12 августа 2001 год,
Восемь часов утра
Каждый день в четыре часа пополудни, когда занятия с личным преподавателем заканчивались, у Коконоя был один свободный час до возвращения отца. Обычно он проводил время за книгой или гулял во дворе дома, мило беседуя с садовницей о выращиваемых в теплицах растениях. Хаджиме не позволял себе бездельничать и жил по расписанию. У него не было друзей, с которыми можно провести свой досуг. Отец был против пустой траты времени и забивания головы лишними событиями, а Коконой не возражал. Хаджиме понимал, что скоро всё закончится. Оставалось меньше месяца до начала обучения, мальчик держал ситуацию под контролем. Ничего не предвещало беды, ведь проработанный за прожитый период образ идеального сына накрепко прирос к своему обладателю и покидал его только ночью, когда весь дом засыпал. Затишье было признаком грядущей бури, но Коконой считал иначе. С наступлением темноты он освобождался от невидимых оков, забирался под одеяло и много думал. О своём будущем, о том, как найдёт хороших друзей в школе. Тешил себя надеждами о том, что отец отдохнёт от него впервые за одиннадцать лет и перестанет каждый раз срываться за малейшее несоответствие с шаблонным идеалом. А ещё он осознавал, насколько глупыми были его мечты, но каждый вечер окунался в них, а наутро получал болезненный подзатыльник от суровой реальности. Этой ночью прошумел дождь. Хаджиме его не любил, в принципе ненавидел холод и слякоть, поэтому моментально заснул, чтобы не вслушиваться в нагонявшие тоску капли, звонко ударявшиеся об оконное стекло. Наутро погода сменилась на ясную, но настроение осталось на нуле. Чистое небо блестело. В прозрачном воздухе четко вырисовывались зелёные верхушки деревьев. Промытая трава была ярко-изумрудной, а на листьях и в хвое деревьев сверкали крупные дождевые капли. Утреннюю сонливую тишину нарушали лишь звуки, доносившиеся из коридора. По стуку мужских каблуков об ламинированный пол Коконой узнал своего отца. Кажется, он надвигался в сторону его комнаты, поэтому мальчик готовился к худшему. Обычно, утром к нему заглядывали только эльфы, чтобы разбудить юношу, но сегодня день с самого начала не задался. Страшно подумать, какие неприятности его поджидали за дверью. — Доброе утро, Коконой, — безэмоционально поприветствовал он сына и, не дождавшись ответа, продолжил. — Пришло твоё письмо из Хогвартса. И всё? Ради этого его отец вряд ли бы заявился к нему в восемь часов утра, когда были дела поважнее. Хаджиме чувствовал подвох, поэтому подниматься с постели не спешил. — Как думаешь, ты заслуживаешь его? — приподняв тонкую чёрную бровь, спросил мужчина. Коконой не глупый, понял к чему этот вопрос. Отец его провоцировал, намекал, что он практически ни на что не способен и успехов в магии не добьётся. Мальчик ощущал чужую точку опоры — за одиннадцать лет его магические способности породили не одну катастрофу. Так, пострадал любимый родовой сервант — Хаджиме, будучи восьмилетним ребенком, играл с деревянной палочкой, найденной в саду, и представлял себя волшебником, размахивая ею и нашёптывая подслушанные заклинания, но случайно разбил хрупкий шкафчик по-настоящему мощным и неконтролируемым силовым ударом. Много важных бумаг пострадало по такой же случайности. Тогда он не умел управлять своей магией, но отцу было достаточно одного существования чужого промаха, чтобы поставить крест на человеке. — Я достоин поступить в Хогвартс, — спокойно ответил Коконой, привстав с кровати. — Правда? — с иронией улыбнулся он. — А что, если следующее письмо из Хогвартса окажется с претензией: почему сын одного из самых влиятельных волшебников