— Если вы умрёте во сне, то проснётесь в реальности. Спросите меня, что произойдёт, если вы умрёте в реальности? — Что произойдёт? — Ты умрешь, тупица. На то она и реальность.
Доктор Кто
Лиза не спала всю ночь. Она ворочалась и тихо ругалась под нос, всякий раз, как очередная поза оказывалась жутко неудобной, а подушка твердой. Мало того, что у нее ужасно болела голова, так ещё и осенняя непогода за окном разыгралась так, что, казалось, ураганный ветер вот-вот вынесет рамы вместе со стеклами. Ноябрь уже подходил к концу, горные ветра не щадили Денвер, грозясь скорыми метелями — здесь все уже к такому привыкли. Но Лиза долгое время провела в теплой Калифорнии, отчего ей было крайне некомфортно. В квартире было холодно, девушке пришлось укутаться в два пледа. Сейчас она как никогда сильно тосковала по солнечному Беркли и его тёплому заливу. Кажется, уже начало рассветать. В комнате явно посветлело и Элизабет порадовалась, что ей не нужно сегодня на работу — криков детей ее больная голова точно бы не вынесла. Все, чего ей сейчас хотелось, это чтобы Ларри поскорее вернулся (он гостевал у родителей) и они вдвоем могли провести остаток ее выходного. Внезапно, относительную тишину квартирки прервал звонок ее телефона, который недовольно загудел где-то под кроватью. Кто бы это мог быть в такую рань? Девушка потянулась, не открывая глаз, с легким стоном принялась ощупывать пол, искренне надеясь, что это не с работы. К счастью, телефон валялся недалеко, а номер был не определен. Однако, настойчивым же оказался этот «некто». Стоило Хардин сбросить, ей тут же перезвонили, явно не собираясь так просто сдаваться. Лиза села на постели и снова сбросила. Все повторилось. Что же, кто бы это ни был, стоило ответить хотя бы для того, чтобы послать его на хуй. — Да? — самым недовольным из всех возможных тонов буркнула она, уже готовясь нажать на «отбой». — Элизабет Марин Хардин? — из динамика послышался нетерпеливый женский голос. — Э… Да, это я… — Лиза начала спешно перебирать всех, кто мог бы называть ее полным именем и не провинилась ли она на работе. А может, это одна из мамаш ее учеников? — Здравствуйте, Элизабет. Я прошу прощения, что приходится беспокоить вас так рано, однако мне очень нужно с вами побеседовать. Не пугайтесь только, — голос вдруг смягчился, — разговор будет идти не о вас… — Да? А что случилось? — Скажите пожалуйста, вы знаете, кто такой Вейлон Парк? Лиза насторожилась. Она уже забыла о холоде, просто вскочила с постели и подошла к окну, бездумно глядя на гнущиеся под напором ветра деревья. Она почувствовала что-то неладное в этом странном разговоре. По поводу «ничего серьезного» так рано не звонят. — Ну да, я его знаю. А что? Кто вы ему? — Вы не ответили на мой вопрос, мисс. Я спросила «знаете ли вы, кто он»? То есть, чем он занимается? — Он программист. Большего я не могу вам сказать, так как не имею понятия. — Понятно. — на том конце немного помолчали. — Дело в том, что я работаю на ту же корпорацию, что и мистер Парк. Я прекрасно знаю его должность, но меня больше интересует, где он конкретно сейчас. — Но если вы работаете вместе, то почему не можете его найти? — скептицизм в голосе Лизы был слишком заметен. Параллельно с разговором она пыталась натянуть на себя свитер. — Потому что Вейлона нет на рабочем месте, мисс Хардин. Уже очень давно. Некоторое время назад я вынуждена была покинуть «Маунт Мэссив» по делам, поэтому не имела четкого понятия, что там происходит. А когда вернулась, буквально на днях, обнаружила, что Вейлона Парка попросту никогда и не существовало в этой лечебнице. Лиза так и замерла со свитером на шее. В голове тут же пронеслось тысячи мыслей, одна другой страшнее, но она взяла себя в руки. — В смысле — не существовало? — В самом прямом. Все документы, бумажные, цифровые… Да какие хотите — все уничтожено! Ни одной записи. — Но послушайте, он же не один работал! Спросите его коллег… — Вейлон вел довольно замкнутый образ жизни. Но даже те немногие свидетельства, которые мы получали от местных, не имеют никакого веса, вы понимаете? Официально выходит, что Вейлон Артур Парк никогда здесь не работал… Лиза испугалась. Она почувствовала, как холодеет ее спина, а тревога возрастает в геометрической прогрессии. — А