◉──────────◉
С горящими глазами и парочкой других мест Вэй Ин перешагнул порог квартиры. Цзян Чэна он обнаружил у кухонной плиты. Тот как раз закончил с приготовлением обеда и коварно заваливал раковину грязной посудой, чтобы Усянь, в свою очередь, её помыл. — А-Чэн, зацени! Окликнув брата, Вэй Ин резво задрал майку, продемонстрировав ему покрасневшие от свежих проколов соски. — Ты, конечно, планировал членовредительство, но я воспринял твои слова буквально… — рассеянно прокомментировал Цзян Чэн, прилипнув взглядом к блестящим украсившим грудь Усяня бусинам, будто одержимая движениями маятника жертва гипнотизера. — Ехе, член-то я тоже проколол! — опустив футболку, радостно похвастался Вэй Ин. Затем схватился за пояс рваных джинсов, в явном желании покрасоваться всеми своими пирсинг-достижениями. — Погоди, сразу три прокола? Организму же тяжело залечивать будет, даже температура может подскочить! Что за мастер тебе достался? А вот Ваньинь его энтузиазма не разделил, мигом превратившись из заинтригованного любовника в заботливого строгого брата. — Ну такой… Вроде и милый, но тот еще засранец! — как мог, объяснил Усянь, не желая разменивать момент своего триумфа на рассказ о профессиональном прокалывателе людей. — Очень исчерпывающе, — скрестив руки на груди, съязвил Цзян Чэн. — Пф, да не помню я, как его зовут! Ну что мне, фоторобот составить? Хотя, я могу! Проигрывать Вэй Ин не любил, поэтому моментально переключился с желания хвастать на намерение доказать: не такая уж и паршивая у него память. Вот и принялся за малевание подтверждения. Достав смартфон со здоровенным экраном, он отточенными профессиональными движениями стилуса по цифровому холсту наскоро набросал портрет довольно симпатичного парня. Миловидное лицо, озорной ребячливый взгляд, хищная улыбочка с по-звериному острыми клыками, дерзкая татуировка на шее, похожая на ритуальные символы для призыва демонов. Отдельно Вэй Ин нарисовал прочие отличительные детали, среди которых обнаружился и проколотый язык, украшенный бело-красным шариком, напоминающим скорее классическую рождественскую конфетку, нежели накрутку. Память Усяня, действительно, оказалась не так плоха, вот только распространялась на что угодно, кроме имён и личностей! Но того и не требовалось, ведь рисунок вышел настолько подробным и реалистичным, что Цзян Чэн не мог не признать в изображённом своего знакомого. — Так это же Сюэ Ян! Мой мастер… Ясно теперь, его долго уговаривать не надо — дай волю, всех продырявит да иглой истыкает. Недавно вон шрамирование освоил, рассказывал мне, как скальпелем кожу срезать правильно, а у самого аж глаза горят и чуть ли слюни не капают… От воспоминаний о восторженном кровожадном Сюэ Яне, повествующем о дивной процедуре по сдиранию с людей кожи, Цзян Чэна передернуло. — Ахах, говорю же, он — прелесть! Ну что, готов? Это перевернет твой внутренний мир! — проговорив это, Вэй Ин с очаровательной улыбкой стянул с себя штаны вместе с нижним бельём. — О, обратный Принц Альберт? — с видом знатока предположил Ваньинь и оказался прав. Несмотря на то, что интимный пирсинг делается больше для функционала, нежели для красоты, на Усяне всё это выглядело весьма привлекательно. При данном проколе изогнутая штанга проходит прямо через головку члена, оставляя на виду лишь две аккуратные бусины: одну вверху, в месте перехода головки в ствол; вторую на самом её кончике, чем-то напоминая собой задержавшуюся каплю семени, которую так и тянет слизать языком. Собственно, на какой-то такой эффект и рассчитывал Вэй Ин! Или, на худой конец, он ожидал смущения, удивления или непонимания. Да чего угодно, но не чинного профессионального изучения своего паха чересчур осведомленным Цзян Чэном. Тот словно исключительно в научных целях его рассматривал, а Вэй Ин, будучи практиком, теорию терпеть не мог! — Эй! Откуда ты знаешь? Неужели себе хотел? — вскинулся предмет