не умеет контролировать свою магию и портит имущество и авторитет школы? — Такого не произойдёт, — возразил мальчик, ощущая, как учащается его сердцебиение с каждой новой провокацией. — Но ты же не можешь знать наверняка, — парировал мистер. — Я каждый день изучаю магию и знаю о ней гораздо больше, чем все первокурсники вместе взятые, — со злостью пробурчал Хаджиме, не отрывая взгляда от желанного конверта в чужой руке. — Какого ты высокого о себе мнения, похвально, — сказал он и замолчал. В комнате снова стало тихо. Отец некоторое время наблюдал за сыном, осознавая, к чему прикреплён его взгляд. Мужчина отвратительно улыбнулся и в какой-то момент достал из кармана палочку, чтобы направить её на письмо и заставить то вспыхнуть ярким обжигающим пламенем. На глазах у Хаджиме в прямом смысле зажглась его последняя надежда. — Нет! — заорал Коконой. — Чёрт, нет! Его голос эхом отразился в комнате, и он сильнее и сильнее сжимал одеяло тоненькими пальцами, не имея возможности вернуть всё назад. «Нет! Нет! Нет!» — шептал мальчик под раскатистый смех отца. Письмо сгорело и у него внутри похолодело от ужаса. Когда смех стих, Коконоя начала душить злоба. Он посмотрел на довольного отца с неподдельной ненавистью, в мыслях желая обгореть его уродливому лицу до самых костей. Желания имели свойство сбываться. Тёмные длинные волосы, уложенные на плечах, внезапно вспыхнули неестественным огнём, укорачиваясь за считанные секунды. В комнате отвратительно запахло горелым, и Хаджиме показалось, что такое зловоние источают не роскошные пряди нелюбимого папаши, а его черствая душа. — Ты что творишь, сучонок?! — проорал мужчина, пытаясь потушить возникнувший пожар. Пламя не утихало, только болезненно обжигало руки. На его крики прибежала мама и ошарашенно посмотрела сначала на горящую голову мужа, а потом на собственного сына. Когда огонь коснулся головы, женщина, не медля, достала палочку и мгновенно избавилась от него. — Можешь попрощаться с Хогвартсом навсегда! — прикрикнул пострадавший и под руку с женой покинул комнату. Хаджиме не испытал огорчения от услышанного, все его мысли были забиты моментом возгорания чужой головы. Как ни крути, было досадно, что письмо он не получил и теперь вряд ли попадёт в школу, но какой же сладкой оказалась его месть. Ещё ничто не приносило такого морального удовлетворения, как этот поджёг. Пускай Коконоя теперь посадят под домашний арест, в какой-то степени мальчику было необходимо понести наказание за содеянное, но намёка на искреннее раскаяние его родители не дождутся. У отца никогда не получится отнять у сына то, чего и так никогда не было, а именно – свободы.***
19 августа 2001 год,
Девять часов утра
Этим воскресным утром, спустя неделю после произошедшего, Хаджиме открыл глаза и испытал это странное, упоительное чувство, которое изредка снисходило на него: ощущение, что жизнь его безоблачна. Посмотрев на настенный календарь, Коконой опомнился: сегодня должна была прийти почта. А ещё, его отец уехал в другой город на важную встречу и вернётся позднее обычного. Мальчик, окрылённый счастьем, поспешил спуститься на первый этаж, где его мама, сонно передвигаясь по кухне, наливала кофе в керамическую кружку и не замечала проснувшегося ребёнка. Коконой, не тревожа её покой, проскользнул к выходу, где в аккуратной стопочке лежало несколько писем. На одном из них красовались школьный герб и обращение к первокурснику. — Так и знала, что ты первым делом рванёшь к двери, — раздался материнский голос позади. — Извини, — смущённо улыбнулся мальчик, оборачиваясь к недовольной женщине. — Доброе утро. — Действительно