как же мистер Блэр? — опомнилась девушка вдруг. — Он ведь явно что-то знает? Не может не знать, он ведь брал Вейлона на работу. — Джереми Блэр отказывается идти со мной на контакт. Он избегает меня. Да и не в моей компетенции обвинять его в пропаже никогда не существующего па… хм… Работника. Поэтому я и звоню вам — может, хоть вы что-то знаете? Может, он остановился у вас? У меня есть основания предполагать, что Вейлон покинул место работы, естественно, с чьей-то помощью, и скрылся. — Нет, мисс… Э… миссис… Я его сама давно не видела… Послушайте, может стоит позвонить в полицию? — Лиза уже представляла себе жуткие картины похищения и убийства ее друга. Она вспомнила встречу с Джереми и ей стало совсем плохо — этот человек точно был похож на того, кто способен убить. — Пожалуй, не стоит. Знаете, Вейлон не настолько чист, как может показаться, поэтому если не хотите причинить ему вред, то пожалуйста, никому не звоните. Попробуйте сами отыскать Парка, насколько это возможно. Вы ведь друзья, не так ли? А я просто беспокоюсь о его судьбе, так как сами понимаете, это странно… — Хорошо… Послушайте, вы можете мне потом позвонить, если он найдется? Пожалуйста! А, и еще. Что значит «не настолько чист?» Что он сделал? — Конечно, обязательно позвоню. Знаете, Лиза, нам с вами нужно встретиться в скором времени. Захватите с собой своего парня, все-таки он тоже знал Парка. Может, вместе мы что-нибудь выясним… Меня зовут Полин Глик, извините, что не представилась. А по-поводу вашего второго вопроса… Лучше при личной встрече, такое по телефону обсуждать я бы не стала. — Да-да… Да, я понимаю… Давайте встретимся. Где? Полин назвала адрес. Потом пообещала что все будет хорошо и отключилась, а Лиза осталась сидеть, пребывая в растерянности. Эта Полин… С чего ей вообще можно верить? Кто она такая? Как вообще это все возможно — полное исчезновение Вейлона? И как в этом замешан Джереми Блэр? А может, это просто дурацкий розыгрыш? В панике, девушка принялась звонить Парку, но ей отвечали только короткие гудки. Раз, два, три… Десять. Ноль ответа. Девушка вдруг четко осознала, что за все это время, с самого Рождества не получала от него никаких вестей, а ведь у него точно должен был быть отпуск, хотя бы несколько дней… Да и стажировка его обязана была кончиться еще к началу осени. Тогда она позвонила Ларри и выплеснула все то, что только что услышала и что уже успела нафантазировать. Под конец ее голос уже сорвался в слезы, Но Эльсон, надо отдать ему должное, тут же заявил, что через час будет дома и они вместе сходят в Вейлону на квартиру. Может, его соседи хоть что-нибудь знают? Не мог же он как сквозь землю провалиться! Хардин пообещала ему не паниковать раньше времени, но когда они наконец прибыли к дому Вейлона и натолкнулись на наглухо запертую дверь его квартирки, тревога объяла обоих еще сильнее. Соседи, до которых удалось достучаться, клятвенно заверили, что ни разу не видели, чтобы светловолосый парень хоть раз открывал эту дверь с прошлого лета. Тем более, через тонкие стены они бы точно услышали, что в квартире кто-то есть. Ларри и Лиза ушли ни с чем, снова и снова звонили Вейлону, каждая попытка заканчивалась одинаково: ноль ответа. Они оба ощущали страх и стыд за то, что так мало интересовались жизнью своего друга до этого, а Лиза переживала вдвойне: она ведь общалась с Джереми и даже не потрудилась хоть немного повлиять на эту ситуацию. С другой стороны, что они могли сделать? Оставалось только ждать встречи с Полин и надеяться, что где бы Вейлон сейчас не находился, он жив и здоров. Хотя они оба четко ощущали нависшую над их головами, пока еще призрачную, но уже очень реальную угрозу. *** Свежий осенний ветер «проветривал» сознание, которое пребывало в ступоре после этого жуткого всплеска эмоций со стороны Джереми — Вейлон был благодарен ледяной прохладе за то, что ему сейчас настолько легко думать о том кончике ножа, на котором они оба постоянно балансируют. С одной стороны — его душевная болезнь, которая напрочь лишила его памяти и раз за разом толкает в объятия видений, с другой — надрыв и непостоянство мистера Блэра, которое делает его не меньшим психом, распоряжающимся жизнью своего «пациента». И дикое притяжение, безумная