Заснеженные

Люциус: Буран разошелся не на шутку. Нервы, нервы, совсем некуда не годятся... Я бесцельно бродил по поместью с бокалом, заглядывая во все комнаты и купаясь в беспокойном океане мыслей и тревожных воспоминаний. В Мэноре никогда не было проблем с отоплением, но меня второй час бил тяжелый озноб. И даже старая верная мадера не спасала от какого-то потустороннего сковывающего холодного страха. Страха от того, что все… получилось? Сегодня я уложил одного из мощнейших волшебников современности, как жалкого школьника. Признаюсь, пока подбирал блокирующее заклинание сильно заранее перед выходом на «операцию», несколько раз с ужасом представлял, что Снэгг невероятным образом почувствует мое присутствие за своей спиной, отобьет заклинание. И дальше последует поединок, в котором я, не готовый, проиграю. Может, влюбленность ослабила способности зельевара? Я снисходительно ухмыльнулся своим мыслям. Влюбленный Снэгг! Бред сумасшедшего! Нелепость! Даже его будто бы разгладившиеся в последнее время морщины, посветлевшее лицо и несвойственная легкость движений не убеждали меня в том, что нянька Слизерина, неприступный и нелюдимый мастер зелий влюбился. Или он просто умело скрывал пламя, которое разгорелось между ним и практиканткой?... Пламя! Черт! Какое пламя?! В каменном истукане больше страсти и огня, чем в этом брюзге! В жизни не поверю!… Может, он опоил наивную простушку амортенцией мне назло? А то она смотрит на него как преданная собачонка, бегает за ним повсюду… Не мог он ничем привлечь ее! Не мог! Когда зельевар гостил в Мэноре на светских мероприятиях я замечал, что дамы питали к нему либо уважение, либо недоверие и держались на расстоянии. Ни разу на моей памяти никто не пытался привлечь его внимание, понравиться ему. Впечатлительной леди достаточно было ощутить на себе его суровый взгляд, чтобы благоговейно затрепетать и отойти подальше. Нарцисса безмерно уважала Снэгга. Это она в первый раз встретилась с ним на вокзале и привела его в Мэнор, озябшего и промокшего насквозь под осенним дождем. Она первая разглядела в тогда еще неказистом юноше невиданную внутреннюю силу. А уважал ли его я и уважаю ли сейчас? Трудный вопрос. Поначалу я ощущал что-то вроде ревности, наблюдая, как жена восторженно ведет с ним переписку, регулярно зовет в поместье. Потом… много чего было. Молодость, молодость… Если детство помянуть добрым словом я не могу, то молодость я вспоминаю с благодарностью! Однажды я все же напишу мемуары о нашей тайной молодой жизни, скрытой за маской успешной светской жизни. О, какая жизнь была!… Чего стоит хотя бы история с утерей семейной реликвии, преследование вора по скалистой дороге на лошади… Снэгг тогда неотступно был с нами во всех этих передрягах. Именно тогда, забираясь в Чертову пещеру я и пообещал, что если мы выберемся живыми, зельевар станет крестным моего старшего ребенка. Он умел слушать, как никто другой. Когда у нас был тяжелый период с Нарциссой и она, разбушевавшись, едва ли не била хрустальные вазы о мой многострадальный череп, я укрывался в его лондонской каморке. Снэгг не давал советов. Просто занимался своим делом и слушал. А я говорил, жаловался,стенал, ругался, обвинял весь мир,даже не понимая до конца, что кроется в черных зрачках зельевара – презрение ко мне из-за проявления чувств или жалость. Да, кажется, я его все же уважал, одновременно испытывая раздражение от его суровой непогрешимости и аскетизма. Он для меня был и остается живым укором в нравственной неполноценности… Поэтому я никогда не называл и не назову его другом или братом, несмотря на наше долгое знакомство. А раз между нами не было ничего, кроме холодного уважения, значит и совесть не должна была терзать меня за то, что под моим контролем сегодня произошло. Побеждает сильнейший. Самки предпочитают более сильных самцов, так заведено в природе. Или более хитрых. ...