***
Шли дни, они не спеша сменяли друг друга, иногда казалось, что сутки длятся дольше обычного, может причина была в приближающемся лете, а может так время воспринимала Эмма, которая едва дождалась конца недели. На выходных она наотрез отказывалась от предложений подруги прогуляться хоть куда-нибудь, Николь всё время пыталась вытащить Эмму на улицу, ей было больно смотреть на то, как подруга, совершенно отрешенная от реального мира, сидит за учебниками, не поднимая от них головы. Николь предлагала все возможные места, старалась выбирать более тихие и безлюдные, чтобы они точно понравились подружке, но та на все предложения отрицательно качала головой, ничего не говоря. Иногда Эмма вставала, чтобы взять какие-то тетради, лежащие на полке небольшого шкафчика, тогда Николь заметила одну вещь, которой ранее не было. Поднимаясь на ноги и направляясь к шкафу, Эмма едва отшатывалась и тут же хваталась за ближайший предмет мебели, спустя пару секунд продолжала своё движение. Отчего же так шаталась девушка? Почему почти не падала в обморок и внезапно засыпала в обеденное время? Когда Эмма в очередной раз направилась за тетрадкой и почти упала, только встав со стула, Николь подбежала к ней, придержав за руки. — Что с тобой? Тебе плохо? — Невольно обеспокоенная подруга прикоснулась к бледному лбу девушки, проверяя наличие температуры, но кожа Эммы наоборот была холодна, словно лед. Её ладони тоже отдавали холодом и едва дрожали, несильно сжимая руки Николь. — Нет, всё нормально. Просто голова закружилась. — Минутная остановка, после Эмма медленно дошла до шкафа, её подруга внимательно следила за рассеянными движениями и пыталась найти причину подобного состояния. — Когда ты в последний раз ела? — Внезапно спросила она, поняв, что Эмма долгое время не притрагивалась ни к завтраку, ни к обеду, про ужин даже говорить не нужно было. Николь уже долгое время не видела, чтобы Эмма принимала в пищу что-то кроме воды и редких ложек еды, которые были ничтожными по сравнению с порциями здорового человека. — Не помню. — В смысле?! Эмма, я не помню, когда за эти дни видела тебя около тарелки, здоровье угробить решила?! — Да со мной всё нормально, чего ты так завелась? — Эмма искренне не понимала беспокойства подруги, ведь ей казалось, что она в порядке. Подумаешь небольшие головокружения, темнеет в глазах временами, что в этом такого критического? Школьница в упор не видела того, в кого медленно, но верно превращается день изо дня. — Ты чуть ли в обморок не падаешь и еще спрашиваешь, чего я завелась?! Ты обязана поесть, мама обещала, что приготовит сегодня вкусный ужин. — Я благодарна ей, но откажусь. — Вновь Эмма села за стол, потерев виски, вернулась к граниту науки. Николь продолжила возмущаться у неё за спиной, пытаясь вразумить девушку. — Эмма, так нельзя! Без еды ты долго не протянешь, не стоит губить себя из-за… — Нет, не говори о нём. Пожалуйста. — Перебила Эмма, уже зная, о ком пойдет речь. Николь замолчала, нахмурившись. — Хорошо, но я всё же настаиваю на том, чтобы ты поела. — Спасибо, но я не хочу, мне некогда. — Данными словами она поставила точку в их разговоре и дала понять подруге, что спорить с ней не стоит — бесполезное занятие. Да Николь и не думала делать этого, она лучше будет тихо присматривать за ней и пытаться скормить ей хотя бы тарелку съестного. Выходные пролетели быстрее, чем будние дни, снова наступил понедельник, а это означало, что Эмма будет продолжать избегать Лоуренса. Только вот теперь она будет делать это с меньшим энтузиазмом, если это можно так назвать, потому что сил не хватало даже на то, чтобы подняться по лестнице на следующий этаж. Прятки по коридорам в этом случае не вариант, Эмма решила передвигаться между классами и в них не двигаться со своего места ни на метр. Так, систематически не посещая уроки математики и уходя домой до того, как прозвенит звонок на злополучные занятия, Эмма жила какое-то время и день за днем ощущала еще большую слабость. Приходя со школы, она без сил падала на кровать, просыпалась только вечером и ползла к письменному столу, едва удерживала голову навесу и крепче сжимала ручку, тем самым