зависимость одно от другого, поданная под разным соусом их болезненных взаимоотношений, которым нельзя подобрать четкого определения. Вейлон пытался собрать в своей голове кусочки сознания, которые все еще могли быть им идентифицированы как «реальность» — психиатрическая лечебница, где он лежал из-за навязчивых видений и проблем с памятью (и, возможно, какого-то преступления по отношению к мистеру Блэру), заточение у Джереми, страсть и влечение, вперемешку с «наказаниями»… Контрастирующая забота хозяина по отношению к нему, Вейлону, но одновременно и отторжение, которое выплеснулось некоторое время назад в магазине. И все это безумное сосуществование щедро приправлено садизмом и угрозами смерти, вроде того пистолета, который и сейчас лежит у Блэра во внутреннем кармане. К чему же все это? Парк отчаянно пытался понять, куда ведет его эта дорога, но тяжесть, с которой ему давалось осмысление неподвластной ему реальности, толкала отпустить это до поры и сосредоточиться на том, что происходит в данный момент. Все очень просто — психика не может справиться с тяжестью впечатлений и отодвигает их на дальнюю полку. Вейлон понимал, что многое ему ещё предстоит узнать о своем хозяине. Достав из кармана пластыри, он меняет уже слегка истрепавшиеся на своих щеках и как раз вовремя — они подъезжают к парикмахерской. Джереми ехал молча всю дорогу, лишь изредка постукивая пальцами по рулю. Он смотрел вперед, на дорожные знаки, но не отдавал себе о них отчета — для него было странным настолько потерять контроль над собой. В тот миг, когда отвратительно сильная фантомная боль скрутила его, он действительно захотел, чтобы Парк ушел, оставил его наедине с осознанием своей раны, как настоящей, физической, так и той, которая уже не заживет. Кажется, что бывший программист действительно оставил на его внутреннем глубочайший след, и, как бы не хотелось в этом признаваться, Джереми уже не сможет это остановить. Супервайзер усугублял все всякий раз, когда отдавался себе и этому персональному безумию, но то были лишь отголоски самого глубинного, самого неизведанного внутреннего, к чему не так просто прийти в одиночку. Ведь в своей сущности, они оба — просто два человека, на сознание и психику которых было оказано слишком много влияния. Пути назад уже нету. Придется иметь дело с тем, что уже создано. — Мы на месте. Я подожду тебя здесь, если ты не возражаешь. — Джереми снова закуривает, хотя делал это совсем недавно. В послушании щеночка он не сомневается — тот не откроет свой рот даже под страхом смерти. С некоторым удивлением, что его отпускают без сопровождения, Вейлон покидает «Ауди», уже через несколько мгновений оказываясь в помещении, так сильно пахнущем лаком для волос и разнообразной химией. Людей не так уж и много, но Парк снова чувствует лёгкую тревогу… Каким бы жестоким не был его хозяин, но с ним, как ни странно, было спокойнее. — Чем я могу вам помочь? Вейлон вздрагивает, оглядывается на неслышно подошедшего мастера. Еще совсем молодой, с участливой, дежурной улыбкой. Интересно, что будет, расскажи ему Вейлон о своем положении? Скорее всего, его примут за психа. — М-м-м… Просто сократите длину сантиметра на четыре. — говорит Парк ровным голосом. Мастер, кажется, понимает и лишних вопросов не задаёт. Просто молча начинает работать, аккуратно разбирая отросшие пряди. Должно быть, не в его компетенции требовать у клиентов отчет об их физическом состоянии, но Вейлон не раз ловит его чуть удивленный взгляд в зеркале, который натыкается на синяки и зажившие ранки слишком часто. Приходится изо всех сил делать вид, что все так и должно быть. Через полчаса все готово, и Вейлон протягивает деньги, которые Блэр дал ему когда они подъезжали. — Вам идёт, — улыбаясь говорит мастер, снимая с него «шторку». А Парк смотрит на себя в зеркало и с облегчением замечает, что ненавистной длины уже нету, а волосы лежат довольно ровно и опрятно. Облегченно выдохнув, он уже собирается уходить, но в коридоре его вдруг нагоняет тот самый парикмахер. Лицо у него встревоженное — Сэр, я, может, лезу не в свое дело, но у вас все в порядке? — кажется, что он действительно обеспокоен. — А? — Парк смотрит на него и сквозь него одновременно. — Да, все хорошо… А вы это к чему? — У