— Интересно, к кому можно обратиться за расчётом сметы на ремонт уборной? — случайно озвучил свои мысли вслух Джон, любуясь заснеженными вулканами, проплывающими по левую руку.
Холхолм сегодня радовал редкими солнечными лучами, пробивающимися сквозь прорехи свинцовых туч, и Хранитель, не способный оторвать глаз от этой необыкновенной красоты, решил пожертвовать автомобильным сном, усевшись на переднее-пассажирское.
— Смета — это лишь верхушка айсберга, — невнятно откликнулся ирландец, пережёвывая в зубах не подкуренную самокрутку. — Первым делом необходимо вызвать специалиста по грунту. Вполне может статься, что твоя идея прогорит, как крылья мотылька, приблизившегося к огню.
— Ты употреблял вчера? — уставился на рыжебородого Британец.
— С чего, вдруг, такой вопрос?
— Пил или нет?
— Ну, выпил чуток, — выдавил Волк.
— Тогда, всё ясно, — улыбнулся Андерсон.
— Да чё тебе ясно-то? Ты, лохматое чудовище?!
— Вооот! Вот это — мой друг! А айсберги и обгоревшие мотыльки — это какой-то чужой человек. Я такого не знаю, — уже в голос рассмеялся Смотритель.
— Скотина, — процедил ирландский нацист. — Мне же нужно на ком-то тренироваться в правильности речи. У меня сын растёт!
— Ну ладно, кроме шуток, — остыл архитектор, подавляя смех. — Зачем специалист?
Молочно-жемчужные, едва уловимые потоки далёкого светила скользили по впадинам и неровностям островных земель. Цепляли, словно вычесанные гребнем по шерсти жухлого мха троговые долины, ласкали вымерзшую, истосковавшуюся по теплу почву. А никогда не замерзающие потоки горячих источников, берущие своё начало из недр раскалённого ядра планеты и проложившие себе путь волнистыми локонами через всё северное побережье, испарялись опаловой дымкой и сероводородным газом.
— Ну, мало ли? Вдруг, под основанием Башни копать нельзя? Там и так дыру для погреба вырыли. Да ещё и комнатные проходы прорубили. Хочешь, чтоб Циклоп рухнул?
«Может и хочу», — не успел притормозить гнусную мысль Джон.
Но, это не было правдой. Британец отчаянно желал каменному Маяку процветания и благополучия, ведь именно от этого напрямую зависела жизнь маленького Шелки.
— Значит, я всё же могу остаться без ванной? — опечалился Британец.
— Зачем ты гадаешь раньше времени? Живи настоящим! Решил сделать ремонт — двигайся к цели. Не надумывай и не расстраивайся преждевременно.
— А если не выйдет? Мороки с вечным контролем моего процветания хватает каждому из вас.
— Не выйдет с решением вопроса так, как представляется, будешь искать другие пути. Но это будет потом. А сейчас все эти разговоры — бестолковая трескотня. Постепенно подходи к делу. Может тебе с Уэллингтонами побеседовать? У них ведь целая бригада с Материка трудится на электростанции. Там наверняка найдутся нужные люди.
— Всё может быть. Уточню у Аднея, — плывя чумной головой, согласился Андерсон, оторвавшись от островного пейзажа и уставившись на собственное отражение в боковом зеркале. — Что-то я совсем опустился.
Архитектор почесал отросшую бороду и, ухватившись за локон каштановых волос у лба, дотянул его до самого подбородка.
— Мне нужен парикмахер, — заключил он.
— Могу предложить своего.
— У тебя есть барбер? Я думал, ты от рождения такой, — хмыкнул Смотритель, подставляя руку к темечку и растопыривая пальцы, имитируя стоящие торчком рыжие патлы. Но, завидев испепеляющий изумрудный взгляд, резко спрятал обе руки меж колен, вжимая голову в плечи от ожидания возможного подзатыльника.
— Когда-нибудь, Англия… Когда-нибудь ты довыделываешься! — Аодхан приоткрыл окно и, смачно сплюнув, закурил. — И не жди от меня поблажек за то, что щуплый такой.
— Не такой уж я и щуплый, — надулся Джон. — Мне просто нужно немного прийти в форму.
— Ну так, сообрази себе тренажёрный зал. В башенном холле места-то навалом!
Огненный Волк даже и не предполагал, что сказанной фразой заставил своего попутчика всерьёз задуматься. Британец много размышлял над возможностью заняться делом не только для души, но и для тела. Только вот дальше нереализованных мыслей эти стремления редко уходили, отступая на второй план перед суетой городской жизни. Здесь же, на Острове, чем больше архитектор укоренялся в мыслях о служении Башне, тем меньше ему хотелось тратить и так не достающие в сутках часы на разъезды в город и обратно. И, возможно, подписание контракта могло бы стать для него ничем иным, как той самой отправной точкой, способной разорвать непрерывный поток мыслеформ о благах других, и, наконец, заставить его подумать о себе самом.
Уилан припарковался у здания библиотеки в начале двенадцатого. Джон предупредил ирландца, что помимо встречи с Уэллингтоном младшим, намерен немного поработать в читальном зале, а после — заглянуть в Управление. Они условились встретиться не позднее четырёх часов в «Левиафане», куда Британец, минуя жилой квартал, мог добраться и пешим ходом. Спровадив рыжебородого восвояси, Андерсон подкурил сигарету на входе двухэтажного дома — нестандартного по меркам Ноунфордских жилищ, но вполне соответствующего архитектуре палладианства, присущей Великобритании в первой половине XVII века.
Похоже, это здание было настоящей золотой жилой Острова, хоть и представляло собой весьма уменьшенную копию небезызвестного стиля. На фоне уже привычных взгляду, скромных и укутанных в профнастил камерных лачужек, величественное сооружение библиотеки со сдержанным декором, подчёркивающим только центр строения и его боковые объёмы, способно было окунуть любого представителя современного общества в мир античного классицизма.
Это была самая настоящая резиденция, основанная на симметрии, перспективах и ценностях формальной классической храмовой архитектуры древних греков и римлян. Тщательно оштукатуренные поверх каменной кладки стены фасада аккуратно выкрасили всё в те же светло-серые оттенки, свидетельствовавшие о строгом, но гармоничном вкусе островитян. А остроугольная черепичная крыша, чуть более тёмного цвета, нежели основной тон, и удивительный, лаконичный барельеф с изображением герба Холхолма в виде двух китов, взамен обнажённых культуристов древней Греции, завладели вниманием молодого архитектора настолько, что сигарета в его пальцах истлела, так и не выполнив отведённой ей роли.
Спрятав разящий жжёным табаком окурок в карман, Джон вошёл в главные двери, очутившись в просторном холле. Человеческая натура, в свойственной ей манере, моментально принялась за навешивание ярлыков и за извечные сравнительные характеристики. С одной стороны, Британец повидал множество подобных «дворцов», мало чем отличающихся друг от друга, напоминавших мужчине о жизни в родной Англии, учёбе в университете и многолетней работе в «BritishArchitect». С другой же, каждый из них, несомненно, оставался эксклюзивным и единственным в своём роде образцом величайшей эпохи, и холхолмский «Палаццо де Лайбрериан» тоже удостоил островитян такой изюминкой — своим необычным и даже скромным по меркам любого архитектурного строения в стиле Палладио размером.
Но за последние полторы недели, проведённые в каменных стенах Башни, Андерсон настолько отвык от подобных вычурных убранств, что всем своим щуплым по словам ирландца — с его-то габаритами трудно было соперничать, — тельцем захотел спрятаться в каком-нибудь тёмном углу, желательно вжавшись в этот самый угол спиной. По крайней мере, так хотя бы одна его сторона оставалась бы под прикрытием.
Одним словом, впечатления у мужчины сложились двоякие.
— Мистер Андерсон, доброго дня!
В холле у рецепции показалась фигура вышколенного Аднея с кипой бумаг в руках, а за самой стойкой Смотритель заприметил молодого человека в вязаном чёрном жилете, одетом поверх белоснежной рубашки. По красовавшемуся карандашу в его светлых волосах, закрученных этим самым карандашом в гульку, архитектор сделал предположение, что парень — библиотекарь.
— Приветствую, мистер Уэллингтон, — двинулся навстречу Джон и, приблизившись, протянул руку Аднею.
— Вы прибыли раньше времени, — скрепил рукопожатие сын Управляющего. — Мне необходимо закончить с одним делом, а после — я к вашим услугам.
— Прошу, не спешите. Я тоже совмещаю некоторые дела. Подожду вас в читальном зале. Здесь ведь есть читальный зал?