исследования, обиженно натягивая штаны. — Ну уж нет! Мне просто Сюэ Ян как-то предлагал бесплатно сделать… — прямо ответил Цзян Чэн, не подозревая, что своими неосторожными словами разбудил затаившуюся в глубине души Усяня тьму. — Чего? Что это за предложения такие? На рекламную акцию не тянет! Ладно бы лицом салона предложили стать, но не хуйцом же! Кому ты там свой писюн показывал, что его на халяву украсить вознамерились, а?! Вэй Ин — кто угодно, но не скандалист: выяснять отношения он терпеть не мог. Если и закатывал ссору, то она была способна перевернуть весь мир, приобрести статус легендарной и обзавестись громким названием по типу «бывший прославленный герой вонзил нож в спину своему брату и погубил приютившую его семью». — Ты что несёшь?! Да не показывал я! Просто А-Ян потренироваться хотел, да и на оплату натурой намекал… Прямота Цзян Чэна сделала только хуже: у Вэй Усяня в голове будто ядерная бомба взорвалась, и как только её ударная волна выйдет за пределы его черепной коробки, на их кухне не останется ни атома живой материи. — ЧТО? — Да успокойся! То давно было, когда я второй раз за день к нему за пирсингом пришёл! Он ещё решил, будто я его клею… Потом уже, пока татуху били, сам понял, что мне не до того, и мы как-то подружились. А сейчас мы вообще оба заняты! — с привычной суровостью осадил Ваньинь порождение тьмы, причину ядерной катастрофы, армагеддона и прочих ужасов, воплотившиеся в лице разъярённого Вэй Ина. — Выходит, вы настолько близки, что про личную жизнь сплетничаете?! — парировал Усянь, озлобленно цепляясь за каждое неугодное слово. — Да я сам его со своим офтальмологом свёл! Как чувствовал, что ты мне жизни не дашь! — гнул свою правду Цзян Чэн, строго сдвинув брови. Свою защиту он-таки филигранно перевёл в нападение. Осталось только выиграть бой, поведав душещипательную историю любви двух противоположностей, сошедшихся благодаря его неравнодушию и отзывчивости. Хотя… Всё благородство Ваньиня держалось тогда лишь на усталости от всеобщего нытья. Будучи одиноким, он словно магнит притягивал к себе таких же неприкаянных людей. Те, каким-то хреном, становились его друзьями и начинали грузить своими проблемами. А ещё, куда более загадочным неведомым хреном, становились Цзян Чэну небезразличны. Вот и пришлось ему искать счастье для добрейшего милейшего офтальмолога и лютейшего пакостливого пирсера, а оно для них оказалось друг в друге. — А-Чэн… Ты такой славный… Конечно, дам! И не раз! — Вэй Ин сменил гнев на милость, растрогавшись до глубины души. — Опять ты за своё… — Цзян Чэну бы радоваться чудесному спасению от эмоционального апокалипсиса, да пошлые шутейки утомили до предела. — Ага, за моё, — блаженно улыбнулся Усянь, втянув недовольного в объятия. Жаль только, что кроме обнимашек он себе в ближайшее время ничего позволить не может. Сразу бы заявил права на «своё», но для способа заверения ещё проколы заживить надо.◉──────────◉
— Правильно, перед королевской особой полагается преклонять колени! — гордо изрёк Вэй Ин, глядя снизу вверх на то, как Цзян Чэн снимает с него нижнее бельё. — Допиздишься сейчас, сам себе отсасывать будешь! — в глазах «оказывающего почтение» полыхнуло праведным гневом. — Ну не мог я не пошутить про Альберта! — Действительно. От твоей болтовни даже распухший язык не спас, куда уж остальному… Ваньинь ещё бы с удовольствием поворчал, да обстановка не располагала к ссоре: таинственный полумрак в спальне; лепестки роз на постели; мерцание свечей, в свете которых бусины, украшавшие нетипично романтичного Вэй Ина, выглядели ещё привлекательнее, маня холодным металлическим блеском. Когда Цзян Чэн увидел всё это роскошество, то вместо ожидаемого от него восторга испытал самый настоящий ахуй. Усянь-то, может, и старался изо всех сил, но созданную им атмосферу иначе, как «звенящая пошлость и безвкусица» не назовешь. Да, девчонкам такое нравится, но Цзян