доброе, — смягчилась она. — Оно пришло пару дней назад. Я спрятала его, чтобы папа ещё чего-нибудь не лишился. — Он же меня не отпустит... — Он ничего не узнает, — оборвала его мама и заговорщически подмигнула. — Если ты, конечно, сам не сознаешься под тяжким грузом совести. — Ещё чего, — фыркнул он, покрепче прижав конверт к груди. — Спасибо за письмо! — Когда в Хогвартс приедешь, тогда совам и передашь. А сейчас дуй на кухню, позавтракай. Посетим сегодня Косой переулок, купим всё необходимое, — хихикнула женщина и скрылась на лестнице, оставляя Хаджиме наедине со своими мыслями. Мальчик не нашёл бы ни одного подходящего слова, которое смогло бы описать душевность его мамы. Она была невероятной, даже эльфам помогала вести хозяйство в их просторном поместье. Эта женщина преуспела во всём — будучи первоклассной волшебницей и наследницей чистокровного рода, она всегда оставалась заботливой женой, любящей матерью и очень хорошим человеком. Да, у неё не получилось избавить Хаджиме от тотального контроля своего мужа, но поддерживать и утешать она оставалась способна, из-за чего Коконой вырос уравновешенным и в какой-то степени добрыми ребёнком. Всё хорошее, что случалось с ним за одиннадцать лет — это заслуга его мамы. Даже после инцидента с горящей головой мужа, миссис Коконой не отвернулась от любимого сына, немного позлилась, сделала выговор, но осознавала, что не один Хаджиме виноват в случившемся. И сейчас она снова помогала, показывала одним своим поступком, что была не согласна с выводами своего мужа. Она справлялась с проблемой по-своему. Эта её черта передалась и самому мальчику, поэтому Коконой умел справляться с трудностями, находил к ним рациональный подход. Иногда случались ошибки, спорить с этим не было смысла. К сожалению, наследственность не полностью была на его стороне и решила, что помимо внешности, неплохо было бы наделить его отцовским темпераментом. Контролировать свои эмоции ему ещё только предстояло научиться, но уже в школе, без постоянного давления и издёвок. А сейчас, не теряя времени, Коконой поспешил расправиться со всеми утренними процедурами и собираться на выход. Письмо он предусмотрительно спрятал в карман широких брюк, не решаясь открывать и читать его внутри отцовского поместья.***
Косой переулок — это особенное место. В конце лета оно всегда переполнялось восторженными студентами и их родителями, отчаянно старавшимися оттащить своих детей от волшебных прилавков или растащить давно не видевшихся друзей. На фоне всеобщего столпотворения, среди разношёрстной толпы волшебников, Хаджиме выглядел белой вороной. Он смиренно следовал за мамой, старался не обращать внимание на окружающие его магазины и не проявлять к ним интерес. Мальчик не хотел их задерживать, понимал, что времени на покупки в обрез. Ещё неприятнее было наблюдать за радостными детьми, без умолку обсуждавшими новинки волшебного мира. На их лицах светились счастливые улыбки, и они противно мозолили глаза. Коконой предпочёл смотреть под ноги или в спину матери, чем завистливым взглядом изучать возможно будущих однокурсников. — Давай ещё заглянем в аптеку Малпеппера. Нужно пополнить запасы трав, — послышался звонкий голос мамы. Коконой возражать не стал, но через несколько минут понял, что лучше бы остался в толпе студентов, чем последовать за матерью внутрь помещения. Стоило перешагнуть порог, как в нос ударил резкий запах тухлых яиц, в перемешку с отвратительными нотками гнилых кабачков. На полу стояли бочки с какой-то слизью, вдоль стен выстроились стеклянные банки с засушенными растениями, толчеными корнями и разноцветными порошками, а с потолка свисала