«Спать будете!»... Ха! О, этой ночью мне будет не до сна! Хлопок на ближайшем балконе известил о прибытии Сандро. Я, глядя в пол, распахнул перед ним дверь, впуская в зал. Довольный оборотень был в одних брюках, на клоках черной шерсти на груди и плечах и в косматой шевелюре, небрежно затянутой в узел, дрожали снежные хлопья. Одной рукой он удерживал нечто, завернутое в его собственную, залатанную в нескольких местах, мантию. Впрочем, не трудно догадаться, кто проделал путь на его волосатом плече от Хогсмида до Мэнора, и в данный момент был погружен в магический сон без сновидений. Пахнуло мокрой и холодной собакой, я едва сдержался от того, чтобы не прикрыть нос. Чуткий оборотень заметил мое недовольство и насмешливо фыркнул: – Ну, да, не фиалками пахну! Терпи, дружище! И спасибо, что придержал дверь. Я ощутил легкую растерянность: – Где взял ее? – В Зеркальном Тупике, – он довольно хмыкнул – Забавная такая, мне обещали, что будет мощная волшебница, которая может за себя постоять, а это чудо даже не пикнуло ни разу и не попыталось вырваться. – На тебя достаточно взглянуть, чтобы понять, что сопротивляться бесполезно, – заметил я – Ты одной рукой хребет способен переломить – И то верно! – Сандро слегка засуетился – Наша прекрасная дама скоро проснется. Куда ее? Сразу на ложе? – Нет! – раздраженно перебил его я – Идем Забытая и запыленная классная комната была готова принять пленницу. Я сам опустил Эмили на широкое старинное кресло, которое предусмотрительно переместил из подземелья наверх. Оно сдержало бы девушку на первое время, потому что вряд ли она сразу сама бросилсь бы в мои объятия. Нам предстоит объясниться снова, без страха быть подслушанными. Неужели мне не хватит сил и обаяния, чтобы вернуть ее расположение? Не верю, что ей не нравилось мое тепло, мой запах, моя сила. Постепенно воспоминания проснутся и возымеют власть над рассудком. Все-таки женщины думают сердцем, это факт. Что за непонятная магия… Стоило мне увидеть Эмили под действием сонного заклятия, как злость на то, что она посмела мне отказать, бесследно испарилась. И на ее место пришла необъяснимая, незнакомая нежность. Я практически с придыханием расправил складки на прекрасном белом платье, не без удовольствия задевая пальцами жемчужную кожу декольте. С живописной небрежностью распределил завитые волосы, свободные от идиотской резинки. Это казалось глупым, но время от времени в глубинах сознания вспыхивала нелепая уверенность, что девушка так красиво оделась для меня... Маленькая. Хрупкая. Вся в моей власти, как в тот день, когда я выносил ее без сознания из замерзшего озера… Такое не забывается. И как прекрасно, что история повторилась... За запертой дверью классной комнаты, Сандро впопыхах полез в карман брюк: – Едва не забыл! К вашей прекрасной даме прилагаются очки и палочка. Я осторожно спрятал оба предмета в брючный карман: – И еще у нее на пальце какое-то кольцо странное, – оборотень бесцеремонно почесался – Хотел снять, но не стал. – Кольцо Соломона ей не поможет, – усмехнулся я – Без палочки она не сбежит, после твоего ухода я наложу запрет на трансгрессию с территории поместья. Я еще заметил, что она без верхней мантии, только в обуви.. – Это я по пути выбросил вместе с сумкой! – довольно отозвался Сандро – В коротком платьеце и практически босая при она точно никуда не сбежит. Я протянул Сандро оставшиеся деньги, затянутые в изумрудный мешочек, и поинтересовался: – Выпить хочешь? – Не откажусь В моем кабинете не перестающий смердеть оборотень получил бокал с остатками мадеры: – Многое дано тебе даром, а ты не ценишь, дружище Малфой, – задумчиво протянул