Заснеженные

Эмилия: Я сидела одна в полутемной гостиной недавно ставшего мне тюрьмой Мэнора, куда нас быстро и ловко перенесли Малфои, и не думала ни о чем. Поначалу ужасная новость, внезапно свалившаяся на голову, терзала мое сознание мучительным сверлом и вбрасывала отвратительные мысли и предчувствия. От невыносимой тревоги я была готова сбежать из поместья и отправиться на поиски сестры самостоятельно. Места себе не находила. А потом я почти что поссорилась с Северусом. Не знаю, зачем я затеяла спор с ним. Догадывалась же, что мой наставник ни за что не прогнется под мое требование и даже сочтет его оскорбительным. – Эмилия, повторяю еще раз, – сказал он твердо,явно едва сдерживая закипающий гнев, – В Ремор Холл ты одна не пойдешь. – Я не могу рисковать еще и тобой! Ты и так постоянно пытаешься помогать с моими проблемами! – отрывисто выкрикивала я, словно интуитивно пытаясь пробить духовную броню наставника и убедить его в своей правоте – Ты не обязан... В сложившейся ситуации виновата только я. И я должна все исправить самостоятельно! – Повторяю, – Северус почти до боли стиснул мои плечи и слегка встряхнул – На встречу с преступником мы пойдем вместе. Разговор окончен После этих слов он молча вышел из гостиной, оставив меня одну. Рефлексировать, страдать и размышлять о своем глупом поведении. От этого неприятного разговора остались ощущения, как в детстве, когда за шалость ставили в угол: стыд, обида и тоска. Тоска оттого, что человек, которого ты любишь расстроился из-за твоего упрямства. Но меня совсем не радовало, что наставник тоже подвергнется опасности. О том, что я могла сама пострадать, я старалась не думать. Мне все еще не хотелось верить в то, что тихий мальчик Милори, сын архитектора Феоктиста Ремора, решился на преступление ради того, чтобы отобрать у меня карту предка. Зачем она ему...И готов ли он убить за эту карту? Может, я сама не понимала, чем владела все это время? Пока я мысленно изнывала от идиотизма сложившейся ситуации, Северус ругался и спорил в рабочем кабинете с Малфоем-старшим, так агрессивно, что, казалось, стены ходили ходуном. Я никогда не слышала от своего сдержанного наставника таких выражений. Обещание сплясать на похоронах аристократа было самым мягким… Хорошо, что Драко и Гермиона этого не слышали. Мой слизеринец, видимо очень обрадовавшийся тому, что любимая девушка неожиданно попала в его родное поместье тут же увел ее, чтобы показать свои владения. В другое время, я бы с удовольствием присоединилась к ним. Хотя это прекрасное поместье, которое уже слегка украсили к приближающемуся Рождеству, совсем недавно и было моей ловушкой. И я совершила из него сумасшедший побег. И увидела в нижнем холле сборище призраков, от которого в жилах застыла кровь. Они просили их освободить… Я бы сделала это с радостью, если бы знала как. И потому лучше мне не видеться с ними и не дразнить ложной надеждой. Рождество… Я так ждала праздника в этом году. А теперь все мысли были лишь о том, чтобы Ана осталась жива. Какой же кошмар…. Духи, свидетели и соучастники моего безумного поступка, естественно, узнали про мое возвращение и как только я осталась одна, напомнили о себе: – И снова – здравствуйте! – отсалютовал беспечный Регулус – Не ожидал опять тебя увидеть! – Жаль, что не сдохла! – заявил Абраксас из своего угла – Закройтесь оба. И без вас тошно, – неприветливо отозвалась я и нахохлилась недовольным снегирем в своем кресле – Неотесанная грязнокровка! – забренчал своей цепью противный старик – И еще одну грязнокровку привели, помоложе! Мой сын точно безумец! – Я смотрю, у Малфоев семейная черта