стараясь унять дрожь в бессильных руках. К концу недели она заметила, что некоторые вещи стали ей велики, та же школьная юбка спадала с талии, из-за чего пришлось ушить её на пару сантиметров. Замечать явные изменения стали и одноклассники, что пристали к девушке с расспросами, дружный класс беспокоился за свою одноклассницу, что еще недавно громко смеялась рядом со своей подругой, которая сейчас с грустью смотрела на бледную девушку. В последний будничный день — пятницу — Эмма уже привычно ушла с урока математики, к тому времени перешептывания между одноклассниками стали громче и не могли не коснуться Лоуренса. — Видела Эмму? Ей, похоже, всё хуже и хуже. — Одна из одноклассниц обратилась к своей соседке по парте, та закивала ей в ответ. — Ага, вчера она чуть в обморок не упала, я так испугалась за неё. — Лоуренс зацепился за данные слова, недовольно уставившись на двух девушек. — С ней вообще в последнее время происходит что-то странное, постоянно молчит, даже с Николь не разговаривает. — Может, волнуется из-за экзаменов? — Надеюсь, что это так. Вдруг случилось что-то ужасное… — Недолгий диалог девушек плотно засел в памяти Лоуренса, отчего даже во время занятий он вспоминал его и не мог перестать думать о состоянии Эммы. Она волновала его больше обычного, поэтому работа в последний день недели не шла, а после и на выходных Ло не мог скрыться от переживаний об Эмме. Сколько бы он не писал ей, спрашивал о её самочувствии, Эмма оставляла его сообщения и звонки без ответа. Пришлось связаться с Николь и расспросить её обо всём, но подруга тоже молчала, говоря о том, что Эмма не даёт ей право рассказывать что-либо. Знал бы он, где живет Николь, то приехал к её окнам в любое время, но с другой стороны делать это было бы очень глупо. Нельзя забывать про здравый разум и свой статус учителя, конечно же, поэтому Лоуренс на время сбавил свои попытки достучаться до девушки, но теперь стал незаметно приглядывать за ней.***
Третья неделя, которая наступила неожиданно, стала последней перед экзаменами и ознаменовала выпускной период. В такое суетливое время сложно было полностью отдавать себя попыткам приглядывать за Эммой, к тому же она постоянно пропадала из виду, так как, по разговорам одноклассников, должна была танцевать вальс на выпускном вечере. Теперь Эмма пропадала на репетициях, которые вела Николь, что к удивлению для самой измученной школьницы, стала отговаривать её от данного мероприятия — Николь переживала за Эмму не меньше учителя, остававшегося молчаливым наблюдателем. Однако девушка оставалась непреклонной и упорно ходила на репетиции, не то чтобы Эмма сильно хотела участвовать в этой прекрасной школьной традиции, скорее она пыталась как можно скорее забыть Лоуренса, выбросить его из своих мыслей, заполнив их чем-то другим. Вместе с тем внезапная голодовка продолжалась, не по желанию самой Эммы, нет, она может и хотела вновь взяться за еду, но не могла. Что-то останавливало её, наводило тревогу каждый раз, когда девушка садилась за стол, поэтому аппетит быстро пропал и в последние дни совершенно не посещал школьницу. Вещи становились всё больше, а головокружения усиливались, иногда звенело в ушах или резко темнело в глазах — всё это Эмма старалась не замечать либо без лишних слов выносить, не говоря никому, что она чувствует. Но то, что она пыталась скрыть, окружающие видели очень хорошо, никто просто не мог не заметить убитого состояния девушки. Пускай она терпела всё достаточно долго, как-то справлялась со своей слабостью, все же в один момент организм не выдержал подобной пытки. Последние дни учебы были особенно шумны и энергичны, выпускники и учителя не могли свыкнуться с бешеным графиком, везде приходилось бегать с молниеносной скоростью и обязательно всё успевать. Затерявшись в этом бурном потоке, Эмма не заметила, как ноги уже едва держат её, она продолжала стоять, едва держась за плечо Николь, что к тому времени уже и не пыталась повлиять на неподвластную ей подругу. Уроки физкультуры — самые нелюбимые занятия Эммы и по совместительству самые опасные для неё, конкретно опасными они стали не так давно. Бег с редким потемнением