— Гавин вам всё покажет, — распорядился наследник Холхолма даже не взглянув на парня за стойкой и оставил Британца наедине с библиотекарем.
— Добрый день, сэр, — вскинулся служащий, проводив глазами фигуру Уэллингтона, пока та не скрылась за поворотом длинного коридора.
«Гей», — на раз-два вскрыл архитектор все тайны мальчишки, влюблённого в недосягаемую цель.
— Добрый, — улыбнулся Британец, всё ещё гордясь исправной работой своего радара. — Не поможете мне?
После непродолжительной беседы Джону удалось выяснить, что Гавин Аркарт — юный, восемнадцатилетний библиотекарь, уже хорошо был осведомлён о его персоне. И причин данной осведомлённости оказалось куда больше, чем Андерсон мог предположить.
«Маленький! Маленький, маленький, маленький Холхолм! Пусть и огромный», — помотал про себя головой архитектор.
Мало того, что молодой Аркарт оказался другом Юдарда Брауна, которому периодически подкидывал интересное чтиво из книжного хранилища, так, при этом, он был ещё и двоюродным братом мисс Кинкейд, которая (не будем забывать) присутствовала в баре при пламенной речи о сексуальных предпочтениях Смотрителя маяка, преподнесённой под острым соусом «заводной метафоры» едва державшегося на ногах ирландца.
Джон готов был поклясться — светловолосый Гавин знал о Хранителе многим больше, чем этому Хранителю того бы хотелось. И Уилан, старательно пытавшийся скрыть предпочтения нового друга перед наречённым сыном, отныне мог даже не стараться этого делать, потому что Юдард уже всё знал.
«Пьяное трепло!»
Пока книжный червь знакомил Британца с историей античной роскоши в виде огромной библиотеки, построенной в 1947 году на холодных землях Острова, насчитывающей более двухсот тысяч экземпляров нетленных произведений, безвозмездно переданных семейством Уэллингтонов в общественное пользование, Андерсон думал лишь о том, что встретив в Ноунфорде первого представителя себе подобных, он, почему-то, не возликовал от радости, а в очередной раз вернулся мыслями к малышу из сумрачного Мира, не появлявшемуся на Башне уже четыре дня.
— Так, что же вы ищете, мистер Андерсон?
— Мне бы словари, — неуверенно произнёс архитектор.
— Перевод на какой язык вас интересует?
— Все, что есть, — выбил почву из-под ног юного Гавина Джон. — И ещё, значения имён. Есть что-нибудь подобное?
— Вы планируете завести питомца?
— Что? — не понял Смотритель, нахмурив брови.
— Имя подбираете для будущего питомца? Собаке? Кошке? У меня есть отличный экземпляр с множеством кличек.
— Нет. Нет, — мотнул головой растерянный Смотритель. — Подруга попросила помочь с именем. Она в положении.
Джон Андерсон ненавидел врать. Но, почему-то именно на Острове, ему приходилось делать это с завидной регулярностью.
— О, поздравляю! — улыбнулся Аркарт, вынимая карандаш из светлой макушки, и волосы его опали под собственной тяжестью, обрамляя подбородок шелковистым каре. — Он ваш?
— Кто?
— Ребёнок? Ваш?
«Неужели, так будет продолжаться до конца моих дней?»
— Нет, не мой, — ответил Британец, а внутри что-то ёкнуло от желания произнести «да». Сказать, что малыш-Шелки — его. Его и ничей больше! И тяга эта была не похожа на что-либо испытываемое Андерсоном прежде. Внутри колыхнуло ревностью в адрес каменного Циклопа. Пока ещё едва осязаемой, больше похожей на безвыходность и немощность. Но Смотритель явственно ощутил собственнические нотки в адрес мраморной крохи. Как и тогда, в их первую проведённую вместе ночь, стоило Светилу поманить мальчишку обратно в мороковый Мир. В тот самый момент, когда Джон чуть было не бросился навстречу и не вырвал из тонких пальчиков шерстяную шкурку, мужчина тоже испытал эту жажду обладания.
Читальный зал и небольшая столовая располагались в правом рукаве здания. Левый же, как объяснил Гавин, отводился для редких дипломатических встреч и, собственно, содержал само книжное хранилище. Там же располагалась и переговорная с телефонным аппаратом, где в эту минуту как раз и работал Адней.
Смотрителя маяка внесли в список пользователей телефонной линией на каждый второй понедельник месяца, с одиннадцати до двенадцати в летние часы и с часа до двух — в зимние. Аркарт детально проинструктировал мужчину о «свободных зонах», предупредив, что линия обрывается автоматически с периодичностью в десять минут. А в связи с тем, что своё февральское «телефонное окно» Британец уже пропустил двумя днями ранее, Гавин предложил обратиться к мистеру Уэллингтону и «взять у того взаймы» десять минут сегодня.
— Конечно же, если он ими располагает.
Андерсон, внимая этой беседе, тихонько посмеивался про себя, сохраняя внешнюю невозмутимость, но отказываться от совета юного библиотекаря не собирался. Ждать ещё месяц до следующей возможности сделать звонок и утрясти финансовые дела, было, по меньшей мере, нерационально. Как и влачить жалкое существование на холодных землях Холхолма с пустым кошельком. И пусть они с Доилом и пришли к соглашению, что вскорости архитектор получит компенсацию за внеплановую работу, случившуюся в результате несчастного случая со старым Оллфордом, когда наступит это «вскорости» Джон уточнить постеснялся.
Адней прервал обложившегося массивными словарями Смотрителя в начале первого, предложив составить ему компанию за обедом в кафетерии. Расположившись за столом у окна, выходящим во внутренний двор, и просматривая небольшое меню, Британец сегодня предпочёл вегетарианские блюда — редкость для островных заведений общепита.
— Откровенно говоря, — положил начало разговору наследник холодных земель, когда мужчины дождались своего заказа. — Я был весьма шокирован вашим появлением на «Попутчике» полторы недели назад.
— Признаться, я и сам был этим шокирован, мистер Уэллингтон.
— В отличие от моего, ваше потрясение ещё можно списать на не характерное изменение планов. А вот моё — словно провидение Высших Сил.
— Не совсем понимаю о чём вы, мистер Уэллингтон? — недоумённо уставился на Аднея Смотритель.
— На борту корабля вы поведали, что являетесь архитектором. В разговоре с Иннис Маккелиайн.
— Это чистая правда, — утвердительно кивнул Андерсон, отправляя в рот сочный ломтик помидора из салата.
— Нет, нет. Не поймите меня неправильно. Я и не ставил под сомнения ваши слова. Причиной моего смятения было совсем другое. В виду строительства ветряной электростанции… Вы, должно быть, уже слышали?
— Несомненно, — улыбнулся архитектор. — Вести на Холхолме разносятся со скоростью света.
— Это уж точно, — ответил улыбкой островной дворянин, поправляя тонкую оправу очков. — Так вот, в связи с тем, что южное побережье сейчас претерпевает значительные изменения, отцом и мною было принято решение о строительстве нового квартала для будущих служащих на электростанции. И я тем самым днём должен был встретиться с одним из архитекторов, чью кандидатуру мне навязали высшие круги с Материка. К слову, он, как и вы, англичанин. И, как выяснилось, весьма необязательный англичанин, так как данная встреча не состоялась по неизвестной мне причине, а многоуважаемый господин даже не удосужился извиниться хотя бы звонком за отсутствие, так и пропав из виду.
— Картина вашего удивления на пароме проясняется, — хмыкнул Джон. — Знаете, среди архитектурных кругов много ненадёжных специалистов. Не говоря уже о квалифицированности. Мы — люди творчества. А творчество довольно часто сопровождается некоторым ветром в голове.
— Вот эта черта и смутила нас с отцом, когда мы узнали от мистера Оллфорда о вашей кандидатуре, предлагаемой на место Смотрителя маяка.
— Вы сомневаетесь в моей надёжности?
В мыслях Британца зародилось зерно тревоги касательно добродушия данной беседы. Но Уэллингтон быстро оборвал эти предположения.
— О, нет, мистер Андерсон! Вы проявили себя столь достойно, сколь не проявил бы никто на Острове.
— Даже я, проживший на Холхолме всего полторы недели, не могу с вами согласиться. И Джеймс Оллфорд, и Паора Хамахона, и даже Аодхан Уилан готовы были без раздумий встать на моё место.
— Верно, мистер Андерсон. Были готовы. Но заняли его именно вы.
— И всё же… Что конкретно вы хотели обсудить? Я выполняю обязанности Смотрителя со всей отдачей. Но… что-то не так? Я не соблюдаю каких-то предписаний?