ненавидеть потомков, – зло ответила я и с очень значимым видом начала покручивать на пальце кольцо Соломона и недобро поглядывать на скандального духа. Тот испугался и будто стал бледнее: – Пощади… – прошипел он умоляюще и сложил руки Перед глазами нежданно всплыл образ Люциуса, почти жалобно глядящего в глаза Северуса, которому все же удалось загнать скользкого аристократа в угол. То, что мне удалось уловить тогда во взгляде Малфоя-старшего даже трусостью назвать было невозможно. Какая-то животная беспомощная агрессия... Мне стало противно: – Убирайся отсюда! – приказала я – Гонят! Из родного дома гонят!... – простонал старик и с жалобным воем покинул гостиную – Я-то могу остаться? – почти ласково спросил Регулус – Останься, – равнодушно разрешила я, продолжая бесцельно бродить глазами по элегантной темной гостиной, которая выглядела нежилой. Только, в отличие от вполне современной ванной комнаты, напоминала не фото в журнале, а фон картины из недавнего прошлого. – Тебе идут юбки, – заметил парнишка шаловливым тоном Я действительно была в водолазке и юбке, которые наскоро сотворила из пижамы, в которой мне пришлось трансгрессировать. – Подлизываешься? – без тени улыбки поинтересовалась я – Ни в коем случае, – Регулус изящно присел рядом в кресло и скрестил длинные тонкие ноги– Что-то случилось? – Случилось. Я коротко пересказала призрачному парнишке все события до внезапного прибытия в Мэнор и порядочно запутала его. Пока он молча пытался «переварить» услышанное, я добавила едва сдерживая слезы, звенящие в голосе: – Знаешь… Мне ужасно стыдно! Все носятся вокруг меня и моей проблемы. Я сама упустила сестру. Это только моя вина. А в тревоге прибывают все. Малфою, допустим, посочувствовать чьей-то боли полезно. А от Северуса хочется убежать и спрятаться, чтобы не сгореть от стыда. Люблю его и... расстраиваю. Я обещала себе, что буду стараться доставлять ему только радость и не справилась с собственным обещанием. Он не заслужил страданий! – Страданий не заслуживает никто, даже Малфой, от которого ты грациозно удирала день назад, – философски заметил Регулус – Прими все, что произошло как испытание ваших отношений. Все отношения рано или поздно подвергаются испытаниям! – Каким, например? – Болезням, разлуке, бытовым трудностям, заключению брака, рождению ребенка… – с готовностью перечислил юноша и тут же тряхнул головой – Вот тогда и становится понятно, прочная между вами связь или нет. Ох, знала бы ты какие тут страсти кипели, когда племянничку было несколько месяцев. У сестры тогда еще и мастит (воспаление молочной железы) начался, жар был страшный, ребенок голодный страдал... – Не хочу знать этих подробностей! – я нервно взмахнула руками и с досадой обнаружила, что заливаюсь краской. Где его аристократическое воспитание и чувство такта?! Разве такие подробности рассказывают чужим?! – Это я так, для примера. Хочу чтобы ты имела ввиду, что прочность истинных отношений укрепляется как раз во время испытаний, а то, что было построено на песке – разваливается. Имей мужество принять все, что послано, — покровительственно закончил юноша, нисколько не смутившись от моего выкрика. – Когда ты любишь человека, хочешь сберечь его от всех испытаний, советник! – с северусовским сарказмом бросила я – Тебе лет шестнадцать-семнадцать было, когда ты перешел в мир духов, что ты можешь знать об отношениях? – Во-первых мне было девятнадцать, – с юношеской зловредностью и упрямством заявил Регулус – Во-вторых, я многое повидал, обитая здесь и наблюдая за людьми! А в-третьих, раз ты такая нервная, иди, попроси у своего зельевара валерьянки! – Вот