мир живых, весна 2021
– Вы не поверите, что я узнал, – вместо приветствия с порога заявляет Хисаги. Кира тут же вскидывает голову от тетради и поворачивается к товарищу. Тот заваливается в комнату счастливый до невозможного, сияет так, что даже Изуру его настолько довольным, пожалуй, уже пару лет не видел. – Да тебя как подменили, – усмехается Абарай, предусмотрительно отставляя ноутбук в сторону, когда Хисаги падает на кровать рядом с ним. – Выкладывай давай…***
Вот как-то так Изуру здесь и оказался. Потому что у Ренджи в это время тренировки, ему пропускать никак нельзя – все-таки член сборной, там все серьезно. Но и у Хисаги серьезно не меньше: у него мечи и первое выступление против опытного фехтовальщика. Говоря откровенно, Кира совсем не в восторге от любого рода боевых искусств, но поддержать друга – дело святое, и только ради друга он соглашается провести час-другой на мероприятии весьма непривычном и впоследствии, как ни печально, не слишком приятном. Хисаги предупредил заранее, что будут показывать мастерство и более опытные бойцы, не упустив при этом несколько восхищенных комментариев о Канаме, который вслепую дерется лучше, чем большинство зрячих – но Изуру совершенно не помнит ни слова про Ичимару Гина. Если бы знал, что и он здесь объявится – точно бы не пришел. Но Ичимару все-таки есть. Только Киру, кажется, он не замечает – по крайней мере, пронзительного взгляда на себе юноша не ловит ни разу. Откуда же ему знать о таящейся в нем силе, которую – родную до боли в груди – Гин почувствует и узнает за километры? Несмотря на отрицание одной только идеи развлечения в бою, со временем это – надо сказать, весьма своеобразное – действо все-таки захватывает. Изуру наблюдает за отдельными поединками сначала лениво, устало и невнимательно, за исключением разве что выхода Хисаги, а потом все более увлеченно, чувствуя всерьез, что ему начинает нравиться. А потом на арену выходят Тоусен и Ичимару. Берут мечи – обычные, спортивные, абсолютно безопасные. Принимают стойку. Делают первые выпады… С первой секунды в груди поднимается смутная тревога, становится все отчетливее с каждым следующим ударом, но отвлечься Кира не может – физически не получается отвести глаз. Он следит безотрывно за Гином – того азарт захлестывает с головой, он двигается все быстрее и резче, бьет точнее, сильнее, увереннее, словно готов всерьез ранить, и Канаме от него не отстает ни в скорости, ни в точности, ни в какой-то даже жестокой твердости. Они буквально превращаются в вихрь, и пару раз уставший взгляд Киры мечется по углам, потому что бойцы словно пропадают и появляются тут же в другом месте. В какой-то момент Гин оказывается совсем рядом. Изуру невольно засматривается на него, отмечает, высчитывая до миллиметра, положение тела, наклон головы, направление взгляда. Рукоять лежит в узкой ладони как влитая. Даже самая сложная атака естественная настолько, будто он и не задумывается, что делает, будто его ведет исключительно какой-то особый воинский – агрессивно-животный – инстинкт. Неизменная тонкая улыбка, чуть размыкающиеся со свистящим выдохом губы, прищуренный взгляд и странный алый блик из-под ресниц. Выпад в сторону, новый удар – Ичимару резко разворачивается, и этот незаметно короткий миг, нечто еще быстрее и неуловимее момента, застывает у Киры перед глазами в той самой картинке, когда Гин с прищуром смотрит на него, когда пальцы стискивают рукоять меча, направляя клинок, когда он улыбается хищно, когда полыхает лютой ненавистью… Голова. Как же жутко болит голова. – Изуру, ты в порядке? Изуру! Он не видит завершения боя, тем более не знает, что происходит дальше, и даже не слишком помнит, как оказывается на улице. Хисаги беспокойно склоняется над ним – боги, какой уже раз, как неловко-то все время заставлять его беспокоиться… – Полегчало? – Вроде бы, – Кира улыбается уголком губ, игнорируя изо всех сил сверляще-зудящую боль в груди. – Ты бы таблетки пить начал. Я ж тебя не вытащу, если ты помереть решишь. Шухей ворчит беззлобно и тут же отворачивается как бы безразлично, но Изуру знает – чувствует, – как он переживает, буквально места себе не находит от волнения. – Да брось, я живее всех живых. Кира смеется почти беззаботно, почти осмысленно, но как Хисаги не может скрыть своего беспокойства – так и он не умеет прятать тревогу. Тайну хранит, конечно, достаточно долго, но дома за чаем – есть снова нечего, как ни странно – наконец заявляет: – Это он… Этот парень. Он очень похож на того человека из сна. – Ичимару, что ли? – уточняет Шухей, хотя и без пояснений понятно, о ком таким натянуто-спокойным тоном говорит Кира. – Интересно, чем он тебе так не понравился, что ты превратил его в кошмар? Хотя с его-то мордой неудивительно… Хисаги тоже пытается посмеяться, но разговор слишком серьезный, и напряжение в воздухе такое густое и тяжелое, что любая попытка обоих разрядить обстановку обращается крахом. Он бы сам, может, отмахнулся от подобных историй – мало ли, кто там похож на картинку, призванную посреди ночи воспаленным мозгом, – но для Изуру это действительно важно. Уже месяц, если не больше, он не спит с этими дурацкими кошмарами. – Не представляю, – Кира только качает головой. – Не помню, чтобы вообще встречал его раньше. – Серьезно? – Шухей удивленно поднимает взгляд, полагая, что юноша просто шутит, принижая честь своего неприятного знакомца-незнакомца из кошмаров, но тот кивает абсолютно серьезно. – Да в институте же только о нем и говорят. – Я знаю только то, что его зовут Ичимару Гин и что он самый мерзкий студент старшего курса, – вздыхает Изуру, рефлекторно откидываясь назад. В его ситуации даже холодная стена – достаточная опора для недолгого сна, но он давно уже не закрывает глаза ни на секунду, пока веки сами не опускаются от бессилия. Впрочем, тишина зависает ненадолго и скоро разрывается усталым, почти раздраженным вопросом: – Так кто такой этот Ичимару? – Кроме того, что он невыносимый и отвратительный, можно ничего и не знать, – хмыкает Хисаги, всецело поддерживая мнение друга о нахальном старшекурснике. – А если серьезно… Мы друг друга – как бы помягче – не перевариваем. Он же поступал со мной вместе. Только у него-то получилось, а я.. ну.. сам знаешь, – он невольно опускает взгляд, все еще стыдясь своей первой неудачи и проваленных экзаменов. – А потом, говорят, он закрыл за год программу двух курсов и теперь учится с Канаме. Что там еще… Потенциальный краснодипломник, молодой ученый, лучший студент специальности. Ну, и мечом махать умеет. – Это я заметил… – еле слышно тянет Кира, с трудом складывая в голове цельную картинку из реальной информации и собственных странных фантазий. Даже сейчас, вспоминая арену, он видит почему-то вместо нее серые стены и разбитые окна невысоких домов, и на Ичимару вместо стандартной экипировки – странные разорванные белые одежды, и в руке его – блестящий серебристым клинком меч… Похоже, ему точно нужно почаще спать. А то мало ли, чего еще придумает.