Сандро, бережно сжимая могучей лапой изящный зеленоватый сосуд. Немыслимо! Почти то же самое сказала Дендра, вцепившись в мою мантию. Сговорились они все учить меня жить! – Это ты мне на Нарциссу тонко намекаешь? – спросил я, с трудом скрывая раздражение. – Да. Но не осуждаю, просто пытаюсь тебя понять. Ты же знаешь, я однолюб. – В том-то и дело, Сандро, что ты свою Мари любишь и она вышла за тебя по любви. А нас поженили, не спрашивая о желаниях и чувствах. Между нами было столько всего, что вспоминать страшно. Я… просто устал – Хм, – отозвался оборотень ни то с сочувствием, ни то со снисхождением – Спасибо за гостеприимство, мне пора. Он тяжело вздохнул, прикрыв единственный глаз. Наверное, у него снова к полнолунию разболелись кости. Эмилия: Я проснулась от неприятного ощущения, что у меня сильно затекла шея. Моя откинутая голова покоилась на чём-то похожем на спинку деревянного стула. И, видимо, я так пролежала достаточно долго... Перед моим взором предстал идеально белый потолок. Я с трудом опустила отяжелевшую голову и попыталась ей покрутить вправо и влево. Перед глазами побежали веселые черные звездочки, да и видела я недостаточно хорошо без очков. Это мешало быстро ответить на вопрос, где я нахожусь... Слегка подташнивало. Либо оттого, что я забыла пообедать, либо от пережитых страхов. Я находилась в помещении. Очень сухом, пыльном, темном и узком. Напротив – доска, как в Хогвардсе, маленькая парта, какой-то шкаф, нечто вроде кушетки, тумбочка – все в пыли и хаосе. По правую руку – темное окно, по левую – дверь, конечно же запертая. Это было не просто помещение! Оно напоминало какой-то заброшенный класс. Это Хогвардс?… Хотя, со стороны напавшего на меня чудовища было бы странно украсть меня только для того, чтобы вернуть в школу. А меня именно украли… Украли и это не глупый розыгрыш, во что мне очень бы хотелось верить… Я мысленно избегала осознания своего положения, опасаясь приступов паники или истерики, которые могли бы помешать трезвому мышлению. Надеюсь хотя бы Блейзу удалось сбежать и он не сидит в соседней камере. Я попыталась подняться, но кисти рук и лодыжки оказалось были прихвачены широкими ремнями на вид очень старыми, даже слегка потрескавшимися, грубыми и плотными. Вытащить из-под них конечности было невозможно. Я несколько раз подергалась, попыталась раскачать кресло, но это не дало результата: то ли кресло было слишком тяжелым, то ли его предусмотрительно прикрутили к полу. Ну, сами напросились! Я попыталась применить невербально несколько разрушающих заклинаний, но вместо того, чтобы лопнуть, ремни еще сильнее обхватили мои руки и ноги, и впились в кожу едва ли не намертво. Я судорожно всхлипнула от досады. Кто-то тщательно готовился к моему появлению! – Ну что, попалась?… – раздался над моей головой приятный молодой голос. Я подняла глаза. На шкафу, под самым потолком сидел юноша-дух, удивительно красивый с тонкими чертами лица и слегка насмешливым взглядом. – Это ты сделал? – слегка растерянно спросила я – Эмилия, деточка, ты вроде бы знакома с природой духов и призраков, а задаешь такие вопросы! – он плавно опустился передо мной, бесцеремонно разглядывая. На вид ему было лет шестнадцать-семнадцать, его богатый костюм с вышивкой напоминал малфоевскую мантию. Несмотря на неловкость своего положения, я не удержалась от недовольного комментария: – Мог бы и повежливее общаться с хозяйкой кольца Соломона! – Видишь ли, – полупрозрачная рука покровительственно скользнула по моим распущенным волосам – Я отношусь к тем представителям мира духов, кто сомневается в том, что ты – истинная хозяйка кольца Соломона. Ведь за все то время, пока оно у тебя, ты ни разу никого не наказала и не воспользовалась своей властью. – Да, это так, – ответила