Погадайте, Госпожа

—Милый сыночек, шехзаде мой, — шептала светловолосая девушка, глядя на малыша, лежащего в колыбели. Она осторожно покачивала его кроватку и напевала под нос колыбельные. Солнечные лучи, просачивающиеся сквозь оконные рамы, освещали бледное ее лицо. Кожа была такой тонкой, что можно было разглядеть мельчайшие вены, пронизывающие всё от висков до подбородка. Девушка жмурилась от солнца и выглядела довольно счастливой. Эту идиллию нарушил стук в дверь, —Войдите. На пороге показалась полная женщина с «зализанными» назад волосами. Ее маленькие глазки, почти невидимые из-за пухлых щек, быстро бегали по комнате. Случилось что-то плохое. –Кадира Султан… Госпожа моя. –Что такое, Шивекяр хатун? —В покоях султана… Новая рабыня— последние слова она произнесла с особенным сожалением и опустила глаза вниз. —Не может быть. Орхану лишь два месяца от роду, как повелитель может пустить к себе очередную рабыню? — Кадира вскочила с места, — Кто она? Шивекяр, ты узнала? —Знаю только, что из Валахии она. Цыганка. Ох, и глаза у нее– точно колдунья… Девушка ринулась к двери. Распахнув ее со всей силы, Кадира быстрым шагом направилась к покоям Султана. За ней еле поспевала Шивекяр хатун. Иногда она останавливалась, чтобы перевести дыхание. —О, Аллах. Спаси нас от беды, — причитала женщина, боясь последствий за свой длинный язык, за свое любопытство. Обратного пути не было: Кадира султан уже пыталась оттолкнуть стражников, чтобы открыть злосчастную дверь. —Повелитель приказал никого к нему не впускать, — сухо проговорил парень, глаз которого не было видно из-за его головного убора. —Но я его наложница, я мать его сына! Откройте же, — топнула ногой Кадира. Голос другого стражника из левого угла коридора заставил всех склонить головы в тихом повиновении: «Дорогу! Валиде Хюррем Султан Хазретлери!» По коридору медленно шла султанша, все так же под руки ее придерживали слуги. —Кадира, ты глупая, — не подходя близко к девушке, крикнула она, —Чего ты добиваешься? —Госпожа, Повелитель забудет обо мне. Заменит меня новой рабыней, я хотела как-то этому помешать, —вдруг громкая Кадира в миг стала кроткой и тихой. —До тебя так было и после тебя так будет, —Хюррем стояла уже напротив нее и усмехалась, —Думаешь, сможешь нарушить устои дворца? Рано или поздно, появилась бы та, что займёт место в сердце Баязеда. —Но, а как же… —Иди в свои покои, это приказ. Не наводи шума.

