Ну и чего ты такой странный?
* * *
Двор универа, такой неприветливый, отдающий звоном в ушах своим громким наполнением в виде студентов, занимающихся всякой всячиной. Стоит солнцепёк, на носу сдача экзаменов, защита диплома, многочисленные проекты. Ветер своей долгожданной теплотой треплет по волосам, превращая их в нечто, похожее на куриное гнездо. Звонок, пронёсшийся по всей территории, оповестил всех о начале занятий своим раздражающим треском. Опять эти парочки, обжимающиеся в углах, думая что их никто не видит, а видели все. Студенты, стоящие кучками, активно переговаривающиеся о чем-то своём- аж тошно смотреть. Первокурсницы, шушукающиеся и визжащие при появлении того самого божественно- красивого старшекурсника Хвана. Он перевёлся в середине года, поступил на архитектурный факультет-буквально два дня, и уже весь корпус гудел о таинственном, молчаливом, но таком горячем новеньком. Соцсети кишили его фото, сделанными исподтишка, постами о том, как он хорош собой. Да каждый второй хотел затащить его к себе в койку. Кому-то он кружил голову своим видом, кому-то и вовсе была неприятна его нелюдимость, а кому-то было абсолютно плевать. Спустя неделю он стал самой обсуждаемой личностью в универе. Юноша и правда был очень красив. Высокий, хорошо сложен, черты лица четкие и графичные, холодные пепельные волосы до самых плеч, завязанные в хвостик. Казалось бы, маленькая деталь, но такая резко-бросающаяся в глаза, его родинка под левым глазом. Говорят, у каждого человека есть своя изюминка-это его. В целом, его внешность можно было запросто назвать модельной. Но вот образ жизни у него-просто нечто. Постоянное одиночество, отсутствие круга общения, друзей. В то время, когда все бегали по коридорам парочками или группками, он сидел в библиотеке, где помимо него переменами читали пару зубрил-второкурсниц. Такими темпами, он непременно ушёл бы в монастырь или подался в отшельники. Если бы однажды не пронёсся по лестнице, налетевший на него ураган, перевернув его жизнь с ног на голову. Но об этом позже.* * *
Запыханный парень с раскрасневшимися щеками, растрёпанными блондинистыми волосами на пару оттенков теплее, чем у Джина. Он впечатался в старшего со всей дури, заставляя того отлететь в подоконник, наваливаясь сверху. Младший взвизгнул, поджал руки и словно ошпаренный отскочил — Извини пожалуйста, я не хотел. Я Ли Феликс. Можешь называть меня просто Ликси.— протараторил он, принимаясь, как в тех самых дорамах поднимать тетрадки старшего. И, возможно их руки и взгляды встретились, обмениваясь искрами, как обычно бывает, но старший даже и не думал помогать. Мол, ты рассыпал-ты и поднимай, а я постою, подожду. Да он даже не смотрел в его сторону и не обронил ни слова. Бесцеремонно выхватил свои вещи из рук младшего, прерывисто лупавшего глазами, а сам быстренько ретировался. Обычно все называли Ликса ангелочком, делали комплименты, восхищались им, его великолепной улыбкой, которая заставляла улыбнуться в ответ, тискали до боли в рёбрах, зацеловывали. А этот… — Странный тип. Что он там себе напридумывал? Даже не взглянул на меня, а я вроде извинился. Настроение Ликса было испорчено на весь день. Он в принципе редко ходил без него, заряжая всех вокруг добром, даря лучики счастья. Это было для него чем-то из рода оскорбительного и неприятного. У него не было отбоя от друзей, знакомых, людей горящих желанием пообщаться с ним. Он тоже был довольно популярен, главный милаш, душа компании и человек, от которого веет позитивом и теплом. Всегда за любой движ, ни одна вечеринка не проходила без его присутствия. Самый милый, общительный и безумно тактильный человечек, с которым хотелось провести как можно больше времени наедине. Умение вливаться в новые компании незнакомых лиц, умение поддержать любой диалог, любую тему было на высоте. * * * В аудитории Джин не замечал абсолютно никого-ему было все равно на взгляды в его сторону- будь то косые или влюблённые и восхищенные. Он сидел, слушая какие-то заунывные песни в наушниках, черкая какие-то зарисовки на полях тетради. Поток его мыслей был прерван тем самым чудом в перьях, сбившим его с ног на перемене. — Эй, привет, Хенджин-хен, тут не занято? — парень кивнул на место рядом. В ответ поступило лишь отрицательное мотание белобрысой макушки. Опять он? Он что преследует его? — Тогда я, пожалуй, приземлюсь тут— приветливая, доброжелательная улыбка младшего растянулась от уха до уха, грозя порваться.