Грани ответственности

Oh, the dye, A blood red setting sun Rushing through my veins, Burning up my skin… Love Crime

      В первые дни зимы разыгралась настоящая снежная буря. Вперемешку с непрекращающимся дождем колючие льдинки не давали и шанса случайным прохожим, прогоняя их с улицы обратно в теплые дома. Даже днем было темно настолько, что свет попросту не выключали с утра и до поздней ночи, в надежде, что вот-вот, еще немного этой отвратительной непогоды, и выглянет солнце, по крайней мере, мрак отступит… Но со Скалистых гор на Денвер надвигались все новые и новые тучи, грозя потопить город в ледяной воде без намека на скорое тепло.       Сегодня была одна из таких ночей. Полная темень, холод, который заставлял боготворить центральное отопление, глухой шум льдинок, со скоростью беспощадного ветра врезающихся в стекла и крышу… В тепле и уюте, после хорошего ужина, под такую бурю можно увидеть самые сладкие сны, а в случае Вейлона — просто спокойно поспать, без кошмаров. Он видел уже не первый сон, когда в непроглядную задубелость двора, окружавшего дом его хозяина, вкралась тень неизвестного. Она мягко перемахнула через ограду, приземляясь в лужи грязи, скользнула в сторону сада. Где-то в глубине души неизвестный надеялся, что дома просто никого не окажется, и он сможет убраться отсюда быстрее, чем на то рассчитывает, но…       Джереми Блэр не спал. Он просто лежал в постели, натянув одеяло до подбородка и молча слушал беснующуюся непогоду. Была ли его бессонница последствием усталости, или же просто организм «мягко» намекал на побочный эффект от его далеко не самого здорового образа жизни — неизвестно. Да он и не думал об этом. Все мысли Джереми были сосредоточены на звонке, который он получил сегодня утром. Сообщение, которое лишь подтвердило его догадки — информатор донес, что Полин ищет Вейлона. К сожалению, от Мариона не удалось получить информации больше — Глик будто знала, что ему нельзя доверять. Полин не поделилась со своим коллегой ни планом, ни именами тех, кто должен будет заниматься поисками, ни даже своей ролью во всем этом. Подозревает ли она Блэра? Тут можно было даже не пытаться гадать — конечно подозревает. Супервайзер слишком много суетился над Вейлоном еще во время ее пребывания в «Маунт Мэссив». У него был мотив, но у Полин нет доказательств. Она не может пойти с этими обвинениями к Главам — они не знают о Вейлоне, и, благодаря тщательной работе Джереми с документами, уже никогда не узнают.       По крайней мере, на это хотелось надеяться.       Но то, что Вейлона уже ищут, наталкивало на мысли о смене локации «содержания» Парка. Здесь, под самым носом у ищейки, это было небезопасно. С другой стороны, если хочешь что-то спрятать — прячь на самом видном месте. К счастью, у него нет соседей — дом крайний по улице, а соседствующий с ним вот уже три года как выставлен на продажу, но никому и нахрен не сдался, ибо находится в бедственном состоянии. С противоположной стороны — густые насаждения и лесопарк, точнее, его «задворки», где никто никогда не гуляет и кроме пары хозяйственных построек там ничего нет. Его дом — идеальное в своей неидеальности место, чтобы держать пленника. И даже иногда позволять ему прогуливаться по двору, пользуясь тем, что Вейлон достаточно безумен и помешан, чтобы куда-то сбегать.       Внезапно, Блэр различил звук, отличный от простого шума непогоды. Что-то диссонансом врезалось в мозг, заставив внутренне подобраться и прислушаться: может, ветер просто сломал ветку? По потолку лениво проползли длинные голубоватые тени — машина вмешалась в уже изученную какофонию и скрылась за поворотом. И тут же снова этот звук — на сей раз, Джереми был почти уверен, что это хрустнула замерзшая под слоем льда трава.       На размышления у него ушло всего несколько секунд. Блэр, не поднимаясь с кровати и не включая свет, сполз на пол, проклиная себя за то, что так неплотно задвинул шторы — кто бы там не бродил, но попадаться ему на глаза не стоило. Присев на корточки, он сунул руку в верхний ящик комода и вытащил пистолет, попутно нашаривая и глушитель. Насколько Джереми помнил, пистолет был заряжен, но проверять уже не было времени — счет шел на минуты.       На четвереньках он выбрался в коридор и прислушался: в темноте и ровном рокоте ничего не изменилось. Но стоило убедиться. Определенно стоило. Блэр метнулся на кухню, из окна которой открывался вид на задний двор, весь побелевший и мрачный, мокрый до самой последней веточки. Все так же осторожно приоткрыл дверь заднего выхода, практически беззвучно повернув ручку автоматического замка. Оставалось надеяться на то, что удастся найти крысу быстрее, чем она найдет его. К счастью, редкий снег выбелил траву, а деревьев на заднем дворе было не так много, как перед домом — можно было все осмотреть.       