Берегись дыханья розы,
Не тревожь ее кусты.
Что любовь? Пустые грезы,
Бред несбыточной мечты.
Сергей Есенин
***
Нельзя было сказать, что мое рабочее место не предполагало новых знакомств. Как и во всех накрепко сплоченных единым делом компаниях, в моей поначалу присутствовали те, кто самолично изъявил желание познакомиться со мной в первый же день моего пребывания на рабочем месте. Тогда, насколько правдиво мне говорит мой дворец памяти, я был несказанно рад любому вниманию, а вниманию от своих будущих коллег - вдвойне. И был рад тому, что «я не выгляжу страшно или пугающе, если именно у меня просят дополнительную стопку чистых листов, когда в комнате больше трёх человек». Так что в своей привлекательности я убедился достаточно для того, чтобы начинать искать отношения. Какими бы стали эти отношения - не знал даже Димка, который каждый вечер выслушивал мои рассказы о флирте от девушки за стойкой рецепшена или от мужчины с ярким галстуком, что продавал нам акции. На деле, у меня были прекрасные карты на руках. Этими козырными в моей колоде стали бизнесмены и предприниматели, которых в нашей кампании было достаточно. Не каждый из них являлся альфой, но посмотреть действительно было на кого. И вот спустя несколько лет упорной работы я всё ещё сижу в своём кабинете, который мне изволили выделить, как и было положено омегам в нашем заведении… в гордом одиночестве. После встречи с Мастером я не почувствовал измены в своём настроении или поведении и именно это меня пугало посильнее трёх отчетов в день. Когда знаешь, что чувствуешь - легче справиться с этими чувствами и действовать дальше, продвигаться вперёд или назад. Но я не знал, что чувствую, я не знал, как мне бороться или свыкаться с этими неизвестными. Я стоял на месте, как застрявшая посередине поля легковая авто, капот которой закоптился от сильного выделения чёрного выхлопа, а колёса наглухо ввязли в рыхлую, местами водянистую слякоть, по самые фары. Водитель жмёт на газ или тормоз, нажимает одновременно, но все это бесполезно, ведь авто не собирается двигаться даже под благой мат и удары по рулю. Я ассоциировал себя с такой машиной, утопающей в грязи. На следующий день после нашей странной встречи с Арсением я обыденно пришёл на работу, дивясь своему излишне спокойному состоянию. Ведь я был определённо готов к жуткой тревожности, тремору и слезам, как обычно со мной бывает после особенно сильных психологических пыток. Но не почувствовав даже долю грусти или разочарования в себе и мире, я прямо-таки напрягся. Напрягся из-за отсутствия напряжения насчёт Мастера. Только вдумайтесь в это. Вдумайтесь! Сегодня наша команда презентовала проект, к которому мы готовились несколько недель. И презентовала она в загородном городишке недавно расставшемуся со своей парой альфе-миллионеру. Он связывался с нашим начальником, и потом тот долго рассказывал нам о его приятном рычащем тембре голоса и обаятельной улыбке, которая чувствовалась по интонации через трубку мобильника. Я кивал на его комментарии, думая о том, что этот хитрый человек болтает сейчас просто так, или морально закаляет наш дух перед общением с высшим обществом. Но, надо сказать, все это было бесполезно, особенно омежьей части коллектива. Они наверняка уже представляли накаченного красавца блондина, с большой татуировкой какого-нибудь дракона на предплечье. Такие образы вызывали восторг у слабого пола, а у сильного - рык или неосознанное желание защитить от противника, от чужака свою омегу. Мое мнение оставалось в стороне. То есть я отнёсся к рассказам начальства совсем никак. И это длительное отсутствие каких-либо эмоций до черта меня настораживало. Создавалось впечатление, будто я мёртв изнутри и только материальная оболочка не даёт мне покинуть этот мир окончательно и безвозвратно. Мысли о кончине также не радовали меня, но и не огорчали. Мне было все равно на своё будущее, причем неважно будет оно ближайшим или нет. Было похоже, будто бы я поймал психическое расстройство, да такой сложности, что действительно было более чем страшно. В предверии