Когда, изнемогши от муки,
Я больше ее не люблю,
Какие-то бледные руки
Ложатся на душу мою.
И чьи-то печальные очи
Зовут меня тихо назад,
Во мраке остынувшей ночи
Нездешней мольбою горят.
И снова, рыдая от муки,
Проклявши свое бытие,
Целую я бледные руки
И тихие очи ее.
Николай Гумилев
***
Длинная штора была приоткрыта, из-за чего лунный свет падал прямо на ту часть кровати, где я лежал. Надо сказать, что кровать была не маленькая и совсем не жёсткая. Повернувшись на другой бок, точнее осторожно перекатившись в тень, я вдруг почувствовал что-то неладное, распахивая глаза. В комнате был кто-то ещё. Этого «ещё» выдала страница, которую тот перевернул с лёгким шелестом бумаги. Я сел на постели, смотря вперёд, но как ни старался разглядеть, вокруг была сплошная чернота. Свет от Луны падал так, что почти ослеплял меня, не позволяя видеть дальше своей области. Тогда я зашевелился, обращая на себя внимание второго человека в комнате. Послышался звук захлопнувшейся книги, а потом кровать рядом со мной прогнулась под чужим весом. Мастер не выглядел самим собой, изменив своему обыкновенному образу авторитетного богача. На нем были свободные серые штаны, слишком похожие на спортивные, и простая хлопковая футболка чёрного цвета. Арсений выглядел по-домашнему и в эту секунду я задумался о возможно специально подобранной одежде такого типа. Ведь чтобы не испугать свою жертву для самого начала нужно выглядеть как можно менее строго, чем и, видимо, руководствовался альфа. Его глаза, которые не оставляли меня в покое ни во снах, ни в светлое время суток, выражали штиль. Голубизна была чистого оттенка, без строгой синевы или намёка на черноту. А значит, альфа был в добродушном расположении. — Сколько я проспал? — Сиплым голосом задал вопрос я, замечая, что Мастер успел переодеть меня и даже перебинтовать особенно сильные раны. — Около суток. — Арсений откровенно разглядывал меня и это был совсем не врачебный контроль, альфа пялился на мою шею, которую подсвечивала Луна и открывшиеся ключицы из-за большой футболки, что сползла почти к соскам. — Я достаточно долго возился с тобой, но ты был без сознания, так что я не знаю считать ли мне это за твой отдых… Впрочем, я хотел вколоть тебе пару шприцов, чтобы ты мог и сам вымыться, одеться, но ты был таким милым, когда не сопротивлялся. Я не смог устоять. В голубых глазах мелькнуло что-то нездоровое, сейчас, сидя совсем близко к Арсению, я увидел этот проблеск, ужаснувшись. Мастер действительно постепенно выживал из ума, с каждым разом я убеждался в этом все больше и больше. — Вы… мыться?… — Я прохлопал глазами, в немой растерянности пытаясь собрать уплывающие отрывки воспоминаний, чтобы получилась хотя бы читаемую картину. Но без толку, я абсолютно ничего не мог вспомнить. — Конечно. Ты бы видел себя! На тебе чистого места не было - все пропиталось кровью. — Альфа сел поудобнее, начиная рассказ. — Я вынес тебя на руках, ведь отключился ты ещё в машине… Я погрузился в мысли, фоном слушая мужчину и тут картинка сложилась, я вспомнил все, что произошло со мной днём ранее. Словно наблюдатель со стороны, третье лицо, я в несколько секунд смог посмотреть на себя. Вот альфа заходит в свой огромный дом и почти бездыханное тело, искупавшееся в крови, у него на руках. Но хозяин дома несёт свою ношу бережно, словно на его руках хрусталь. Голова Антона не висит, а прислонена к плечу брюнета, чтобы не нарушать кровопоток. Арсений переступает порог прихожей и тут же, не снимая обуви, проходит в просторную ванную комнату, опуская несопротивляющееся тело в кремовую ванную, в которую тот умещается, слегка подогнув ноги. Мастер уходит не сразу, удобно устроив светловолосую голову на кафельной плитке стены, мужчина включает фонарик на телефоне и светит им в глаза омеге. Удостоверившись, что он реагирует на свет, альфа выходит из ванной, но уже почти сразу возвращается, только без верхней одежды и обуви. Подвинув