Значит, если тут кто-то и был, то он находился спереди. Быстрыми мелкими шагами Джереми пошел вдоль дома, огибая его справа — лед и ветер тут же застудили его, ведь он был в одних пижамных штанах и рубашке. Холод был адский, пальцы, сжимающие металлический ствол, уже начинали неметь, но Блэр был во власти адреналина и не замечал этого. Он выглянул из-за угла на площадку перед домом, пытаясь обшарить глазами каждый сантиметр непроглядной черноты насаждений, смаргивая льдинки. Волосы намокли и по плечам стекала ледяная вода, но Джереми не двинулся. И его опасения подтвердились.       От крайнего ряда деревьев вдруг отделилась темная фигура неизвестного, который явно направлялся к окнам его спальни. Джереми ждал. Неизвестный замер, присел, а затем завозился с чем-то на земле. Может, готовил оружие? В любом случае, Джереми уже знал, что он сделает дальше. Разум стал холоднее, чем снег под его ногами — он направил пистолет в сторону нарушителя тишины и выстрелил, не выжидая больше ни секунды. Раздался глухой хлопок. Незнакомец упал, тут же превращаясь в бесформенный мешок. Джереми медленно выдохнул, возвращая себе осознание произошедшего: он только что убил человека.       Позже он задумается об этой ситуации с другой стороны — отчего он вообще решился выйти в тот день? Почему не списал шаги ищейки на проделки непогоды? Что толкнуло его на настолько решительное деяние? Джереми был не тем человеком, который готов рискнуть своей шкурой ради фантазии, но все же. Все же это не первое его убийство, и, судя по нынешним обстоятельствам — далеко не последнее.       Конечно, ему случалось убивать. Порой даже и своими руками, но это не так часто происходило, чтобы просто отмахнуться от этого факта. Последствия, которые влечет за собой убийство, настигнут его, так или иначе заставляя возвращаться мысленно к охладевшему телу, его остекленевшим глазам и мертвому их выражению, западающему в душу… ***       Это случилось задолго до того, как Джереми Блэр заполучил кресло супервайзера. В те времена, когда на его лице еще пылали огоньками отголоски бурной юности, на которую он израсходовал львиную долю своего здоровья, а в душе еще плескался незаледеневший океан эмоций. Тогда он едва успел перешагнуть порог университета, окончательно распрощавшись с учебой, и, благодаря упорной работе и связям, которыми обеспечил его Ричадр Трагер, немедленно занял должность помощника секретаря финансового директора в лечебнице «Маунт Мэссив». Тогда она уже представляла собой не просто медицинское учреждение, а важный филиал «Меркофф Коропорэйтед», где сосредотачивалась работа над самыми важными проектами и центр благотворительности, которой «Меркофф» активно занималась, старательно подготавливая «почву лояльности» со стороны государства.       Всего нескольких месяцев хватило Джереми для того, чтобы понять — он на своем месте. Власть, уже просачивающаяся в его руки, манила своей глубиной и перспективами — Блэр быстро вник в то, как на самом деле все происходит внутри этой корпоративной машины, откуда и куда капают деньги и что здесь не терпят неженок, честных на руку и беззащитных сознанием. Его деятельное сердце требовало все новых и новых впечатлений, оттого он без задней мысли вписался сначала в несколько перспективных проектов «Меркофф» по созданию уникальных препаратов, а затем начал свой собственный, правда, состоящий только из двух человек (он и Рик Трагер). Здесь все было куда сложнее — к тому моменту Трагер уже успел создать свою подпольную лабораторию, в которой он тестировал и создавал наркотические вещества, реализуемые затем его влиятельными дружками. От Джереми требовалось лишь приводить подопытных, незаметно «выписывая» их из больничных картотек и проворачивая махинации с документами.       И деньги полились рекой. Грязные, выделанные на крови, они кружили голову молодому Джереми, заставляя каждый раз идти на риск. Но он был достаточно умен, чтобы не выдавать себя, продолжая двигаться по карьерной лестнице, выслуживаясь и подыгрывая. Конечно, такая работа была сопряжена с большим количеством опасностей, да и психушка — не самое здоровое место, но Блэр был крепок, глуша порывы депрессии и страха самым качественным и дорогим продуктом их с Риком производства.       Но именно тогда и случилось то, что заставило Джереми по-другому взглянуть на себя и свою деятельность. Открыть в себе такое, чего никак нельзя было ожидать.       Он был моложе года на три, не больше. Его глаза, такие чистые, словно слезы, тут же приковали внимание Джереми, и потом долго не отпускали, стоило лишь вспомнить об их пронзительности и… Святости? Здесь, в этой пропахшей грязью обители страданий — святость? Блэр отнесся к нему с презрением, не видя в этом новичке достойного соперника на пути к высокой должности, но что-то в этом парне зацепило сознание настолько, что захотелось попробовать его, «испытать на прочность» эту чистоту и наивную открытость, с которой он смотрел на мир.       