поездки я не душился специальными ароматами, не одевался в вычурные наряды и не подводил глаза тенями, чтобы казаться лучше, чем я есть. Все это показалось мне таким ненужным, далёким и глупым, что, нацепив обыкновенный пиджак и несколько колец на пальцы, я, попрощавшись с Димой, вышел с бумагами доклада в сумке из квартиры. Погода стояла превосходная: было начало весны, начало новой жизни, новых дел и мыслей. Об этом стоило ещё немного дольше поразмыслить, но я только втянул носом свежий воздух, отвлекаясь на нескольких школьников, пинавших пустую банку из-под пива или какой-нибудь газированной дряни. Баклажка елозила по асфальту, ведомая резвыми носками грязных пар кроссовок, создавая шум, не хуже грузового автомобиля, доверху наполненного углём или щебнем. Мой настрой, только-только поступившийся с новыми стрессами, тут же с крахом рухнул, задевая головную боль и подавленность. Я зажмурился, ускоряя шаг. И сегодняшний день не улыбался мне, впрочем, как и всегда.***
Мне казалось, что этот дом собрал в себе всевозможные раздражители мира. Излишне белый свет, выжигающий заживо глаза своей яркостью, светил ото всюду, даже от плинтусов, обрамлённых золотыми витиеватыми узорами. Я вздрогнул, замечая живые цветы, расфасованные в небольшие сетки под потолком и тянущиеся по стенам вниз, до самого пола, как живые лианы. Цветочные нити навевали настоящий ужас, ведь страшно было даже представить, сколько каждый раз уходит времени и материала на воодушевление этой сумасшедшей идеи. Сплетенные между собой в длинные-длинные косы уже мертвые цветы выглядели как настоящее произведение искусства, но скольким количеством жизни пришлось пожертвовать, страшно было даже подумать. Я резво растер ладонями плечи, чувствуя пробежавшийся по коже неприятный морозец. В этом доме мне было тревожно, это не должно было закончиться хорошо. Следуя за учтивым домработником по высоким лестничным пролетам, у меня не пропадало чувство неприязни ко всему, что я видел и ощущал. Цветочный запах, что стоял в залах был искусственным, несмотря на обильное количество цветов при входе на стенах. Больше напоминающий химический распылитель, чересчур сладкий и въедающийся в одежду. Я вновь подумал об альфе, если бы у меня был свой альфа. Пожалуй, тогда мне не пришлось бы мучиться от ужасно сладостной вони, ведь наверняка сильная рука уверенно поддерживала бы меня под спину или увесистым, придающим пряное спокойствие, грузом ощущалась на плече, окружая приятным мускусным запахом. Я всего лишь хотел быть как все, я всего лишь желал спокойной мирной жизни под крепкой крышей и сильной рукой. Это всё, чего я желал всегда и то, что никогда не будет дано мне. Понимая это, я чувствовал немыслимую тоску по той вымышленной, желаемой жизни. Никогда не почувствовав желаемое, я тосковал. Обернувшись на оклик, я вовремя натянул на лицо пелену заинтересованности окружающими и обстановкой, лишь бы они не увидели моих тоскующих глаз, лишь бы никто из них не разглядел во мне настоящие чувства. — Что-нибудь случилось? Мой коллега, с которым мы презентовали продукт сегодня в этом замке захоронения цветов, подошёл ко мне ближе, чем было положено. Ещё один повод, чтобы раздражение резкой жгучей волной поднялось по венам к голове и тут же схлынуло, не успев закипеть. Парень, по-видимому заметил эту переменчивую гамму эмоций на моём лице, и его зрачки сузились, он насторожился. — Давай сверим листы доклада, чтобы не было никаких внеплановых казусов. — В отличие от явного испуга на лице, голос был ровный, и я протянул ему папку с бумагами. — Когда начнётся церемония? Нельзя было не заметить моего по-особенному странного поведения сегодня. Я был похож на натянутый, оголенный нерв, который хорошенько вымыли и натерли маслом, прежде чем растянуть до состояния пружины, что могла в любой момент порваться и всему на свете пришёл бы конец. Но коллега, даже если и увидел изменения, то вежливо промолчал, за что я был немного благодарен ему. — Через десять минут. — Он взглянул на свои громадные часы в серебряной оправе, будто бы ненароком