связки перьев, клыков и загнутых когтей. Вокруг царили мрак и прохлада, дополняемые слегка повышенной влажностью. Как будто они оказались не в аптеке, а в сыром подвале. — Рёко, здравствуй! — внезапно прозвучал мамин голос. Хаджиме взволнованно обернулся на приближающийся стук женских каблуков, моментально вспоминая, кому принадлежало это имя. Соблюдая этикет, мальчик учтиво кивнул, но в отличие от мамы, он не испытал такого же восторга от встречи с одной из самых влиятельных женщин Британии. — Доброе утро, Аино, — с улыбкой произнесла она в ответ. Коконой нахмурился в замешательстве. Семья Баджи относилась к чистокровному роду и имела не меньшую власть в стране, поэтому отец их недолюбливал и даже побаивался. Между ними всегда были напряжённые отношения. Порой Хаджиме доводилось слышать пустые угрозы расправой с соперником, которым не суждено было осуществиться. А сейчас, мальчик наблюдал противоположную картину. Его мама общалась с женой конкурента, как с лучшей подругой, искренне смеялась с услышанной истории, суть которой Коконой так и не уловил. — Как там твой сад? — полюбопытствовала женщина, увлечённая разговором. — Саженцы валерианы уже проросли? — Да куда там... Любимый вредитель всю перетоптал, — миссис Коконой перевела укоризненный взгляд на сына. Коконой пристыженно опустил глаза в пол. — Следующей весной новую посажу. Миссис Баджи понимающе кивнула и уже хотела вновь перевести тему, но опомнилась, громко воскликнув: — Что-то мы заболтались! Я обещала Кейске не задерживаться, а то он на улице один остался. Сказал, что даже с приставленной к груди палочкой сюда не зайдёт, представляешь? — Его можно понять... — шёпотом пробормотал мальчик, привлекая внимание двух женщин. — Хаджиме! — возмутилась мама и упёрлась ладонями в бока, широко растопырив локти. — Мог бы сразу сказать, что не хочешь тут находиться. Коконой скептически поднял бровь и хмыкнул, но ничего не сказал. — Если тебе нечем заняться, то можешь пойти к Кейске, — на этот раз ему ответила миссис Баджи. Мальчик на это предложение пожал плечами и направился к выходу. Его не особо интересовала беседа двух старых знакомых, и тем более ему был безразличен наследник рода Баджи, оставшийся снаружи. Коконою просто хотелось покинуть аптеку и вдохнуть свежего воздуха, не ощущать себя третьим лишним и наконец переосмыслить ситуацию. Хаджиме прекрасно знал, как его отец любил нелестно отзываться о других людях, клеймить оных врагами и опускать чужой авторитет. Вокруг него были только воры, скандалисты и шарлатаны. Мужчина настраивал жену и сына против аристократического общества, но, похоже, в его байки верил только второй. Коконою стало даже обидно, что мама никогда не пыталась его переубедить. Он понимал, что женщина делала это не со зла и хотела приучить к самостоятельности, но просчиталась, не успев предотвратить воздействие властного социопата на детское мировоззрение. Опечаленный своими мыслями, Коконой остановился около внешних застеклённых стеллажей с различными лечебными травами и попытался сконцентрироваться на их названиях. Получалось из ряда вон плохо, особенно отвлекал бесконечный гомон прохожих на заднем плане. — Тебе правда интересны эти цветочки? — донеслось из ниоткуда. Хаджиме вздрогнул от неожиданности и обернулся на незнакомца. — Да, — не сориентировался тот и молниеносно ляпнул. — Ну ты и задрот, — задиристо хмыкнул неизвестный, в лице которого Коконой узнавал всё больше знакомых черт. Собеседник был почти на голову выше и изучал Коконоя с нескрываемой насмешкой. Его чёрные смолистые волосы обрамляли высокий лоб и неопрятно торчали по бокам. Ещё, Хаджиме