к чаше ванны небольшую приступку, он садится на неё, принимаясь отдирать прилипшие из-за засыхающей крови вещи с раненного. Вскоре, омега, полностью раздетый лежит в ванне с тёплой водой, а Мастер засыпает порошок в стиральную машину, чтобы отстирать кровь с вещей Антона. Здесь омега начинает подавать первые признаки жизни, слегка постанывая от боли в ранах и слабости, что мучает слабое тело. Альфа что-то говорит ему, а затем на борту ванны появляется несколько тюбиков профессиональных шампуней. Омегу поворачивают, тот продолжает нести бред из-за лихорадочно-обморочного состояния, но Мастер слишком увлечён выливанием шампуня на русые волосы и втиранием его в кожу головы, почти не слушая чужую болтовню. Когда голова была вымыта несколько раз, а вода, в которой лежит Антон стала мутноватого оттенка из-за крови, которая отмылась с первого раза, альфа спустил воду в ванной. Не прилагая особенных усилий, он вытащил омегу из керамической емкости, тут же заворачивая его в громадное махровое полотенце. Взяв ещё одно, почти такого же размера, он накинул его на голову шатену, спрятав под слоями впитывающей ткани. Слегка промокнув мокрое тело, хозяин дома обхватил руками еле стоящего, волоча в противоположную сторону от ванной. Надо отметить, что все эти действия альфа совершал с особенно умиротворенным выражением на лице, словно это была какая-нибудь рутина, которую он выполнял каждый вечер. И это занятие определённо не вызывало у мужчины негативных эмоций, ведь по полуприкрытым векам и раздувающимся ноздрям можно было сказать, что Арсению, напротив, очень симпатизировало данное занятие с полуобмякшим телом. Омега излучал свой природный, замечательный запах, распространившийся по дому альфы, а теперь, после умывания, он стал ещё отчётливее, ведь терпкий запах крови и страха смылся. Мастер наслаждался возможностью потрогать шатена, вдохнуть вблизи приятнейший запах и почувствовать себя в спокойствии и комфорте. После тщательных поисков удобной одежды в шкафу спальни, хозяин дома переодел омегу, уложив его на собственную кровать. Дальше предстояло обработать раны и наложить бинты, чем мужчина и занялся, продолжая думать о чём-то своём. Антон силился открыть глаза, но всё что у него получалось - это щуриться, снова опуская уставшие веки. Альфа завязал последний узел бинта на бедре омеги, опуская задранные свободные шорты. После чего, унеся все медикаменты, Арсений вытащил одеяло из-под мальчика, накрывая его почти с головой. Переодевшись в уютную одежду, альфа забрался к шатену под оделяло, смещая того к себе вплотную. Сильные руки обвились вокруг талии омеги и за затылок, притягивая к губам. Когда лоб Антона оказался прижат к тёплым губам альфы, тот как-то шумно вздохнул, наконец-то закрывая глаза. В его объятиях был его любимый мальчик, за которого он готов убивать и быть убитым. Что ещё может быть лучше? Я почти вздрогнул, когда Мастер тронул меня за плечо. Видимо, он окончил свой рассказ, а я задумался слишком надолго. Но теперь я помнил все, я помнил и чувствовал на себе фантомные прикосновения тёплых рук и губ на лбу. Я покраснел, опуская голову. — Поспи ещё несколько часов, ещё очень рано, малыш. От этого обращения кончики моих ушей залились краской, но я все же послушно задвигался. Альфа помог мне расправить одеяло, а я отвернулся от него и свернулся в комок, чувствуя себя как-то странно. Рука, оказавшаяся на голове, слегка взъерошила волосы, исчезая. Я услышал хлопок двери. В следующий раз я проснулся тогда, когда за окном было светло. Мельком глянув на настенные часы, которые показывали 12:02, я обнаружил, что на этот раз в комнате кроме меня никого нет. Не теряя минут, я вскочил с постели в ванную комнату, что была прямо за дверью, в этом же помещении. Оказавшись перед зеркалом, я с трудом удержался от вскрика. На меня смотрело что-то в бинтах, только по чертам лица напоминающее Антона. Над бровью был приклеен большой