показывая их и мне. — Черт его знает, ничего не готово, ничего не отрепетировано. Посрамимся, провалимся… Он что-то бубнил себе под нос, хмуря брови и вчитываясь в напечатанный текст. Я едва содержал смешок. Странный он. Уже сидя за широким столом, я украдкой поглядывал на хозяина дома. Тайсон оказался именно таким, как описывал наш глава отдела - высокий рост, широкоплеч, светловолосый и манерный альфа. Но меня беспокоили несколько иные причины. Во-первых, этот господин позволил себе не то, чтобы поглядывать, а прямо таки пожирать меня своими зелёными глазами сквозь прозрачные приплюснутые в форме прямоугольника очки. Я был уверен почти на все сто, что в этих прозрачных линзах не было диоптрий, и надеты они были лишь для поддержания ученого вида. За всё время презентации этот господин не отвёл своих змеиных глаз от моей непримечательной фигуры ни на секунду. Нельзя было сказать, что это не льстило мне, очень даже льстило, но в какой-то момент я понял, что всё идёт чересчур. Чересчур долго он не моргал, «облизывая» меня взглядом, чересчур заметно не обращал внимания на моего повествующего доклад коллегу, всё это было чересчур. И сейчас, когда после презентации нас пригласили за стол, угощая разными вкусностями, я все ещё ощущал горящий взгляд где-то на щеке или шее, а может на плече и груди. Как ни странно, но я не был заинтересован в интрижках с бизнесменом. Хотя его очень приличное имущество и внешность располагали ко всевозможным спектрам жизненных радостей. — Это очень интересное занятие, надо сказать. Вот, послушайте, я, как профессионал в этом деле, готов вас заверить, что с такими работниками вас непосредственно ждёт большой успех… Вот например… Антон? Верно? Как вы считаете, какой бизнес преуспеет быстрее: рекламный или торговый? Я поднял взгляд от своих рук, сложённых на столе, поворачивая голову к говорившему. Хозяин дома сидел во главе стола и ухмылялся. Ох, этот господин действительно ухмылялся, не придерживаясь никаких норм приличия. Что же это? Он желает проверить меня на прочность? — В таком вопросе с лёгкостью может запутаться даже самый лучший профессионал. — Я склонил голову, опуская взгляд на блюда. — Я считаю, что бизнес - вещь очень ранимая и хрупкая. Любое неверное движение и выстроенная годами пирамида может упасть, не собравшись назад. Знаете, я иногда специально кидаю чашку на пол, наблюдая как она разбивается на мелкие части и жду, когда та соберётся обратно... Надеюсь, когда-нибудь соберётся. — Мои глаза заблестели и можно было увидеть, как в них отражаются зажженные свечи на стенах. Завораживающее зрелище. — Так вот любой бизнес для меня - это чашка, которую очень легко столкнуть на пол. Совсем ненужно усилий, чтобы сбросить ее со столешницы, но сколько сил потребуется, чтобы восстановить утраченную посудину. В любом бизнесе бывают свои подводные камни и нечетности, ошибки и ложь. Без этих факторов у бизнеса нет процветающего будущего. Так что тут уж нет резона, будь то торговый, промышленный или ещё какой бизнес. Намного важнее то, что движет этим бизнесом, его механизм и водитель. Меня никто не перебил, внимательно слушая всё, и я подивился этому, глядя в задумчивые лица. Тайсон среагировал первым, удовлетворённо кивая и растягивая губы в широченной улыбке. Его лицо смягчилось, а зрачки расширились, альфа чуть ли не урчал, глядя на меня. — Ах и давно ли в рекламный бизнес приходят такие умные люди? Очень приятно иметь с вами общее дело, Антон. Я чуть не поперхнулся вином, которое решил тихонечко пригубить. Иметь общее дело? Он согласился купить у нас товар? Это был намёк на его согласие? Надо сказать, я слегка был шокирован этим недопризнанием, ведь этот проект был весьма важен для кампании, в которой я работал, и если у нас получится продать продукт, это будет золотая лихорадка. — Да-да, Антон у нас прелестный мальчик, не правда ли? — Подхватил коллега. Мной что, торгуют? Я прямо таки представил себя облаченного в полупрозрачную юбку, посаженного на большую цепь-ошейник и покорно склонившим голову вниз, выжидая, пока на меня