— Ну что вы, мистер Андерсон. Никаких нареканий в ваш адрес нет. Да и быть не может! Учитывая полное отсутствие у вас опыта работы с подобными механизмами, вы справляетесь со всем функционалом на ура.
— Но, в больнице вы упомянули, что желаете обсудить мои обязанности. Разве дело не касается Циклопа? — совершенно потерял ход разговора архитектор.
— Дела Башни находятся в ведомстве моего отца, — на корню обрубил тему каменного Светила сын Управляющего. — Я же хочу предложить вам альтернативу. Сразу замечу, что данная беседа не идёт в разрез с потребностями Острова и была вынесена на рассмотрение Уэллингтонов, обсуждена и согласована с каждым членом нашей семьи.
Джон напрягся, сурово хмуря брови.
— Простите. Правильно ли я вас понимаю? Вы хотите предложить мне другое место?
— Место по специальности, — воодушевлённо кивнул Адней, покончив с едой и принявшись за принесённый кофе. — За полторы недели мы с отцом навели справки о вас. Уж простите, но абы кого мы не пускаем в свои земли. И, как выяснилось, вы оказались достойным специалистом, оценённым по высшему уровню на Материке. В мире, мистер Андерсон! Столько хвалебных отзывов мы не слышали уже очень давно. А Ноунфорд нуждается в высококвалифицированных специалистах. Я жизненно нуждаюсь в архитекторе, что сможет спроектировать новый квартал на южном побережье. Взамен могу предложить вам пожизненное пребывание на Острове, достойный оклад и постоянную работу. Уверен, это не последний проект, что мы будем реализовывать в этих землях. А Смотрителем маяка мы вполне можем назначить кого-то другого.
— Но… Подобное не входило… в мои планы, — оторопел Британец.
— Как и сам Ноунфорд, мистер Андерсон, насколько мне известно.
Архитектор заозирался по сторонам, в надежде выхватить взглядом имеющиеся пепельницы на столах, но таковых не обнаружилось.
— Здесь курят?
— О, пожалуйста, пожалуйста, — кивнул Уэллингтон и, махнув официантке рукой, бесшумно проговорил губами:
— Пепельницу.
Джон бесконтрольно выудил пачку сигарет из кармана джинсов и дрожащей рукой подкурил.
— Мне казалось, вас порадует подобная вакансия, — Адней, обратив внимание на занервничавшего мужчину, сам словно растерялся.
— Это… всё… несколько неожиданно, — не в силах справиться с внутренним тремором, едва выдавил из себя Британец.
«Господи… Кроха!»
Андерсон безумно перепугался предположению, что его кандидатура до сих пор находится в столь шатком состоянии. Он заметно успокоился после проведённой беседы с Доилом и считал, что назначение на должность Смотрителя маяка всего лишь вопрос времени — уже утверждённый и решённый. Но предложение Аднея выбило его из седла, проявляя на лбу вмиг проступившие солёные капельки пота. Категорический отказ Уэллингтону был бы в корне неверным действием со стороны архитектора, ещё не успевшего закрепить свои позиции на Острове. Но мягкого и благосклонного ответа на заданный вопрос у Джона не было.
Разглядев в жемчужных глазах совершенно не ту реакцию, на которую рассчитывал, сын Управляющего приспустил удила:
— Я не требую молниеносного ответа, мистер Андерсон. Возьмите недельку на раздумья. Взвесьте все «за и против».
Но у Британца не было никаких «за». Не было и «недельки». Точнее, в запасе у него было ещё недели две с половиной до истечения данного испытательного срока, но он на отрез отказывался пребывать в состоянии разрозненности, способном лишь помножить надвое все и так многочисленные переживания. В мыслях мужчины всколыхнулись призрачным видением чернильные омуты маленького Шелки, его безудержная тяга ко всему новому, искренняя любовь к океану и очаровательная улыбка, способная дарить небывалое спокойствие душе Смотрителя маяка, охваченной тревогой.
— Я вынужден отказаться от должности архитектора, Мистер Уэллингтон, — набрался духу Андерсон, завидев моментально потухшие глаза сына Управляющего. — Но я не отказываю вам в помощи с проектированием нового квартала. Если вы сочтёте приемлемыми мои условия, то я с удовольствием возьмусь за данный проект.
— Внимательно вас слушаю, мистер Андерсон, — приободрился Адней.
— Не уверен, что отец говорил вам о моём намерении произвести капитальный ремонт Циклопа, но…
— Отчего же? — перебил сын Управляющего. — Мы детально обсудили этот вопрос, так как он непосредственно касается бюджета Острова.
— Я на данный момент не владею информацией о средствах маячного фонда, но готов внести и свою личную лепту в его финансовое благополучие. С мистером Доилом мы согласовали некоторые издержки, что могут потребоваться на первоначальном этапе и, кстати, я планирую сегодня передать ему полный отчёт обо всех требуемых внимания брешах в строении. Но, вы и сами, человек непосредственно связанный с ремонтом, строительством… И понимаете, что финансовая составляющая — далеко не основная проблема.
— Понимаю, — поддержал Уэллингтон.
— Я — архитектор, как вы успели заметить, а не прораб. И уж точно не инженер и не специалист по грунту. А такой человек, как вы выразились… — улыбнулся Джон, — …мне сейчас жизненно необходим! И вот мои условия, мистер Уэллингтон: Я присягаю Башне, и мы подписываем контракт. Параллельно я осматриваю южное побережье и неспешно, по мере наличия у меня свободного времени от основной работы в качестве Смотрителя маяка, принимаюсь за проектирование вашего квартала мечты. Вы же, со своей стороны, предоставляете мне необходимых специалистов. Я не говорю о малярах и штукатурах — эту работу я возьму на себя. Речь идёт о тех, кто сможет оказать мне непосредственную помощь в усилении башенного фундамента, а также в реализации корректной пристройки санузла. Со всеми вытекающими, естественно, будь то очистительные сооружения или же установка опреснителя воды. Что скажете?
— Вполне честная сделка, мистер Андерсон, — поддержал Адней.
Торгово-рыночные отношения. Они присутствуют в любой сфере человеческой жизни. Каждый продаётся и каждый продаёт. Но Джон Андерсон был уверен — правильно выстроенный диалог поможет обеим сторонам прийти к взаимовыгодному сотрудничеству. А уж для малочисленного Ноунфорда подобное содействие всегда будет оставаться на первом месте.
— Надеюсь на это, мистер Уэллингтон. И понимаю, что данные условия вам необходимо согласовать с отцом.
— Всё верно. Я предоставлю вам ответ в ближайшие дни.
— С нетерпением буду ждать. Осмелюсь попросить вас ещё об одном одолжении.
Адней согласился предоставить архитектору свои десять минут «взаймы», вдоволь посмеявшись, когда Джон процитировал слова юного библиотекаря. И, сопроводив в комнату для переговоров, оставил мужчину наедине с телефонным аппаратом, сделав предупреждение о том, что начать разговор можно будет как только горящий красным индикатор переключится на зелёный.
«Просто какая-то научная фантастика», — подумал Британец, изучая чудо коммуникационного прогресса.
Достав из кармана мобильник и раскрыв папку контактов, Андерсон, откровенно говоря, не рассчитывал дозвониться до Дэвида. В будние дни любого корпоративного юрисконсульта, всегда занятого сверх меры, сложно было поймать, тем паче с неизвестного телефонного номера. Поэтому, когда трубку на том конце провода сняли спустя три гудка, и знакомый голос внятно произнёс заученное «Маггид», Джон растерялся и пришёл в себя только после четвёртого «Я слушаю вас. Говорите».
— Дэвид. Это Я.
— Джон? Привет. Как ты? Где ты?!
«Голос взволнованный».
— Привет, — улыбнулся Британец. — У меня всё хорошо. Я в Шотландии. М…
— Далековато забрался.
«Тоже улыбается».
— Дэвид, прости пожалуйста. Я не могу долго говорить. У меня всего десять… нет, уже девять минут. Перейду сразу к делу, — Андерсон замешкался, а потом и вовсе засмеялся в голос. — Сейчас из моих уст поступит очень странная просьба. И, я знаю тебя. Ты, наверно, тут же бросишься в полицейский участок…
— Джон, что случилось?! Ты в порядке? Ты цел? — Маггид мгновенно сменил благосклонный тон на тревожность высшей степени.
— Вот об этом я и говорю, — поджал губы мужчина, запуская пальцы в волосы на затылке. — Всё отлично, правда. Даже замечательно. Мне очень нужна твоя помощь. Сможешь оказать мне небольшую юридическую поддержку?
— Я всё ещё твой адвокат, — дал таким образом согласие юрисконсульт, напряжённо рыская глазами где-то по невидимой линии телефонной передачи и пытаясь разглядеть, действительно ли архитектор в добром здравии?