спокойно я – А в твою прекрасную светлую голову не приходило, что я могла просто не хотеть проявлять власть, наказывать, повелевать? И кстати, с кем я имею честь говорить? – Регулус Блэк, мисс Шайнбрайт, – ничуть не обидевшийся юноша манерно и невесомо поцеловал мою притянутую к подлокотнику руку– Можно просто Регулус – Очень приятно! – я кивнула, пытаясь пошевелить онемевшими и слегка посиневшими пальцами. Внезапно сквозь дверь просочилось второе голубоватое, слабо-светящееся тело: – Только тебя тут не хватало! – закатил глаза Регулус – Я хозяин этого дома, невоспитанный щенок, и могу перемещаться там, где желаю! – второй призрак оказался стариком с длинными светлыми волосами, которые непослушно скользили в воздухе, словно подчиняясь веянию вечности. Одет он был примерно также, как и красавчик Блэк, несколько старомодно, только с его пояса свисала длинная тонкая цепь и терялась где-то в темном воздухе комнаты. Он завис прямо возле меня и начал недовольно разглядывать: – Мой сын совсем обезумел, раз притащил в замок пролюдинку! – зло выплюнул он наконец своим скрипучим голосом – А кто его сделал таким, а, Абраксас?! – почти игриво и бесстрашно пропел Регулус Вот это имена у обоих... – Не твое дело, Блэк! – огрызнулся старик Регулус тут же припомнил ворчливому духу что-то еще и они начали спорить. Наблюдая за ссорой двух призраков, я ощутила, что невольно успокаиваюсь. Может, не так все и плохо? Может, они мне помогут? – Так, прекратите галдеть! – крикнула я, отчего оба призрачных спорщика обратились на меня – Лучше наконец-то раскройте, кто меня похитил. Вы его знаете, не так ли? – Мой бестолковый сын, – ответил старик – Муж моей сестры, – отозвался Регулус – Спасибо! – с сарказмом отозвалась я – Очень понятно! В коридоре послышались шаги. Старик Абраксас исчез, Регулус метнулся обратно на шкаф и ободряюще кивнул. А мне показалось, что еще мгновение, и сердце вылетит у меня из груди. Я снова судорожно дернулась несколько раз, заметалась, чувствуя, что готова кричать от ужаса. Когда щелкнул запор на двери, я не придумала ничего лучше, как судорожно сжаться и зажмуриться. Как в детстве. Вспыхнул тускловатый свет. Горячая рука скользнула по полуобнаженному плечу: – Бедная моя малышка. Так испугалась… Этот вкрадчивый тон мог принадлежать только одному человеку! Я бесконтрольно отшатнулась открыла глаза и вскрикнула от неожиданности. Надо мной склонился Люциус, очень довольный, трепетный и даже какой-то... домашний? Никакой роскошной мантии, перчаток, часов. Простая белая рубашка и брюки. – Ты… как… здесь оказался… Откуда... И тут в моем измученном сознании словно сложился пазл. Как я сразу не догадалась, кто мог все это придумать! Неужели я в самом деле полагала, что Люциус захочет похитить меня самостоятельно? Малфой не был бы собой, если бы совершил грязное дело собственными руками! Это не Северус, который все делал сам... Меня должны были уже хватиться в Хогвардсе. Северус, где же ты… Заставь моего обидчика пожалеть!... – Вижу, ты уже пыталась освободиться, – прикосновением палочки Люциус ослабил ремни – Напрасно. Это старинное кресло для пыток, оно отпустит тебя только, когда позволю я. – Так прикажи ему освободить меня! – потребовала я, но Люциус с издевательски грустной улыбкой помотал головой и, не переставая откровенно разглядывать меня, устроился в вальяжной позе на кушетке напротив. Факт, что меня похитил Люциус Малфой, а не кто-либо другой нисколько не утешил. Его цель была предельно ясна, а торжество в льдисто-серых глазах вызывало мурашки по коже и холод в конечностях. – Спасибо за гостеприимство! Дай угадаю, это подземелье? – со злым задором спросила я, вспомнив его угрозу – Душа моя, разве я мог закрыть тебя в холодной камере с крысами? – мягким ласкающим слух вопросом ответил Малфой и чарующе улыбнулся – Если уж содержать пленницу, то с комфортом… Тут же всплыли в памяти слова Арии о похищении: «Я бы решила, что это очень сексуально»… Гнев начал подниматься злой волной: – Ты... ненормальный! – вдруг выпалила я – И все, кто романтизируют похищения ненормальные! Я чуть не умерла от страха, чтоб ты знал! Я думала твое чудовище открутит мне голову в ближайшей подворотне!