подметил, что под чужим глазом наливался большущий фингал, а губа была разбита в двух местах. Соответствующий мелкому задире и хулигану безалаберный образ не испугал, но насторожил и заставил отойти на несколько шагов в сторону, ближе к входу аптеки. Драться Хаджиме не умел и мог проиграть в возможном бою. — Хотя бы не дикарь. Ты себя в зеркале видел? — осмелился возразить Коконой, оказавшись в безопасной зоне. — Видел. Я тот ещё красавец, — фыркнул мальчишка в ответ. — Ну-ну, — прыснул Хаджиме, ощущая на себе тяжёлый озлобленный взгляд. — Открою тайну, синяки тебя не красят. — Не тебе судить, зануда, — закатил глаза тот и пнул камень в сторону Коконоя. — Я просто констатирую, — Хаджиме в ответ ударил ногой прилетевшую гальку. — Ты нарываешься... — пропыхтел мальчик. Камешек со звоном отлетел в стену, а мальчик показательно засучил рукава, намекая на продолжение спора в привычном ему формате. В этом Хаджиме принимать участие не хотел. Оглянувшись по сторонам, Коконой понял, что вокруг стало необычайно тихо. Словно по волшебству опустел закоулок, лишь вдалеке были различимы крики торговцев. По-хорошему, стоило отступить прямо сейчас. Но Хаджиме медлил. Его неожиданно заинтересовало, чем может закончиться эта стычка. Он впервые оказался в подобной ситуации и ощущал полную свободу действий. Перед Коконоем стоял не отец, а мальчишка, которого мальчик превосходил как минимум в умственном плане. — Мы в каком, по-твоему, столетии живём, чтобы выяснять отношению силой? — дразняще обратился он к собеседнику. Ответа не последовало. В один момент Хаджиме показалось, что мальчик сейчас задымится от злости и вспыхнет, как волосы коконоевского отца неделей ранее. Но этого ожидаемо не произошло. Коконой продолжил за ним наблюдать и размышлять: внешне его собеседник был очень похож на миссис Баджи, разве что, манерами отличался, а по словам самой женщины, её сын как раз остался на улице, где Хаджиме вполне мог с ним столкнуться. Похоже, всё это время брюнет ссорился с наследником рода Баджи. Неловко получилось. — Ты ведь — Баджи Кейске? — убедился мальчик. Названный кивнул. Коконой обрадовался своей дедукции и довольно улыбнулся. — Я — Коконой Хаджиме. Будем знакомы, — представился он. — Да я так и понял. Ты на свою маму похож. Она у нас раньше часто бывала и о тебе говорила, но потом папа влез в какую-то мутную тему, — пробурчал Баджи, и Хаджиме показалось, что злость собеседника начала отступать. Услышанное подкрепило хорошее настроение Коконоя, ведь его впервые сравнивали с авторитетом, а исчезнувшая угроза в чужих глазах поспособствовала продолжению диалога. — Не знаешь, наши родители долго дружат? — Моя мама знакома с твоей с Хогвартса. А вот насчёт папы... Мне кажется, он не был бы счастлив, узнав, что мы сейчас общаемся, — пожал плечами Кейске. — Знакомая ситуация, — согласился Коконой. Повисло молчание. Хаджиме не испытывал напряжение, скорее наоборот, ему стало чересчур легко на душе. — Мне, впрочем, плевать. Не ему решать, с кем я буду общаться, а с кем нет, — в заключение добавил он и усмехнулся. — Ты на каком курсе? — Буду на первом, — незамедлительно выпалил Коконой. — А, ты тогда в пролёте, извиняй, — рассмеялся Баджи. Хаджиме недовольно покосился на мальчика, ожидая хоть какого-нибудь объяснения. — Я на втором курсе в Слизерине и не дружу с малявками и занудами, — подколол Кейске и показал ему язык. — Да с чего ты взял, что я зануда? — сердито пробормотал Коконой. — Подрастёшь — узнаешь. — Глупая отмазка, — скривился Коконой. Кейске лишь хмыкнул, не удосужившись аргументировать свой ответ. Хаджиме это раздражало, ему не нравилось быть