набросится какой-нибудь альфа, отдавший за мою тушку немало денег. Я засмотрелся на легкое выражение лица коллеги, которое вскоре приобрело мутноватый оттенок, ведь то, как я глядел недоумку в лицо, было страшно видеть. — Мне очень неловко, господа. — Я легко улыбнулся, но тут же обращаясь к хозяину дома. — Неужели вас настолько заинтересовал проект? — Меня волновала одна единственная тема сейчас. И она координатно отличалась от мыслей остальных омег за этим столом. Мне не нужны были жаркие взгляды содержательного хозяина дома, мне не нужно было его фамильярное обращение и наклон головы. Продажа продукта в денежные руки - вот то, о чем беспокоился мой бодрствующий мозг. И стоп… что же со мной не так? В одном помещении с заинтересованным в моей персоне альфой я думал о работе? Настолько мне не интересен этот господин? Я определенно схожу с ума. — Даже больше, чем вы можете себе представить. — И о, Всевышний. Он произнёс это самым настойчиво-томным голосом, что, кажется, у меня поднялись волосы на затылке. Мне вдруг захотелось сбежать. Подняться с позолоченной мебели, на которую меня посадили и пуститься со всех ног к двери, быстрее, быстрее, дальше, дальше отсюда. — Впрочем, мы правда можем подробнее обговорить этот вопрос. — Тайсон повернулся к начальству, а я тихо выдохнул, счастливый, что внимание от меня, наконец-то перешло в другую сторону. Сидя за столом, когда внимание ко мне главного человека в этом доме ослабло, я почувствовал, как дрожат мои коленки. Тошнота подкатила к горлу также быстро, как и слабость в руках. Мне неожиданно стало плохо. Темнота покрыла взор сгущающимися кругами, которые раздражительно топтались на одном месте, не давая рассмотреть что-нибудь перед собой. Если бы я сейчас стоял, то точно бы начал падать. Рядом со мной около стола сидел коллега, презентовавший проект, и я схватился за его рукав, жмурясь. — Что? Что с тобой? Я не мог ответить, уперто борясь с чернотой, не дававшей мне видеть мир полноценно. Так бывает, когда сильно ударишься мизинцем или коленом обо что-нибудь особенно твёрдое, тут же появляется тошнота и в глазах наступает болезная чернота. Сейчас я испытывал что-то похожее. Не говоря ни слова, я указал на затылок, чувствуя себя абсолютно беспомощным. Затылок омег - особое место, имеющее особенные функции. Например, с помощью этого места можно успокоить любую омегу: просто прижать ладонь или погладить, тогда разъяренная, обиженная или тревожная омега вмиг утратит твой запал, успокаиваясь. От альфы такое действие имело большее значение, но сейчас рядом со мной был только мой напарник - омега. Я пригнул голову к столу, чуть ли не скуля, чтобы к заветному месту побыстрее приложилась спасительная ладонь или несколько пальцев пропустили пряди. Раньше я никогда бы не прибегнул к этому методу, да и вообще тщательно старался избегать своей омежьей натуры, упорно игнорируя все её позывы. Но сейчас… сейчас я был другим, совсем другим. Глупый коллега только моргал своими маленькими глазёнками и разводил руками, словно оправдываясь за что-то. Он был похож на рыбу, попавшуюся на крючок, которая билась в конвульсиях, в надежде спрыгнуть с острого конца. Или я увидел в нем себя? Как бы там ни было, все это вскоре закончилось, ведь на заднюю сторону моей шеи легли чьи-то огромные, тёплые руки, ероша волосы и одновременно поглаживая затылок. Я учуял альфу, прикрывая глаза и наслаждаясь уходом тревожности и тошноты. Мне стало лучше и я открыл глаза, натыкаясь на ошарашенное лицо второго презентатора. Поглаживания прекратились, но руки не исчезали, а я не смог разобрать, чей именно запах почувствовал в воздухе, кто это там стоит позади меня и прижимает свои спасительные руки. Отчего-то я вспомнил знакомые голубые глаза, что-то говорящие губы, но как бы я ни прислушивался, не мог понять, что они говорили. Чьи-то широкие плечи и острый нос, почему я все это вспоминал? Но больше я шарахнулся от следующей мысли: эти воспоминания успокаивают меня, они делают мне хорошо. Запах, что витал в воздухе был не знаком мне и черт возьми, я расстроился