— И да… хен, прости меня ещё раз, а то ты так быстро убежал-даже не дослушал, наверное спешил.— Феликс, щёлкая пальцами, потянулся к лицу парня. —Ты меня совсем не слышишь? Ну же, посмотри хотя бы на меня…— Наивный виноватый взгляд куда-то в пол, лупанье глазами. Хван так и продолжал пялиться в пустоту, всячески игнорируя просьбы и извинения младшего. Нет, он совсем не злился на него. Ему наоборот казалось милым то, что тот так парится из-за простого столкновения и так старательно пытается вымолить прощение. Он определенно самый удивительный из тех, кто встречался ему. Он, словно волшебным образом, магнитил людей к себе, имея при этом всего пару человек, которые удостоились зваться его друзьями. Хенджину никогда не было так интересно узнать о человеке больше, но сейчас, когда с ним так старательно идут на контакт… Почему этот мальчишка, даже под действием жестокости нынешнего мира, не растерял своей доброты, человечности, отзывчивости и готовности помочь. Что-то было в нем странное, кричащее о наигранности, о том, что не все с ним так чисто и радужно. Ничего, время покажет. Быть может и удастся рассекретить его мотивы. А может Джин просто не привык видеть таких солнечных людей и уже во всем выискивает подвох. — Эй, ты совсем ничего не слышишь? — Младший рывком выдернул из его уха наушник и так по-хозяйски воткнул себе. Поразительно… Как легко и просто ему вторгнуться в личное пространство незнакомца. Аж раздражает, Джин никогда не сможет так. Он никогда не позволяет никому подбираться к себе настолько близко, буквально ломая стену неприступности, которую он так тщательно выстраивал годами. Почему же он должен в этом случае терпеть такого рода вторжения в свой мирок? Нет, он определенно не станет… —Да что ты творишь, черт возьми?! Совсем обнаглел? Соблюдай дистанцию, будь добр-держись от меня подальше.—Джин выдернул шнур наушников из разъёма, пыхтя и краснея от гнева. Это никуда не шло. —Я по-моему ещё в коридоре весьма красноречиво дал понять, что не хочу говорить с такими «энерджайзерами», как ты. Слишком жизнерадостный и дружелюбный. Бесишь. Лицо младшего исказилось в непонимании. Такого раньше определенно не было-его ещё никогда так не обсирали. Каждый, с кем стоило заговорить, был увлечён так сильно, что хотелось отвязаться поскорее. Наверное, он выглядит также в глазах старшего. Так чего же он сам хочет? Ему хочется доказать, что есть и обратная сторона того самого «энерджайзера». — И что тебе так не нравится в том, что с тобой пытаются поладить? Или ты недотрогу строишь из себя? Я за тобой бегать не стану, если так бешу.— Он нахмурился, поджал губы и отвернулся, вернув краденный наушник резче, чем следовало. — Зачем вообще глаз на тебя положил, раз ты у нас такой ледяной принц? Ну ничего, придёт время, и такое солнце, как я растопит тебя своей тошнотворной теплотой или жаром своего великолепного тела… кхм— промямлил он себе под нос, убедившись, что Джин напялил свои дурацкие наушники обратно. Музыка не играла… Что блять он сказал? Положил глаз? И что там было про великолепное тело? Он же дрыщ, всегда ходит в мешковатой одежде. Значит там ни грамма мускул, откуда тогда такая самоуверенность? Не то, чтобы Хенджин разглядывал и гадал что там у мелкого под одеждой-так казалось на первый взгляд. Он был уверен, что из великолепного у него только веснушчатое личико, некогда светящееся от радости. На уголках губ выступали мимические морщинки, что только подтверждало суждение о том, что им осталось недолго в целости пребывать. Вот-вот рот порвётся. Секунду, с каких пор его вообще должен волновать рот этого недотёпы? Пусть хоть заулыбается там-абосолютно плевать. Мысли, мысли, мысли… Что ж с вами такое? Джин постучал себе по голове, импровизированно вытряхивая младшего из неё. Ну вот…лучше не стало. Эта мелочь преследует его даже в собственных думах, не давая забыть о себе. Лучший