… И ….если ты думал, что я от твоего «решительного поступка» зауважаю тебя больше, ты ошибаешься! И ты... пожалеешь о содеянном! – Правда? – губы Люциуса внезапно исказила почти злая усмешка – Да, правда! – гнев вытеснял страх, и мне было наплевать, что Регулус со своего шкафа машет мне руками, требуя прекратить спорить, – Северус будет искать меня! Мы планировали встречу! Он... знает, что ты приставал ко мне, видел!... Люциус вскочил, грозно навис надо мной, вцепившись в мои неподвижные руки на подлокотниках кресла, и опалил мне лицо злым шепотом: – Северус не придет. Никто не придет Это было не бессмысленное обещание. Малфой говорил правду. Я ощутила это чуть ли не кожей: – Что ты с ним сделал?! – крикнула я, снова задергав руками. Но на мой крик, он отреагировал все тем же холодным, почти металлическим шепотом: – Ничего. Считай, он уступил тебя мне. На одну ночь На тонких губах снова дрогнула злая ухмылка: – Лжешь! Ты постоянно лжешь! Северус не мог так поступить! Мой наставник, мой защитник никогда не допустил бы такого. И это подтвердил бы кто угодно: Гермиона, Драко, Луна, Анабель... – Ты так уверена? – властные горячие пальцы скользнули по моему лицу, слегка оттянув нижнюю губу и попытались приоткрыть мне рот. Я, не в силах сдерживаться, ударила его головой по руке, понимая, что играю с огнем и дразню злого дракона. Но Люциус будто бы и не разозлился и тут же надавил рукой на мою макушку, не давая двигать шеей: – Упрямая ты голова, Эмили. Можешь ждать помощи сколько угодно. Никто не придет. Северус отпадает, мы обсудили это. Драко? Твой верный паж остался в Хогвардсе со своей грязнокровкой... – Не смей оскорблять мою ученицу! – выкрикнула я, но тут же горячая рука соскользнула с макушки и больно стиснула мне шею – Разве тебя не учили, что перебивать некрасиво? Говорить будешь, когда я разрешу, – не обращая внимание на судорожные всхлипы, в которое превратилось мое дыхание, Люциус продолжил – Парочку идиотов я в расчет не беру. Родители твои в Америке. Реставраторам все равно. Все... Я всех перечислил, не так ли? Он неожиданно нежно провел пальцами по тому месту, которое только что грубо сжимал, рискуя раскрошить хрупкие кости шеи в мелкий мусор: – Сделал больно, да? А не надо меня злить, душа моя, – он осторожно приподнял двумя пальцами мое лицо за подбородок, заставляя взглянуть в его глаза, в которых внезапно появилось что-то вроде трепетности и внимательности – У меня нет такого запаса терпения, как у твоего милейшего наставничка. Когда меня злят, я причиняю боль. Твой жалобный взгляд ранит меня в самое сердце. Я с трудом перевела дыхание. Люциус как бы невзначай коснулся моего ледяного запястья и пропел: – Может, конечно, Гарри Поттер придет к тебе на помощь… Этот невыносимый мальчишка всегда появляется не вовремя. Но вы незнакомы. Такая жалость! – Блейз Забини, – короткая фамилия моего семикурсника появилась в мыслях внезапно, как спасательный круг, – Он мог быть свидетелем! Снова в стальных глазах Люциуса блеснуло торжество, от которого мои внутренности сжались в трусливый комочек: – Забини?! Он продал тебя! Лучше бы я ослышалась... Продал… Меня … Это снова ложь?... – Что… что ты такое говоришь… – я несколько раз подряд моргнула, ощущая, что никак не могу сфокусировать взгляд на самодовольном лице Люциуса – Говорю