пластырь, а щека тоже была закрыта липким пластырем. На руках завязки такие же, как и на рёбрах и бедре. Я тяжело вздохнул, только сейчас чувствуя боль во всем теле. Словно, если бы я так и не посмотрел на себя в зеркало, то никогда бы не ощутил никаких чувств. Отражение не радовало, потому я на скоро умылся, найдя чистую щетку в полке под раковиной, и вышел в коридор. Дом был громадный, это ощущалось физически. И даже отсутсвие высоких потолков не давало этому чувству пропасть. Я нашёл лестницу, ведущую на первый этаж и сбежал по ней, оказываясь на пороге в кухню. Мне не было ясно, где находится альфа, ведь весь дом и все вещи здесь пропахли им, и даже если бы он стоял за поворотом, я все равно ничего бы не понял. Без спроса трогать чужие вещи было бы плохим показателем воспитания, но Мастер не был мне чужим. Не после того, что мы пережили с ним. Так что пройдя к столешнице, я увидел французскую кофемашину, которую тут же запустил перемалывать зерно. Из-за шума, который издавала машинка, я не успел уловить чужие передвижения, и только когда рядом с ухом просунулся острый нос, я едва вздрогнул. — Почему снял бинты? — Ещё стоя в ванной, я отчего-то разозлился на своё состояние, что действительно сорвал с рук и лица несколько повязок. — Ночью раны ещё кровоточили. Альфа прижимался к моей спине своей грудью и это отзывалось жаром внизу живота. Мастер специально подходил слишком близко, наслаждаясь моментом, когда можно сильнее уловить приятный запах омеги и почувствовать его собственным телом. Я старался вести себя как можно более обыденно, словно сейчас позади меня не было никого, кто шумно дышал, контролируя все мои движения. Я встал на цыпочки, доставая с верхней полки кружку, и в этот момент почувствовал чужие руки у себя на животе. Арсений двумя руками взялся за мою талию, опускаясь вниз, к шнуркам от свободных штанов. Я не обращал на альфу внимания ровно до момента, пока он не принялся развязывать тщательно сделанный бант из верёвок на штанах. Тогда я схватился за столешницу, сжимая её до побелевших костяшек, испуганно замирая. — Позволь я намажу твои синяки. — Я не успел и пискнуть, как штаны оказались сдёрнуты, а Мастер уже сидел на коленях, рассматривая мои ягодицы, действительно покрытые синяками от чужих рук. — Похоже, эти руки были слишком грубы для твоей кожи. Нельзя было не заметить ноток собственнического эгоизма, промелькнувших в этих словах. Но когда я почувствовал, как руки Арсения принялись растирать мазь по саднящей части тела, из моей головы вылетело все, о чём я смог бы только подумать. — Я… — Мастер грубо надавливал на синяки и хотелось взвизгнуть, но всё, что я мог делать, это уцепиться за столешницу со всей силы и стараться не упасть от резко подступившей слабости в ногах. — Ох… Внезапно, где-то в глубине комнат послышался голос помощницы по дому, она звала альфу, ведь к тому кто-то пришёл. Тогда Арсений поднялся с колен, натягивая на меня штаны обратно и снова прислоняясь всем телом, чтобы завязать шнурки. — Погуляй пока по дому. Если что-то нужно, скажи домработнице. — Он ткнулся нижней частью лица в мой затылок, наваливаясь на меня и шумно вдыхая воздух в моих волосах. — Или мне. Потом он отстранился, забирая с собой приятный запах альфы и защищенность, которую вселял своими касаниями и тембром голоса. Я оглядел столешницу мутноватым взглядом, зацепляясь глазами за уже давно остывший кофе. Громадный дом, в котором было, кажется, с десяток комнат, не давал уверенности. Каждая комната пустовала, нет, она не была гола в плане вещей, нет. В ней не было людей, это заставляло напрячься. Конечно, не могло быть где-то в одной из комнат огромной шумной компании, которая вселяла бы жизнь в этот пустующий дом, но, я возможно надеялся на это где-то глубоко в душе. Спустя несколько минут блуждания по бесконечным комнатам, я, наконец, услышал голоса. Нельзя было разобрать о чём говорили Мастер и незнакомый