Скитания дитя болот

Жар от растопленной печи, заполнивший маленькую кухоньку, с противной щекоткой скатывался по лбу каплями пота. Не обращая на них внимания, Кайлани покрепче ухватилась за жемчужно поблёскивающую мездру, но окровавленные пальцы предательски скользили, а всё более резкие рывки грозили порвать тонкую заячью кожу. И всё же шкурка никак не стягивалась — мохнатый чулок застрял на уровне передних лап, и извлечь их никак не удавалось. Вода в котелке уже призывно побулькивала, а клонящееся к кронам кипарисов солнце — цвет его уже становился по вечернему медным — подсказывало, что времени осталось мало. Кайлани уставилась на подвешенного зайца с искренней ненавистью. Отец лишь недавно начал брать её с собой на охоту, и пока она во всём его разочаровывала — без конца вязла в трясине, умудрившись оставить в её грязевой пасти уже два сапога; в упор не замечала следов зверей, скрытых среди влажных кочек мха; а стрелы посылала не дальше, чем на тридцать шагов, да и то вечно мимо. Девочка сцепила зубы и опять принялась выкручивать костлявые лапы, когда за спиной раздался протяжный скрип двери. С разочарованным стоном Кайлани уронила голову прямо на неприятно липкие руки — ей так хотелось удивить отца. Доказать себе, а главное — ему, что она не бесполезна. Она просто хотела сама освежевать этого несчастного зайца на ужин. Знакомый звук лёгкой поступи заставил торопливо сглотнуть горчащий солью ком. — Что это ты делаешь? Кайлани подняла виноватый взгляд. Отец всегда казался ей невероятно красивым: острые линии скул придавали мужественности по-эльфийски утончённому лицу, а спадающие ниже плеч каштановые волосы подчёркивали глубину зелёных глаз. Ну почему она совсем на него не похожа? Достанься ей хоть немного от его внешности, возможно, он смотрел бы на неё иначе. — Ужин готовлю… Дэйгун скинул с плеч порядком отсыревший плащ и аккуратно прислонил к стене свежекупленный рулон грубого сукна. Недовольный взгляд ощупал заляпанные кровью миски, разлетевшиеся по полу клочья бурой шерсти и яркую россыпь ещё неочищенных кореньев на столе. — А по-моему, ты просто издеваешься над моей добычей, — заключил он и сделал решительный шаг, вынуждая дочь поспешно отступить с его пути. С присущей ему придирчивостью Дэйгун принялся изучать подвешенную на крюке тушку, заметно хмуря брови. — Я просто хотела тебя порадовать, — не выдержав, наконец, давящей тишины, тихо произнесла Кайлани и тут же нервно прикусила нижнюю губу. Борясь с желанием броситься прочь, она уставилась на прилипший к носку сапога чёрный сгусток крови. Лишь бы отец не перестал брать её с собой на охоту. Ей с трудом давались охотничьи премудрости, но только следуя за ним сквозь смертоносные топи, дикая красота которых вызывала щекочущий под рёбрами восторг, Кайлани ощущала себя частью его жизни. Именно там, среди опасностей и болотного тумана, они становились настоящей семьёй. — Ты передние лапы забыла сломать, вот шкура и не снималась, — снисходительно вздохнул Дэйгун, а затем сделал пару резких движений, сопровождаемых сухим хрустом, и за несколько мгновений обнажил всю тушку, — Но кожа цела и все надрезы сделаны чисто. Ты молодец. Радость от таких желанных крох похвалы чуть не разорвала Кайлани грудную клетку и вырвалась наружу широкой улыбкой. Взглянув на неё, Дэйгун издал короткий сдавленный смешок, и наклонился, вооружившись мокрой тряпкой. Кайлани жадно ловила каждую искру тепла, что проскальзывала в его взгляде, пока шероховатые пальцы отца, пропахшие сырой древесиной, аккуратно