Картер Хилл занял прочную позицию в мыслях Джереми. Он наблюдал за новичком, словно за редким и очень хрупким созданием природы, изучая повадки. Насколько же они были отличны! Уже здорово огрубевшая душа Блэра и в противоположность ей — душа Хилла, та самая, которая «нараспашку». В нее хотелось вглядываться. Джереми постепенно сблизился с ним, по наитию показывая ту грань, которая помогала привлекать к себе людей и располагать их вниманием — Картер шел к нему сам. Они стали проводить время вместе, Хилл был весьма искренен, а Джереми — уже не мог свернуть с этой дорожки «научного любопытства». Ему становилось все интереснее — как далеко он сможет зайти в своем стремлении «раскрыть» все внутреннее, что есть у Картера?       Шаг за шагом он привязал Хилла к себе, влез в такие глубины его сознания, что сам порой поражался — стоит только надавить правильной «любовью», как даже самое прозрачное и светлое существо начнет отдавать всего себя, лишь бы получить еще чуть-чуть этой всепоглощающей любви. Нет, Джереми не планировал иметь с ним никаких интимных отношений — на то у него были самые дорогие шлюхи, доступ к которым он также получил через их с Риком наркотический бизнес. Но ту близость, тот животный интерес, который вызывал у него уже влюбленный в него Картер — не передать простыми словами.       Джереми отталкивал его на пике, с удовольствием наблюдая, как меркнут искры привязанности и радости в глазах подопытного. Как тускнеет его светлое лицо, приобретая выражение глубоко зависимого, несчастного человека с разбитым сердцем. Его первый, наполовину неосознанный эксперимент, который был исполнен на ура только лишь из прихоти. Джереми был еще очень молод, но эта власть, которую он вдруг осознал, вскружила ему голову похлеще той, что доставалась ему от «Меркофф». Он мог делать с Картером все что угодно, а тот глотал пренебрежение и холод, существуя на той капле внимания, которое Блэр ему оказывал.       Неизвестно, чем могли закончиться эти игры, если бы Картер вдруг не посмел пойти против него. Мальчик набрался храбрости и, пользуясь тем, что Джереми ему доверяет, а Рик не воспринимает всерьез, выведал немало секретов их подпольной деятельности. А затем попросту слил все это Главам, рассчитывая избавиться от Блэра и Трагера раз и навсегда.       Но к тому времени Джереми уже понял свою ошибку. За пеленой вседозволенности и горячности он не заметил главного — Картер был крысенышем, который вдруг пошел против своего хозяина. Обида, ярость, страх перед последствиями — они с Трагером не долго думали над расправой, ведь счет шел уже на часы. Банальная засада у Джереми в кабинете — Хилл едва только успел переступить порог, как тут же получил пулю в висок от Блэра и упал замертво, так и не доведя свое дело до конца. Папка с информацией не успела дойти до «верхушки» — ее удалось перехватить у одного из секретарей, путем махинаций все того же Рика, который на тот момент уже успел стать директором по развитию бизнеса.       Джереми долго не мог прийти в себя. Он впервые напрямую лишил кого-то жизни, и это повергло его, такого «черствого и властного» в шок. Он не мог насмотреться на лужу из крови и ошметков мозга, которые уже оседали тяжелым сладковатым запахом у него внутри. Это все, что осталось от того, кто его так любил и доверял, по крайней мере, до последних событий. Рик же только рад был новому подопытному телу — его органы могли сослужить очень хорошую службу. Они изъяли все документы Картера Хилла из всех доступных источников до того, как поднялась шумиха, но Джереми уже не чувствовал себя прежним — вид умерщвленного им тела породил в его сознании некий сдвиг, который гораздо позже перерастет в безумие, выплеснувшееся на Вейлона.       Однако, вся эта история имела последствия не только в виде психологической тяжести для Джереми. Слухи об их незаконной деятельности все-таки долетели до вышестоящих органов, и за Ричардом Трагером и Джереми Блэром был установлен контроль. Лаборатории пришлось срочно сворачивать (в последствии, Рик перенесет их к себе домой), а потом очень долго терпеть расследование по делу без вести пропавшего Картера Хилла. Они оба были подозреваемыми, но отсутствие прямых улик сделали свое дело — «Маунт Мэссив» поглотила и эту душу. Однако именно это и подтолкнуло управление «Меркофф» усовершенствовать отдел по смягчению последствий, главой которого стала Полин Глик. Корпорации меньше всего хотелось, чтобы дальнейшие дела «Маунт Мэссив» и других подведомственных объектов доходили до внешнего мира.       С тех пор утекло много воды, однако именно в Вейлоне этот некогда дерзкий план приобрел совсем другие масштабы… ***       В настоящем же, Джереми все еще выжидал, прячась за стеной дома и стуча зубами. Интересно, один ли был этот неизвестный? Дрожа от холода и матерясь про себя, Блэр продержался еще пару минут, но ничего не изменилось. Мышцы ныли из-за неудобной позы, а каждая клеточка тела так и молила о тепле. Наконец, Блэр медленно двинулся в сторону трупа, целясь в деревья поблизости, но было похоже, что незнакомец действительно пришел один. Какого же было его удивление, когда он обнаружил, что человек еще жив! Хрипел, хватаясь за бок, его глаза были выпучены в страхе и агонии, а когда он заметил Блэра — еще и в мольбе. Супервайзер направил оружие ему в область сердца и прекратил страдания неизвестного — для него это было сейчас самым лучшим исходом.       