в неведение. Баджи от его гнева спас лишь скрип входной двери и появление двух женщин. — Чего такой кислый? — обратилась миссис Коконой к своему сыну. — Ничего. Пойдём, — отрезал Хаджиме, бросая на Кейске колкий взгляд. — Пока, пока, Хаджиме-зануда, — хихикнул тот под недовольное цоканье миссис Баджи. Женщины кивнули друг другу и, попрощавшись, развели своих оболтусов в разные стороны. Коконой невольно вспомнил, как в начале своего пути он уже видел подобную картину и горько усмехнулся, осознавая, как собственная зависть его обыграла.***
31 августа 2001 год
Восемь часов вечера
Хаджиме знал, что их общий с мамой секрет рано или поздно раскроется. Но мальчик очень сильно надеялся, что это произойдёт после его отъезда в школу. С визита в Косой переулок прошло достаточно времени, однако Коконой до сих пор был взволнован и готовился к плохому исходу. Отношения с отцом оставались натянутыми, но приближались к нейтральным. Мужчина попросту не замечал сына, виной тому была обида и злость. Зато мама особенно тщательно следила за мальчиком и мужем, перехватывая любую тему, непосредственно связанную с магией и Хогвартсом. Наверное, поэтому отец обо всём догадался. Вечером Хаджиме вызвали в кабинет. По лицу мамы стало ясно о чём дальше пойдёт разговор. За несколько дней до, они тайком собрали чемодан и спрятали его, чтобы первого сентября незаметно проскользнуть мимо спящего мистера Коконоя и отправиться на станцию. Мама не умела врать своим близким и была на нервах. Хаджиме тоже находился на взводе, но старался сохранять свойственное их семье хладнокровие. Однако отец был умнее и сопоставил имеющиеся факты, докопавшись до истины. Он, невозмутимый, встречал свою семью в личном кабинете и стучал пальцами по деревянному столу до тех пор, пока они не сели на удобный диванчик рядом. — Как думаете, зачем я вас собрал здесь? — не выражая никаких эмоций, начал он. — Понятия не имеем, — мама взяла на себя ответственность вести разговор. — Не строй из себя дуру. Ладно он, но ты-то должна понимать, — мистер Коконой поднялся с места, чтобы обойти диван и встать за спины жены и сына. — В моём доме не терпят лжи. — В нашем доме, — поправила его женщина и осталась спокойной, как пульс покойника, в отличие от своего ребёнка. Тот хотел провалиться сквозь землю, лишь бы не ощущать жгучего напряжения, повисшего в воздухе, а также не слышать родительских разборок. — Ты его предала, обманув меня, — возразил отец. Его острая фраза больно кольнула сердце Хаджиме, заставила мучительно скривиться. — В таком случае, ты тоже, сказав, что наш сын вырастет в полном благополучии, — парировала она, не шелохнувшись от чужого обвинения. Коконой продолжал наблюдать за ними молча, понимая, какой скандал сейчас может произойти, если он осмелится влезть и встать на сторону мамы. — Не разводи лишнюю драму, она здесь ни к чему, — проигнорировал её слова мужчина. — Зачем ты его обнадёживаешь? Из него ничего не выйдет, сплошная катастрофа. Или ты хочешь, чтобы он нас опозорил? Хаджиме становилось всё тяжелее слушать о себе во втором лице, особенно тот бред, о котором разглагольствовал его отец. Хотелось показательно закатить глаза и поскорее увести отсюда себя и маму, чтобы больше не наблюдать за этим цирком. Но он остался неподвижно сидеть и внимать чужому разговору, параллельно стараясь унять подрагивающие от злости пальцы. — Порой мне кажется, что с возрастом ты становишься всё более невыносимым, — глубоко вздохнула женщина. — Акума, вот объясни мне, как можно твердить про успеваемость Хаджиме, когда он даже с Хогвартсом рядом не стоял? Он ведь в школу едет не прохлаждаться, а