стирали размазанную у неё по лицу кровь. Всегда сдержанный в словах и уж тем более в прикосновениях, сейчас он смотрел на неё так странно, словно видел кого-то другого, неожиданно возникшего в его доме. В травянистой глубине глаз промелькнули призрачные образы, ложась на губы отца тенью улыбки. — С ножами ты управляешься куда лучше, чем с луком, — вдруг порывисто выдохнул он, неловко поправив её взъерошенную чёлку. — Совсем как мать… Запретное слово застыло в воздухе и продолжало звенеть серебряным колокольчиком в ушах у Кайлани. Лицо же Дэйгуна застыло, а взгляд потух, наполнившись темнотой. — Режь морковь. Мясом я сам займусь, — буркнул он и отвернулся. Кайлани накрошила целую горку радостно-оранжевых кружков, прежде чем решилась вновь заговорить: — А готовить мама тоже любила? Плечи Дэйгуна еле заметно вздрогнули, и остро пахнущие веточки розмарина оказались брошены в котелок с особой жестокостью. — Я не помню. Ты слишком крупно режешь белый корень. — Просто мне интересно, какая она… — Кайлани, довольно, — тихий, но ледяной, словно сталь, голос отца заставил вжать голову в плечи. — Сосредоточься уже на рагу. Я устал от твоих капризов.

***

— Довольно пререкаться, Кай. Я устал от твоих капризов. Они тебе точно не помогут там, куда ты отправляешься. — Капризы? Я всего лишь хочу проститься с подругой! На её возмущённый крик обернулось сразу несколько бледных, изнемождённых лиц. Стоны раненных, смешанные с приторно сладким запахом снадобий и щекочущими ноздри парами спирта, наполняли сарай Старлингов, наспех переделанный в госпиталь. Потухшие от горя взгляды покрасневших глаз заставили Кайлани смущённо прикусить губу и выскочить на улицу. Но и здесь дышалось ничуть не легче: от жирных хлопьев гари, пляшущих в воздухе, от белеющих сквозь темноту погребальными простынями тел и от злости, что ревела в груди растревоженным зверем. Из-под корки беззвёздного неба проступила мрачная синева — значит эта проклятая ночь всё же начинала идти на убыль. — Много невинной крови было пролито сегодня, — шаги отца, как всегда, были бесшумны, а голос — даже сейчас — спокойным. — Смерть Эми это настоящая трагедия. Она была весьма талантливой девушкой и верной подругой для тебя. Мы устроим ей достойные проводы. Но ты не должна позволять утрате затуманить свой разум — каждая минута, что осколок находится в деревне, грозит уцелевшим жителям опасностью. Что он мог знать об её утрате? И об Эми — самой яркой и светлой, храбро смотрящей в глаза миру и улыбающейся даже во сне? У Кайлани из груди словно выдрали кусок плоти, а бесстрастные речи отца только царапали пульсирующую рану. — И ты просто выгонишь меня на дорогу посреди ночи? — Нет. Тебе нельзя идти по тракту. Отправляйся сквозь топи южной тропой, той, на которой мы по весне ставим силки. В конце увидишь старую смоковницу… Его тон был столь будничным, словно он отправлял её на ярмарку в соседнюю деревню торговать мехами, а не отсылал пытаться в одиночку увести от дома толпу кровожадных тварей. — Из Хайклиффа тебе придётся плыть по морю, — на мгновение отец осёкся, с какой-то опаской поглядев ей в глаза, но тут же продолжил сухо излагать план следования в Невервинтер. И тут тело Кайлани затопила паника — всё то немногое, на чём прежде держался её мирок — мечты, надежды, друзья — обращалось в прах. Колени дрогнули, а грудь сдавило холодом. Она должна была не допустить, чтобы жителей деревни постигла участь Эми и Уила. Но хватит ли ей умений, и что ждёт там, за границей родных топей? Казалось, она стоит на краю