вас много гематом на голове и шее, и похоже, что они ещё свежие… — Упал. — резко прерывает его Вейлон бесцветным голосом. — Очень неудачно упал с мотоцикла. Шлем подвел, чтоб его… — Понимаю… — растерянный и сконфуженный мастер провожает его удаляющуюся фигуру глазами. Интересно, поверил ли он? Может, уже планирует звонить в полицию? Вейлон почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине. Все-таки они с Джереми существуют в реальном мире, и для реального мира они оба — преступники. За это время Блэр успел слегка задремать в машине, погруженный в тяжесть размышлений, стресс сделал свое дело и противостоять усталости стало невозможно. Что-то вдруг резко будит его и он сонно косится на часы — Вейлона нет уже больше получаса. — Блять. Как я мог. Как он мог позволить себе уснуть? Первая же мысль: Парк. Не едет ли сюда полиция? Мужчина не выдерживает и хлопает дверью машины, на нервах ускоряя шаг к парикмахерской до лёгкого бега. «Не может быть, чтобы 8208 так поступил, просто не может быть — он ведь клялся, что никуда не уйдет! Он точно просто задержался, только и всего…» Блэр в спешке заваливается в салон и встречается с «новым» Вейлоном Парком на выходе лицом к лицу. — Вот ты где. Я задремал в машине, а тебя все нет и нет. Я потерял тебя. — он тяжело дышит и прижимает светлую голову к своему плечу, замечая на себе недоверчивый взгляд администратора. — У вас мало работы? — раздраженно бросает он и, все еще прижимая ладонью чужую голову к прохладному после лёгкого мороза пальто, уводит Вейлона обратно к машине. За все это время Блэр совершенно точно определил Парка как свое собственное. Не найдется того, кто бы не стал это самое «собственное» защищать. — Все в порядке… — глухо отвечает Вейлон, когда металлическая дверь машины снова отделяет его от внешнего мира. — Просто чуть задержался со стрижкой, а ещё мастера заинтересовали последствия моего падения… Парень никак не ожидал такой реакции и ему очень жаль прекращать это внезапное объятие. Настроение между ними меняется со скоростью света, но его истерзанная душа тянется к ласке в любых ее проявлениях, чтобы не происходило извне. Хотя после все го что случилось, это воспринимается больше как «прелюдия» перед новой вспышкой. Этот человек рядом с ним удивителен и непостижим — предсказать его следующее действие не возможно. — Что вы думаете? — спрашивает Вейлон, оборачиваясь к мистеру Блэру. — Ну, о моей причёске. По-моему, так гораздо практичнее. Да и нет дикого желания постоянно их приглаживать… Спасибо за это. — программист намекает на деньги. Даже в том бедственном положении, в котором они оба находились, Джереми находил в себе желание заботиться о своем пленнике, как бы странно это не звучало. У программиста это вызывало признательность, ведь это единственное, что выделялось своей яркостью на фоне бесконечного мрака. — Думаю, теперь тебе будет с ними легче. — это единственное, что отвечает мужчина на благодарность. Без отросших волос лицо Парка кажется еще уже — очень резко на нем выделяются скулы и впалые щеки. — Ты очень похудел, тебе нужно хорошо питаться. — вдруг начинает Джереми, снова выруливая на дорогу. — Я знаю, что ты хуево готовишь, — ухмыляется он, вспоминая тот самый роковой ужин. — я приготовлю тебе еды на несколько дней вперёд, чтобы ты разогревал и регулярно ел. Понял? Регулярно. Блэр бросил короткий взгляд на Парка и тяжело вздохнул. — Ты, наверно заметил, что сам я почти не ем дома. Нет, это не потому что готовил ты, хотя опять же, хрень это, а не еда. Я просто очень устаю и мне не хочется возиться… К этому времени они уже добрались до ближайшего супермаркета. — Обязательно нужно взять молока, мяса… — Блэр снова берет тележку и толкает её вперёд. — Кости у тебя наверняка совсем ослабли, можешь сломаться как трухлявая ветка в любой момент… — Я понял вас, сэр, хорошо… Спасибо. — Парк припоминает тот шикарный вкус мяса, которым мистер Блэр кормил его в первый день и сглатывает слюну — в кулинарных способностях его хозяина он никак не сомневается. Однако все эти разговоры настолько странные сейчас — садист и жертва буднично беседуют о еде. Вейлон не может не ждать подвоха. — Приедем домой, я приготовлю что-нибудь нам на обед. Поедим, наконец, нормально… — Джереми