— Мне нужно, чтобы ты сделал генеральную доверенность на одного человека.
— Какого человека?
— На одного моего знакомого. Из Ирландии.
— Что-то я не припоминаю никого из твоих ирландский знакомых. Вообще, никаких ирландцев рядом с тобой не помню.
— Ну… Это мой новый знакомый.
«Чёрт!»
— Джон? Какую доверенность я должен оформить на твоего
нового… — сакцентировал внимание на слове Маггид, — …знакомого ирландца?
«Давай, сопляк! Соберись! Это всего-навсего твой бывший любовник!»
— Дэвид, послушай. Я нахожусь на удалённом острове и тут нет банкоматов. Я практически на мели и мне нужны средства к существованию. Этот человек будет в Сторноуэй через две недели, и было бы очень здорово, если бы ты помог мне с доверенностью на него. А он, в свою очередь, мог бы благополучно снять средства с моего счёта и спокойненько передать их мне.
— Давай я тебе переведу?
— Не переведёшь, — практически сдавшись, повесил голову архитектор, поглядывая на утекающие сквозь пальцы драгоценные минуты.
— Переведу. У меня есть реквизиты твоего счёта.
— У меня они тоже есть, Дэвид! И на счёте есть деньги. Но я не могу их снять, чёрт возьми. Здесь нет банкоматов. Ты вообще слушаешь меня? У меня кончается время. За четыре минуты я должен услышать твоё согласие, передать тебе паспортные данные и со спокойной душой положить трубку, зная, что через две недели, мать их, я получу деньги и куплю себе чёртовы шторы, о которых мечтаю уже полторы недели!
— Джон, — с выдержкой, достойной глубокого уважения, проговорил юрисконсульт. — Ты понимаешь, что твой звонок спустя почти две недели молчания вызывает во мне серьёзные опасения?
— Да, Дэвид, — гулко выдохнул носом Британец. — Мне очень сложно уложить всё в двух словах, учитывая, что время на телефонный разговор весьма ограничено. Но, я в порядке. Честное слово. Прошу тебя, запиши данные моего друга и оформи на него доверенность. Можно на небольшую сумму, тысячи три-четыре. Думаю, этого будет достаточно. А в следующем месяце сделаем нормальную, когда ты удостоверишься, что он не мошенник. Тебе есть куда записать?
— Говори.
— Зовут Аодхан Уилан, — с облегчением вздохнул Андерсон.
— Говори, где ты находишься?! Я приеду в этот чёртов притон и всех к чертям собачьим там…
— Дэвид, — практически захныкал в голос Смотритель, стуча себе по лбу телефонной трубкой. — Две минуты. У меня осталось две минуты и в следующий раз я смогу позвонить тебе только девятого марта, чёрт возьми!
— Диктуй, — разозлился Маггид.
Юрисконсульт записал всю необходимую информацию и пообещал подготовить документ и самолично передать доверенность в банк. Уилану останется лишь появиться в любом из отделений и предоставить паспорт. Дэвид согласился только на три.
— Три тысячи, Джон, и не обсуждается!
— Хорошо, как скажешь, — согласился Британец, вновь почувствовав, как крепко затянут ошейник, водружённый на него десятилетней давностью. — Сорок пять секунд, Дэвид, и связь оборвётся. Я был очень рад тебя слышать. Возможно, я и сам приеду в Сторноуэй, и всё это окажется не нужным… и, если так произойдёт… я наберу тебя двадцать седьмого февраля, ладно? Но, если не получится, то девятого. Девятого марта, где-то между одиннадцатью и двенадцатью, хорошо?
— Хорошо, Джон… — смягчил тон Маггид. — Ты там береги себя, договорились?
— Договорились, — улыбнулся Андерсон.
В трубке повисло гробовое молчание. Архитектор посмотрел на зелёную лампочку — та продолжала гореть.
— Дэвид, ты ещё тут?
— Джон… этот Аодхан Уилан… Ты теперь с ним? С этим ирландцем?
— Чт… ? Дэвид? Ало?
«Чёрт!»
«Чёрт, чёрт, чёрт!»
Пожалуй, этот разговор был одним из самых неприятных, что случались между Джоном и Дэвидом. И даже не сам разговор, а вот этот, независящий ни от кого из них финальный аккорд с не расставленными акцентами. Но, тянуть с Уэллингтона очередные десять минут Британец себе запретил.
«Ожидание взращивает терпение, так ведь?»
Андерсон в этих отношениях ждал долго… Так много терпел… и вполне мог себе позволить поделиться с бывшим любовником опытом тренинга собственной выдержки, приобретённым за семь лет их союза. Но намеренный отказ от телефонного попрошайничества не был с его стороны чем-то сродни мести. Теперь, когда архитектор согласился с хитросплетениями судьбы, заманившей его на холодные земли Холхолма, Джон отдавал себе отчёт, что должен научиться жить по правилам Острова, а Его регламент был озвучен ясно и чётко — каждый второй понедельник месяца с одиннадцати до двенадцати в летнее время и с часа до двух — в зимнее.
Покинув переговорную, Британец поблагодарил Аднея за оказанную услугу и вернулся в читальный зал. Бессонная ночь уже залегла тёмными кругами под его уставшим взглядом, но мужчина дал себе установку ни при каких условиях не отлынивать от обещания крохе и сегодня же покончить с поисками подходящего имени.
Перелистывая ветхие листы словарей, он помечал в свой карманный блокнот все заинтересовавшие его произношения слова «океан», мысленно примеряя их к малышу-Шелки, но не прослеживал ни в одном из выписанных вариантах особой связи с мраморным тюленёнком. Чего-то отчаянно не доставало.
По правде говоря, выбранное мальчишкой «Оушен» было не дурным, если бы не соприкасалось в уме архитектора с известной кинолентой о воре с его не до дюжиной друзей. И пусть было в корне неправильным отваживать кроху от приглянувшегося ему звучания этого слова, Смотритель не мог себе позволить подобного хамства, как наречение Шелки, по сути, в честь уголовника.
Только обратившись к сборнику имён народов мира, дело сдвинулось с мёртвой точки. Одно из приглянувшихся показалось Джону вполне достойным, и мужчина проследил его трактовку и на другие языки, обводя короткое, но лаконичное имя в овальный кружок.
Уэллингтон застал Британца у ксерокопировального аппарата. Достав из рюкзака Нюстрёмские сборники, Андерсон, не имея привычки надолго задерживать чужое добро, снимал копии с нотных тетрадей, просматривая давно позабытые музыкальные иероглифы и выуживая в памяти далеко не приносящие радости уроки по фоно из детства.
— Вы играете? — заглянул в испещренные нотными станами листы Адней.
— Играл, когда-то давно, — кивнул архитектор. — На Маяке обнаружилось фортепиано. Вот, подумываю восстановить утраченные знания.
— Ваша будущая профессия весьма к этому располагает, — улыбнулся мужчина. — Я планирую через полчаса выдвинуться в Управление. Подбросить вас?
— Это было бы очень любезно с вашей стороны. Спасибо.
— В таком случае, буду ждать у входа… — уже хотел было отчалить Адней, но притормозив, коснулся разворота музыкального сборника, что Джон держал раскрытым в руках, — …вот это — замечательное произведение. Уверен, оно придётся вам по душе.
Удаляющуюся прочь фигуру Уэллингтона Британец проводил едва заметной улыбкой.
«Удивительный Холхолм. И удивительные люди».
К трём часам дня Андерсон уже плохо держался на ногах, буквально ползком поднимаясь на второй этаж Управления. Бетти приветливо улыбнулась и мгновенно сообразила чашку крепкого кофе для гостя, завидев истощенного отсутствием сна архитектора. Вдаваться в подробности уязвимых мест, требуемых ремонта и отмеченных в отчёте по благоустройству Башни, Джон не стал, а просто передал бумаги Доилу с просьбой ознакомиться. До возвращения в «Левиафан» к условленному часу времени оставалось немного, и Смотритель, предвкушая пешую прогулку на свежем воздухе, очень надеялся взбодриться. Благо за окном распогодилось, и солнечный день, пусть даже с небольшим ветром, к этому заметно располагал.
— Джон, задержитесь буквально минут на десять, — поймала Британца в дверях седовласая секретарша. — Я как раз занимаюсь подготовкой приказа. Мне не достаёт ваших паспортных данных, да и…
Старушка замолчала, в чем-то засомневавшись.
— Что, Бетти? Говорите прямо.
— Я хотела бы, чтобы вы взглянули на текст присяги. Весь контракт я подготовлю чуть позже. Но, клятва… — вновь притихла Хаттан.