Теперь — самое сложное. Нужно было куда-то спрятать это тело. Джереми быстро обыскал его и обнаружил что-то вроде небольшой камеры и установки к ней, видимо, лазутчик хотел закрепить ее на окне дома. Хорошо, что Вейлон спит на втором этаже — было бы очень плохо, проснись тот от шума и реши выглянуть в окно. Джереми снова выругался, взваливая окровавленную ношу, которая когда-то был человеком, себе на плечи: все нужно было завершить до наступления рассвета. ***       Вейлон резко проснулся от окрика, доносящегося откуда-то с нижнего этажа.       — Парк! Живо вниз! Не копайся, твою мать.       Вейлон поежился от заползшей в комнату прохлады, но на одевания не было времени — вызвать гнев и без того разозленного Джереми ему не хотелось. Он быстро спустился и обнаружил Блэра застегивающим пальто.       — Мне нужно уехать по делам. Не факт, что я быстро вернусь, поэтому веди себя прилично, понял? — Джереми приблизился к нему и как-то нервно ухмыльнулся, заглядывая в глаза. — Тогда у тебя будут шансы выжить. За пределы двора — ни ногой. Впрочем, тебе некуда идти, да?       Блэр принялся натягивать шарф, а Вейлон все еще молчал. Раньше Джереми просто уходил на работу еще до его пробуждения, так почему же сейчас хозяин решил провести «инструктаж»?       — Да, конечно…       — Не суй свой нос куда не следует. Не забывай жрать, чтобы не подохнуть… Не хочу возиться с твоим трупом потом. Следи за своей головой, не давай ей тебя толкать на опрометчивые поступки. Уяснил?       — Я постараюсь. А куда вы?       — На работу, Парк, куда еще я могу отправляться в такую рань?       Напоследок Джереми наградил его строгим взглядом, вполне ярко намекающим, что лучше бы Вейлону послушаться, а затем ушел, заперев дом на ключ. Воцарилась тишина. Только буря снаружи все не унималась, завывая где-то в каминных трубах. Бывший программист постоял еще пару минут, наблюдая, как черная «Ауди» сворачивает за угол, а затем быстро пошел наверх, чтобы одеться. В доме было прохладно.       Парень все еще не отошел ото сна, но вид собственного лица в зеркале немного привел в чувство: удивительно, но спустя несколько недель на хорошем питании и более-менее нормальном сне оно выглядело даже немного живым, в нем появились какие-то краски. Да и отсутствие насилия со стороны Джереми в последнее время (тот попросту слишком уставал на работе) делало свое дело — синяки и ссадины чуть поблекли. Конечно, далеко не все. Вейлон знал, что самое ужасное в его теле — это спина. Она вся исполосована шрамами разной величины, но на вопрос, откуда они, Блэр так и не потрудился дать ему адекватный ответ.       Да и вообще — прошлое Вейлона было не самой приятной темой для разговора с ним. Джереми обычно говорил, что ему не стоит «нагружать свою светлую головку» травматичными воспоминаниями, но Вейлону с каждым днем становилось только интереснее. Он больше не доверял случайным воспоминаниям, снам и обрывкам видений, посещающих его так или иначе, но и осознавал, что Джереми также мог бы солгать, рассказав ему неправду. Парк склонен был считать, что восстанови он хотя бы часть своего прошлого — процесс выздоровления начнется сам собой, но вместо этого всякий раз попадал в ловушку навязчивых мыслей, заставляющих его вздрагивать в случайном месте этого дома, с ужасом осознавая, что он не помнит, как тут оказался и что делал.       Джереми это называл «подмененной реальностью» — Вейлон существовал в ней какое-то время, а затем «выныривал» на поверхность, переходя в реальность настоящую. Такие случаи звучали вопросами: делал ли я это сейчас? Ел ли я, или просто вообразил себе это? Это был Джереми рядом, или мне показалось? Что за создания окружают меня? Парк не понимал, а Джереми не говорил — болезнь Вейлона прогрессировала, и моменты дереализации наступали уже не только из-за вспышек душевного напряжения. Но, как ни странно, Вейлон будто бы свыкся с тем, что он такой… Запутавшийся. Должно быть, внутри него не оставалось больше ресурса на панику — только глухой страх перед этими приступами и надежда на то, что последствия «лечения» пройдут, и его разбитый рассудок начнет соединяться обратно.       Вейлон отправился на кухню, но прежде чем что-то съесть, открыл подаренный Джереми ноутбук. На рабочем столе им было сохранено уже около десятка разных документов, каждый из которых содержал определенный аспект его жизни. Точнее, доступные знания об этом аспекте. К примеру, в разделе «семья» таких воспоминаний было немного — однажды ему «приснились» люди, которых он называл мамой и папой. Он плохо запомнил их внешность, но «отец» был здорово на него похож, поэтому Вейлон записал это. Он надеялся, что эти двое еще примерещатся ему, чтобы разглядеть их получше.       В разделе «работа» было написано лишь одно слово: «программист». Вейлон знал, что он был программистом, иначе, откуда у него в голове столько фактов об этой профессии? Ради эксперимента он залез в Интернет, на форумы, где общались любители программирования и быстро понял, что может дать ответы на вопросы незнакомцев, запутавшихся в программных кодах.       