Чэн ей никогда не был и становиться не собирается! Все эти разобранные на составляющие цветочки, пожароопасные декорации и приглушённый свет посреди бела дня выглядели как самый настоящий стёб и очередная шутка-насмешка от пошленького братца. Но тот был серьёзен и вдохновлён донельзя, так что Ваньиню пришлось проглотить своё недовольство и принять правила данной псевдо-роматично-эротической игры. Тяжко вздохнув по своей судьбе влюблённого в очаровательного дурачка человека, Цзян Чэн обдал щекочущим дыханием пах Вэй Ина и попытался настроиться на нужный лад. Дело бы пошло куда быстрее, если бы этот герой-любовник не намылся гелем с каким-то диким ароматом. Ядрёная смесь из запаха роз, тяжёлого парфюма и прочих «феромонов-возбудителей» навевала мысли не то о шальной императрице, готовящейся к балу с юными кавалерами, не то о главном персонаже влажных женских романов. Таком, с длинными кудрявыми волосами, развевающимися под воздействием исходящей от него ауры сексуальности, и в неизменно незастегивающейся на загорелой мускулистой груди белой рубашке. Но даже несмотря на подобные «невыносимые условия» Ваньинь возбудился — всё-таки, как бы он не возмущался и не плевался от устроенной в спальне обстановки love-отеля, а Вэй Ина хотел. Сосредоточившись, Цзян Чэн аккуратно дотронулся до пирсингованной головки давно окрепшего члена языком, будто проверяя, действительно ли та зажила или кому-то просто не терпелось. По резко и глубоко вдохнувшему Вэй Ину стало понятно — и то и другое. Осмелев, он вобрал её в рот, обхватив губами. Ваньинь умел делать превосходный минет: сохраняя разум холодным и держа над собой контроль, чутко реагировал на каждую реакцию и подстраивался под неё, филигранно балансируя на грани чужого удовольствия. Но сейчас доказывать своё мастерство не хотелось — Вэй Ин научил его включать эгоиста в нужный момент. Любопытство и жадность взыграли в Цзян Чэне, и он с интересом изучал посторонний манящий титановый объект своим ртом, лаская лишь головку и не беря глубже. Два маленьких шарика приятно щекотали язык, и играться с ними, пытаясь подлезть под них кончиком, являлось одновременно увлекательным и возбуждающим занятием. — С-стой… — Вэй Ин настойчиво упёрся рукой в плечо Цзян Чэна. Того от столь малой ласки затрясло похлеще активных действий, что случались, стоило Цзян Чэну впустить член глубоко в горло: — Эта штука… Очень всё усиливает… Не хочу так рано… Ваньинь отстранился, недоуменно нахмурившись. Поймёшь тут ненасытность и страстность Усяня: отрываться от занятия, когда только вошёл во вкус — крайне неприятно! — Уже? Вэй Ин, едва придя в себя и совладав с голосом, тут же надулся и уязвлённо бросил: — Эй! Обидно, между прочим! Давай ложись, поймешь, каково это! Цзян Чэн скептически закатил глаза — не верил он в чудесные возможности столь крохотной серёжки. Но послушно поднялся с пола, спокойно разделся и лёг на цветочное ложе, над которым будто десяток фей колдовал. Раскрасневшийся и взмокший Усянь же, обиженно сопя, разоблачился менее элегантно и сдержанно. Расшвыряв свою одежду по углам, он быстренько навис над Ваньинем, сменив образ привычного веселого обаяшки на секретный режим нагибатора. Даже его глаза будто бы на миг заалели, а на лицо набежала тень. Или то лишь казалось в неясном мерцании свечных огоньков? Цзян Чэн не успел ни испугаться, ни поржать, ни трепетно обомлеть, ни захлебнуться от вожделения, как это бедствие накинулось на него с поцелуями. Тягучие, жаркие, а из-за проколотого языка ещё и очень экстравагантные и необычные… Они мгновенно переменили настроение Цзян Чэна, заставив трогательно зарумяниться и крайне возбуждающе постанывать. Разорвав очередной поцелуй, Вэй Ин победно улыбнулся и потянулся к прикроватной тумбочке. На счастье Ваньиня, смазка оказалась самая обычная, без всяких там приторных запахов и прочих ненужных свойств. С тем, чтобы как следует