и попрошу! – сердито огрызнулась я и вскочила с кресла – Вот и попроси, попроси! – навязчивой мухой прожужжал в мое ухо мальчишка – А еще настойка пустырника хорошо помогает! Как мне захотелось треснуть его по макушке! – Я ведь сейчас разберусь с кольцом Соломона, маленький бездельник! – пригрозила я – Бездельник?! А что ты прикажешь мне делать в мире духов? – со смехом отозвался он и пролетел над моей головой – Да здравствует свобода! Вечная свобода и легкость! Внезапно мой взгляд упал на бутылку бургундского, забытую на журнальном столике. Ту самую. Открытую. Рядом с ней стоял пустой чистый бокал из зеленоватого стекла. Как кстати. Кажется, это то, что мне сейчас нужно... Я не раздумывая вытащила пористую плотную пробку из стеклянного горлышка. – На твоем месте, я бы этого не делал, – промурлыкал Регулус прямо над моим ухом – Это не выход – И без тебя знаю! – я налила вино в бокал и несколько раз с удовольствием втянула носом терпкий сладкий запах – Кто мне помешает? А никто! Я взрослый человек. Я сама за себя отвечаю. Затем я повернулась к духу и выпалила в его голубоватое насмешливое лицо: – Да здравствует свобода! И легкость! Горячая волна прошла по пищеводу и в желудке словно распустился огненный цветок. Мурашки побежали по всему телу. Будто и правда стало легче?... Неспешно выпивая второй бокал я осознала, что пью алкоголь на голодный желудок, что делать нежелательно. Но как же мне было наплевать… Сладкое манящее тепло начало разливаться по телу. Захотелось не просто выпить, а напиться. Надраться. Наклюкаться до беспамятства. Бутылки, конечно, было бы маловато. Но разве Регулус не проводил бы меня к винному погребу? Или Абраксас под страхом быть подвергнутым наказанию… Какая я, однако, грозная и суровая стала! Разбегайтесь, детишки, училка в здании!... Так, кажется, меня понесло. И.. отлично! Когда я с сожалением заливала в бокал последние капли напитка, сжимая бутылку трясущимися руками, дверь в гостиную хлопнула: – Я пришел попросить твоего прощения. Я… не должен был грубо трясти тебя… Северус пришел… Как хорошо… – Эмилия? – наставник стремительно сократил разделявшее нас расстояние, глянул мне тревожно в лицо, потом на бутылку и на бокал в моих руках. – Твое здоровье, Северус, – я допила ароматные остатки, вонзаясь взглядом в глубокие зрачки любимого, – Прости… я тебе не оставила – Так можно взять еще, – это произнес проникший в гостиную Люциус. Оказалось, он какое-то время бесшумно наблюдал за мной. В серых глазах аристократа искрился едва ли не восторг. – Ты намеренно оставил бутылку в гостиной?! – прошипел Северус, вскинувшись на него с медленно закипающей яростью – Вечно во всем я у тебя виноват! Я между прочим в данный момент спасаю сестру твоей женщины! – тут же взвился Люциус. Его лицо исказила самая презрительная и ядовитая усмешка из всех, которые я когда-либо видела в его исполнении. – В данный момент ты бесстыдно разглядываешь мою женщину, Малфой! Они бы побили друг друга. Или все же устроили бы дуэль. Если бы я не окликнула обоих, вальяжно опустившись в кресло с меланхоличным видом: – Мальчики…. Принесите еще. Не заставляйте даму ждать. И идите уже ко мне оба. Скучно одной. ... Вот так я, примерная девочка в прошлом, преподавательница, сторонница здорового образа жизни, спровоцировала грандиозную… попойку, если все называть своими именами. Алкоголь, старый, дорогой, крепкий, постепенно завладел нашими умами и отключил рассудок. Как этого не хватало в последние дни… Привычное поведение всех участников «банкета» изменилось едва ли не на противоположное. Северус стал более разговорчивым, даже