. — Здорова, Англия! Тор Нюстрём — хозяин магазина. — Джон Андерсон — Смотритель маяка, — решил пойти ва-банк Британец, раз уж тут было всё настолько официально. — Чего Сатаня приволок? — вперился будто выгнутыми в неудовольствии тонкими щёлками карих глаз длинноволосый. Да что там — глаз, всё его лицо состояло из этих приунывших дуг. И глаза, и рот, и даже волосы, казалось, приуныли.       Архитектор окинул взглядом помещение. Стены были увешаны различными гитарами, какие только можно встретить на просторах музыкального мира. Акустические, электрогитары, полуаккустики, бас-гитары и даже укулели. В углу ютилась приличных размеров барабанная установка, требующая потеснить окружившие её комбоусилители и гитарные кабинеты. А под стеклом кассовой витрины обнаружилось скопище тонких струнных коробок, барабанных палочек, медиаторов и педалей. Только вот во всём этом многообразии Джон не нашёл самого главного — ни нот, ни тематической литературы по настройке пианино, ни самого инструмента, способного вернуть фортепиано требуемого звучания. — Похоже, тут нет того, что я ищу, — разочаровано отозвался Джон. — Так спроси — будешь знать наверняка, — подмигнул ирландец. — На Маяке есть пианино. Расстроенное. Ищу инструмент и пособие по его настройке. — На Маяке? — развёл руками в стороны висевшие на глазах безжизненные волосы Нюстрём. — Далековато. — Это знание мне сейчас чем-то должно помочь? — удивился Британец. — Я же не прошу доставить к порогу. — А настраивать умеешь? — монотонно уточнил Тор, едва ворочая губами. — Нет. Именно поэтому и ищу пособие, — закипая, зашёлся желваками Андерсон. — Ну так, если не умеешь настраивать, значит и знание само то… Далековато, — повторил Тор. — Буду на улице! — не выдержав, бросил Аодхану архитектор. — Да погоди ты, Англия! — хохотнул Уилан. — Тор просто ночное существо. Он ещё спит. — Да я, если беседа будет продолжаться в том же духе, сам усну сейчас на месте. — Пятьсот, — засунул руки в карманы чёрных джинс хозяин магазина. — И трансфер. — Чего? — недоумённо уставился на ирландца архитектор в немой просьбе перевести сатанинскую ересь. — Торбьорн — мастер на все руки, — пояснил Уилан. — Играет почти на всех инструментах, кроме духовых. И, настроит тебе пианино за пятьсот фунтов, если его доставят на Башню и обратно, после проделанной работы. — Идёт! — мгновенно согласился Джон, мечтая сбежать из магазина как можно скорее. — Когда? — В воскресенье. — Я попрошу Джеймса, чтобы подхватил Нюстрёма по дороге к тебе, — предложил ирландец. — Можно ведь перенести установку окна? Пока будете разбираться с Башней, Тор настроит инструмент. — Это было бы идеально. Спасибо. Я заплачу сразу, — достал купюры из кошелька Андерсон, и расплатившись, бросился на улицу, в две затяжки спалив сигарету дотла. _ _ _ — Этому парню на почте надо работать, а не в музыкальном магазине, — злобно прорычал Британец, усевшись в пикап. — Он же еле шевелиться. — Ты просто плохо его знаешь, — тронул с места ирландец. — Он отличный музыкант! — Музыкант он может и отличный, а вот в парламентёры я бы такого никогда не взял. — Что ж так? Может он всех недругов бы усыпил, и войне конец? — Вот-вот. Он назвал тебя Волком, почему? — вспомнил о небольшой странности Джон. — Потому что, это моё имя. Аодхан Уилан — Огненный Волк. Ирландская трактовка. — Ух ты… Огненный Волк. Да ты ещё круче, чем я думал! — Считаешь меня крутым? — расхохотался ирландец. — Почему бы и нет, — улыбнулся Андерсон. — Я с ног валюсь. Давай попробуем ускориться? — Всего и делов-то осталось. Купить рыбы тебе, Троглодиту, — съязвил Аодхан. — Да душ принять!       