— Я взгляну, — протянул руку Андерсон.
— Это очень древний документ, Джон.
— Бетти, прошу вас, дайте посмотреть, — улыбнулся архитектор, выказывая свои самые серьёзные намерения извлечённым из нагрудного кармана и положенным на стол паспортом.
Пока помощница Уэллингтонов вносила информацию в компьютер, исподлобья поглядывая на чужеземца, мужчина взял пожелтевший листок бумаги, вложенный в прозрачный файл для предотвращения неприятных сюрпризов в виде протечки на документ нежелательных жидкостей и, усевшись на видавший виды диван, погрузился в текст обета.
За окном разрывали глотки морские птицы, извечно недовольные отсутствием дармового прикорма со стороны островитян. Никуда не спешащие пальцы седовласой Бетти шуршали поверх залипающих старых кнопок клавиатуры, а за стеной книжной антресоли, разделяющей приёмную и кабинет мистера Уэллингтона, лилась монотонная речь наследника холодных земель, судя по всему, докладывающего отцу об исходе состоявшейся встречи с архитектором.
Текст присяги Джон перечитал трижды. Но даже это не позволило уложить всего написанного рукой неизвестного мистера Дугальда Уэллингтона Третьего в 1776 году на полки его разрозненных мыслей.
На нетвёрдых ногах Британец привстал с дивана и, аккуратно положив дрожащей рукой документ на стол неподвижной, словно примёрзшей к нему Хаттан, произнёс:
— Я был бы признателен, Бетти, если бы вы внедрили в контракт имя Циклопа — Видящий. Оно согласовано с моим компаньоном, — и с этими словами направился на выход, бросив, не оглядываясь: — Прошу уведомить меня через мистера Оллфорда о дне вступления в должность и принятии присяги. Всего доброго.
Пешая прогулка, должная подарить позитивные эмоции и новые ощущения, превратилась для шокированного Андерсона в никотиновое отравление. Скурив разом, одну за одной, четыре сигареты, архитектор едва успел добраться до ближайшего пустынного переулка и опорожнил желудок, но вместе с его содержимым, как показалось, ещё и лишился нескольких внутренних органов, разорванных в клочья и вышедших через рот.
Добравшись до «Левиафана», да завидев опешившую рожу ирландца, Джон моментально вспомнил стюарда, когда тот приволок доктора Клокера на осмотр. Изумрудные глаза Уилана точь-в-точь повторяли невидимой бегущей строкой всю скорбь еврейского народа, что в эту минуту представлял из себя Британец.
— Воу, Англия! Тебе бы поспать пару дней, — скривился Аодхан. — Ты ел?
— Ага, — вымученно ответил Андерсон. — Налей воды, а?
Заглушив стаканом жидкости образовавшуюся в желудке пустоту, архитектор умостился на заднее сиденье внедорожника и в одну секунду отключился.
Уилан тем вечером так и не вернулся в город, заменив выдохшегося и не способного проснуться к началу смены Джона.
Дни потянулись бессвязной чередой событий, перемежаясь с пустыми, одинокими ночами. Мраморная кроха всё не возвращалась к пребывавшему в растерянности Смотрителю, оставляя мужчине лишь неоправданные грёзы, зарождающиеся сомнения в самом существовании маленького Шелки из потустороннего Мира и бесконечные ожидания у края скалистого уступа, в надежде разглядеть хоть небольшой, пусть даже размером с дюйм подъём воды.
Спустя несколько дней после беседы с Аднеем в библиотеке, младший Уэллингтон пригнал к северному побережью группу специалистов, тем самым подтвердив согласие управляющей ячейки их семейства на принятие сделки, предложенной архитектором. Проведя необходимые замеры, доскональное исследование Башни и получив грунтовые пробы, бригада взяла паузу для разработки сметы и подготовки плана строительства уборной. Джон же, в свою очередь, как и обещал, выделил время и съездил на юг, дабы осмотреть масштабы планируемой застройки.
— На какое количество служащих вы рассчитываете? — поинтересовался Британец, когда они с Аднеем обсуждали детали заказа на очередной встрече.
— По предварительным расчётам, мы с отцом планируем создать около ста пятидесяти рабочих мест, из которых, как минимум, половина будут проживать на территории электростанции на постоянной основе.
— Это будут заимствованные специалисты?
— Часть, конечно, мы думаем привлечь. Особенно тех, кто уже имел опыт работы на подобных предприятиях. Но, я предпочитаю взрастить местные кадры. Так, первая партия новобранцев уже проходит обучение на Материке. Некоторых, особо ценных сотрудников, я выслал за рубеж для прохождения практики.
— Весьма похвально, мистер Уэллингтон, — воодушевлённый действиями владельцев Холхолма, поддержал Андерсон. — Но, всё же… Каким вы представляете себе этот квартал? Мне необходимо хотя бы общее понимание для старта разработки проекта. Это должно быть единое строение? Что-то вроде кампуса? Или целый ряд таунхаусов, в окружении ландшафтного дизайна? На данный момент я даже не могу представить с чего начать.
— Понимаю вас, мистер Андерсон, — хмыкнул Адней. — Да только мы и сами не имеем никакого представления. Единственное, от чего можно отталкиваться — рассмотрение данного объекта в перспективе. Я имею ввиду, если уж мы планируем заселить людей на территории южного побережья, то стоит исходить из того, что в будущем они обзаведутся семьями, детьми и, конечно же, автотранспортом. И для нас главное, чтобы жизнь их была комфортной и достойной. Но, при этом, не будем забывать и том, что хотелось бы максимально сохранить заповедность территорий Острова и не превратить его в кусок серого асфальта.
— Это уже хоть что-то, — кивнул архитектор, делая пометки в блокноте. — Я только знаете, что не пойму… Как вы планируете бороться с обледенением? На той неделе я столкнулся с чем-то невероятным! Циклоп просто превратился в глыбу льда. Что же будет с несчастными мельницами ветрогенераторов, случись подобное? Насколько я понял, это далеко не разовое явления.
— Именно эту загвоздку мы и пытались разрешить с отцом. Ведь возведением эко-электростанции мы занялись очень давно. Я, откровенно говоря, уже и не помню дня, чтобы не касался этого проекта. Но, обстоятельства складываются таким образом, что совсем отказаться от электричества, вырабатываемого ТЭС, мы не сможем. Зато мы сможем сократить его потребление, а, соответственно, и минимизировать количество нежелательных выбросов в атмосферу. По моим подсчётам коэффициент пользования тепловой электростанцией должен снизиться до двадцати процентов общего годового объёма пользования, передав оставшиеся восемьдесят «в руки» ветряной.
— Это весьма существенно, — подтвердил Джон.
— И мы так посчитали, мистер Андерсон. С какой стороны не посмотри, вложенные в строительство финансы окупятся. Даже, если и не в пользу городского бюджета, то, по меньшей мере, в процветании заповедного Холхолма. Природа сама даёт нам всё, что так необходимо для нормального существования. Так, почему же не воспользоваться её благами? Основная масса населения планеты не делает этого потому, что её реальность уже слишком далека от «нормального». Все человеческие потребности завышены сверх нормы. Поглощение, поглощение и ещё раз поглощение. Чем займутся эти чревоугодники, когда на тарелке не останется и крошки?
Вдохновлённый идеями экологической безопасности, Британец взялся за работу над проектом южного квартала с трепетом в душе. Отвлекаясь на вспыхивающие то тут, то там лампочки озарений, вёл заметки, где придётся, будь то на заднем сидении внедорожника, пока услужливый Уилан выполнял роль его личного водителя, или же припадая на холодные каменные ступени в процессе полировки керосиновых колб маячного Чудовища. Один из купленных в Абердине альбомов вновь занял своё привычное место в рюкзаке, всегда сопровождая молодого архитектора в дороге.
Но Андерсон, как ранее и заявил наследнику холодных земель, уделял своё внимание замыслу по благоустройству южного побережья лишь в свободное от основной работы время, поставив нужды Видящего на первое место. Уэллингтон согласился с такими условиями, не выдвигая архитектору строгого дедлайна. А также в качестве компенсации за внеплановое вступление в должность Смотрителя и понесённые убытки на установку разбитого стекла, передал тому конверт весьма внушительных размеров. Получив денежное вознаграждение, Джон, не раздумывая, принял решение вложить все до единой копейки в материалы для ремонта комнаты. А о своём решении не преминул сообщить Бену Оллфорду, вернувшемуся в строй ко вторнику восемнадцатого февраля.