изредка посмеивался. Цвет его лица из мертвенно-бледного стал ближе к нормальному человеческому. Но, казалось, самое сильное опьянение не было способно лишить моего наставника самоконтроля и самообладания. Люциус держался дольше всех. Но в какой-то переломный момент его язык развязался окончательно и сногсшибательного аристократа потянуло на подвиги . Казалось, если бы я намекнула, что нужно достать с неба звезду, он бы, не раздумывая, отправился за ней. Стоило мне вскользь упомянуть имя Милори Ремора, Малфой едва ли не на полном серьезе собрался отправиться искать его. Хорошо, что Северус на какое-то время прижал его. Кроме того у Малфоя-старшего нарушилась координация и когда он поднимался с дивана навстречу домовикам, чтобы принять у них новые бутылки, натыкался на все встречные углы и неровности. Однако опьянение не сделало его отвратительным. Подвыпивший Люциус казался мне почти… очаровательным? Кроме того, он показал, что может быть чутким. Характер у аристократа, все же, скорее всего, был мягким… Как и его волосы… Просто он не умел проявлять свои мягкость и чуткость, ему наверняка внушили, что эти качества - проявления слабости. Мне же просто было спокойно и тепло. Тело расслабилось, болезненно рефлексирующее сознание притихло. Алкоголь подействовал лучше всякой валерьянки! Мужчины передавали меня друг другу в объятия, как драгоценный трофей. Меня гладили, словно я была самым дорогим существом для обоих. Ни один не приставал, не распускал руки, не лез под юбку. Столько ласковых слов в свой адрес я никогда не слышала. А как вежливо они обращались друг с другом, это можно было сойти с ума! Только «мистер Малфой» и «мистер Снэгг», никакой фамильярности и унизительных кличек! Регулус, устроившись на каминной полке, скрестив ноги по-турецки, от души хохотал над нами. Но что он понимает, мальчишка из мира, где нет времени и треволнений? Конечно, мы казались ему смешными и глупыми. Как же мне было наплевать на него в этот момент! Я просто наслаждались, забыв обо всей шелухе прошлого. Северус рассказывал про испытание всей своей жизни – быть деканом Слизерина. Таких искренних признаний от него трезвого бы точно не вытянул никто, даже под пытками... Люциус, узнав, что я не умею танцевать, вызвался научить меня, как он выразился, «раз и навсегда». Кончился наш урок тем, что мы оба запутались в полах его мантии и едва не упали. А потом, веселые и разгоряченные, подхватили Северуса и выскочили на балкон, где снова валил пушистый снег. Да здравствует снег! И самая снежная зима в Англии! Так мы стояли долго на балконе, заснеженные, замерзшие, потерявшие счет времени, самозабвенно обнимались и болтали о пустяках. Люциус прижимался справа, Северус – слева и оба сами того не зная, согревали меня. Освободившись от привычной сдержанности, ядовитого сарказма и забыв про взаимную неприязнь, скрытую за холодной учтивостью, оба стали такими теплыми и родными, что мне не хотелось заканчивать наши безумные посиделки. Было спокойно и радостно. И не хотелось думать о том, что завтра Люциус снова может позволить себе снисходительно назвать Северуса книжным червем, а Северус припомнит Люциусу его темные делишки и интриги. Было немного жаль, что когда спирт выветрится, все неизбежно вернется на круги своя. Может, истина действительно в каком-то смысле в вине?