Однако все остальные его «воспоминания» отличались скудностью. Более того, он не помнил даже даты своего рождения, сколько ему лет и откуда он. От Джереми Вейлон слышал, что находятся они в Денвере — парень раскопал все что мог про этот город, поэтому с географическим самоопределением у него все было в порядке. Сегодня же ему пришло в голову поискать в Интернете самого себя — но поиски не дали внятных ответов. По запросу «Вейлон Парк» находились какие угодно Вейлоны, всех возрастов и национальностей, но только не он сам.       Жаль, что нельзя было просто спросить у всезнающей сети — «кто я»? Максимум, что она сможет показать, это фильмы и видео с таким названием. Опять тупик. Парк вздохнул, откладывая ноут. Пора было завтракать.       Джереми не явился до вечера. И целый день после. И еще, и еще — так незаметно прошла неделя. Все это время Вейлон терпеливо ждал, занимаясь все тем же — убирался, готовил, смотрел телевизор и лазал в Интернете, выуживая из него знания о реальном мире, читал книги, которые только мог найти… Пытался вспоминать и часами тенью бродил по дому, снова и снова прокручивая в голове несуществующие образы. Но к концу шестого дня его вдруг охватило беспокойство — хозяин еще никогда не пропадал так надолго. Естественно, у Вейлона не было мобильного, он не знал почты Джереми, в доме даже не было стационарного телефона — до Блэра было не дозвониться. Может, с ним что-то случилось? Что же ему с этим делать? Куда будет идти, если Джереми больше не появится?       Вейлон вдруг обнаружил себя сидящим на кровати Блэра — она была не заправлена. Парк осознал, что проспал на его месте всю ночь, пытаясь улавливать в смятых простынях знакомый запах, но к собственному ужасу не находил — Джереми оставил это место.       Руки его что-то коснулось и Вейлон ахнул, оглядываясь за спину — тени обступили его, наплывали, смазываясь, давили на виски. Страх вдруг сковал сердце, заныли раны. Комната начала сужаться, олицетворяя панику, давить стенами, ледяной дождь ворвался сквозь окно — в лицо ему уже смотрела сама Смерть, принявшая знакомый образ с пистолетом в руке. Парку захотелось заслониться от нее руками, но руки эти были прозрачными, бестелесными и дымчатыми, клубились к потолку, забивая легкие запахом до боли знакомых сигарет… Нужно было бежать. Ног не было. Комната погружалась во тьму, уплывала, смазывалась, тени нашептывали ему что-то о «последнем пристанище»…       Раздался выстрел.       Парк очнулся, вскрикнул и задышал, откашливая воду. Легкие жгло огнем — он лежал на дне ванной, из которой через край хлестала ледяная вода. Света в комнате не было, голова болела адски, а руки и ноги не слушались. Паника опрокинула Вейлона обратно в ванну, с громким всплеском его задубевшее тело снова погрузилось в воду, будто бы тени еще не ушли — они были здесь и пытались его утопить.       В борьбе за жизнь парень начал отчаянно барахтаться, все еще не понимая, спит он, бредит, или же это реальность? Кое-как перекинув ногу через бортик, он упал на плитку, ударившись всем телом сразу и тут же понял, что все это взаправду. Со стоном Вейлон пополз в сторону приоткрытой двери, пытаясь выпутаться из объятий тьмы, но куда там! За дверью его ждала все та же чернота, а от напряжения и боли перед глазами заплясали зеленоватые мушки — он дотянулся до выключателя и вспыхнул свет.       Ванная представляла собой печальное зрелище — кран с холодной водой был открыт на максимум, а пол был залит уже примерно на сантиметр. Вейлон перекрыл поток и выдернул пробку из поддона — вода стала уходить. Чувствуя себя несчастным, Парк прислонился к стиральной машине и закрыл лицо дико трясущимися руками — он едва не лишил себя жизни. Сознание стекало по пальцам и терялось где-то в холодной воде — от перепада давления болела голова. Вейлону вдруг показалось, что видения никуда не исчезли, они все еще здесь, вокруг — но теплый свет развеял сомнения.       Какого черта это было?       Вейлону вдруг захотелось закричать и он заорал что есть сил, поражаясь тому, что его голос звучит настолько неестественно. Легкие все еще болели, но после крика стало легче. Интересно, сколько сейчас времени?       На часах в кухне значилось полчаса после полуночи. На столе стоял открытый разряженный ноутбук и недопитый кофе. Остывший. Теперь оставалось понять, какой сейчас день. Последнее, что ему пришло на ум — это спальня Джереми, но явившись туда, Вейлон обнаружил идеально заправленную кровать. Но он ведь спал на ней? Или нет…       Или нет…       — Нахуй, блять!       Парк метнулся наверх и хлопнул дверью кабинета Джереми. Нужно было отыскать таблетки, которые тот так старательно от него прячет, выпить, наконец, снотворное и лечь спать. Нельзя было допустить, чтобы провалы убили его. Видимо, хозяин останавливал его всякий раз, когда происходило что-то подобное… Но происходило ли? Или же это впервые?       — Я нихуя не понимаю. — искренне и с отчаяньем выговорился Вейлон настольной лампе под темным абажуром. — Я ни-ху-я больше не понимаю!       Вообще, ему нельзя было заходить в эту комнату. Здесь Джереми иногда засиживался по ночам над своими документами, подолгу курил, читал в одиночестве в те редкие вечера, когда он был дома и у него не находилось настроения видеть своего пленника. Но даже в этой комнате уже не было его запаха — она казалась мертвой. Вейлон даже не заметил, что оставляет мокрые следы на ковре, что с его одежды течет в три ручья — он перетряхивал ящики, пытался открыть шкаф с папками, но тот был заперт на ключ… Но кроме ненужных бумаг и каких-то невзрачных мелочей ничего не находил — в этом кабинете было не так уж много мебели. Всего-лишь стол с четырьмя ящиками, шкаф для папок и книжные полки, опять же, в основном с книгами на немецком. А еще сейф, но его вскрытие не представлялось возможным.       А голова гудела все сильнее. Может, стоило получше поискать на кухне? Успокоительное точно где-то было, Вейлон помнил это очень хорошо. Он бездумно перебирал старые бумаги на нижней полке, когда наткнулся на чьи-то документы, судя по состоянию печати — довольно старые. Мятые, пожелтевшие, на них можно было разобрать имя и фамилию, в углу было даже фото, очень истрепавшееся, но с него вдруг глянули живые глаза, и Вейлон задержался на них. Кто это? Совсем еще молод, не старше его…       Папка оказалась личным делом некоего Картера Хилла, молодого человека двадцати трех лет, сотрудника отдела маркетинга филиала «Меркофф Корпорэйтед». Что это за филиал такой сомнений не возникало — в углу папки красовалось уже знакомое название той самой лечебницы, в которой его держали. Далее шли какие-то малоинтересные факты биографии Хилла, его трудовые достижения. Вейлон хотел уже было отложить папку, как вдруг наткнулся на маленькую записку, вложенную между страничек.       Ведомый любопытством, бывший программист развернул ее. На ней было очень смазано, видимо в спешке, накорябано синими чернилами:       «Приходи к сегодня вечером. Я думаю, нам с тобой есть о чем поговорить.»       Парк не придал ей значения. Подумаешь, служебные записки. Он осторожно положил ее на то же место — все-таки если хозяин явится… Ему лучше не видеть улики. Однако в самом конце папки Вейлон обнаружил еще несколько записок, на сей раз, писали их явно двое.       «Я не могу так больше. Отчего ты…» (написано черными чернилами, дальше смазано)       «сегодня в два. Рик будет с нами» (синими, буквы скачут)       «Пожалйста, не игнорируй очевидное…» (смазано) «я не понимаю…» (большая капля неизвестной жидкости перекрывает часть текста)… «Услыш меня, ты мне очень нужен!» (опять черные чернила, человек писал с ошибками и очень криво)       «Подготовь документы. Не затягивай» (жирно подчеркнуто красным цветом)       «Мне не нужны твои сопли, Хилл. Я тебе что давал повод блять УЙМИСЬ.»       Под записками обнаружилась какая-то карточка опять же с информацией об этом Картере Хилле, его ID и должность. Похоже, это было что-то вроде пропуска, но он был наполовину бордовый, будто бы его залило… Кровью. Вне всякого сомнения это была кровь. Мурашки поползли по венам — Вейлон, уже переполненный жуткими догадками, вытащил ящик и перевернул его на мокрый ковер: он был уверен, что хоть что-нибудь должно было остаться… И нашел.       Это оказалась самодельная поздравительная открытка на которой ярко было выведено:       С Днем Рождения, Джереми! Ты и так богатый парень, уж не знаю, чего тебе и пожелать… Любви, наверное; -)       Ах да, она же у тебя уже есть.       Для меня ты — удивительное событие, которым я не могу не восторгаться.       Короче, чувак, желаю тебе долголетия и удачи.       Твой Картер.       Вейлону показалось, что у него что-то оборвалось где-то внутри, глубоко, там, где все это время сидела его болезненная привязанность, обожание и желание, с которым он шел в руки к своему потенциальному убийце. Мир взорвался красками боли, мебель, очертания стен и абажур поплыли, затуманились, а голова закружилась так, что воздух резко поблек, превратившись в мириады цветных огней.       Его спаситель. Его хозяин. Его единственная зацепка и помешательство.       Парк будто вдруг переместился в пространстве и времени, очутившись перед двумя людьми, которые не стесняясь лапали друг друга, с пылкой любовью воплощались один в другом — они угрожали Вейлону кровавой расправой, наполняя иллюзорный мир криками и жутким смехом. Или это Вейлон сам смеялся и кричал, не отдавая себе отчета в своих действиях?       Что значит ревность для помешанного? Готов ли он убить свою неверную иллюзию?       