****

Лала сидела возле Султана и так внимательно рассматривала его лицо, что тот рассмеялся: —Хатун, что ты так смотришь? —У вас необычные черты лица, повелитель, —ямочки сверкнули на смуглых щеках цыганки, —В моих краях я никогда не видела похожих на вас мужчин. —Откуда ты? Где они–твои края? —Валахия. Между Южными Карпатами и Дунаем, —Лала немного задумалась, а затем продолжила, —В широкой степи я чувствовала себя свободной. Особенно это чувствовалось, когда до табора меня нёс на себе белогривый конь: ветер бьёт в лицо, колыхает ткань юбки, а волосы разлетаются назад, будто какой-то шлейф. —Так рассказываешь, что самому даже захотелось нестись по степи на коне, — Баязед улыбнулся и положил руку на талию Лалы, прижав девушку очень близко к себе. Так они сидели совсем недолго. Султан хотел коснуться ее щеки, а затем отметить ее поцелуем, но остановил руку в паре миллиметров. Он дотянулся до шкатулки, лежавшей на прикроватной тумбочке, а затем достал оттуда шелковый белый платок. Расправив его, он покрыл голову рабыни тканью. —Я выбрал тебя. Ты приглянулась мне больше всех, я хотел бы, чтобы мы могли быть намного ближе, — он говорил это и завязывал концы платка на узел, что тот не спал с ее головы, —Готова принять ислам? Он спросил это так, для галочки, ведь кроме «да» Лала ничего больше не могла ответить. Глаза девушки застыли в удивлении, округлились и «пробежали» по комнате. Ислам? А как же католичество? Как же Иисус? Ведь он никогда не оставлял ее в трудные минуты жизни, ему она каждую ночь вплоть до этой молилась. Так просто? Но выхода нет, нужно переступить эту черту. Больно. Но надо. —Готова, — Лала опустила глаза и украдкой вытерла побежавшую по ее щеке слезу. —Тогда повторяй все слова, что я произнесу сейчас, — Султан сомкнул полусогнутые ладони и возвысил их к небу, —И держи руки так. Лала слушала все указания и повторяла точно за парнем. —Я свидетельствую, что нет никого, достойного поклонения, кроме Аллаха. —Я свидетельствую, что нет никого достойного поклонения, кроме Аллаха. —И я свидетельствую, что Мухаммад — Его раб и Посланник, — произнес Султан и провел двумя ладонями по лицу, будто умываясь. —И я свидетельствую, что Мухаммад — Его раб и Посланник, — повторила Лала все его действия. Баязед словно начал сиять. Он улыбался и смотрел на Лалу, которая еще не осознала, что теперь она мусульманка. Парень поцеловал ее в лоб, а затем приблизился к уху девушки и прошептал: —Нефисе. Теперь ты– Нефисе. —Не.фисе? —Лала будто пробовала имя на вкус, —Нефисе, —снова повторила она, но уже четко. —Дар с выше, посланница с небес, — Султан растолковал значение этого имени и поцеловал Нефисе уже в губы. —Как непривычно. Нефисе, —после поцелуя девушка снова повторила свое имя. —Второе твое имя будет Мелек. Подобная ангелу, — Баязед снова прошептал ей имя, но уже на другое ухо, —У нас так принято. Моя первая наложница– Дильшах Нилюфер Султан, вторая– Кадира Эстер Султан. —Нефисе Мелек Султан. Парень снова рассмеялся. Его умиляла новая наложница: —Ты когда успела госпожой стать? —Этой ночью, — улыбнулась девушка. После этого страсть и желание взяли вверх над всеми чувствами и молодые люди услаждали друг друга на кровати. Ласки, поцелуи, долгая прелюдия и наконец— наивысшая точка удовольствия. Стон вырвался из уст Нефисе, и вместе с султаном они рухнули на постель. На утро девушка проснулась от легкого прикосновения. Это Баязед поцеловал ее руку. —Доброе утро, Нефисе Мелек Султан, — он улыбнулся и натянул на себя рубашку. —Доброе, Баязед, доброе, —Нефисе хитро сверкнула глазками. —Ах, вот какая ты смелая, — Султан, подобно маленькому ребенку, начал щекотать свою возлюбленную. Нефисе извивалась как могла и пыталась вырваться из цепких лап этого зверя, но тщетно, —Госпожа моя, как вы сегодня добры ко мне. Соизволили назвать меня по имени, — приговаривал Баязед и еще сильнее заливался смехом. —Хватит, пусти, Баязед! — хохотала Нефисе, по голому телу которой «бегали» ловкие пальцы парня, щекотали и щекотали. Солнце освещало комнату. А его лучи тоже были на стороне Баязеда. Щекотали нос Нефисе, да так, что она чихнула. Громко. Три раза. —Думаю, достаточно, — поцеловал ее в макушку Баязед. —Я тоже так думаю, — потирала нос девушка. Утро в покоях султана было первым счастливым утром за все время в этом дворе. Наконец девушка смогла ощутить всю прелесть этого времени и не думать ни о чем плохом. Пусть это счастье пришло для Нефисе, а Лала бы так и продолжила грустить каждое утро, жалея о том, что она проснулась. Может, все-таки Нефисе сможет стать счастливой, если у Лалы не получилось?