К расспросам о найденных фотографиях в сундуке Бакера и о личности Уиллмы Джон подступиться не решался. Любое неосторожное движение сейчас могло бы повлечь за собой столь непредсказуемые последствия, в ходе которых отмотать плёнку назад уже не представилось бы возможным. Напуганный текстом присяги, с одной стороны, но обнадёженный скорым вступлением в должность и возможностью таким образом помочь малышу-Шелки, он с тревогой и беспокойством в сердце выжидал дня, когда его официально признают Смотрителем маяка. Но затяжное молчание со стороны Уэллингтонов, выражающееся в отсутствии информации о планируемой дате присяги, волновали его и без того взбудораженные отсутствием крохи нервные клетки.
На той же неделе Аодхан познакомил Британца с ещё одним представителем буйволообразных островитян по имени Джилкрист Ролло — барбером и татуировщиком в одном лице, несколько лет назад перебравшимся из Сторноуэй на холодные земли Холхолма.
— У тебя все друзья, словно стероидами напичканные? — поинтересовался Андерсон, рассматривая своё отражение в окне припаркованного у «Левиафана» пикапа, да одобрительно оценивая приведённую в порядок утиную бороду и идеально гармонирующую с ней стрижку фокс хоук.
— Неа. Есть один задохлик, — выплюнул Уилан, оголив свой фирменный оскал.
— Да ты просто кладезь оригинальных шуток, — закатил глаза архитектор, прыгая за руль и нахлобучивая на голову полюбившуюся в последнее время чёрную шапку.
— Расслабь зад, Англия! Ты через год таким же станешь. На Острове ведь больше нечем заняться, кроме как железо тягать, да работать. А тебе, так, вдвойне повезло — ты и на работе этим занимаешься! — заржал конём рыжебородый.
— А-ха-ха! Придурок, — выдавил себе под нос Джон, снимая тормоз с ручника. — Что-то не торопятся Уэллингтоны предоставлять мне место Смотрителя. Я, откровенно говоря, начинаю переживать.
— Уймись. Всё идёт своим чередом. Их тоже можно понять. Ты — новичок. И хоть не догадываешься об этом, но они наблюдают за тобой. Ведь, стоит им один раз облажаться, и их авторитет пошатнётся. Слепым расположением к одному человеку они рискуют потерять тысячу.
— Это верно. Но мне совсем не легче от осознания подобной данности, — Британец вобрал воздух полной грудью и, на мгновение задержав дыхание, громко выдохнул. — Поехал я работать.
— Ничё не забыл?
— Чмоки-чмоки? — съязвил архитектор.
— Тьфу ты! — выкатил наружу свой лопатообразный язык ирландец, выказывая отвращение, и, закинув на заднее сиденье пакет с купленными, да позабытыми Джоном у колеса вещами, шандарахнул рукой по крыше «Форда», отправляя этим жестом чёрный автомобиль в путь. — Бывай, Англия.
— До завтра.
Порядком умаявшись с постоянным запуском генератора на Башне для подзарядки телефона, да извечно портящим бензиновым шлейфом земельно-ягельный воздух Циклопа, Андерсон сменил чёрную коробку на простой, незамысловатый механический будильник. Привыкать к его трескучему звону было сложно, зато он служил однозначной гарантией того, что проспать не удастся.
Пополняя в городе запасы продуктов питания, архитектор наткнулся на небольшой магазинчик одежды из натуральных материалов (хотя все они тут не превышали размера среднего бутика) и прикупил для мальчишки несколько пар плотных шерстяных носков, хлопковый домашний комплект, но уже нужного размера, примерно определив его на глаз, и уже на выходе заметил, как ему показалось, должные понравится крохе мягкие тапки, схожие с уггами, дополнительно рассчитавшись с продавцом и за них. Джон усмехнулся подобным приобретениям, осознав, что сделал их на автомате, да при этом ещё и со странной, не исчезающей с лица улыбкой. Но та в мгновении ока испарилась, стоило мужчине задуматься, что всё происходящее больше напоминает какое-то психическое расстройство. Маленький Шелки постепенно начинал казаться ему лишь плодом пошедшего в пляс воображения, и молодой архитектор, измученный неспособностью адекватно оценивать происходящее вокруг, всерьёз задумался: «А стоит ли игра свеч?». Не заманивает ли его в свои путанные сети таким образом таинственный Остров?
Усилием воли избавляясь от тревожных мыслей, мужчина с головой окунулся в реорганизацию комнаты. Своими силами обходиться не пришлось. В будние дни Британцу помогал Аодхан, оставаясь на ночь и давая трудящемуся, казалось бы, без устали Андерсону краткие передышки. И тот с благодарностью принимал эту помощь, но каждый раз страшился внезапного возвращения крохи и разоблачения тайны одноглазого Циклопа. Да только все эти страхи и опасения каждый раз оказывались беспочвенными, потому что мраморного тюленёнка так и не было видно на горизонте.
За пределами комнаты над дверным проёмом Джон установил стальную перекладину, положив начало своим первым тренировкам. Точнее, начало им положила ирландская паскудь, едва заприметив появление турника в башенном холле и моментально испытав снаряд на прочность, подтянулась полсотни раз за возмутительно короткое время. Следовало ожидать, что от рыжебородого тут же поступит наглое и вызывающее на дуэль «А тебе слабо?», сыгравшее главную роль во всём этом представлении.
В выходные же, на смену Уилану, приехали Джеймс и Паора, преподнеся Британцу настоящий подарок в виде новенькой каркасной кровати, оплаченной, как выяснилось по хитрому взгляду старого Оллфорда позже, из маячных средств.
— Ну а чего добру пропадать? Это же деньги, что должны быть потрачены на благоустройства Башни! — разразился Сантой Бен. — Вот мы её и благоустраиваем.
В качестве теплоизолирующего материала для стен использовали базальтовую вату, перекрыв ту гидроизоляционным гипсокартоном. О площади комнаты, пожертвованной на утепление и сократившейся приблизительно на пол квадрата в своих размерах, тосковать не пришлось. Уже на этапе подготовки поверхностей под покраску явственно ощущалось общее повышение температуры в помещении, и даже сифонящее в образовавшихся с течением времени щелях окно, что архитектор так и не решился заменить, не способствовало выхолаживанию комнаты.
Для покраски стен основным тоном Джон выбрал средней насыщенности табачно-коричневый колер, придавший помещению теплоты и уютной атмосферы. Старого Оллфорда гнали в шею, стоило морскому волку ухватиться даже за малярный валик. А на пол постелили доску из сибирской лиственницы, прошедшую особую обработку противопожарными средствами, и, по словам татуированного Хамахоны, не сравнимую ни с одним другим видом массивов в своих свойствах долговечности и влагостойкости. Джон сделал парням заказ на изготовление двух одностворчатых шкафов, отказавшись от идеи одного двустворчатого. Он решил разместить те по бокам камина, а над печным огнём приколотил полки для книг, создав таким образом гармоничную, завершённую картину напротив кровати.
Почти неделю спустя, к вечеру понедельника комната Смотрителя заиграла новыми красками, благодаря портьерам, подобранным в тон мягкому песочному оттенку древесины на полу и стёганному покрывалу на кровати. Последним штрихом стал небольших размеров коврик из длинной, кудрявой овечьей шерсти, что Андерсон приобрёл у Лилиан Маккелиайн просто за неприличную сумму денег и, к слову говоря, не оценённый никем из островитян. Но архитектору на это было откровенно наплевать. Ведь он точно знал, кому этот предмет декора, размещённый у камина (чуть дальше от огня, нежели обычно показывают в романтических сценах любой неприхотливой киноленты) придётся по душе.
С этого дня вход в комнату в уличной обуви был строго-настрого запрещён.
К двадцать четвёртому февраля режим работы маячного механизма уже претерпел весьма приятные изменения в связи с удлинившимся световым днём. Рабочий день стартовал в семь вечера, а последний, шестичасовой завод сместился на отметку «четыре», тем самым позволяя архитектору заканчивать смену к семи утра. На изрезанные островные берега с приближением весны пришло заметное потепление. И пусть столбик термометра до сих пор держал минусовую температуру, Норд, примирившийся с изменением погодных условий, уже не срывал кожу с костей, постепенно уступая место своему тёплому брату, пришедшему с юга.
Сняв петлю с тяжёлого груза и пробудив спящего Циклопа, Джон присоединился к Джеймсу и Паоре на кухне, помогавшим завершить оставшиеся дела с выносом строительного мусора. В сравнении с отремонтированной жилой комнатой, обеденное помещение теперь выглядело хуже, чем наркоманский притон. Британец оглядел обшарпанные стены, потёкшую в нескольких местах крышу и, нахмурив лоб, разочарованно вздохнул.
— То ли ещё будет, Джон, — пробасил Хамахона, улыбаясь такому стремлению Хранителя привнести в каменное здание толику уюта.