знания и умения получать, — она повысила голос. — Если ты оставишь его дома, то лучше не сделаешь. И репутации своей ты тоже навредишь, когда вскроется твой поступок. В кабинете повисла тишина. Мистер Коконой медленно переваривал слова жены, а та, поразмыслив, наконец решилась подняться с места и обернуться к собеседнику лицом. — С войны ты принёс славу, деньги и много грамот, но, кажется, потерял здравый смысл. Отбрось свой эгоизм и вспомни, как сам ничего из себя не представлял в детстве, — надавила на него мама. — Хаджиме не твой подопытный кролик и не станет идеальным по щелчку пальцев. Каждый сильный волшебник, в том числе и ты, проходил через трудности, набирался опыта и достигал своих целей. Тогда чем хуже наш сын? Почему ты отнимаешь у него возможность научиться чему-то? Мужчина оторопел от услышанного. Его лицо исказила гримаса ужаса и замешательства. Он не мог произнести слова оправдания, дать достойный ответ. Хаджиме впервые видел отца таким. Сейчас он выглядел, как провинившийся ребёнок или загнанный в угол зверь. Могучему мистеру Коконою впервые дали отпор в этом доме. От образа уважаемого аристократа не осталось и следа. Мама растоптала его и смешала с грязью, оставляя голую никчёмную сущность, скрывавшуюся всё это время под престижным званием и дорогой одеждой. — Свободны, — скомандовал он, но в глазах читалась мольба сделать так, как он просит. У Коконоя руки чесались поступить с точностью наоборот, но мама с силой сжала его плечо и повела на выход. Радоваться быстрой победе было некогда, да и желание пропало, стоило заметить тревогу в материнских глазах. Хаджиме не понял такой реакции, но расспрашивать не стал. Кажется, для него всё закончилось хорошо, однако остался неприятный осадок от не до конца разрешённого конфликта. Отправляясь спать, мальчик осознавал, что всю ночь проведёт в раздумьях и навряд ли придёт к какому-либо итогу. Оставалось только надеяться, чтобы завтра его планы не подверглись изменениям и день начался с сборов и подготовки к поездке, а не с печальных новостей.***
1 сентября 2001 год
Одиннадцать часов утра
Платформа, окутанная дымом, пылью и возгласами родителей, постепенно отдалялась из-за набравшего скорость Хогвартс-экспресса. Где-то там осталась его мама, тепло улыбавшаяся ему на прощание. Она была счастлива проводить своего ребёнка в школу его мечты, но не могла скрыть тоски по любимому сыну. Хаджиме был ей благодарен и до отправки пообещал писать письма каждый месяц. Отец не стал его провожать, это было ожидаемо. По словам мамы, тот ночевал в кабинете и не покинул своё пристанище даже утром, несмотря на работу. Коконой злорадствовал. Ещё никогда он не чувствовал себя настолько бодрым. Появилось даже желание завести первых знакомых, и прицел пал на мальчика, устроившегося по соседству, но для этого не хватило смелости. Хаджиме до последнего надеялся, что заинтересованный взгляд выдаст его влечение, но он оказался проигнорирован. Стало как-то обидно. До тех пор, пока в купе не появились новые люди. Одного мальчика, самого светлого из этой пары, Коконой видел впервые. Он показался слегка растерянным, но быстро сориентировался, стоило Чифую — так звали мальчика-соседа, отказавшегося первым выходить на контакт с Хаджиме — завести разговор. Второго мальчика Коконой узнал практически сразу. Блондин первым завалился в купе с недовольной физиономией и даже не удосужился поздороваться с однокурсниками. Своими чёрными пронзительными глазами он осмотрелся вокруг и неожиданно зацепился за Коконоя. От его взгляда Хаджиме стало некомфортно. Оба узнали друг друга, либо догадывались, но одного брюнет понять