голос, но что-то явно напряженное, ведь разговор протекал на почти повышенных тонах. Я не старался прислушиваться, но в один момент голоса затихли. Мне пришло в голову обогнуть стену и выйти в другое помещение, соседнее с тем, где были альфы. Но я отвлёкся на помощницу, которая тщательно вытирала раму от картины в коридоре. Не заметив, я вошёл в помещение, тут же пугаясь. — Здравствуйте. — Стена, которую я прошёл, подвела, ведь я вышел в ту же комнату, где и вели разговор альфы. Только передо мной сейчас возник один из них, странный незнакомец, очень симпатичный на вид. Я слабо улыбнулся. — Извините, я не хотел тревожить вас, я нечаянно попал в эту комнату. Незнакомец обвёл меня светлыми глазами, одобрительно улыбаясь. Я понравился ему, это было заметно по легкому наклону головы в знаке заинтересованности, по прищуренным глазам и легкой ухмылке на его губах. — Ничего, ничего. Я совсем не против, если мой покой нарушают такие красивые гости. Я почувствовал, как розовеют мои щёки и смущённо улыбнулся. — Очевидный факт сложно спрятать. Прямо позади меня оказалось тело, что было порядком ближе, чем ему следовало бы находиться. Я неловко пожал плечами, продолжая слегка улыбаться, а незнакомец, кажется, был очарован. Он больше не обращал внимание на вошедшего Мастера, теперь сканируя своими глазами мою тощую фигуру. Мне было не по себе от изучающего взгляда чужого альфы, но Мастер быстро отреагировал, словно почувствовав мое смятение. — Всё в порядке, mano meile? Я вздрогнул, то ли от тембра незнакомого языка, то ли от рук, что поползли к низу живота, обворачиваясь вокруг него плотным, надежным кольцом. На затылок обрушился поцелуй, от которого у меня дрогнуло колено. Я не понимал, что происходит! — Всё в порядке. Я решил подыграть этому хитрецу, ведь Мастеру я хотя бы доверял, а незнакомцу напротив - нет. Руки поглаживали низ живота, согревая его, я не мог сказать, что мне было неприятно. Слегка откинувшись на тело позади, я поднял голову вверх, замечая роскошную люстру, а после чего я перестал думать. Линию челюсти, левую часть шеи и висок тут же исследовали губы Арсения, который старательно выцеловывал каждый сантиметр, поглаживая меня то по бокам, то по животу, то ниже. Постановочная сцена должна была прекратиться на этом моменте, а моя роль, доступного мальчика-зайчика, должна была оборваться также внезапно, как и началась. Но у Мастера были другие видения на этот счёт. Он протолкнул меня дальше, заставляя зашагать, а затем ловко уселся в мягкое кресло, сажая мое ослабевшее тело к себе на колени. Я чуть не охнул вслух, не понимая, как реагировать на эти неоднозначные действия мужчины. — Арсений, познакомь меня со своим мальчиком. Вынужден признать, он такой хорошенький. — Незнакомый альфа покрутил между пальцев свой перстень, все равно глядя на меня почти в упор. Мастер тихо хмыкнул мне на ухо, пережимая мои рёбра излишне сильно. Я понимал, что конфликт между альфами назревает со стремительной скоростью. Нужно что-то делать. Я развернул голову, насколько это можно было возможно, и ткнулся носом в щеку брюнета, тихо замурлыкав. Руками я дотянулся до ладони, что покоилась на моем боку, сжимая её своей, переплетая пальцы. Я старался успокоить Арсения, ведь становиться поводом для конфликта мне не хотелось. Мурлыкание применялось омегами как раз в таких случаях, для успокоения и уверенности преданности своим альфам. Факт моей принадлежности кому-либо я предпочёл сейчас опустить, желая предотвратить назревающую ссору. Брюнет ожидаемо отреагировал на мои действия, слегка расслабляя руку, давящую на рёбра, и кладя вторую на мое бедро, словно я мог сейчас в миг рассыпаться, как песок и Мастеру пришлось бы сгребать меня с пола. Он ничего не отвечал альфе напротив, отдав своё внимание мне. А я пользовался моментом, ловя зрительный контакт с голубыми глазами и молча посылая им волны спокойствия. Важно было убедить Арсения в своём