все еще пытается как-то прийти в себя после срыва, а мысли о еде были приятнее, чем мысли о том, что им снова придётся видеть друг-друга за одним столом. Такие простые бытовые разговоры отвлекают больше всего. — Ты, я думаю, даже сможешь мне помочь сегодня. Научим тебя готовить, в конце концов… Не буду же я постоянно твоим поваром работать… И снова элементы прошлого врезаются в память. Битые тарелки, кровь, избитый и мокрый Парк. Холодный дождь и пламенный камин. А потом… — Не хлопай так глазами, никогда не поздно научиться. На твоем месте я бы привыкал к самостоятельности. — Верно… — Вейлон даже находит в себе силы улыбнуться. Всё-таки просто так жить и совсем не помогать хозяину было бы как минимум неприлично, если в их ситуации речь и вовсе могла идти о каком-либо приличии. — Я бы хотел научиться. Я помню, каким вкусным было то мясо… Подробности лучше не вспоминать. Хотя, для Вейлона они и так уже подернулись легким туманом. Они набрали много продуктов, разместив их в четырех больших пакетах. По дороге домой снова молчали. Вейлон думал о еде и одновременно обо всем, что за сегодня произошло. Он, кажется, даже задремал, потому что дернулся и подскочил, когда дверь в машине хлопнула. Приехали. Теперь, при свете дня, спустя две недели его жизни взаперти, Вейлон мог во всех подробностях рассмотреть дом, который, как оказалось, выглядел так же, как и его хозяин: строго и сдержанно. Неужели он, Парк, может назвать это место домом? — Я заберу все пакеты, выходи. Тебе нельзя сейчас напрягаться, ты слишком слаб. Вздумай я побить тебя — ты тут же и помрешь. Джереми растягивает губы в уже привычной ухмылке. — Но будет очень обидно, если ты потеряешь сознание от слабости и приложишься своей светлой головкой об асфальт. С этими словами мужчина сам забрал все пакеты. А уже дома, когда за ними захлопывается тяжелая дверь (снова отрезая от всего остального мира), Джереми бесцеремонно оставляет их на полу, внезапно оказываясь ближе, чем Вейлон мог ожидать и тут же запускает руку в светлые волосы. — Я думал, ты расскажешь о нас в салоне. — низко бормочет он в губы и проводит носом по постриженному виску. — Сними с меня пальто… — ему нравятся касания этих нежных как шёлк рук, но Блэр боится признать это, и страх этот подобен боязни огня или темноты. Он сам кладёт кисти рук вмиг растерявшегося Вейлона на воротник пальто и приспускает ими грубую ткань. — Дальше сам… — бормотание переходит в шепот, а пальцы собственнически придерживают блондина за подбородок. — Я не стал бы выдавать вас… — туманно выговаривает Вейлон, опуская глаза на губы мистера Блэра, которые теперь совсем рядом. Его прохладные после улицы руки ложатся на воротник пальто, увлекаемые тёплыми пальцами, послушно ведут по нему, а затем медленно расстёгивают. Все ниже и ниже. Парк поднимает взгляд с губ и заглядывает в глаза мужчины напротив. Когда пальто приоткрывается, запах его одеколона и тела становится куда сильнее и это вдруг ясно напоминает ему ночь, когда Парк, околдованный его красотой, стоял на коленях и возносил ему свой восторг через десятки нежных поцелуев. Пальто готово уже упасть с широких плеч, но программист подхватывает его, перед этим скользнув руками вдоль талии мистера Блэра, чтобы почувствовать его как тогда. Теплый. Теплый до невозможности. Вейлон вытягивает руку и опускает предмет одежды на диван, не отходя далеко. Почему-то он сдерживает первый порыв, будто растягивая время, расстёгивает и сбрасывает парку, оставаясь в своем новом свитере. — Можно? — тихо спрашивает программист, снова до невозможности сокращая расстояние и будто в трансе проводит рукой по щетинистой щеке, опуская глаза на губы. — Можно… — шепчет Джереми опьяняюще строго, ловя на себе чужое сбивчивое дыхание. — Я разрешаю. — он чувствует прохладную ладонь на своей коже и холодно смотрит прямо в глаза, наблюдая за тем, как замерзшие щеки программиста покрываются румянцем в теплом помещении. Вейлон закрывает глаза и целует Джереми. Горячо, долго и очень глубоко, внезапно позволяя себе несвойственную настойчивость. Язык его проникает между чужими губами собирая капли и влагу с чужого языка. Парк отчаянно жмется, скользя рукой вниз, по плечу, груди, и наконец, обхватывает спину, немного