— Мда уж.
На пару с маорийцем они вышли на уступ, чтобы насладиться терпким дымом табачной отравы и с чувством выполненного долга отпустить в руки атлантических вод выдавшуюся неделю, весьма утомительную для каждого, кто приложил усилия к преображению Маяка.
— Чего это там? — махнул головой Андерсон в сторону берега. — Две лампы горит?
— В неположенном месте, — нахмурился полинезиец.
Архитектор сходил в башенной холл и, прихватив с собой бинокль, всмотрелся в сторону сторожки.
— Автомобильные фары, — пояснил он для Хамахоны. — Похоже на машину Уэллингтона.
— Дай-ка, гляну, — перехватил оптический прибор разрисованной рукой мужчина. — Точно. Внедорожник Аднея.
В груди Джона неистово заклокотало, но, пребывая в растерянности, он даже сам себе не мог ответить на вопрос: «От радости ли? Или же…?»
Спустя сорок минут в Башню вошёл старый Оллфорд и, не произнося ни слова, протянул Британцу белоснежный конверт. Джеймс и Паора застыли в стороне у распахнутых дверей кухни, отзывающейся закипающим на плите котелком.
Ощущая себя разрозненным и будто разорванным надвое, архитектор не мог и предположить, какого результата он сам ждёт от тщательно припрятанных, должно быть, выведенных искусным каллиграфическим почерком слов, таящихся за конвертом без опознавательных знаков. Мысли, сопровождаемые лишь биением анкерного Сердца, слившегося с собственным сердечным ритмом, побежали далеко в родные края уже, казалось бы, давно оставленной позади и забытой Англии. В небольшую квартирку в центре города, купленную вскладчину с подругой. К шумным, всегда заторенным шоссе города, к извечной суете и неспособности человека остановиться в потоке быстротечного русла мегаполисов. А потом и вовсе к разрастающейся, высасывающей жизнь чёрной дыре.
Андерсон сглотнул, мысленно считая дни, проведённые на холодных землях Холхолма, и осознавая, что до истечения его испытательного срока и вынесения приговора оставался лишь один день — завтрашний день. Он знал, что в конверте. Но не знал исхода вердикта. Вполне могло статься, что предложение Аднея касательно постройки южного квартала оказалось тем самым испытанием, которое мужчине необходимо было выполнить именно до озвученной ему даты возможного пребывания на Острове. И которое он успешно провалил, не справившись с задачей вовремя. Вот только догадка эта, как и любая другая, доносящаяся до истоков сознания постфактум, пришла слишком поздно.
Мечась средь собственной неуверенности, страшась любого из исходов, Джон заламывал уголок конверта, не в силах подцепить ногтем отклеившийся краешек и проявить свету выставленную резолюцию. Но, наконец, готовый к неизбежности, решился.
Говорят, в затруднительной ситуации, вызывающей сомнения, стоит положиться на волю случая. Предоставить выбор судьбе, к примеру, подбросив монетку. А ещё говорят, что не важно, какой стороной та шлёпнется в ладонь, и что абсолютно не имеет смысла заглядывать под не плотно прижатую руку, накрывшую её. Ибо, пока монетка будет задорно опускаться под силой гравитации, извиваясь в полёте своими блестящими рёбрами, ты уже точно будешь знать, какую из сторон выбрал. И надеяться, что злополучный четвертак упадёт именно загаданным орлом.
«Малыш, ты обещал мне не плакать».
«А ты — вытащить меня из тёмного Мира!».
«И я вытащу!».
Вскрыв конверт и развернув сложенный втрое листок, Британец вчитался в текст послания. Прочистив горло, аккуратно сложил бумагу по заломам и поднял глаза на воззрившегося в упор Бена.
— Ну же, парень! Не томи!
— В четыре, — коротко ответил Андерсон, и едва потянув уголок губ кверху, добавил: — Присяга назначена на завтра. На четыре.
Андерсон проводил Оллфордов и Паору в половину девятого вечера. Разобравшись с механизмом, спустив громоздкую цепь к основанию Башни и поставив гарроту на прежнее место, вошёл в комнату Смотрителя — в свою комнату.
Открыв чемодан, архитектор извлёк из него сложенные рубашку, брюки и пальто, повесив расправляться на плечики и сетуя на отсутствие утюга. Завтрашний день он намеревался встретить при полном параде, и дутая аляска с массивными ботинками в это представление не вписывались.
Даже взбешённый будильник, прооравший начало нового дня, не способен был заглушить учащённого сердцебиения, с которым Джон встретил дату своей присяги. А ещё он был неспособен перебить того непередаваемого кайфа, с которым Британец проснулся в полном неглиже, взамен осточертевшему термобелью. В комнате было тепло и благостно, несмотря на истлевшие в камине дрова.
Распластавшись на мягком матрасе и от души потянувшись, Андерсон позволил себе неторопливое и томное возвращение из страны грёз в реальный мир, а следом за этими неприхотливыми действиями, ему удалось обуздать и свой интенсивный, неровный пульс.
Но, не взирая на комфортную температуру в жилом помещении, провести архитектора вокруг пальца холодным землям Острова не удалось. Мужчина всё же надел тёплые подштанники под тонкие брюки, отдавая себе отчёт в том, что стоит ему распахнуть дверь и ступить в башенный холл, парной, приветливый воздух мгновенно превратиться в студёный и враждебный покров.
Застегнув белую рубашку на все пуговицы, повязав на шею матерчатый шарф, Джон выглянул за окно, набрасывая пальто на плечи, и завис, в остолбенении раскрыв рот.
— Твою мать…
Интенсивно протирая глаза, он надеялся на то, что увиденное за прозрачным стеклом — лишь наваждение, пришедшее в не до конца проснувшееся сознание. Но нет! Это было не видение. Толпы людей, сотни! заполонили всё северное побережье, заняв выжидательные позиции не только у прибрежного шельфа, но и на всей протяжённости каменной косы вплоть до самого скалистого уступа. Густой, задумчивый туман низко стелился у них под ногами, наползая с берега на спокойные, сегодня несвойственно мирные воды Атлантики.
— Мистер Андерсон? — постучали в дверь.
«Чёрт!», — подпрыгнул от неожиданности Британец.
— Войдите.
— Думал, вы всё ещё спите, — улыбнулся Юдард. — Добрый день, сэр.
— Добрый день, мистер Браун. Я так понимаю, меня уже ждут?
— Да, сэр. Мы все. И мистер Уэллингтон на кухне.
— Я только умоюсь, — кивнул Смотритель. — Спасибо, мистер Браун.
— Нервничаете, сэр? — уже практически скрывшись за полотном двери, зашептал в щель матрос.
— Нет. Но скоро начну, — улыбнулся Андерсон, надевая на запястье отцовские часы, стрелка которых показывала три часа дня.
Присоединившись к островитянам на кухне, Британец, первым делом, заварил чашку ароматного кофе и, попросив прощения у ожидающих (никто, откровенно говоря, и не возражал), поднялся в вахтенную, предпочтя не высовываться на уступ, а скрыться на смотровом балкончике. Ублажив требовательный организм никотиновым ядом, Андерсон собрался с духом, вынося себе строгое распоряжение ни при каких условиях не идти на поводу у мечущейся в сомнениях души и, что бы не случилось, хранить в мыслях образ маленького Шелки, мечтающего выбраться из чрева потустороннего Монстра.
— Ну что, Джон? Ты готов? — вслух поинтересовался сам у себя мужчина и, утвердительно кивнув головой, пошёл на встречу неизбежности.
— Отец просил передать вам его искренние извинения, мистер Андерсон. Он не сможет присутствовать сегодня, — проговорил Адней, водружая золотую оправу очков на нос.
— Я принимаю их, мистер Уэллингтон. Начнём?
Островитяне оставили наследника Холхолма и будущего Смотрителя маяка наедине, выйдя в башенный холл.
Уэллингтон прикрыл кухонную дверь и, выудив из кейса два конверта больших форматов, положил их на стол перед архитектором.
— Здесь… — указал он на тонкий, — …зеро. Пустота. Чистый лист, мистер Андерсон, символизирующий отсутствие между нами обоюдных претензий, на случай, если вы примите решение покинуть Остров завтра на борту идущего в Несс «Гарпуна». А тут… — похлопал ладонью по внушительному свёртку сын Управленца, — …два экземпляра контракта и текст присяги. Прошу вас ознакомиться. Договор — это юридические формальности, без которых современное общество не признаёт ни одной совершённой сделки. В нём прописаны вознаграждение за ваши труды, права и обязанности, да и прочие нюансы. Уверяю вас, составлены эти соглашения исключительно в интересах обеих сторон, не притесняя ни одну из них. Но, как вы должно быть догадались, Ноунфорд не признаёт всей этой бюрократии. Единственно бесценным мы считаем данные людьми клятвы и их чёткое следование таковым. Я предоставлю вам время на внимательное изучение документов, а как только вы будете готовы дать мне ответ… Я буду ждать за дверью.