комфорте и преданности ему, чтобы разговор продолжился. — Арс… — Почти одними губами сказал я, а потом слегка поерзал на чужих коленях, поворачиваясь боком, и уткнулся лбом в шею Мастера, не желая больше видеть нахального взгляда незнакомца. — Обними меня. По мне побежали мурашки, ведь никогда, никогда прежде я добровольно не шёл на телесный контакт, как же много поменялось за эти годы. Просьба прошлась током по затылку, видимо, не только у меня, ведь Арсений замер, словно его заморозили на несколько секунд, а затем запустил одну руку в мои светлые волосы, секундно прижимая к своим губам мою макушку, а второй рукой взялся за бедро, легко поглаживая меня. — Его зовут Антон. Ты можешь так обращаться к нему. — Наконец выговорил Мастер, не выпуская меня из своей хватки и смотря куда-то вдаль, словно вырываясь из мыслей. — Н… — Ах, Антон. — Незнакомец ухмыльнулся не самой лучшей улыбкой, и я отчего-то сравнил ее с ухмылкой дьявола. Мне чертовски стало страшно, видимо, сказывались последствия нескольких попыток изнасилования за мою грешную жизнь. И только лишь руки Мастера, нежно поглаживающие меня то по голове, то по бедру, не давали проникнуть панике в мое сознание. — Имя такое же красивое, как и его обладатель. Его продажные подкаты совсем не впечатлили меня, совсем напротив, только сильнее оттолкнули. Теперь мне даже не хотелось смотреть в его сторону. Весь его внешний вид был отвратителен мне и сейчас я жалел, что Мастер не закрыл мне глаза собственной ладонью, как делал это перед Эдом, когда тот смотрел на меня своими маслянистыми глазами. Я возненавидел свою омежью сущность в очередной раз, за то, что не имею возможности по-достойному ответить ему, за то, что мои руки слишком слабы для ударов по его лицу, за все, в чем выражалось мое бессилие. Попов сильнее сжал мое бедро и я макушкой ощутил движение челюстей, на которых играли жевалки. Мужчина держался из последних сил, я почувствовал это ментально и физически. Природа альф наделила их большой силой, мужеством и наделила собственничеством. Тот, на кого сильный пол положит глаз, будет защищен от чужого воздействия, ведь делиться своим они не любят. Когда же чужой посягает на его собственность, альфа готов убивать, нередки случаи смертей из-за рукопашных боев между альфами, которые не поделили омегу по какой-нибудь причине. Мне однажды удалось побывать на одном таком бое, и лучше бы они убили меня, чем друг друга… ведь зрелище разорванных глоток и луж крови теперь навсегда запечатлелось в моей памяти. — Арс… — Я постарался не дрожать. От воспоминаний мне стало не по себе. Я представил, как разрывают глотку Арсению, и меня замутило. — Арс… — Я повернулся к Мастеру почти всем корпусом, заглядывая ему в лицо, в голубые глазницы. — Поцелуй меня. Я взял его лицо в свои руки, чувствуя небольшую щетину, которая царапалась. В первые за весь путь наших взаимоотношений я сам попросил его о чём-то. Из-за длительного контакта со знакомыми глазами, я увидел, как чужой зрачок дёрнулся и расширился, словно резко выключился свет и глаза среагировали на это изменение. Альфа держал лицо, но невольно облизался, сам того не замечая. Его руки прошлись несколько раз по моим бёдрам, было заметно, как он медлит. Арсений? Медлит? Как такое может быть? Я слабо улыбнулся, чтобы заверить мужчину в своих желаниях, и только тогда тот взялся рукой за мою шею, приближая мое лицо к своему. Он тяжело дышал и это отозвалось во мне волной жара с низа живота, которая поднималась к груди, заставляя дыхание сбиваться, а ресницы трепыхать. Может быть, какой-нибудь частью сознания я понимал, что всё это не по-настоящему, что это показушное развлечение, но искры в глазах Мастера были самыми настоящими. Он слегка надавил на мой затылок, и когда я поддался, то с большей уверенностью коснулся своими губами моей верхней, только прикасаясь, а в следующий раз проводя своим языком между моих губ, побуждая раскрыть