этому факту, тут же дёргаясь от самого себя. Руки исчезли, и я наконец-то повернулся к альфе. — Спасибо. — Пожалуйста. — Хозяин дома смотрел на меня сверху вниз, и лёгкая улыбка играла на его губах. Я уже приготовился, но не ощутил долгожданного чувства защиты. Почему-то мне не хотелось получить толику защиты от этого мужчины, несмотря на его поступок, я не почувствовал увесистой почвы, которая держала бы меня в случае моих приступов слабости. Не тот, этот мужчина не тот, кто сможет защитить меня. Я хочу к Арсению. Это желание было настолько быстрым и резким, что я не успел понять, принадлежало ли оно в самом деле мне. Проявление внимания чужого альфы подтолкнуло меня на мысли о Мастере, от которого я упорно бежал. Будто бы колесо обозрения, в которое я сел и теперь никак не мог сойти с него, бесконечно катаясь по кругу, каждый раз возвращаясь к человеку внизу, который контролировал мое движение и не позволял карусели остановиться ни на секунду. Уже позже, дома, лёжа в кровати, я снова думал о Мастере. О днях, проведённых рядом с ним и его запахом, о его переменчивом настроении и резкости. Все это отвратительно, я смотрел в потолок и презирал себя, сжимая в руках мягкое одеяло. Мерзкое противоречивое чувство: я хотел оставаться рядом с альфой, но одновременно желал сбежать от него как можно дальше. Я любил и ненавидел, любил и ненавидел с каждым днём всё больше. С ним мне быть невыносимо, но и без него я не могу прожить, кажется, ни дня. Это всё сводит меня с ума, я схожу с ума… Балансируя на грани сна, я вдруг вспомнил об Эде и принял строгое решение связаться с ним.***
Мужчина напротив меня выглядел весьма сносно, учитывая то, через какие обстоятельства ему пришлось пройти. Эдуард Выграновский, он же - двоюродный брат Арсения Попова, он же - глава финансового отдела крупной частной компании в одном из городских районов. Я долго рассматривал его, прежде чем начать, а тот неспешно выкуривал сигарету за сигаретой, совсем не беспокоясь о чувствительности омежьего носа. Справа от него, облокотившись о подлокотник кресла, стояла трость из слоновой кости, увенчанная гладким, округлым наконечником сверху, а снизу тупым концом, который, скорее всего, при ходьбе глухо стучал об пол. Я посмотрел на лицо Эдуарда, которое полосовал глубокий шрам, тянущийся от верхней губы и заканчивающийся на виске, утопая в волосах. Вторая щека уцелела и была бледна, как мел. Потрескавшиеся губы нервно дрогнули и я опустил взгляд, все-таки некрасиво вот так нагло рассматривать бывшего знакомого с общим прошлым. — Ты пришёл, чтобы поглазеть на меня? — Выграновский снова достал из пачки уже, кажется, третью сигарету подряд. — Если так, то проваливай, у меня нет времени якшаться с тобой. Он вытянул здоровую ногу, закуривая, а я мысленно подобрался, мотая головой. Нет, я не могу уйти отсюда ни с чем, сегодня у меня большие планы. — Я пришёл за помощью, Эд. — Я перестал теребить край своего пиджака, поднимая голову на собеседника. — В своё время я помог тебе, теперь прошу помочь мне. — Услуга за услугу? — Твоя услуга будет иного рода, нежели моя. — Я уперто глядел в стеклянные глаза, напоминая им то проклятое видео, умело снятое Мастером на скрытую камеру. — Миром правит любовь - так говорят влюблённые и любившие. А любовь - есть доверие, то есть миром правит доверие, если выражаться синонимично. Ты доверяешь мне, Эд? Я слегка прищурился, наблюдая за человеком со шрамом. Тот затянулся, излишне медленно выдыхая дым, а затем снова затянулся. С ответом он не торопил. — Чего ты хочешь? — Ничего из того, что доставило бы тебе боль или дискомфорт. Ты достаточно натерпелся. — Я специально напомнил Эду о былых шрамах, и тот тут же опустил одну руку на пострадавшую ногу, словно защищаясь. — Информация. Мне нужна от тебя информация. Выграновский смерил меня неясным взглядом, то ли пытаясь прочесть, то ли заморозить заживо. А потом схватился за трость, поглаживая ее указательным пальцем. — Я давно не играю в ваши игры, Антон. — Он обхватил наконечник, вставая с кресла. — Мне неизвестно какого рода