способ отвлечься. Ноги сами плетутся в актовый зал, давно брошенный и никому не нужный. Все в нем было не очень, кроме одного. Белоснежный величественный рояль, покрывшийся слоем пыли, прямо в центре сцены и одинокий прожектор на потолке, льющий свет прямо на него. Джин часто захаживал сюда. Дома у него стояло фортепиано, но эта обстановка пустого зала, уединение с самим собой создавали чарующе-манящую атмосферу. Бывало, тишина нарушалась. Лишь немногие знали о его таланте-те, кто случайно в порыве страсти залетали в зал, предвкушая заняться чем-то более высокодуховным, чем игра на рояле. Некоторые, самые бесстыдные, даже осмеливались деликатно просить его сыграть что-нибудь для поддержания огня в их соитии. Говоря другими словами, хотели потрахаться под живую игру. Психи… Джин, конечно же спешно удалялся в полном молчании, заливаясь краской с ног до головы. К такому жизнь его не готовила. Список знавших состоял из пары второкурсников, Джея-первокурсника, Мины с филологического факультета и Феликса… О, этот надоеда повсюду следом тягается. Пальцы виртуозно перебегают по клавишам, выделывая пируэты. Кисти и тело двигаются в такт льющейся музыке. Зал наполняется легкой, ненавязчивой музыкой, постепенно переходя на напряженный, минорный лад, гремя, как казалось, на весь универ. Осталось расчитывать только на хорошую шумоизоляцию, что было маловероятно. Замшелые стены огромного помещения сотрясались раскатами сфорцандо Пол поскрипывал под ритмичное очередное зажатие педалей, желание рвануть в пляс, эмоции через край. Лицо, отражающее весь спектр впечатлений лишь равнодушными размеренными кивками в такт музыке. Неожиданные, но вполне отчетливые хлопки в ладоши. Зрителю нравится. Вопрос только в том, кто им был. Джину в такие моменты становится необъяснимо стыдно. Играет он на высоком уровне, а всякий раз, когда его ловят в этом пустом зале, хочется под землю провалиться. Ощущение, что застукали его не за роялем, а за дрочкой или ещё чего похуже, не слабело. Даже глаза поднять и взглянуть на зрителя, нарушившего идиллию и покой пианиста, не хватило смелости. — Браво, браво, Джинни. Не знал, что ты умеешь так.— Вот и взгляды стали излишни. Этот грубый глубокий голос, принадлежащий самому милолицому созданию на этой планете. Его не спутаешь ни с чем. Феликс… Кто бы сомневался. Кругом он-вздохнуть не даёт полной грудью. Непременно появится и своим присутствием перекроет весь доступ к кислороду. Губы младшего исказились в поддельном удивлении. Все-то он, наверняка, знал… По-любому сталкерил за ним с самого момента их неловкой встречи. Три месяца прошло как-никак. Ликс, казалось, знал куда больше о старшем, чем он сам-вплоть до того, что у него вчера было на завтрак. Это раздражало… Шаги, глухо отражались поскрипывающими досками старого паркета. Раз… Звуки защелкивающегося замка двери. Два… Паника. Непонимание. Три… Совсем близко. От милого личика не осталось и следа. Губы разползаются в ухмылке, так резко выделяющейся из образа. Глаза томно сузились. Чертовски медленные движения. Ожидание чего-то. —Ты что делаешь? Чего приперся сюда? Глаза мечутся в поисках выхода из ситуации: единственная дверь, ключ у этого полоумного, в окно-не вариант, четвёртый этаж, как никак. Взгляды, наконец, встретились. Еле проглядываемое волнение на каменном лице старшего. Пожар желания в янтарных глазах напротив. Ключ от двери, плотно сжатый в руке мелкого, моментом запускается под ремень брюк, а затем под резинку боксеров. — О, куда же ты собрался? Достань-ка сначала себе путь на свободу. У тебя два варианта: достать его самому или же ответить на мои вопросы и я, так уж и быть, пущу тебя. — Ничего себе, я нашёл ответы на некоторые интересующие меня вопросы. Вот он какой ты, милашка. Да ты извращуга чистой воды! Отдай. Мне. Ключ. Феликс, подразнивая старшего, кивком указал на собственный пах и толкнулся языком за щеку, добавляя своему непорочному виду ещё большую развратность. Уверенность вперемежку со злостью накипала с огромной скоростью. Немногие знают истинную причину нелюдимости юноши: все дело в его неконтролируемой агрессии. В своё время он был не то чтобы подростком, срывающимся