сжимает ткань пальцами. Мысли отключаются. Хотя поцелуй и отдавал страстью, но желания близости и тепла в нем было все же больше. И расцепляется он с пошлым звуком, оставляя ниточку слюны между ними. Губы Вейлона алеют, чуть припухают, и он снова касается ими нижней губы Джереми, а потом и под нею, кончиком языка собирая слюну. Другой рукой он обнимает за плечи, громко и жарко дыша в каждое касание. Парк сходит с ума от всех контрастов, которыми наполнен человек перед ним. Опасность и сила, влекущие и пугающие, манят лучше всяких наград. А сегодняшний день, невероятно длинный, как целая отдельная жизнь. Блэр спокойно выдыхает в поцелуй и цепляется руками за узкие бедра. Прижимает их к себе. — М-м… Когда Парк разрывает поцелуй, мужчина вновь заглядывает в зелёные глаза, бликующие за стеклами очков. — Ты убрал в примерочной? — шепчет Блэр на ухо, все ещё обрисовывая острым кончиком носа светлые волосы за ним. Прикусывает собственную губу и слегка улыбается. — Да… — таким же шепотом отвечает Вейлон. — Я стёр все… Улики. Воспоминания о разводах спермы на стекле тянут за собой воспоминания и обо всем остальном, что там происходило. Парк медленно проводит своим бедром вверх, поглаживая бедро хозяина, обнимает, что ещё сильнее сокращает между ними расстояние. Чуть трётся своим пахом о чужое твердое бедро, а от касаний за ухом по коже бегут толпы мурашек, оканчиваясь приливом тяжести внизу живота. Он целует кадык мистера Блэра, руками исследуя кожу на пояснице под его одеждой. Что-то вдруг меняется между ними со скоростью света. — Убери руки и отправляйся на кухню. — внезапно холодно цедит супервайзер, сопровождая свои слова приказным тоном и резким взглядом, который побуждает к действию и убеждает в том, что лучше действительно этот приказ выполнить. Вейлон отшатывается, словно получив оплеуху. Гроза обрушивается молниями и последствия неизбежны — Парк без слов уходит прочь, смаргивая пелену наваждения. Он никогда не будет к этому готов… Блэр глухо смеется, следуя за ним на кухню. Несколько мгновений — разложить продукты. Вейлон сам не свой, но упорно делает вид, что все в порядке. Ага, как бы не так. Джереми вытаскивает из пакета кровянистый кусок мяса, отмечая, что щеночек следит за его движениями очень пристально. Может, надеется на снисходительность? — Парк, Парк, Парк… — тянет супервайзер, качает головой и берётся за рукоять острого ножа. — Ты просто удивительнейший образец для изучения. Феномен. Иногда я жалею, что не оставил тебя в лечебнице врачам на развлечение. — он рассекает волокна, предварительно засучив рукава рубашки до локтей. Вскоре его руки местами окрашиваются в красный от полупрозрачной жидкой крови. — Вечно пребываешь в своём мире, в своей сладкой розовой сказке, в которую пытаешься выплыть. Считаешь себя особенно умным, думаешь, что можешь не замечать объективной реальности, помимо моих подарков, порывов страсти и поцелуев, — с каждым словом нож все глубже уходит в мясо, — пытаешься верить в то, что существуют только они и ты действительно упал с мотоцикла, которого, кстати, у тебя нет? Блэр вдруг искренне смеётся и утирает выступающую слезу чистой косточкой запястья. — Извини! — он еле сдерживает очередной прилив смеха и старается смеяться в себя, судорожно поджимая губы в ухмылке. — О боже… Он тяжело вздыхает, дабы набраться серьёзности после прилива злорадного смеха и продолжает возиться с кровянистыми кусочками, откладывая их в отдельную миску. — Нарежь, пожалуйста, лимон, только постарайся тонко. — Вейлон смотрит на него во все глаза, силясь, видимо, что-то сказать. Кажется, бывший программист поражен этой правдой, пусть даже и сам ее всегда знал. — Так вот. Хоть ты рассмешил меня на славу, продолжим… Тебе легче придумать, что я вдруг полюбил тебя, или хотя бы привык, чем понять, что такого в моей жизни никогда не будет. Блэр разогревает сковороду, покручивая в руке нож. Красные капли на нем напоминают прошлое. — Ты понятия не имеешь, что я могу чувствовать, а что нет. И если ты, блять, считаешь, что твои поцелуи меня заставят переменить мои планы на твой счет, то ты очень сильно ошибаешься. Супервайзер с силой втыкает нож в пробковую доску, будто ставя точку в этом откровении. — Я ничего не думаю в такие