Медленно сгущался бархат тьмы. Волны схлестнулись у него над головой, в легких закончился воздух, а в венах не осталось крови. Ошметки прошлого проносились как в калейдоскопе, сменяя друг друга со скоростью мысли. Тепло, жара, море, холод, кровь, кровь, кровь… Убийство. Джереми Блэр…       Ты такой не один. — зазвучало где-то вне шума этой проклятой непогоды. — Ты лишь очередная жертва…       Мир вдруг обрел черты. Вейлон моргнул и в первую секунду решил, что он снова тонет, но нет — то, что он принял за потолок ванной, было небом, абсолютно серым и безжизненным. Шум волн и крики неизвестных сменились тихим шелестом ветра где-то в ветвях голых деревьев и пожухлой траве. Парень глубоко дышал, принимая факт того, что какое-то время опять существовал на автопилоте, а затем сел, по крупицам возвращаясь в себя. На нем не оказалось очков и он на автомате пошарил вокруг: они валялись совсем рядом, чудом не втоптанные в траву.       Интересно, а сейчас он правда в реальности?       Однажды Джереми спросил у него, что Вейлон видит в своих «приходах», но тот не смог дать внятный ответ — это будто пытаться объяснить неясный сон, который казался тебе безумно правильным и логичным, но только когда ты спишь. На ум немедленно пришло имя Картера Хилла, стало жутко. Вейлон даже не был уверен, взаправду ли он читал все эти документы, или же это все галлюцинации?       Кажется, этот день длится уже несколько недель. Парк ощутил голод, но не пошел обратно в дом — его внутренний компас сбился сильнее, чем обычно, а поэтому он просто пошел по двору, не оглядываясь на дом, вызывая перед глазами записки, открытку, фото… А этот Хилл даже чем-то похож на него самого! Интересно, как скоро Джереми убьет его?       Тебе легче придумать, что я вдруг полюбил тебя, или хотя бы привык, чем понять, что такого в моей жизни никогда не будет.       До этого на задний двор Вейлон выходил всего пару раз, и мало что успел рассмотреть. Теперь же его беспокойный взгляд блуждал по искривляющимся в мерцающем воздухе деревьям и небольшому полю для мини-гольфа, которым явно давно не пользовались. По сараю, в котором, скорее всего, держали инвентарь…       Может, там удастся найти оружие? Благодаря телеку Вейлон уже знал, что многие американцы держат оружие в сараях. Может, у него получится убить иллюзию?       Дверь поддалась. Удар ногой был не то чтобы сильным, но по крайней мере достаточным, чтобы проломить уже состарившиеся доски. Обежав невзрачные стены глазами, Парк потянулся к небольшой ручке старого железного шкафа, нетерпеливо отмахиваясь от попадающего под руку садового хлама и ржавых клюшек. Его все еще сильно мутило, а навязчивые вспышки прошлого сочились во все стороны, мешая сосредоточиться.       Шкаф открылся. К его ногам вывалился труп мужчины, из кровавой глазницы которого шустро метнулась во тьму старых досок крыса.       Вейлону сперва показалось, что это Джереми Блэр — те же темные волосы, щетина… Но нет. Это был не он. Парку примерещилось, что труп дышит, смотрит на него, такого растерянного, удивленного, будто что-то вопрошая…       Тени стали еще гуще. Змеи страха уже были не на глотке, а внутри нее, мешая дышать.       Бежать. Как можно скорее. Но перед этим — убить чертову иллюзию.       Теперь труп больше походил на Картера. Вот же — и волосы такие светлые, русые. Или это он сам, Вейлон, смотрится в кровавую лужу, которая натекла под его ногами? Он убил Джереми? А вот и пистолет, вот он, манит своим блестящим боком, похожим на глаз вороны. Пальцы сжимают его до побеления, но внезапный звук заставляет посмотреть вправо.       Среди теней незнакомцев и знакомых была одна особенно живая. Она тоже походила на Джереми Блэра, который когда-то достал из него душу и забыл вернуть. Ноздрей коснулся знакомый запах. Ревность захлестнула похлеще волн в грозу, затапливающих чертов залив Сан-Франциско.       — А теперь опусти это, Парк. — властный голос врезался в подкорку, выуживая остатки реальности. — Иначе лишишь себя шанса не присоединиться к бедолаге у тебя под ногами.       Вейлон смотрит вперед, но тени мешают разглядеть лицо говорящего. Он слегка покачивается, только сильнее сжимая свое оружие — конечно, это был вовсе не пистолет, а садовый нож, ржавый, но все еще острый. Вейлон Парк теперь был психом с ножом, что делало его опасностью, и Блэр это понимал. Раскиданное по всему дому дело почти двадцатилетней давности и мокрые следы повсюду подсказали, что к чему.       Его щеночек ревнует.       Вейлон смотрел на него отрешенно, напугано и яростно одновременно. Должно быть, от броска вперед его сдерживала какая-то последняя капля, и Джереми вдруг примерещился тот самый день со стеклом и раскаленным камином.       — Ты меня слышал? — строже повторяет он, внутренне напрягаясь. — Вейлон, опусти нож, сейчас же, и я помогу тебе остаться в живых.       Парк не может понять — это видение, или реальный человек? Настоящий Джереми Блэр, должно быть, был убит им еще неделю назад — вот почему дома было так пусто. Его запах пропал. Перед ним — морок. Который он обязан развеять.       По крайней мере, так говорили ему всплески молний его раненых чувств.       — Ты лжешь! — бросил Вейлон. Его руки тряслись. Нож-пистолет оказался очень тяжелым. — Тебя нет… — его голос звучал откуда-то из глубин этой кровавой лужи на полу.       