— мы как полночное солнце, — однажды говорит ксавьер. уэнсдей на это молчит, слегка приподняв брови. ждет объяснения, которого не следует.
они сидят на балконе их с энид комнаты, свесив ноги сквозь пространства в балюстраде на крыши невермора. подобные ночные посиделки вошли в традицию незаметно для них обоих. ксавьер приходил ближе к одиннадцати вечера, когда ему не рисовалось, стучал неизменно дважды в ее часть окна. уэнсдей открывала, сперва с раздражением (не рисовалось ксавьеру обычно в ее писательские часы), но открывала. наверное, часть ее все еще чувствовала стыд за прошлогодние беспочвенные подозрения в его сторону. со временем, она стала замечать за собой, что не может оторвать взгляд от черно-белого витража в ожидании знакомого силуэта. к тому же, в неверморе последнее время было до ужаса тихо, и писать было особо не о чем. что-то подсказывало ей, что это было затишьем перед бурей, и ксавьер, стоило признать, помогал его коротать.
— это называется луна, — наконец отвечает уэнсдей, устав от затянувшегося молчания.
парень качает головой и сменяет тему, рассказывает о каком-то нововышедшем музыкальном альбоме, под который хорошо рисуется. она задает логичный вопрос — что он в таком случае забыл здесь? ксавьер загадочно улыбается и уэнсдей закатывает глаза.
через несколько дней она просыпается под звуки очередной попсовой песни из динамика телефона энид, служащей ей будильником (ее соседка имела привычку менять мелодии будильника чаще чем свои радужные свитера). собирается как обычно накрыть голову подушкой, но вдруг ловит краем уха лирику.
«…я разбила его сердце, потому что он был слишком хорошим.
он был солнечным светом, я была полуночным дождем.
он хотел уюта, а я жаждала этой боли.
он хотел невесту, а я создавала себе имя,
гналась за славой.
он остался прежним,
все во мне поменялось словно…»*
— словно полночь!.. — энид скачет по комнате, натягивая несочетающиеся чулки — бежевый и фисташковый. уэнсдей жмурится, отгоняя ужасающую картину.
хм, думает она.
полночный дождь и солнечный свет?
— энид, — негромко зовет. подруга оборачивается, озаряя ее улыбкой способной истребить добрую дюжину вампиров. уэнсдей инстинктивно щурится. — что это за песня?
☠☠☠
— ты считаешь, я разбила тебе сердце?
приветственная улыбка ксавьера сменяется гримасой недоумения и смущения. он издает короткий смешок и прячет глаза, откладывая карандаш и закрывая свой скетчбук.
— и тебе доброе утро, уэнсдей.
она садится рядом с ним, как обычно, как каждый раз на уроках ботаники. смена учителя привела к некоторым изменениям в расположении учеников в аудитории, но уэнсдей неизменно выбирала место напротив него. уэнсдей уважала свои привычки, считая их естественным результатом частого повторения комфортных обстоятельств. ксавьер не возражал.
уэнсдей вопросительно изгибает бровь:
«ну?»
«что?» ксавьер деланно недоуменно улыбается, и раздражение захлестывает ее с головой.
— ты думаешь…
— я думаю, что нам не стоит болтать на уроке, — шипит он, избегая и ее испытывающего взгляда и укоризненного — учителя.
— очень хорошо, — так же полушепотом-полусвистом отвечает она. — после урока тогда.
после урока он исчезает с завидной скоростью. уэнсдей ловит себя на том, что восхищается его внезапно открывшимся умением увиливать.
☠☠☠
в следующий раз она ловит его перед занятием по фехтованию. он сжимает губы и, кажется, сдается, частично принимая конфронтацию.
— уэнсдей, с чего этот допрос?
— с того, что ты вдруг стал говорить лириками, к тому же весьма туманно. быть загадочной и непостижимой моя прерогатива.
он вздыхает и качает головой так устало, словно действительно на допросе.
— слушай, с какой стати ты вдруг интересуешься тем, что у меня на уме? с каких пор тебя это вообще волнует?
ксавьер делает шаг вперед к ней, не отрывая от нее пронзительного взгляда ореховых глаз, и впервые ей хочется отступить.
— я оговорился тогда, ладно? не принимай близко к сердцу.
— ложь, — говорит уэнсдей. почему-то шепотом. ксавьер моргает несколько раз медленно и складка на его лбу расправляется. он склоняет голову, и хотя выражение его лица не меняется, что-то в его глазах кричит об опасности для нее.
— …но я сделаю вид что поверила.
она почти
забегает заходит за поворот, когда он окликает ее:
— ты пропускаешь урок? — он протягивает в ее сторону ее забытую рапиру. — у нас сейчас фехтование?..
— я забыла свою бутылку с водой.
это даже не ложь. она действительно забыла ее, одержимая мыслями о вопросах к нему.
☠☠☠
два стука в окно. энид понимающе улыбается и без вопросов исчезает в коридоре, скорее всего, побежит на свидание экспромтом к аяксу. уэнсдей за нее (почти) не волнуется. ксавьер снаружи в
ее своей любимой черной толстовке молча протягивает ей одну из двух алюминиевых банок с холодным кофе.
— мне не стоило докучать тебе подобным образом, — нарушает тишину она, когда они усаживаются по своему обычаю. вечера становятся холоднее, и скоро они не смогут так встречаться, где-то задней мыслью думается ей. ксавьер поворачивает к ней голову, банка в его ладонях тоже нетронута. — подозреваю, в последнее время мне не хватало тайн для разгадки. мне было необходимо занять чем-то голову.
он закусывает нижнюю губу, раздумывая над ответом. уэнсдей скользит взглядом по его лицу в лунном свете. все в нем на вид острое, резкое — очертания скул, носа, губ — несочетающееся с его чересчур мягким сердцем.
— ты права.
уэнсдей моргает, надеясь что он этого не заметил. у нее все-таки репутация.
— то есть ты все же считаешь, что я разбила тебе сердце?
— и я бы позволил тебе сделать это снова.
уэнсдей суживает глаза, и ксавьер улыбается.
— эта песня напоминает мне о нас.
— она довольно трагична, — замечает она (это мнение энид, лично уэнсдей ничего такого в песне не обнаруживает, но все же). — ты находишь нас трагичными?
— ну, ты заперла меня за решеткой, но даже в цепях я… — его лицо затапливает смущением. наблюдать это почему-то невыносимо, и уэнсдей отворачивается.
— нет, на самом деле нет. не совсем. поэтому мы полночное солнце. мы сочетаемся. странным образом, но все же.
уэнсдей выгибает бровь и крепче обхватывает пальцами баночку с кофе. она любит кофе. только вот когда она успела проговориться об этом ксавьеру?
— да, я раздумывал между «слепой дождь» и «полночное солнце». думаю, второй вариант лучше.
— определенно, — безэмоционально соглашается она. — но значит ли это, что ты считаешь себя «слишком хорошим»?
— о, — он моргает. — ты нет?
— да, — чуть погодя кивает она, — пожалуй. пожалуй, так и есть.
когда она открывает банку и делает первые глотки, он улыбается. уэнсдей благодушно решает не затрагивать тему второго куплета, в котором поется о его мечтах об «идеальной, блистательной семье». все потому что при мысли об этом ее сердце сбивается с обыкновенного ритма.
пусть все пока остается как есть, в эту ужасно хорошую ночь.