моменты. — тихо произносит Парк, возясь с лимоном. Лимонный сок немного неприятно щиплет ранки, но это незначительная боль, по сравнению с той, которая происходит у него внутри. Конечно, разве он хоть раз задумывался о любви? Это было бы уже слишком, зная, что между ними происходит. — Меня тянет к вам, сэр. — искренне бросает Вейлон, беря следующий кислый фрукт. — И я ничего не могу с этим поделать, хотя и знаю, что это должно быть странно выглядит со стороны. Думаете, я так легко забываю все? Вейлон замолкает, понимая, что прошлое-то он все-таки забыл. А кем они были тогда? — Я никогда не думал, что вы меня полюбите… — признается программист, по указанию хозяина переходя к зелени. — И пусть я не знаю, что у вас в голове, но не могу не выражать своей тяги к вам… Может, это и есть безумие… — тихо добавляет он, нарезая душистые листья. Сейчас Вейлон размышляет о цели — для чего же Блэр держит его здесь? Понятно, что Парк никогда не поймет его мыслей. Но хозяин видит его насквозь и ему нет смысла врать и скрывать хоть что-то. Может, все это эксперимент, как убить, точнее, добить его со всей жестокостью и изящностью, дав искусственные кусочки счастливой жизни, прекрасно зная о его «пунктике», а потом завершить это аккордом невиданной жестокости. Чтобы даже такая опустевшая душа как у программиста дрогнула и сломалась, окончившись по собственному желанию. И для этого не понадобится случайной пули — сердце разорвется само по себе и прервет все чаяния. Но сейчас Парк не думает о смерти. Он погружен в себя, снова усмиряя поднявшиеся страстные эмоции. Это все похоже на жестокую игру, в которой они оба участвуют, как русская рулетка, что выпадет дальше? Но разве не азарт заставляет нас жить дальше? — Ты болен, Вейлон. — голос Джереми прерывает его размышления. — Думаю, ты и сам уже это понял. Твое сознание не даст тебе больше спокойной жизни, у тебя больше нет прошлого, а настоящее — полностью принадлежит мне. Конечно, тебе будет казаться нормальным жить в иллюзиях. Эта твоя «тяга» — твоя болезнь. Признай уже это. Комнату наполняет запах жареного мяса. Опять что-то до боли знакомое. — Ты опасен для общества, ты не самостоятелен и потерян, но в психушке тебя бы убили, а во внешнем мире тебе больше нет места. Поэтому ты здесь. «Никто не сможет больше тебя касаться. Никто больше не завладеет твоими глазами, твоим сознанием. Ты только мой. Был, есть и будешь, до конца дней своих. Ну или моих.» — Здесь твое последнее пристанище. — веско добавляет супервайзер, не отрывая взгляда от плиты. На ней выстроилось уже несколько кастрюль и сковородок. — Поэтому будь добр держать себя в руках и делать все, что я тебе говорю. А иначе окажешься там, где тебе точно настанет конец. — Звучит так, словно здесь я и умру… — горько отвечает Вейлон. Каждое слово Джереми вызывает в нем страх, словно волны накатывающие на его стриженную голову. Осознавать свою беспомощность, жуткий недуг, который не даст ему больше спокойно существовать, равносильно признать свою скорую смерть. Интересно, как это будет? Убьет ли его Джереми, или же Вейлон сам наложит на себя руки? Почему он думает о себе в третьем лице? — Я не желаю твоей смерти. Оставь это. Лучше поработай над своей головой, чтобы действительно не утопиться в ванной от очередного опьянения. — супервайзер оборачивается к Парку, хмуро оценивая его скорбную фигуру. — Фатальные идеи еще никому не помогали. И помоги мне с салатами — витамины тебе бы не помешали. "Никуда ты не денешься, загнанный, безумный олененок. Щеночек, которого, наконец, посадили на крепкий поводок". Джереми видел дело рук своих. С тех самых пор, как впервые столкнулся с остекленевшим взглядом пациента 8208 в палате «смертников», с тех пор, как втаскивал его связанное тело в свой дом и возвращал его к жизни. Игра на тонкой, эмпатичной душе, которая оказалась совсем несложной, в совокупности с тем безумием, которому подвергла парня «Маунт Мэссив», породила удивительное, идеальное в своем безумии создание, которое теперь привязано к нему, Блэру, словно часть от целого. Никогда раньше Джереми не ощущал такой власти. И такого внутреннего надрыва. Им обоим светит преследование. Рано или поздно, но настанет момент, когда придется оставить даже это дикое