… Когда мы вернулись в гостиную, чтобы замести следы преступления, оказалось, в нашу компанию пришло пополнение. – Отец, мы вернулись… – бодро отрапортовал Драко, но заметив в каком состоянии прибывали его родитель и двое преподавателей, потерянно протянул– Мать моя... женщина – Как три подростка, которые в первый раз дорвались до алкоголя, – покачала головой не менее изумленная Гермиона Я невозмутимо допила сладкие терпкие остатки со дна своего бокала и обратилась к ученику: – Взрослым быть очень трудно, Драко. Тем более преподавателем. Ответственность… Она…. Понимаешь, давит на тебя! Постоянно! А знаешь, как трудно быть женщиной? Очень трудно! Все от тебя требуют! Соответствовать! Всегда спрашивают с тебя и выго… выговаривают, за неподобающий вид… – Я верю, верю, – проговорил Драко, рассматривая меня так, словно у меня внезапно выросли клыки или кожа покрылась чешуей Я двинулась к нему: – А еще все хотят тебя украсть... Забини. Я думала, он… другой – добавила я не понятно зачем Драко неуверенно взял меня под руку и явно не знал, что отвечать. Гермиона беспомощно оглянулась на профессора зельеварения, который сидел в кресле и, глядя в одну точку, видимо, обдумывал все услышанное и увиденное. – Драко, ты же мой наследник… – обратился Люциус к сыну с необычайной ласковостью – Ты у меня один… Люблю тебя. Просто люблю. Проводи мою милую Эмили в спальню, чтобы она по дороге не потерялась! Как же я тебя люблю!… И Гермиона. Так хорошо, что ты пришла! Скажи, ты не сердишься на меня? – Нет, нет, мистер Малфой, – пролепетала гриффиндорка резко, отпрянув назад и прижавшись к плечу своего парня. – Отец, Гермиона поможет мне довести Эмилию до комнаты, – тут же пришел на выручку Драко – Конечно, дорогие, идите… – и одарив наше шокированное трио добрейшим взглядом Люциус уселся напротив Северуса. Мы вышли в коридор. – Иди в мои покои, – прошептал Драко Гермионе – Я сейчас приду И потащил меня по куда-то в полутьме. Пахло холодом. Духов и призраков вокруг не наблюдалось. Только Регулус неотступно и неслышно следовал за мной, не сводя насмешливого взгляда. У самой двери, я попросила Драко: – Не злись. Это я спровоцировала их Ученик понимающе пожал плечами и несмело улыбнулся: – На тебя долго злиться невозможно. Может после этого они хотя бы ругаться на каждом шагу перестанут, а то надоели уже оба, сил нет. Ощупью разыскав в спальне кровать, я не раздеваясь упала на покрывало, вытянулась и почти сразу провалилась в сладкую дрему. Люциус: Как же было легко… Эмили, бедная, устала, зато остался мой Северус... Каким же дорогим он показался мне в этот момент со своим суровым непроницаемым выражением лица! Ведь он мог умереть. Много раз умереть… Как бы мы жили без него?! И почему я никогда не ценю то, что у меня рядом? Правильно все Сандро про меня говорил. И эта Дендра... – Северус, как же ты мне дорог… – подчинившись внезапному порыву я потянулся, чтобы обнять ссутулившиеся плечи крестного своего сына – Без рук, Малфой, – зельевар невежливо сбросил мою руку, но я ничуть не обиделся и снова заговорил: – Я так тебе благодарен… так благодарен... Ты спас моего сына… Я завидую тебе… – Успокойся, – Северус решительно отнял мой бокал – Ты принципиально не благодаришь людей и не просишь прощения… Но меня было уже не остановить. Я должен был наконец высказаться: – Я неблагодарная тварь. Она была права. Она во всем права. – Права, – откликнулся Северус, сразу поняв о ком шла речь, и задумчиво уставился перед собой – Я так виноват, – я снова прильнул к патлатому брюзге, вдыхая строгий запах бергамота. Сколько помню зельевара, этот запах всегда был с ним – Перед тобой виноват. Что вот она в тебе нашла? Ты же… Северус Снэгг – Хватит уже руки распускать, Малфой, – проворчал он, снова стряхивая мои руки со слегка брезгливым выражением лица – Не зли меня, иначе я не посмотрю, что ты пьян и позабуду, что обещал Эмилии тебя не трогать – Эмилия… – протяжно выдохнул я, вспомнив фотографию из газеты Я храню ее в книге. В книге "Графиня де Монсоро". Так грустно и символично! Какое-то время мы помолчали. Внезапно заговорил Северус, жестко и отстранено: – Мне временами так хочется наказать ее мать, за то что она забыла про дочь и заставила ее страдать Он же ничего не знает!... – Не надо вот это… Не надо, – тут же отозвался я, припоминая все, что знаю об этой истории – Ее мать …Агата ее зовут.... она могла выпить … этот яд – Какой яд? – тут же вскинулся зельевар – Который дал ее папаша… В общем, мать Эмилии встретила молодого итальянского волшебника. Итальянцы вообще страшные, а этот был просто… – нужное слово все никак не находилось и я наобум предложил сравнение – Адонис? – Говори без метафор, – раздраженно приказал Северус – Очень красивый. И Агата забеременела. А когда рассказала этому своему… любовнику итальянскому, он дал ей яд для выкидыша. И она отказалась его принимать… Казалось бы – какой ребенок? Ей лет девятнадцать было. А она вот… смелая оказалась. Сделала выбор в пользу жизни и родила. Ее папаша итальянский жив… Чуть старше меня. И ты вообще понимаешь, как все сходится?! – Что сходится, логик? – Северус явно намеревался покинуть меня и поглядывал на дверь. Все меня вечно бросают… – Эмилии не хватало папы! Девочкам, у которых не было отца, ровесники не нравятся,они стремятся к мужчинам постарше, – я рассмеялся, как безумный, прикрыв лицо рукой Но кажется эта мысль зельевару понравилась и он снова сел рядом, оглядывая меня с ледяной снисходительностью. Но, Мерлин мой, как же в этот момент было приятно его общество! Даже несмотря на этот холодный взгляд. – Как ты умудрился столько узнать про Эмилию? – поинтересовался наконец Северус, убирая мою руку, которой я снова невольно вцепился в его предплечье, словно боясь, что зельевар растает в воздухе или улетит в окно. – Сейчас покажу. Только ты не уходи – Не уйду, чучело, пока не доведу тебя до спальни. Тебя же ноги еле держат. Скатишься еще со своей собственной лестницы. – Спасибо... за заботу, – простонал я – Мерлин, как же ты мне надоел, – проговорил Северус Но я-то знал, что у этого зельевара колоссальный запас терпения и выдержки! Я полез в карман и вытащил свои часы: – Думаешь, это просто часы, да? Побрякушка для богатых аристократов? – поинтересовался с почти игривой интонацией я – Теперь сомневаюсь, – Северус с интересом уставился золотую цепочку – Очередной артефакт… – Именно, – я хотел улыбнуться загадочно, но, кажется, получилось криво и нелепо – Их нужно приложить к коже человека. Потом отмотать стрелки назад настолько… насколько лет назад в прошлое этого человека ты хочешь заглянуть. Потом закрыть и открыть вновь. – И ты применил свойства этих часов... на Эмилии? – взгляд Северуса показался мне на мгновение устрашающим, но я тут же отмел неприятное впечатление и ухмыльнулся: – Я могу узнать все…. и про всех. Поэтому все мои недруги… на крючке – Подлец ты, – совершенно спокойно произнес Северус и отвернулся – Подлец, наверное… но ты... не думай, я на тебе их не применял, – сразу попытался оправдаться я – Это все из-за нее… Мне хотелось ее пронять… напугать. Чтобы поняла, что от меня не скрыться Северус как-то рвано выдохнул в ответ. Как же мне повезло с ним. Конечно, он не злился и не собирался мстить. Он Эмилии обещал. Как Эмилии повезло… А у нее сестра в плену: – А вот ее сестра… Ана, да? – вспомнил я – Анабель, – поправил зельевар – Вот она. Она полукровка, представь? Девочки из одной семьи… – Да, там разные отцы, знаю, – Северус поднялся и рванул меня за руку– Пойдем, я тебя провожу. Хватит