рот. Не соображая уже трезво, я сам подался навстречу сладким губам, вытаскивая язык. Наши рты сплелись, а дышать становилось труднее с каждой секундой. Создавалось ощущение, что ещё чуть-чуть и Мастер съест меня, ведь тот схватил меня рукой за бедро, подтягивая в бок и в итоге я оказался посаженным на колени и притиснутым торс к торсу. Арсений раздвинул шире ноги, кладя руку мне на ягодицу, которую тут же сжал. Я издал полустон полуписк, стараясь дышать, ведь с этим делом образовались уже большие проблемы. Мастер не отрывался от меня даже когда я попытался отодвинуться, только притягивая к своему горячему телу ближе и ближе. И наконец я сдался, переставая вырываться, полностью отдавшись этим сильным рукам, так умело исследовавших мое тело. Я совсем забыл о незнакомце, что всё это время смотрел на нас с неподдельным интересом. Арсений запустил мне в волосы руку, самолично отрывая от себя с характерным чмоканьем, которое показалось оглушительным. Он не смотрел на незнакомца и на его реакцию на наш спектакль, он смотрел на меня, переводя взгляд то на зацелованные губы, то в блестящие глаза, то на раскрасневшийся щеки. — Ты прекрасен, mylimas. Меня накрыла волна смущения, я не ведал, что сказал мне Мастер на неизвестном языке, но это определённо звучало слишком интимно. Я кинул на губы слабую улыбку, наклоняясь к шее альфы, чтобы спрятаться от этих голубых глаз, сканирующих мое лицо. Попов тут же поместил свою ладонь на мой затылок, и я прижался ближе к тёплому телу, почти урча. — Извини нас, Влад, мой мальчик иногда очень нетерпелив. А я не имею сил отказать ему. Мастер произнёс это так, что мне стало понятно сразу: он ни капли не сожалеет о содеянном перед своим знакомым. Этот факт меня развеселил и я хохотнул, пряча нос в ключицах альфы. Влад, как теперь мне стало известно, закивал, но мне не было этого видно, ведь я полностью спрятался на груди у Арсения, а тот не возражал. — Похоже, он действительно особенный для тебя. — Кажется, соблазнительные нотки пропали из чужого голоса. — Он единственный, кому ты не отказываешь. — Это так. — Альфа задумчиво гладил меня по голове, а я внимательно вслушивался в его слова. — У его жизни не было фанатов… кроме меня. Собственничество, лезущее сквозь буквы чистой мелодией, вдруг стало мне резать уши. Но ведь наша игра в подчинение ещё не окончена? Влад все ещё сидел напротив Арсения и всё ещё смотрел мне в спину. — Я.. мне надо… мне... — Я засуетился на чужих коленях и Мастер от неожиданности не успел меня сжать в своих ручищах. Быстро спрыгнув с ног альфы, я постарался не смотреть ни на кого. — Доброго времени. И как можно быстрее скрылся где-то в коридоре. Мое сердце не колотилось в бешеном темпе, мои руки не тряслись и не болела голова. Я ничего не чувствовал, словно внутри была пустующая дыра, которую нужно было непременно чем-то закрыть, чтобы ветер не выл в ней так отчаянно. И было неясно, вызваны ли эти чувства во мне излишним собственничеством Мастера, простой тоской по мерной жизни ли, или это вовсе были последние слова альфы о фанате жизни. Наверняка, я не хотел признаваться самому себе, что всему виной были действительно эти едкие слова, забравшиеся под самую кожу. Уже добравшись до своей койки, я рухнул на неё, зажмуриваясь так сильно, как только мог. Из моих глаз стала капать прозрачная влага, которая тут же впитывалась в подушку, не успевая стечь по румяным щекам. Я ощущал себя так плохо, как никогда. И, надо сказать, я совершенно был не прав. Подсознательно, желая чтобы Мастер спас меня в нужный момент или просто был рядом, я вдруг понял, что он доставляет мне намного больше боли, когда я с ним, нежели порознь. Ведь мне приходится видеть его лицо каждый день, и оттого в груди что-то трепещет и движется. Я искал облегчения, я считал, что оно найдётся, когда я увижу альфу, но мне стало гораздо хуже. Так что же мне делать, когда мне без тебя плохо также, как и с тобой?