И вновь Холхолм удивил архитектора уникальным строением, вот только возведённым не на суше, а в воде — аквафермой. Огромные круглые бассейны походили на приводнившиеся летающие тарелки, по большей части предназначенные для взращивания морских водорослей. Но одна из плантаций занималась также и искусственным разведением палтуса, давно исчезнувшего из акватории Острова.       Долго задерживаться не стали. Джон уже изрядно пошатывался на некрепких ногах, ощущая, словно вот-вот грохнется в беспробудный сон прямо на ходу, а Уилан, хоть и старался всячески этого не показывать, подстраховывал неуверенно ступающего впереди Британца. В кузов загрузили, как изначально и планировал Андерсон, небольшой мешок, по два хвоста каждого, представленного к продаже сорта рыбы — Фарерский лосось, местную сёмгу, сельдь и треску. Палтус архитектор взял два вида — копчёный для себя и сырой для мальчишки-Шелки.       В дом Уилана архитектор буквально ввалился, уже абсолютно не разбирая ни углов перед глазами, ни предметов, норовящих запутать и так плохо передвигающиеся ноги. Бессонная тошнота подбиралась к горлу, пророча излиться печёночной желчью наружу. Но стоически выдержав испытание душем, Джон всё же умудрился взобраться на заднее сиденье пикапа, самостоятельно подложить под голову пакет с выстиранным постельным бельём Бакера, и увязнув в забытьи, очнулся лишь от навязчивого жужжания ирландской паскуди над ухом, уговаривающей пересесть в деревянную посудину на берегу.       Занести в Башню сделанные покупки Британец уже не смог, на автопилоте проплыв в комнату Смотрителя и рухнув на кровать, даже не затеплив камин. Уилан разжёг огонь в комнате, открыл воздуховод, положил у изголовья кровати предусмотрительно заряженный мобильник, проверив выставленные будильники, и закинул рыбу в погреб. «Придурочный глобус» и оба блокнота ирландец положил на письменный стол. — Эй, Англия! — рыжебородый потряс за плечо измученного архитектора. — Завтра в девять? — Я не смогу, Уилан. Дай мне пару дней, — зашептал Джон, пытаясь разлепить глаза. — О чём ты? — Я побуду на Башне до воскресенья. Сил больше нет на эти покатушки. — Ты уверен? — встревожился Аодхан. — Может мне остаться? — Нет, езжай. Мне просто нужно поспать, — проваливаясь в мир грёз, едва ворочал языком Смотритель. — Джон, — вновь тряхнул парня ирландец. — Я попрошу Джеймса и Паору эти дни контролировать свет в колбах. Перед и после работы. Идёт? Джон?! — Идёт, — из последних сил выдавил Андерсон. — Ты понял, что я сказал? — Да… Джеймс и Паора присмотрят за мной с берега. — Спи, Англия. И… будь осторожен с огнём, — накрыл одеялом так и не раздевшегося Британца Уилан. ___       Видимо, привыкшее за несколько дней ко сну урывками тело, не поверило в происходящее. Не поверило, что до злополучного будильника ещё есть время, и можно понежиться в приютившем коконе одеяла. Сквозь туманные образы сновидения Джон поймал себя на мысли, что начинает просыпаться. Прислушался к треску поленьев в печи. Различил краем сознания шум грузных и встревоженных Атлантических вод за окном. Крик назойливых чаек.       И вроде бы всё на своих местах. Только слабое, едва уловимое дуновение в лицо — единственно новый признак.       Британец открыл глаза, встретившись с чернильными омутами. Нос к носу.       На кровати, примостившись рядом и внимательно изучая спящего Смотрителя, лежал, улыбаясь, мальчишка-Шелки.