Джереми осторожно подвинулся вперед, пока псих занят своим отражением. На Парка страшно смотреть — весь мокрый, грязный, оборванный… Интересно, сколько же времени он провел на улице?       — Почему ты так в этом уверен? — до Вейлона долетели эти вкрадчивые нотки и он снова поднял голову. — Разве твои видения когда-нибудь говорили с тобой настолько прямо? Разве они говорили с тобой моим голосом?       Когда мы погружаемся в себя, все персонажи этого внутреннего монолога говорят исключительно нашими голосами. На лице пленника отразилось что-то отдаленно напоминающее понимание и его руки чуть опустились. Блэр не стал медлить. Решительным, быстрым и аккуратным движением он выхватил нож, отбросил его в сторону, а затем крепко перехватил Вейлона за шею, локтем прижимая к себе, будто бы в попытке задушить.       — А теперь… Будь, блядь, хорошим мальчиком… Открой рот…       Началась какая-то возня — Вейлон пытался сопротивляться, лягаться и царапать — он смог ударить противника по ногам, но его ослабевшее тело ничего не могло противопоставить Джереми. Последний ловко запихнул ему в рот две пилюли и, зажав нос и рот ладонью, заставил их проглотить.       — Хватит брыкаться, идиот. Это тебе поможет. Я что, зря за этой дрянью таскался? Сейчас ты уснешь, а когда проснешься, мы поговорим о твоем поведении…       Вейлон все еще сучил ногами, но уже безрезультатно. Тени сгущались. Вода со стен, гул голосов и собственный крик толкнули его на дно, где он и замер, абсолютно спокойный. Все-таки Клозапин был действительно мощным средством, да еще и в совокупности с сильным снотворным. Джереми дождался, пока тело обмякнет и окончательно повиснет у него на руках, поднял его под плечи и колени, а затем отнес в дом, где осторожно уложил на диван в прихожей — все-таки такое грязное создание не хотелось нести в чистые комнаты.       Тем временем на город уже опустились ранние сумерки. В комнате стало совсем темно, но Джереми это не смущало. Он тщательно собрал папку, все записки и прочий хлам, раскиданный непослушным ревнивцем по его кабинету и дому, избавился от следов грязи, которые оставила его одежда, а ее саму бросил в стирку. В ванной все еще наблюдались последствия потопа, и Блэр грязно ругался, поминая блондинистого придурка последними словами: хозяина нет всего неделю, а ущерба уже не на одну сотню долларов.       Оставалось лишь последнее дело, которое он так и не успел завершить перед тем, как уехать. Вооружившись лопатой, он отправился во двор, уже одетый в ночь, в потемках добрался до «места битвы». Сегодня была небольшая оттепель, земля была уже не мерзлой, а просто очень влажной — поддавалась с трудом. Джереми снимал верхние слои дерна с травой, стараясь не сильно его ломать, а затем, спустя час такой кропотливой работы, начал копать просто вглубь, вгрызаясь лопатой все сильнее. Руки уже давно покрылись натертостями и мозолями — не помогли даже перчатки. По шее градом катился пот и Блэр проклинал себя, что не додумался сделать это еще до отъезда — ему, после целого дня в дороге и угроз от психа, только ямы копать и оставалось. Да и вонь от трупа, уже полежавшего на одном месте недельку, шла попросту невыносимая. Интересно, хватились ли его уже дружки? И если да, сколько у него еще есть времени?       Джереми не просто так отсутствовал в Денвере. Под предлогом командировки (ему действительно давно уже предлагали), он уехал в Пуэбло, город южнее Денвера. Но больше чем вопросы бизнеса, его интересовали незанятые дома, расположенные ближе к окраине, которые меньше всего соприкасались с основным городским массивом. Конечно, переезжать так просто он не собирался — сначала нужно было отцепиться от «хвоста» в лице Полин и ее подпевал, а уж затем думать о том, стоит ли оно того вообще. И какие риски их ждут, вздумай он перевезти Вейлона так далеко. Ведь ему все равно придется появляться в «Маунт Мэссив», а долгое отсутствие повлечет за собой подозрения и новую слежку.       Кроме того, он умудрился раздобыть для Вейлона клозапин — это уж точно должно было помочь с его наваждениями. По крайней мере, облегчить симптомы.       Яма была готова. Морщась, утирая пот грязной ладонью, Блэр бросил туда сначала тело, а затем и папку, будто прощаясь с тем, с чем и так давно уже простился. Совесть не мучила его, ни в случае лазутчика, ни Картера Хилла — в его сердце для нее больше не было места. Дальше все пошло куда проще — засыпать землей и аккуратно уложить сверху пласты дерна. Если не присматриваться, то можно было бы подумать, что здесь ничего и не происходило. Далее — смыть из шланга кровь с жестяного шкафа, пола и стен — все утечет в землю, скрыв последние улики. Завтра утром снова пойдет дождь, сотрет капли с травы…       Джереми Блэр вернулся в дом только под утро. Вейлон все еще спал — абсолютно голый, накрытый лишь диванным пледом. Супервайзер какое-то время просто наблюдал за ним, закуривая, а затем ушел к себе, чувствуя усталость вселенских масштабов — хотелось напиться и вмазаться, но еще лучше — тупо поспать, дав задубевшим мышцам долгожданный отдых.       Теперь им предстояло жить рядом с трупом.