на людях-он, скажи ему хоть слово против, был готов вывернуть тебе шею, переломать все конечности и искалечить до полусмерти. Никто не осмеливался заговорить с ним, да и друзей у него не было с самого детского сада. На контакт он шёл только кулаками. После нескольких лет упорной работы с психиатром, ему поддалось укрощение собственных приступов гнева. Осознание… Разум затуманивается-стена, защитная оболочка, выстраиваемся на протяжении семи лет, лопается… —Вопросы тут задавать буду я— ухмылка медленно переползла с одного лица на другое. Крышка рояля грохнулась с громким хлопком. Опрокинутые ноты на пюпитере, взмыли вверх, оседая, подобно опадающим осенним листьям, на пыльном полу. Шаги навстречу уже более решительные. —Понятия не имею что за игру ты затеял, но я знаю одно-тебе лучше держаться от меня подальше. Иначе, глазом моргнуть не успеешь, как окажешься в моих когтях.— глаза угрожающе сверкнули-старший размеренно надвигался сверху на ошарашенного веснушчатого, решившего вообразить себя активом, который своими трюками получит ответы. Опрометчиво. Не уж то он думает, что Джину слабо залезть к нему в штаны? Опрометчиво. Или, быть может, он это специально? Нет, желания пересекаться с ним ещё раз в этой жизни не было никакого. Нужно покончить с этим здесь и сейчас. Нужно дать ему то, чего он так страстно хочет. Как и думалось, это все-показушная игра на публику. Вот такой я милый, добрый, общительный, прелесть какой красивый тактильный малыш, который всего чего желает-так это полностью отдаться загадочному красавчику, за которым сталкерит уже больше трёх месяцев. Маленькое тельце оказывается прижато всем весом Джина к тому самому белоснежному роялю, грозя заляпать кровью и желчью. Руки ухватываются за чужие бёдра, подхватывая вверх, сжимая до боли, вызывая приглушённый стон и сморщенную мордашку мелкого, дрожащего под таким сумасшедшим напором. В миг он оказывается сидящим на крышке рояля, опаляемый жаром сверху. Головой он понимал, что глаза у старшего такие, словно он сейчас же разорвёт Ликса в клочья, а вот телом он мучительно сильно хотел почувствовать эти горячие руки ещё раз. Желанные руки хозяйски блуждают по телу. Ох, все-таки мелкий не соврал-тело у него действительно было что надо. Плавными движениями, скользя по упругому прессу, руки сползают к ремню, справляясь с ним на раз-два. Он отлетает в сторону… Предвкушающее учащенное дыхание, вздохи, накалённая обстановка. Рука старшего, спустив брюки и отодвинув резинку боксеров, проникает внутрь, нащупывая ключ. Потеря найдена-ключ со звоном летит на пол, а вот рука не спешит удаляться из штанов. Пальцы медленно обвиваются вокруг, смыкаясь на головке, будто делая пробные движения. Младший ошарашено лупает своими огромными глазищами, приоткрыв влажный рот. Такого исхода событий он явно не ожидал. Он сейчас сидит посреди нот-прямо на ебучем рояле, изнемогая от собственных желаний, пока чужая рука выбивает все новые стоны своими ритмичными движениями по стволу. Сидит, сжатый бедрами старшего, словно в тисках, и стонет так по-блядски. Головка сочится эякулятом, оставляя тёмное пятно на брюках. Член дергается в предоргазменных фрикциях. Одного лишь прикосновения будет достаточно, чтобы ощутить наслаждение в полной мере. Перед глазами плывет, все идёт кругом и он не сразу понимает-в штанах стало слишком пусто. Он был чертовски близко к разрядке. Придурок Хенджин, зачем так издеваться-то? Коварно… Так и надо этому надоеде. — Спасибо за внимание, уделённое моей игре, а сейчас я, пожалуй, пойду. Прошу простить, мне пора. Ноги понеслись прочь, не оставляя шанса объясниться, прояснить произошедшее. Реакцию собственного тела объяснять даже не хотелось. Это, в любом случае, не осталось незамеченным. Он четко уловил взгляд Ликса на своём пахе, красующимся приличного размера стояком. — «как же ты меня заебал, исчезни, пожалуйста хоть на пять минут. Не попадайся мне на глаза. Ты рушишь мои принципы в пух и прах.» — похотливая улыбка окутала лицо Джина, легкий кивок как бы на прощание. Он вылетел из злополучного помещения, «сверкая пятками», оставив младшего в полном недоумении. С этим нужно что-то делать…