информация тебе нужна, но я точно знаю с кем она будет связана. — Я молчал, терпеливо выжидая, когда можно будет продолжить. — Посмотри на меня, Антон. Посмотри на меня. Этот человек испоганил мне всю жизнь, ты видишь? Я должен считать себя особенным везунчиком, ведь мне удалось выжить после случившегося, но выжил ли я морально? — Он сделал несколько хромых шажков вбок, больше подползая на одной ноге и опираясь о трость. Теперь Эд стоял ко мне спиной, повернув только голову так, чтобы слова оставались слышимы. — Нет, Антон, я не выжил. Каждый день я просыпаюсь и думаю об этом ублюдке и засыпаю с мыслями о нем… Мне тяжело в той же степени, что и тебе, так что найди себе информатора поживее. Я видел его сгорбленную спину, поникшие плечи и трость, которой он постукивал при перемещении. Когда-то дышащий жизнью и эмоциями Эд, превратился в сгусток жалости и серости. И сейчас я вдруг понял, что совершил большую ошибку, так и не навестив ни разу Выграновского в больнице. — Никто в этой комнате не будет прежним. — Стук трости исчез, и альфа заинтересованно развернулся назад. — Мне нужно знать, Эд, мне очень нужно знать, что случилось тогда, в ту ночь. Он усмехнулся и стал похож на огромного старого пса, который пыхтит и фырчит во сне, подёргивая лапами. А потом развернулся всем корпусом ко мне и я ощутил, как по спине поползли мурашки. — Ты пришёл тревожить мои затянувшиеся раны, Антон. Что, если я потревожу твои? — Раны совести не заживают. — Я слабо улыбнулся, чувствуя на себе внимательный взгляд знакомых глаз. — Ты можешь не говорить, если не хочешь, я уйду и больше ты обо мне не услышишь. Закроешь страницу прошлого раз и навсегда. Смело, с моей стороны, но действенно. Эд ещё с секунду постоял, опираясь о трость, а затем снова шагнул в кресло, присаживаясь. Он больше не курил, а теперь потирал пальцы, видимо, о чем-то раздумывая. — В тот вечер мне пришла смска о месте встречи и времени. В ней говорилось, что это вопрос жизни одного из моего близкого окружения. Я не мог придумать никого лучше, чем тебя и на тот момент я почувствовал себя жутковато. — Пальцы его скрепились в замок, а потом опять разъединились и стали протираться друг о друга без толку, а затем снова в замок. — Надо сказать, я хотел тут же набрать тебе и спросить, все ли в порядке, но потом опомнился, что тогда заказчик встречи смог бы прознать о твоей ценности для меня. Поэтому я был вынужден придти по указанным координатам. — Он тяжело вздохнул, откидываясь на спинку кресла, и прикрыл глаза. Он вспоминал, и эти воспоминания, если бы могли, отобразились бы на его лице страшными гримасами. Но его лицо оставалось непроницаемым. — Это был мост, высокий длинный мост, на который я подошёл в указанный час, но… я никого там не обнаружил. — Тут он приоткрыл глаза, уставляясь в потолок. Почему-то мне подумалось, что в этом свете и этой позе он больше всего похож на мертвеца. — И только я успел подумать о том, что всё это был чей-то малолетний глупый розыгрыш, как ощутил хватку на шее. — Глаза Эда заблестели, или мне показалось в приглушенном освещении помещения. — Он сказал мне всего несколько фраз, прежде чем столкнуть вниз, на камни и бетон. — Что он сказал? — Я впервые позволил себе встрять в этот монолог. — «Я предупреждал тебя, ты слишком груб. А больше всего я презираю грубиянов. Этот мальчик мой, он только мой.» От последних двух сказанных фраз у меня что-то сдавило в груди, а голова пошла кругом. Я самый настоящий психопат, если мне нравится то, что произнёс Мастер перед тем, как совершить фактически убийство. И мне это действительно нравилось. Я закрыл руками лицо, чувствуя, что сейчас разревусь. Я пришёл сюда, чтобы убедить себя в том, какой Арсений мудак и эгоист, я никак не хотел чувствовать теплоту от его дурных слов… — Какой же я идиот. — Ты не идиот, Антон. Ты - жертва, а он - коршун, который постепенно клюёт свою добычу. — Эд вздохнул, едва улыбаясь. — Ты не идиот, тебе всего лишь не повезло, как и мне. — Он повернулся к огромному окну вправо, долго и молча выглядывая там что-то, а потом снова усмехнулся. — Вернёшься к нему? Я оторвал руки от раскрасневшегося от эмоций лица и растерянно уставился на чужой шрам. — Прости меня, Эд. Я должен был сказать это ещё при нашей первой встрече. Прости меня.***