не мог: почему его так негативно восприняли? Стоило всем, кроме самого Хаджиме, представиться, началась самая интересная часть. Коконой отвернулся к окну и сделал отстранённый вид, но продолжил внимательно изучать соседей уже на слух. Он анализировал каждую фразу и изредко усмехался, пока его не вовлекли в беседу. Что ж, это было занятно. Особенно ему понравилось спорить с маглорождённым волшебником Сейшу, тот его впечатлил. После знакомства с Кейске, встретить рассудительного и умного собеседника было приятно. Также, Коконой понял, почему к нему плохо отнёсся Майки. Пусть они не были знакомы лично, но Хаджиме прекрасно знал, как семью Сано не любят в аристократическом обществе, и догадался из-за чего. Мальчику было мало известно о событиях, произошедших в Токио, однако он знал, что его отец как-то с этим связан, а значит он имел отношение к чужому подорванному авторитету. В том числе, Коконой слышал о трагедии Сано, но опять-таки, не был в курсе подробностей. Поэтому он не брался судить Майки. Время обязательно всё покажет.***
От поезда до Хогвартса путь вышел заковыристым. Во время поездки Коконой окончательно разругался с Манджиро и, кажется, произвёл нехорошее впечатление на других мальчиков, поэтому провёл оставшуюся дорогу в одиночестве, либо в полном игнорировании. Не так себе представлял начало своего учебного года Хаджиме, но, видимо, придётся перетерпеть. Впереди их ожидало распределение, Коконой подробно изучил этот вопрос вместе с мамой. Весь его род учился либо на факультете Когтеврана, либо Слизерина. Мальчик понимал, что его ожидала такая же судьба. То ли из-за предрассудков Манджиро, то-ли из-за ненависти к отцу, Коконою опротивела любая мысль, связанная с возможностью попадания на Слизерин. Мама не раз говорила, что ей безразлично, куда поступит сын; она утверждала, что главное –набраться знаний. Но ею был упущен один момент: отец не примет, если узнает, что его наследник попал на какой-нибудь Гриффиндор. В приоритете был «змеиный факультет». Когда профессор МакГонагалл вызвала его к шляпе, напускная смелость растворилась в одночасье. Каким бы знатоком он не пытался казаться, столкновение с чем-то новым его пугало. Неприятнее стало, когда страх завладел его телом и разумом,. На ватных ногах он добирался до заветного стула и в тревожном ожидании прислушивался к каждому слову Волшебной шляпы. — Ещё один ребёнок со сложной судьбой, — прохрипела она, заставив его сердцебиение участиться. — Противник собственной судьбе. Коконой нахмурился и поджал губы, посылая шляпе мысленные сигналы о своём псевдожелании. — А ты уверен, что не хочешь на другой факультет? Меня не обманешь... — Хаджиме в моменте показалось, что его головной убор усмехнулся. — Да, — твёрдо заявил он. Шляпа хмыкнула и огласила требуемый результат — «Слизерин». Коконоя встретили аплодисментами, но на душе было гадко. Он поддался своему страху. Ещё недавно он был уверен, что сможет стать свободным, но лёд под его ногами треснул легче, чем корка фалафеля и опрокинул мальчика в ледяную воду. Он не хотел в Слизерин, но другого варианта не нашёл. Огонёк надежды потух в его чёрных омутах, оставляя после себя обуглившийся фитилёк и повод отцу испытать гордость за своего ребёнка. Тот вряд ли им воспользуется, но избавит несчастного мальчика от бесконечных упрёков и ненависти в свою сторону. Вера Хаджиме оказалась поколебимой. Всё, к чему он стремился — потеряло смысл перед главным страхом. На первой же странице своей школьной истории он поставил огромную чёрную кляксу, но если перелистнуть книгу в самое начало, то таких жирных пятен окажется бесчисленное множество.