спокойствие и тогда уж, в момент напряжения, раскроются новые грани их обоих. Мир не стоит на месте. Реальность не даст преступникам существовать вне ее норм, но пока что — затишье. Джереми все это понимает. Он просчитывает дальнейшие шаги, но подобно тому, как Вейлон не видит прошлого, Блэр не видит будущего. Ужин затягивается допоздна. *** — Я вас прошу, пожалуйста, скажите, что вы знаете, где искать Вейлона! Лиза отчаянно взглядывает в глаза женщине средних лет, стоит ей появиться у их столика. Ларри кладет ей руку на плечо, но Хардин не замечает этого. За эти пару дней она не находила себе места, каждый раз ожидая, что Вейлон вот-вот появиться на пороге ее дома. — К сожалению, мисс Хардин, у меня нет для вас хороших новостей. — Полин присаживается напротив. Здесь, в этом небольшом кафе, за самым дальним столиком она может рассчитывать на конфиденциальность. — Но и о его смерти нет никаких вестей, поэтому надежда есть. — Но почему мы не можем объявить его в розыск? — Эльсон тоже нервничает. — Что такого страшного случиться, если нам поможет полиция? — Я не хотела говорить, но у меня есть основания полагать, что Вейлона Парка похитили. — с нажимом обрывает его Полин. — И похититель достаточно осторожен, чтобы не дать полиции себя найти. Узнай он, что его пленника ищут, он либо убьет его, либо перевезет в другой штат, а то и страну, если уже этого не сделал. Более того, разве мы можем искать несуществующую личность? — Но постойте… — Ларри только крепче прижимает к себе перепуганную этими словами Лизу. — Вейлон ведь долгое время проучился в Беркли и уже получил американское гражданство — разве можно его назвать «несуществующим»? Полин нахмурилась. Она знала, что разговор подойдет к этому, она была готова. Но все же колебалась, понимая, что принятое ею решение повлечет за собой трудности. — Вейлон Парк был причастен к некоторым вещам, которые делают его таким же преступником, как и его предполагаемого похитителя. Если даже его поисками и займутся, то рано или поздно обнаружится, что он обладает информацией, тянущей вереницу ужасных преступлений, совершаемых за спинами у руководителей «Меркофф» или даже… — тут она понизила голос, — правительства. Поверьте, то, к чему его привлекали, куда опаснее и серьезнее, чем вы только можете себе представить. Поэтому мы ищем его своими силами. У меня есть надежные люди, которые вернут вам вашего друга. — Так вот почему вы так о нем беспокоитесь! — сдавлено воскликнула Лиза. — Вы боитесь, как бы секреты вашей корпорации не раскрылись! Должно быть, вы хотите убрать свидетеля? Глик хмыкнула. Девчонка была очень близка к правде. Но больше, чем свидетеля, ей хотелось найти его похитителя. Должно быть, он работает по заказу Блэра, и при правильном порядке действий из него можно будет вытрясти абсолютно все. Как жаль, что все, кого она опрашивала по этому поводу в больнице так преданы своему хозяину… — Нет, Элизабет. Мне ни к чему его убивать. Достаточно только найти похитителя, который хочет использовать его как живого свидетеля. Но, судя по тому, что утечки информации до сих пор не случилось, похититель в этом не заинтересован. Я лишь хочу, чтобы к делам компании не было привлечено много внимания через полицию и правительство. Вашему другу будет нужна реабилитация, а не суды и тюрьма. Помолчали. Лиза понимала, что Полин права. Вся эта ситуация была слишком жуткой. Но, опять же, почему они должны были ей верить? Хардин вдруг решила, что несмотря ни на что встретится с Джереми Блэром и поговорит с ним. И Глик об этом знать не обязательно. — Мы понимаем. — озвучил ее мысли Ларри. — Что же требуется конкретно от нас? — Быть осторожными. Искать Вейлона, но только так, чтобы не привлекать чужое внимание и не подставлять свои жизни. Если что-то узнаете — немедленно звоните мне. Это понятно? — Да… — Отлично. Тогда до связи. И помните, что осторожность должна быть на первом месте. Вскоре, Глик ушла, оставив Эльсона и Хардин наедине с тяжелыми мыслями. Им обоим было страшно, но они даже понятия не имели, что угроза, уже нависающая над их головами, стала еще четче. Полин установила за ними слежку, зная, что если они выйдут на Вейлона или полицию, у них не должно быть и шанса это скрыть. Капкан захлопнулся.