Заснеженные

Люциус: Отлично, с первой закупкой я справился. Спальни студентов действительно не мешало бы обновить, они пострадали при военных действиях. В этот день по плану было оказать первый знак внимания для Эмилии. Я увидел ее лишь мельком. Огорчило, что она даже не посмотрела на меня и пробежала мимо с сумкой, набитой пергаментами. Неужели так сложно подойти, улыбнуться и сказать: «Добрый день, мистер Малфой! Вы сегодня изумительно выглядите...». Хотя, тут я поспешил. И про ее красоту должен говорить я. Про ее изящные скулы, густые волосы, стройные ноги. И очень бы хотелось взглянуть на нее без этого странного свитера. Так и хочется стащить его одним властным движением. И еще увидеть ее с распущенными волосами… Впрочем, снова я спешу. Не сомневаюсь, что выиграю этот спор и помимо Феликс Фелицис добьюсь общества милой скромницы, с которой можно будет недурно развлечься... Эмилия: Новый рабочий день начался с головной боли. Кажется, дал о себе знать недосып. Так не пойдет. Нужно давать себе отдых. Иначе я не выдержу нового режима, особенно когда к нагрузке добавятся реставрационные работы. Анабель и ее подружки, оказывается, справедливо получили наказание от профессора Снэгга, я даже не ожидала от своей милой сестренки подобной выходки. Вслед за этим выяснилось, что проказничает она вместе с Беатрис и Аишей постоянно. Слов нет! И из-за нее мне теперь придется постоянно краснеть перед педагогическим составом. После обеда меня ждал сюрприз. На пороге , возле входа в спальню, меня ждала маленькая голубая корзинка с белыми цветами. Кажется, их называют гипсофилами. Сердце замерло от осознания, что кто-то сделал для меня маленькое чудо без всякой магии, что кто-то думал обо мне. Только интересно, кто… Подняв корзинку с пола, я заметила, что к ручке привязана на тонкую голубую ленту открытка, размером с ладонь. Каллиграфическим почерком внутри было выведено: <i>«Очаровательной мисс Эмилии Шайнбрайт с пожеланием хорошего дня. М. Л.»</i>. На удивление, кто такой <i>«М. Л.»</i> я поняла только ближе к вечеру, когда готовила задание для Драко, который должен был прийти, чтобы отработать свой хамский выпад. Сперва меня накрыло смущение, а потом пришла мысль, что я вполне достойна этой корзинки, а подарки надо уметь принимать и радоваться им. Замечтавшись, я набросала по памяти на листке портрет Люциуса в три четверти. Хорош, несмотря на возраст, что тут говорить. Лет в восемнадцать я не понимала, как можно восхищаться мужчинами сильно старше или младше себя. Теперь поняла, что это нормально. Сверстникам, кроме квиддича все равно ничего не нужно, вот такой грустный, но правдивый факт. Мои мысли оборвал Драко, он ворвался без стука и по-хозяйски бросил сумку за первую парту. И тут же в дверях показалась любопытное личико Анабель: – Эмилия, меня за поведение в Хогсмид не хотят пускать на выходных. Ты попросишь профессора Макгонагалл не наказывать меня так строго? – Попробую, но ничего не обещаю, – ответила я. – Ура! – Ана побежала дальше по своим делам. Я захлопнула дверь. Внезапный короткий вопрос Драко заставил меня вздрогнуть: – Это что? Я повернулась к семикурснику. Он стоял, уверенно и нагло глядя на меня и сжимая в пальцах набросок, который я забыла спрятать: – Рисунок, – спокойно ответила я. Скрывать мне было нечего, – В свободное время я рисую. – Моего отца? – Драко глядел с мрачным торжеством – Думаете, я его не узнал? Что вы пытаетесь скрыть? – А кто вам, студент, позволил рыться в моих бумагах? – холодно осведомилась я. – Я все расскажу отцу, – сказал Драко, гордо вскинув голову – Вы явно влюблены в него. Пусть он узнает и тогда вам несдобровать. Он такое с вами сделает... – Ах, вот так? – Да, так, – он подошел ближе, явно ощущая себя хозяином положения – Если вы, конечно, не отмените эту гребаную отработку. – Что-то еще желаете, сэр? – спросила я – Отработка справедливо назначена, я ничего отменять не собираюсь. – Очень