пропасти, а отец просто спокойно сталкивает её в ужасающую чёрнотой глубину. В опустевшей голове не нашлось эмоций даже прореагировать на новость о дяде, который, оказывается, все эти годы мирно жил в Невервинтере — просто ещё один кусочек её семьи, которым отец не нашёл необходимым с ней поделиться. Кайлани обмерла, пытаясь совладать с участившимся дыханием, всё ещё надеясь услышать от отца, что всё это лишь его жестокая шутка. Но Дэйгун оставался серьёзным, торопясь спровадить её, словно только об этом и думал долгие годы. В руках вдруг возник плотно набитый заплечный мешок с притороченной скруткой и пристёгнутым сбоку зелёным плащом. Её походным плащом. Стоило Кайлани его увидеть, как всю пустоту внутри тут же поглотил гнев. Он знал! Решил всё заранее — даже вещи собрал, пока они с Бивилом таскались по болотам за дурацким куском серебра, — но словом не удосужился обмолвиться, что собирается лишить её всей привычной жизни. — И это всё, папа? — требовательно и ядовито, как никогда прежде не позволяла себе в разговорах с отцом, спросила Кайлани. В повисшей тишине они смотрели, будто пронзая взглядом один другого насквозь. И в глазах отца Кайлани не могла разглядеть ни жалости, ни тревоги. Неужели ему нечего больше сказать родной дочери? Ну обними же меня! Скажи, что будешь скучать! Покажи хоть жестом, что тебе будет не всё равно, если я сдохну в какой-нибудь канаве! Дэйгун вдруг нервно облизнул губы, словно услышав её мысленный крик. Руки его шевельнулись, казалось готовые вот-вот раскрыться для объятий… — Ты очень похожа на свою мать, — вдруг выдохнул он. Кайлани затрясло и ревущая внутри злость вырвалась, обжигая горечью язык: — Мама? Ты решил заговорить о маме сейчас? После стольких лет? Я даже имени её не знаю! Ты всегда винил меня в её… — Эсмерель. — Что? — Её звали Эсмерель, — хрипло повторил Дэйгун. — Возможно, однажды я смогу рассказать тебе о ней. И, быть может, тогда ты сможешь меня понять. Но сейчас не время для этого, Кай. Тебе пора идти. Ещё десяток капризных и жестоких фраз застряли в горле. Дым злости рассеялся, и Кайлани внимательнее всмотрелась в лицо отца: усталость углубила морщины, на скуле наливался синевой свежий синяк, а глаза приобрели цвет бутылочного стекла. Сейчас действительно было не время разбираться в отношениях — они не смогли этого сделать за столько лет, и одна громкая ссора точно ничего не изменила бы. Да и не хотелось, чтобы отец запомнил её кричащей от злобы. Особенно если это будет его последнее о ней воспоминание. — Я знаю, что ты справишься, Кайлани. Не будь я уверен в твоих силах, не возложил бы на тебя такую ответственность. Кайлани постаралась отпечатать в памяти каждое слово и поместить к остальным, бережно хранящимся воспоминаниям — в них Дэйгун ободряюще улыбался, протягивая ей дымящуюся кружку целебного отвара, хвалил за удачно выслеженного оленя и рассказывал старинные предания лесных эльфов, пальцем вычерчивая на звёздном небе силуэты неведомых чудищ. Отец многое ей дал. Возможно, всё, на что было способно его сердце. И этого было достаточно для любви и уважения в её взгляде. Но ничтожно мало для того, чтобы маленькая девочка могла спокойно засыпать по ночам, ощущая себя любимой. Лицо отца вновь подёрнулось пеленой, но в этот раз от подступающих слёз. Кай порывисто прильнула к его груди и ткнулась виском в горячую щёку, пока он не успел её отстранить. — Прощай, папа. Постукивающий у неё за спиной в такт шагов котелок и частые удары сердца заглушили Кайлани тихий ответ Дэйгуна: — Береги себя, дочка.