только о том, что было, – Люциус снова склонился надо мной – Сам предложил привести тебя в безлюдное место. Сочинил историйку, которая могла бы тронуть твое сентиментальное сердечко. Хладнокровно продал. А я – купил. Меня поразила до глубины души не циничность малфоевских формулировок: "купил-продал". А то как не вовремя, глупо не вовремя, ужасно не вовремя подтвердились слова наставника, которые поначалу мне показались клеветой: «Дети по большей части ленивы и неблагодарны». Да, мой милый Северус... Подчас преступно неблагодарны. И жестоки. Из бездны тяжелых мыслей меня вывел ласковый поцелуй в скулу: – Я ведь просил, чтобы ты не строила иллюзий насчет своего окружения. А теперь ты, упрямая девочка, плачешь и чувствуешь, что тебе разбили сердечко... Я не плакала. Хотя и казалось, что от мгновенно выясненной суровой истины от моей доверчивой души остались лишь ничтожные влекомые ветром клочки... Регулус на шкафу сцепил обе руки в замок и поглядел с искренним сожалением. На удивление безмолвная поддержка призрачного мальчика спасла меня от подбирающейся исподволь отчаянной истерики. Нет, не могу сейчас быть слабой. – Не трогай меня, – я не злобно, а как-то устало сбросила руку, ласкающую мою ключицу – Эмили… – голос Люциуса прозвучал почти с умоляющей интонацией – Не Эмили, а Эмилия, это во-первых, – твердо возразила я – А во-вторых, между нами не будет ничего. – Я имею права знать почему, – от Люциуса пахнуло электрическим разрядом – Ты пугаешь меня, – я злым коротким глотком загнала слезы внутрь – Тебе нравится танцевать на лезвии, а мне – нет. – Страх лишь в твоей голове от нового и непривычного, – заговорил Малфой с живой интонацией – Я научил тебя испытывать удовольствие от мужских прикосновений! Я вызвал в тебе первый трепет! – А что будет после того, как я позволю тебе сделать то, что ты хочешь? – я повысила тон – Что будет потом не знает никто, Эмили! – Люциус в ответ повысил тон голоса, не отрываясь, глядя мне в глаза – Кто может знать о будущем?! – Мужчина, которого я люблю и которому хочу быть верной, меня не пугает, и с ним я вижу себя в будущем. Пусть возможны несколько вариантов грядущего, но мы выберем путь, по которому мы пойдем вместе! – ответила я Люциус еле сдерживаясь выругался: – Не сочиняй, что ты влюблена в пробирочника и книжного червя! – Да как ты можешь так говорить!… Он спас тебе сына… тварь ты неблагодарная, – мой голос сорвался, я даже сжалась в ожидании удара Но, кажется, сказанное подействовало на Люциуса едва ли не ошеломительно. Он тяжело вздохнул, отошел, оперся на подоконник, глядя в темное окно: – За что его любят? Для всех он герой, защитник слабых, любимый преподаватель. Но я готов поклясться, что этот бесчувственный булыжник не испытывает того, что испытываю я... Он оглянулся. Его глаза странно блеснули: – Я страдаю, Эмили. Если бы ты знала, как нужна мне. Я вижу тебя почти каждую ночь. Я стоял под твоими окнами на холоде, не в силах заставить себя уйти… Я не испытывал такого. Это невыносимо. Потому я и пошел на преступление, чтобы молить о твоем снисхождении, о том, чтобы ты дала мне возможность показать, как сильно я хочу сделать тебя своей… Я не могла понять, надеется он задеть мое сердце пышными фразами или говорит искренне. Из глубин сознания поднималось непрошеное чувство вины из-за того, что я заставила мучаться человека. Нет, нет, нет, чувства вины здесь быть не должно! Внезапно Люциус приблизился, глядя мне в глаза, опустился на колени, положил могучие руки на мои колени и уткнулся в них лбом: – Я не буду оправдываться перед тобой за все, что сделал, – ровным, полным трагизма голосом заклинал он – Прояви великодушие и умение прощать. Или сыграй для меня роль. Покорись хотя бы единожды, чтобы избавить от страданий, если