завести друг друга, у них проблем никогда не возникало. Вэй Усянь тем временем, сверкая блестящими бусинками в сосках, занялся подготовкой. «Надо же, я-то сделал проколы для красоты и эстетики, а Вэй Ин решил охватить лишь «стратегически важные места». Даже в таком он неугомонный практик и экспериментатор. Забавно…» — на таком действительно забавном наблюдении все связные мысли у Цзян Чэна закончились. Ловкие умелые пальцы Усяня добрались до действительно «важного места». — Ммм… — неясно простонал Ваньинь сквозь плотно сомкнутые губы. Вэй Ин улыбнулся шире и ярче, подлючим образом став ещё неотразимее. А это уже вызов! — Подожди, иди ко мне… — Что такое? Усянь обеспокоенно склонился над лицом Ваньиня, а тот лишь коварно прошёлся кончиками пальцев по его украшенным соскам. Вэй Ин ощутимо вздрогнул, мгновенно прикрыв ныне сверхчувствительную грудь руками, как какая-нибудь стыдливая девица: — Ай! Не трогай! Они больше для нижней позиции. Всю операцию сорвать мне решил? — Пф! — Цзян Чэна подобная серьёзность и ответственность откровенно смешила: — Твою «операцию» и погасшее Солнце не сорвёт! Что правда, то правда. Любовь и страсть Вэй Ина способна согреть похлеще всяких там астрономических тел. Пропустив мимо ушей колкости, он ещё несколько мгновений уделил подготовке, заставив Ваньиня прикрыть глаза и откинуть голову на подушку, а после плавно вошёл, со снайперской точностью проехавшись бусиной по нужной точке. — Блять… — Цзян Чэн одновременно эротично выгнулся и грязно выругался. Ему против воли пришлось признать чужую правоту: — Действительно, ощутимо… От лучащегося счастьем лица Вэй Ина в комнате заметно посветлело. Даже пламя свечей будто бы сделалось ярче. Довольный до неприличия, он начал размеренно двигаться, стараясь и дальше использовать своё украшение максимально эффективно. Да только оно предательски работало и против хозяина: стимулировало и усиливало каждое движение так, что Усянь дышать забывал. А вот дыхание Цзян Чэна, наоборот, участилось и стало поверхностным. Среди лепестков и шёлковых простыней он, такой весь из себя сильный, татуированный, пирсингованный и грозный, смотрелся органично и неуместно одновременно. То, как мускулистое тело дрожало и выгибалось под Вэй Ином, ластясь, отвечая и подставляясь прикосновениям, было определенно естественно и правильно. А вот сминающие в один комок шёлк и лепестки мужественные руки представляли собой весьма сюрреалистичное зрелище… Но взгляд обоих давно поплыл, и на реальность было уже откровенно плевать. Картинка смазывалась в одно мельтешащее, будто пламя на ветру, пятно. Уши стали невосприимчивы к громким стонам. И лишь тела ещё ощущали всё предельно чётко и остро: дрожали, подавались навстречу друг другу, преисполнившись незамутнённым удовольствием от единения. Каждый секс этих двоих был неизменно страстным и полным наслаждения, но к подобным, накрывающим с головой, чрезмерным ощущениям они оказались не готовы. Вэй Ин кончил с очередным глубоким толчком, не продержавшись и половины от своей нормы. К его радости, Цзян Чэн сделал то же самое буквально минутой ранее. Взмокшие, усталые и абсолютно ошеломленные произошедшим, они молча улеглись на постель. Вэй Ин блаженно растянулся на груди Цзян Чэна, лениво отлепляя от нее алые лепестки роз и бросая их на пол. Ваньинь же будто окаменел. Пролежав так пару секунд, он мгновенно сбросил оцепенение, поделившись снизошедшим на него озарением: — Блять! Сюэ Ян набил мне тату с твоим именем, а потом ты к нему явился собственной персоной прокалывать член… — О… То-то он так солнечно мне улыбался… — Вэй Ин от такого открытия даже растерялся и приподнял голову, желая встретиться с Цзян Чэном взглядом. А Ваньинь же буквально смотрел матом, возмущаясь абсурдностью и глупостью ситуации, в которую они умудрились себя вогнать: — Ага, солнечно! Ты хоть представляешь, как он над нами ржал? — Думаю, не он один…