хлебать. Тебе еще карту доделывать. Напоминаю: не сделаешь в срок, помогу тебе отправиться в Азкабан, по которому ты, видимо, успел соскучиться Я послушно поднялся. По дороге я еще что-то говорил. Много говорил. А Северус молчал. Он всегда молчит и делает. Такой замечтельный... Северус: Эти двое точно сведут меня в могилу… Справедливо заметила Грейнджер: точно два подростка с моего факультета! Сопроводив до комнаты аристократа, измученного саморефлексией, бесконечными монологами о смысле бытия и о неоконченной работе над картой Шайнбрайта, я направился к себе. Что за человек… Еще утром я едва сдерживался, чтобы не устроить дуэль или не броситься на него в рукопашную. Ему следовало устроить трепку также за фокусы с магическими часами, за беспардонное вторжение в чужое прошлое. Но что-то снова останавливало меня. Эмилия права, выяснения отношений силой не приведут ни к чему. Да и он не закончил подделку. Это прозвучит странно, но дело его в данный момент охраняет. Но может, мне просто, по-человечески стало жаль этого взбалмошного чудака. Вот так и выдрал бы все его белобрысые патлы за то, что не думает совершенно о том, что делает! Ведь не идиот же, умный, Хогвардс окончил с отличием. Впрочем, чему я удивляюсь. Должен был привыкнуть за столько лет. В спальне меня ожидал сюрприз. Эмилия лежала лицом вниз на моей кровати и тихо сопела в покрывало. Люциус настаивал на том, чтобы она заняла отдельную комнату, но Драко, вероятно, ошибся и привел ее в комнату, которую обычно занимал я, когда гостил в Мэноре. Или не ошибся... Не то, чтобы меня разозлило ее появление. Ночевать со мной для нее даже безопаснее было бы. Думая, что девушка спит, я решил избавить ее от одежды, чтобы уложить под одеяло. Но стоило коснутся застежки на черной юбке, как Эмилия проворчала, приоткрыв глаза: – Застегни обратно… Я с удивлением повиновался и помог ей сесть: – Как ты все это объяснишь? – спросил я не сердито, а как-то недоуменно – Тебе нужны мои объяснения? – моя практикантка подняла мутный взгляд. Голос ее звучал вполне разумно и серьезно – Я вроде ничего не сломала, не покалечилась. Просто позволила себе… выпить. Можно подумать, ты так не делаешь! Да, порыв Эмилии хотя и показался мне необычным, был все же объяснимым. – Не стыдно, мисс Шайнбрайт? – поинтересовался я, как будто разговаривал с младшекурсницей со своего факультета – Не стыдно. И не надо меня стыдить. Мне все понравилось. И вообще… – она с напускной гордостью перебросила через плечо стянутые в хвост волосы – Мне очень жаль, что вы оба не можете существовать в мире Я снисходительно хмыкнул вместо ответа. Интересное заявление! Молодая преподавательница сама послужила для нас яблоком раздора и теперь упрекает, что мы не можем существовать в мире… Хотя, скорее всего внутри ее гложет осознание этого факта и она хочет, чтобы между нами вернулся если не мир, то нейтральные вежливые отношения. – Почему ты выпил столько же, сколько и мы, но по тебе это абсолютно не заметно! – слегка возмущенно протянула она, расправляя стыдливо юбку – Потому что я умею пить, – отрезал я – Такой вредный, – с искренней обидой отозвалась Эмилия – Когда ты таким тоном говоришь, мне кажется, что ты меня не любишь Я сердито выдохнул и направил палочку на камин: – Весьма странно слышать подобные заявления с твоей стороны, – я задернул шторы. Эмилия покорно и устало следила за мной. – Я люблю тебя любой: мокрой, больной, грустной и веселой… – добавил я, сбросив мантию и оставшись в черной рубашке – И перебравшей с алкоголем Затем я сел рядом с Эмилией на кровать и с легким укором заглянул ей в глаза. В них