жаль, – Драко спрятал рисунок в карман мантии – Будет чем отца удивить. Вылетите из Хогвардса белым лебедем. Запугивает, малолетний шантажист... План созрел мгновенно. Я выхватила из переднего кармана джинсов скомканный листик, тот самый, который нашла на его парте, и начала читать вслух его содержимое: –Грейнджер, здравствуй... Малфой замер, побледнел сильнее обычного. В следующее мгновение он бросился на меня: – Протего! Хорошо, что под рукой была палочка. Драко отбросило к стене, мне показалось, я даже слышала, как лязгнули его зубы. Слизеринец пришел в себя, поглядел на меня как разъяренный белый тигр,тяжело дыша: – Откуда это у вас? – прорычал он. – Это неважно. И раз уж вы хотите отдать рисунок своему отцу, я отдам эту записку мисс Грейнджер. – Нет! – Драко испугался – Вы не посмеете! – Отдайте мне мой рисунок, мистер Малфой, – сказала я спокойно – Я верну вам вашу записку и все останется как прежде. Драко тут же протянул мне рисунок. Я отдала ему записку и пергаменты с заданиями: – Приступайте к отработке. И никогда больше не пытайтесь меня шантажировать. Не надо делать из преподавателя идиота. Малфой что-то пробормотал, затем сел и приступил к работе. Я села напротив и стала разрабатывать новый учебный план. На самом деле содержание записки, которую я не читала со вчерашнего дня и только мельком успела оглядеть сейчас, меня удивило. И наталкивало на определенного рода размышления. Я бросила взгляд на работающего Драко. Да, все же он похож на отца… Но если Люциус выглядел мощным, представительным и даже солидным, то его сын пока еще казался тонкой тростинкой, дрожащей от ветра. Я усмехнулась. Рано тебе еще, юнец, спорить со старшими. И воевать было рано. Но война не щадит никого. Даже моя невинная Ана в страхе и отчаянье зарядила заклинанием в глаз одному из Пожирателей, когда мы бежали из захваченного поселка. Снова мурашки побежали от воспоминаний… Та страшная зима, когда привычная жизнь кончилась. Мы-то остались живы. А наши соседи, друзья… – Мисс Шайнбрайт, – голос Драко заставил меня вздрогнуть и поёжится. Я обернулась. – Закончили? – Вы ничего не скажете Грейнджер? – его тонкие пальцы нервно сжимали перо. – Не скажу, это ваши дела, сами разбирайтесь, – спокойно ответила я и зачем-то сняла очки. Я часто дергаю их туда-сюда, когда нервничаю. И вдруг неожиданно для себя я добавила – Но лучше бы вы сказали ей о своих чувствах Вот опять меня невесть кто потянул за язык... – Вздор! – Малфой отбросил перо и отвернувшись поглядел в темное окно. – Вам она давно нравится? – Она мне не нравится, – отрезал он, но тут же добавил тише – Я люблю ее. Я снова надела очки, подошла к нему и села рядом за парту: – Ждать – хоронить чувство. Лучше признаться, пока вы не выпустились из школы и не разошлись кто куда... – Она меня ненавидит, – он, не обращая на меня внимание, смотрел в темное окно. Мое сердце сжалось: – Но может не все потеряно? Я осторожно коснулась его ледяного запястья. Малфой вырвал руку, вскочил и практически бросил в меня листок с решенной работой: – Не лезьте ко мне в душу, понятно вам?! И только попробуйте рассказать Грейнджер! И не успела я возразить, что ничего не собиралась рассказывать. Он вылетел из класса и хлопнул дверью так, что грохот сотряс весь этаж. Какое-то время я сидела, потрясенно молча. Наконец мой взгляд остановился на настенных часах. Семь тридцать. Мерлин! Профессор Снэгг ждал меня к семи для обсуждения плана! Северус: Ну и где опять эта стрекоза? Она добьется того, что придется приучать ее к пунктуальности через наказания, как ее сестру-второкурсницу! – В чем на этот раз причина вашего опоздания, мисс Шайнбрайт? – спокойно поинтересовался я, когда практикантка, запыхавшись, влетела в кабинет. Как я давно заметил, мой спокойный обычный тон голоса нагоняет на людей такой же страх, как и гневный: Эта чудачка снова втянула голову в плечи и оттараторила глядя мне в лицо: – Простите, я задержалась на