— Благодарю, мистер Уэллингтон. С контрактом я ознакомлюсь, дабы в будущем не возникло разногласий. Но, выбор… — ни к чему. Я уже принял решение, — поднялся из-за стола Джон, отправляя тонкий белоснежный конверт в жерло печи. — У меня имеется один вопрос. Позвольте задать?
— Слушаю, мистер Андерсон?
— Присяга… Я могу обращаться к тексту, зачитывая его с листа? Честно говоря, ознакомившись с документом две недели назад, я запомнил лишь последнюю фразу. Не хотелось бы ударить в грязь лицом перед жителя Ноунфорда.
— Несомненно, мистер Андерсон. Даже не обсуждается, — улыбнулся Адней и сделал выводы, что новоиспечённый Смотритель маяка полностью отдаёт себе отчёт в том, на что идёт.
Ровно в шестнадцать ноль-ноль, как и было заявлено в оповещении, Джон Андерсон, Адней Уэллингтон и все, с кем молодому архитектору посчастливилось познакомиться поближе за эти бесконечно долгие, но словно пролетевшие в одно мгновение двадцать шесть дней вышли из каменного туннеля на скалистый уступ, громко приветствуемые заждавшейся толпой.
Заприметив некоторую растерянность Британца, Аодхан не преминул разрядить обстановку и, подкравшись со спины, шепнул тому на ухо:
— Отлично выглядишь, Принцесса. Даже не удивлён, что кто-то семь лет держал в тисках такой лакомый кусок.
— Ну ты и козлина! — прошипел Андерсон. — Исчезни.
Уэллингтон взял слово, обращаясь с благодарственной речью к жителям Холхолма за то, что те пришли поддержать нового, теперь уже абсолютно равноправного гражданина холодных земель. Народ ликовал, а Джон чувствовал себя не в своей тарелке, словно зверь в клетке зоопарка, на которого то и дело пялятся малолетние ребятишки.
Он скользил глазами по толще воды, пытаясь высмотреть в ней усатую мраморную мордашку, и на минуту ему даже показалось, что непроницаемая поверхность берлинской лазури тронула вверх, заставляя сердце встревоженного Британца застучать чуть быстрее.
Но взгляд его перехватило нечто иное, шевельнувшееся далеко на краю чёрного побережья, там, где кончался хвост человеческого змея. Архитектор всмотрелся в даль и заметил едва уловимый огонёк, что словно цепочкой поплыл меж островитян, оставляя за собой яркий хвост кометы. Этот огненный дракон всё увеличивался и увеличивался в длину, приближаясь по полуокружности косы, пока Джон, завороженный необыкновенным явлением, не приметил в руках всех стоящих вокруг людей факелы. Они соединялись друг с другом, неся это грандиозное, единое для всех светило прямо на скалистый уступ.
Когда полымя достигло всех и каждого, Адней вручил Смотрителю листок с присягой и безмолвным жестом дал понять, что время пришло.
— Давайте, мистер Андерсон, — шепнул за спиной юный Браун, а архитектор едва слышно хмыкнул, догадавшись, что Юдард был мгновенно осажен строгим «отцом».
На побережье повисла безмолвная тишина, и чудилось, будто сами воды Атлантики намеренно притихли, внимая готовой пролиться на свет клятве.
— Джон? — тихонько позвал старый Оллфорд.
— Я просто боюсь… что не смогу озвучить её… так громко, чтобы услышали все, — дрожащим голосом проговорил Британец.
— Не переживай, — положил руку на плечо мужчине Бен. — Дым донесёт послание во все существующие Миры.
Джон прикрыл глаза, возвращаясь в тот вечер, когда с мальчишеских волос стекали капельки воды, бликуя в свете каминного огня. Когда он сам, пребывая под гипнозом чарующего существа, тонул и растворялся в его чернильных омутах. Когда малыш касался тонкими пальчиками его ладони, совершая то необыкновенное таинство, что может происходить лишь между двумя. И когда маленький Шелки совсем шёпотом произнёс: «Хочу знать…».
Слова обета сами полились из уст Британца, словно всегда были там, где-то глубоко внутри, в самых недрах его измученной Души:
Клянусь действовать и воздерживаться от бездействия в согласии с нуждами Маяка. Быть подобным скале: волны беспрестанно разбиваются о неё, она же стоит недвижимо, и вокруг неё стихают взволнованные воды. Переносить страдания не как человек, видящий в этом своё несчастье, и не как желающий стать предметом сострадания. Совершенствовать характер, проживая каждый день, как последний в жизни. Быть чуждым суетности и бездеятельности. Клянусь!
Быть исправным, а не исправляемым. Ибо, уклонившись в сторону, прельщённый чем-либо второстепенным, я уже не смогу безраздельно отдаваться служению единственному, принадлежащему мне благу. Ведь непозволительно же рядом с благом разума и гражданственности ставить нечто чужеродное. Клянусь!
Не презирая смерти, но будучи к ней расположенным, как к одному из явлений, желаемых природой, выполнить свой долг перед Башней в полном объёме, с честью и достоинством отдав жизнь в руки маячного Светила и нести службу до скончания моих дней… Посмертно передать право услужения Путеводной Звезде следующему Хранителю, выбранному моим компаньоном. Клянусь!
Жизнь Джона Андерсона за жизнь маленького Шелки — достойный ход кровожадного Циклопа. И весьма честный, по мнению нового Смотрителя маяка. Ведь так и должно быть — жизнь за жизнь. Так и должны выглядеть настоящие
взаимовыгодные торгово-рыночные отношения.
Уэллингтон покинул Маяк, как только в обоих экземплярах контракта появились обоюдные росписи, подтверждающие зарождение партнёрских отношений между Джоном Андерсоном и владельцами Холхолма. А вот толпа ещё долго ликовала, устроив настоящий праздник на северном побережье. Люди пели песни, согреваясь горячительным виски, плясали на берегу, усеянном горящими факелами, и разбрелись по машинам лишь после того, как яркий прожектор Видящего развеял зыбучие, опустившиеся на Остров сумерки.
От застолья Андерсон отказался в виду грядущей бессонной ночи, лишь немного пригубив янтарной жидкости в качестве почтения и благодарности за поддержку друзьям. И пусть с появлением на холодных островных берегах, он с каждым днём полнился новыми тайнами и секретами, не способный открыться никому из повстречавшихся островитян, но, не взирая на это, по прошествии месяца, проведённого в Ноунфорде, Джон с уверенностью мог сказать, что каждый из них, и Бен Оллфорд с сыном, и татуированный Хамахона, юный Браун и, конечно же, Уилан, все они непременно стали для архитектора настоящими и близкими друзьями.
Но, при этом, все они к тому же были измотаны и истощены прошедшей неделей. А вступившему в свои полномочия Смотрителю маяка сейчас крайне важно было свыкнутся с кувыркнувшейся через голову жизнью, и сделать это он отчаянно жаждал в гордом одиночестве. И, пожалуй, нахальный ирландец — единственный из островитян, кого архитектор готов был терпеть денно и нощно, увы, завтрашним утром должен был отправиться на пароме в Несс. Андерсон отказался от поездки в этом месяце. Потому, мужчины пришли к согласию, что грядущую неделю Джон побудет один, без ежедневного контроля, свыкаясь с новым миром и новым собой.
Первая в законном понимании смена завершилась успешно. Британец наполировал жабры хрустального Сердца, прошёлся машинным маслом по деталям вращательного механизма и с чистой совестью предпочёл завершить трудовую ночь в окружении рокота океанических вод и никотинового дурмана. Усевшись на кнехт, Андерсон подтянул матерчатый шарф под самое горло, подкурил и уставился на изогнутую косу, теперь кажущуюся одинокой и пустой после схлынувшей толпы. Вода ласкала её каменистое тело, словно просевшее под тяжестью сотен островитян, побывавших на побережье. Вот только…
«Не может она просесть… Это не коса просела! Это вода поднялась!», — вспыхнуло в голове у Смотрителя.
А перед глазами, тем временем, появилась парящая кофейным дымком алюминиевая кружка, которую архитектор, улыбнувшись, мгновенно принял в свои ладони, касаясь тонких пальчиков, не спешащих её отпускать.
— Привет, Джон, — раздалось за спиной.
— Привет, Малыш, — ответил мужчина, не оборачиваясь.