я дорог тебе хотя бы немного... Зрелище казалось одновременно абсурдным и шокирующим. Это была какая-то поза кающегося грешника со средневековой картины. Только вместо меня должна была стоять статуэтка девы Марии. Да, Люциус умел удивлять… За такое короткое время этот лицедей успел напугать меня до полусмерти, едва ли не придушить, разрушить мою веру в детей,а теперь вот лежал смиренным ягненком в моих ногах, словно в ожидании приговора. Даже несмотря на то, что он демонстрировал или умело разыгрывал страдание и невинность, я каждой клеточкой кожи ощущала исходящую от него непредсказуемую опасность. И не верила. Сыграй роль? ... А вот это, кажется, действительно, мысль! Не я начала этот водевиль, но я попытаюсь его закончить, как бы трудно это не оказалось! Я усмехнулась через приглушенную душевную боль. Регулус со своего шкафа вопросительно выгнул бровь. Я в ответ кивнула ему и негромко попросила притихшего Люциуса: – Развяжи, я не сбегу Практически тут же ремни обвисли, как мертвые змеи. Я превозмогая боль в затекших запястьях осторожно подняла тяжелую голову, поглядела в затуманенные серые глаза. И заговорила вдохновенно и уверенно: – Оправдания тебе и вправду нет. Но, признаюсь, ты удивил меня своим поступком. Я виновата, что недооценивала тебя и твое чувство ко мне. Ты… проявил себя смело Чудеса! От этих слов маска кающегося грешника мгновенно спала и уступила место довольству и стальной уверенности. Он слегка потянул меня за руку, я поняла без слов и как тогда, в ноябре снова запустила пальцы в шелковистые белые волосы. Люциус слегка откинул голову, поглядывая на меня соблазнительно из-под полуприкрытых век. Его рука скользила по моей ноге, затянутой в колготы. Да, недолго он продержался в образе страдальца... Мерлин… Я ненавидела вранье. Я ненавидела лесть. И в жизни не стала бы играть с чувствами мужчины, даже такого как Малфой, и водить его за нос. Я всю жизнь старалась быть настоящей и искренней. Но если я хочу выбраться отсюда, мне придется придерживаться амплуа доверчивой дурочки, чтобы обезопасить себя от его ослепляющего гнева и провернуть то, что зародилось в моей голове. – Ma petite prisonnière... (фр. – «Моя маленькая пленница»), – прошептал Люциус поцеловав мое колено и вызвав толпу мурашек по всему телу – Ne m'appelle pas prisonnière, – попросила я – Apрelle-moi Emily (фр. – «Не называй меня пленницей», «Зови меня Эмили») – Avec plaisir, ma cheri, (фр. – «С удовольствием, моя дорогая») – отозвался он После минутного молчания я проговорила: – Позволишь мне принять душ? – Все, что хочешь, душа моя, – Люциус помог мне встать – Я провожу Регулус со шкафа сделал мне непонимающее и злое лицо. Я еле заметно подмигнула ему. Я теперь сценарист и главная героиня этого спектакля. Все будет так, как я захочу. А в душе, пусть и в чужом, пусть и в положении пленницы, я смогу обдумать сумасшедший план собственного спасения. Северус: ... Озеро… То самое, на котором мы встречались с Лили, под пронзительно чистым небом. Я снова был не один. Эмилия, решительная и почти воинственная стояла на коньках посреди замерзшей глади. Я окликнул ее. Потом потребовал уйти с озера и снять коньки. Второй раз, третий. Девушка молчала и глядела только вперед в черную зимнюю даль. Подошел и взял ее за руку. Она оглянулась на меня с бодрой улыбкой. И тут же побежала по льду вперед, увлекая меня за собой. Легко. Стремительно. Решительно. И – вовремя! Потому что ледяной покров озера за нашими спинами треснул. Озеро дрогнуло, как живое существо. Паутина трещин побежала по всей ровной глади. Освобожденная из ледяного плена вода взревела. А мы бежали все быстрее, борясь вдвоем против стихии: – Нам не успеть, – крикнул я – Мой патронус – лев, – коротко ответила Эмилия ...