календула – значит отчаяние

мир живых, лето 2021

– Да что тебе объяснять, ты все равно не помнишь… Я бы, знаешь, тоже хотел забыть, – признается Гин, высматривая что-то внимательно в светлеющем горизонте. Кира прослеживает направление чуть приоткрытого сейчас взгляда и тоже поднимает глаза к небу, но не находит в нем ничего, что заставило бы остановиться, замереть, затаить дыхание. Что Ичимару там ищет? Старый дом? Общество душ? – Ты веришь мне, Изуру? – вдруг роняет он, и тонкий прищур простреливает тут же, до глубины и насквозь. Усмешка липнет словно из последних сил, скатывается понемногу уголками вниз и остается мягкой полуулыбкой. – Верю… – неожиданно для себя самого признается Кира. Слово вырывается наружу раньше, чем сознание успевает обработать вопрос. Он замирает на месте на пару мгновений, откатываясь мысленно назад, в ту секунду, где произнес ответ, но не отрицает – повторяет это снова, медленно, растянуто, отдельными звуками: – В-е-р-ю. Это так странно, необычно и по-новому. Это так давно забыто и так.. тепло. Когда он в последний раз говорил о доверии? А может быть, он просто бредит – и это самый разумный вариант из возможных. Не верит человеку, который стоит перед ним чуть ли не на коленях, признается в вечной любви, всячески проявляет внимание – а невозможным, взрывающим сознание историям о загробной жизни, сверхъестественных существах и потусторонних силах верит безоговорочно. Но как же здесь не поверить, когда он видел это все своими глазами? Пусть и только во сне… – Пойдем со мной, Изуру. Если это сказка (а это наверняка сказка, такое не может быть реальностью – Кира отчаянно пытается в этом себя убедить и оправдать таким образом свое абсолютно нерациональное и ненормальное в его весьма зрелом возрасте поведение) – то можно считать ее этаким необычным способом привлечения внимания. Непонятно, конечно, зачем, и что Гину от него нужно, если он и так получил, неожиданно для них обоих, больше, чем можно было предположить, но если так… Да будь что будет. На работу в этот день он все-таки выходит, но сконцентрироваться на ней совершенно не получается. А через неделю, вернувшись за вещами домой, Кира прячет заржавевший металлический обломок, неизменно путешествующий с ним в кармане, в самый дальний угол. Когда ради себя жить уже нет смысла – можно по крайней мере отдать свою жизнь другим, если она и правда там необходима. Хуже, чем есть, уже все равно не будет – так кажется ему, совершенно отчаявшемуся за последний год, сейчас.