Странная, незнакомая комната с обшарпанными стенами, такая душная и грязная. Я лежал в постели и мог пошевелить только глазами. Мне едва удавалось рассмотреть это мерзкое место, но меня прервали. Послышался скрежет и в комнатку вошёл он. — Э-эй! Как ты? — Он приблизился к моей койке, нависнув надо мной. — Ты сегодня хорошо себя вёл? Он изогнул бровь, а я смог издать только писк, пытаясь оторвать руки от постели, но вдруг понимая, что привязан к ней плотными нитями. Мне захотелось кричать. — Вижу, что хорошо, вижу. — Он потянулся ко мне своей рукой, но вместо неё там оказалась страшная когтистая лапа, которой он приласкал меня, начиная заливисто смеяться. — Знаешь что? Ты мне сегодня особенно нравишься. Я открывал рот, я кричал изо всех сил от ужаса, но я не слышал даже хрипов. Я не мог кричать. Он улыбнулся и я вдруг увидел, как из уголка его когда-то аккуратных губ вытекло что-то чёрное, тут же капая мне на живот. — Я приготовил тебе особенный подарок! Сейчас… Он скрылся из виду, а я вновь попытался вырваться из окова верёвок, но безуспешно. Меня сковывала не только ткань, но и ужас, что я испытывал в эти секунды, вспоминая когтистую лапу и каплю чёрной крови. — Я здесь! — Он вновь появился в зоне моей видимости, улыбаясь во все губы. Больше на них никакой черноты не было. — Посмотри. И скосив взгляд ниже я увидел топор. Настоящий топор с острым лезвием и тяжёлой ручкой. Что он собрался делать с ним около моей кровати, черт подери? — Я так волновался, что ты ушёл навсегда… что у меня больше не будет поводов вспомнить о тебе. — Он засмеялся, а по моему позвоночнику медленно, но верно потек страх. — Но я придумал, как это исправить! Меня затошнило от волнения и нежелания находиться здесь и сейчас, но я не позволял себе зажмуриться, ведь передо мной был он. — Нужно просто забрать частичку тебя и она всегда будет напоминать о тебе. Гениально, правда? Я предчувствовал что-то нехорошее, и когда он снова скрылся из виду я почти зарыдал от страха и беспомощности. В нос ударил запах спирта и он снова появился на глазах. — Будет немного больно, но ты потерпи, ладно? Я быстро, очень быстро. Моей ноги коснулось что-то холодное, а потом я осознал, что он собирается сделать прямо сейчас. И я снова заорал, истошно заорал, раздирая горло и связки, но по итогу так ни звука и не произнёс. В комнате пахло спиртом, но было тихо. — Я начинаю, сейчас. Из-за слез я видел его расплывчато, но когда в воздухе блеснуло железо, я четко видел голубые безумные глаза и острый нос с раздувшимися ноздрями. А в следующую секунду воздух разрезал свист топора и я подскочил на кровати с истошным криком, вырвавшимися из груди. — Тише, тише, Тони. Ты чего? Мерзкая комната исчезла, а на месте Арсения стоял сонный Димка, держащий меня за ногу. За целую ногу. — Кошмар… эт-то это к-кошмар. Я прерывисто дышал, больше глотая воздух, а Дима поглаживал меня по мокрой спине. Я зажмурился, шумно и часто дыша носом, стараясь погрузиться в реальный мир, в ночь, среди которой я проснулся сам и потревожил друга. — Всё… всё нормально, всё… — В перерыве между вздохами выдавал я. — Всё. Позов молчал, не убирая своей ладони со спины и это, надо сказать, немного возвращало в реальность. Уже спустя минуту я только шумно дышал, вдыхая через нос и выдыхая через рот, возвращая мысли и эмоции под контроль. Просто дурной кошмар из-за духоты и сумбурных мыслей, ничего больше. Когда я кивнул, Дима убрал руку, присаживаясь на свою кровать и теперь просто наблюдая за мной. А я снял промокшую на сквозь футболку, накидывая новую и тяжело вздохнул. — Всё нормально, Дим. Я в порядке. И снова улёгшись в постель я прикрыл глаза, больше не мучаясь от страха и слез. Дима, открывший окно и впустивший свежий воздух, ещё долго сидел на краю койки и вглядывался в черты лица омеги напротив, о чём-то думая, очень долго думая.