отработке со студентом вашего факультета! – Вы могли дать ему работу и уйти раньше. Ни к чему было сидеть с ним... – Мне показалось… ему нужно было чтобы с ним поговорили, – с легкой заминкой проговорила Эмилия. И снова – привычка совать свой нос в чужие дела! Думаю, истинный слизеринец ее бы за это не поблагодарил: – Он сам вам это сказал? – ехидно бросил я и повернулся к закипающему котелку – Может быть, поговорить нужно было вам, и вы просто заболтали студента? – Знаете что, Снэгг, – голос девушки зазвучал раздраженно и почти агрессивно – Если моему ученику плохо, я не могу пройти мимо! – Уверен, он сам вас об этом не просил, благодетельница Шайнбрайт, – я снова развернулся. Щеки девушки покраснели, глаза горели гневом. Отступать она явно не собиралась: – То есть вы считаете, что если человек не просит о помощи, то проявлять к нему участие не обязательно? – Да. Я так считаю, – холодно ответил я – И ни к кому никогда не лезу, в отличие от вас. Это я резко сказал. Зрачки Эмилии тут же расширились, губы дрогнули. Я добавил в назидательном тоне: – И зарубите на своем носу. Если вы снова задержитесь перед нашей встречей, я назначу отработки вам. До полуночи, до часу ночи, а то и дольше. Вы воруете мое рабочее время, а я украду ваше время сна. И сядьте уже наконец! Но Эмилия продолжала стоять в обнимку с планом, глядя на меня абсолютно потерянно. Я подошел к ней, выхватил пергамент из ее пальцев и оглядел записи. Для кого я делал образец… Снова все по-своему. – Не принимаю, – снова сунул лист в ее пальцы и попыталася поймать ее бегающий взгляд – Почему вы вынуждаете меня повторять одно и то же по сто раз, как студентке?! Что это за «вопросы по материалу» в конце занятия? Зачем пять минут на ответы на вопрос «как у вас дела»?! К чему это?! – К тому, что студенты тоже люди со своими чувствами, которыми нужно делиться... – она опустила глаза, ее голос дрогнул – Учитель он... должен быть другом – Учитель должен быть учителем! Вычеркнуть всю эту ахинею! – приказал я и скрестил руки на груди, давая понять, что не готов воспринимать всерьез ее бредовые представления о ведении урока и слушать ее юношеский лепет. Другом?! Может им еще тыквенный сок подавать перед занятием?! Преподавание отдельно – чувства отдельно. Учение – это тяжелый труд, о чем часто забывают и пытаются прыгать перед лентяями, чтобы "увлечь". Категорически не принимаю этого: – Я ничего вычеркивать не буду, – внезапно отчетливо произнесла Эмилия, на удивление слезы в ее голосе уже не звенели – Я считаю иначе Я считаю себя не очень гневливым человеком. Но от этого заявления буквально потемнело в глазах. Я решительно подошел едва ли не вплотную к девчонке, которая осмелилась мне дерзить, и схватил ее за локоть: – Хорошо, мисс Шайнбрайт, делайте как знаете. Но в таком случае я объявляю вам войну, которую вы проиграете. – Проиграю, но не отступлюсь! – она вырвала руку из моих пальцев, и, дрожа от стыда, выскочила из кабинета. Беги куда хочешь. Разговаривай со студентами, как хочешь. Только потом не плачь оттого, какие они неблагодарные и бесчувственные. Так, что я хотел сделать? Снова сбился. Присел, надавил большими пальцами на виски, задумчиво глядя перед собой. Да, завтра у бестолкового и упрямого пятого курса ожидается проверочная работа, необходимо было подготовить материалы. А любопытно, поддастся ли эта принципиальная пигалица на чары Малфоя? Серого вещества у этого волшебника, буду честен,очень скромный набор, мне иногда кажется, что голова ему нужна только чтобы роскошную шевелюру носить. А вот блистательное обаяние никогда не подводило Люциуса. Кроме того, язык у него подвешен и всегда готов к лести, комплиментам и восторженным речам. Она же, в отличие от него, не дурочка, только упрямая. Занятно будет за этим всем понаблюдать. Если Шайнбрайт выдержит его штурм, у меня появится повод ее зауважать. А то пока что она кроме раздражения никаких чувств во мне не вызывает.