дрожало маленькое каминное пламя. – Люблю, потому что с тобой не соскучишься, – наконец закончил я и уточнил, бережно распуская ее волосы, – Голова болит? Тошнит? – Только сушит немного, – отозвалась она – Иди сюда, – я протянул руки и дождался, когда девушка виновато потупившись подползет ближе – Настырный зельевар, – сонно заявила она, когда я поднял ее с покрывала и устроился у камина с ней на руках – Непослушная практикантка, – отозвался я, небрежно смахнул с тонкого лица длинные каштановые волосы И осознал, что до этого момента ни разу не поднимал ее на руки. Не приходилось. Она показалась не тяжелее обычной девочки-подростка. Не так давно мне пришлось тащить в больничное крыло одну из своих шестикурсниц, потерявшую сознание в духоте подземелья. Сейчас я испытывал нечто похожее с той разницей, что теперь на руках у меня была моя Эмилия. Я положил ее голову на свое плечо, с удовольствием ощущая теплое сладкое дыхание шеей и ухом. Мне нравилось заботится о ней, оберегать ее. И нисколько не раздражал ее талант попадать в неприятности. Я не винил ее в истории, произошедшей с Анабель. Никто не мог предположить, что вечно заикающийся и всего боящийся мальчишка окажется не тем, за кого себя выдавал. И уже тем более я не обвинял ее в том, что она попыталась отшибить себе на время память алкоголем. Мне ли было учить ее и воспитывать? Сам я был не лучше... – А знаешь, почему я так злюсь, когда Люциус называет меня «Эмили»? – не открывая глаз пробормотала девушка – Вас обоих сегодня тянет на откровения, – заметил я с иронией, проводя задумчиво пальцами по коже ее головы – Я не видела разницы между именами, пока не появился Марсель. Он всегда упорно называл меня Эмили. А я сердилась и стеснялась ему сказать, что предпочитаю греко-римский вариант своего имени, а не европейский. Когда меня называют так, как мне не нравится, у меня возникает ощущение, что у меня что-то отбирают – Марсель, оказывается, магл… – осторожно спросил я, желая подтвердить слова Люциуса – Да. И потому Ана полукровка. Поэтому когда начался весь этот ужас с Волан-де-Мортом, я едва не потеряла ее… Мы тогда гостили у родственников и на поселок внезапно напали Пожиратели. Искали кого-то, как мне показалось, и убивали направо и налево всех, кто не нравился. Нам чудом удалось бежать… – Почему родители оставили вас одних? – Марсель увозил маму на сложную операцию за границу и помочь было некому. Около года мы скрывались в магловском мире, жили как обычные люди. Ана ходила в простую школу. Днем училась вполне себе магловским дисциплинам, а по вечерам я гоняла ее по программе первого курса Хогвардса в той самой квартире, в которой мы с тобой ночевали. И когда все кончилось, Ану легко взяли сразу на второй курс Хогвардса. А я еще до ноября поготовилась и откликнулась на заявку, которую оставила профессор Макгонагалл Я прошелся нежно пальцами по выпирающим позвонкам на тонкой шее. Эмилия вздохнула: – И вот я снова сестру потеряла. Только бы он вернул ее, получив карту… – Вернет. Никуда не денется. Тем более мое присутствие должно его напугать, – прошептал я в ответ, поглаживая девушку по спине и ощущая, что тоже начинаю дремать Становись все теплее и спокойнее, веки тяжелели. Суета покидала растревоженное сознание. Побежали мысли. Нежные, незнакомые, глупые... Девочка моя бедная… Столько свалилось внезапно… Сначала один мужчина, потом второй, спросить не у кого совета… Едва не утонула в озере… И старик этот… И неблагодарный Забини… Ничего страшного… Сколько бы ты не ошибалась, я все равно буду тебя любить… Какие бы беды не свалились на тебя я буду рядом… Всегда...