в глазах и жуткой болью в висках — задача невыполнимая, но до определенного момента Эмма справлялась и с этим, но именно последний учебный день подкосил её. Не спеша завершая пятый по счету круг, закручивающийся вокруг школы, девушка старалась выровнять дыхание, что так резко сбилось, и теперь она задыхалась, постепенно останавливаясь на месте. Голова привычно закружилась, картинка перед глазами стала пропадать, остальные бегуны мелькали цветными пятнами, сердце расходилось в груди, а ноги стали ватными, перестали чувствовать под собой опору. Николь, бегущая позади подруги и контролирующая каждый её шаг, быстро приблизилась к остановившейся Эмме. — Эмма, тебе плохо? — Придержала она её за руки, Эмма же ничего не ответив, схватилась за голову. — Ответить можешь? Голова кружится? Что случилось? — Николь не получила ответа и только успела удержать подругу, что внезапно стала падать вниз. К двум девушкам тут же подбежал учитель физкультуры, Николь едва заверила его, что сможет отвести Эмму в медицинский кабинет, а после чего доведет до дома. После недолго спора, в котором физрук явно проиграл, Николь закинула руку безвольной подруги на свое плечо и без особых усилий потащила её обратно в школу. На пути в медпункт в коридоре заметила знакомую фигуру и окликнула прохожего, которым оказался Лоуренс, что прогуливался по коридорам, точнее ходил из угла в угол, над чем-то задумавшись. Только увидев бесчувственную Эмму, что будто тряпичной куклой висела на плечах своей подруги, Ло поспешил навстречу к ней. — Что случилось? — С нескрываемым беспокойством спросил он, оперативно забирая Эмму с рук хрупкой девушки. — С какого урока вы идете? — Под натиском тревоги он, вероятно, не заметил физкультурной формы на ученицах, Николь вздохнула, отдав подругу под контроль математика. — С физкультуры, Эмма упала в обморок, наверняка организм не выдержал. Я планировала отвести её в медпункт, но не думаю, что там особо помогут. Ей просто нужно прийти в себя, а после обязательно поесть. — Такое случалось раньше? — Нет, она удивительно долго держалась, а все, кстати, из-за вас. — Нахмурившись, Николь скрестила руки на груди. — Из-за вас она себя так изводит, поэтому дальше приглядывайте за ней сами. — Скажи вашему учителю, что за Эммой приедут её родители. — Поняла. — Николь со спокойной душой оставила Эмму Лоуренсу, сама же поспешила вернуться на урок. Может быть, Эмма и не была бы рада такому решению подруги, но та точно знала, что на их учителя можно положиться, особенно в ситуациях, касающихся Эммы. Проследив Николь взглядом, Лоуренс подхватил школьницу, взял её на руки и только сейчас осознал, насколько легче она стала. Эмма и раньше не была тяжела, Ло привык держать её на руках, но теперь веса девушки не чувствовал совсем и руками ощущал выступающие кости на её плечах и спине. — Зачем же ты так себя мучаешь? — Тихий вопрос остался без ответа, Ло поспешил унести Эмму до конца урока. Обморочное состояние стало постепенно покидать Эмму, но она все еще не открывала глаз и не могла пошевелиться, только едва чувствовала знакомый, до ужаса приятный запах чьего-то парфюма и слышала звук, похожий на шорох колес, только вот не могла разобрать, откуда всё это знакомо ей. Так и не вспомнив, где уже чувствовала этот аромат и слышала успокаивающий звук, она вновь провалилась в мутную дымку. Очнулась Эмма тогда, когда за окном уже стемнело, неприлично долго она находилась в глубоком сне и, открыв глаза, была готова снова забыться им, ведь перед собой увидела комнату, от вида которой сердце защемило в груди. Комната Лоуренса, Эмма думала, что почти забыла её, но нет, оказывается, она всё еще четко помнила эту светлую квартиру. Не успела девушка ничего сообразить, как в дверях показался хозяин квартиры, будь у Эммы силы, она бы, скорее всего, направилась к выходу. Или все же осталась? Она сама не понимала, чего хотела, поэтому осталась сидеть на мягкой кровати, опершись на слабые руки. — Голова болит? — Спросил он, подойдя к школьнице, та отрицательно покачала головой в ответ. — А что тогда? — Ничего. — Краткий, холодный ответ, таивший в себе еле сдерживаемую грусть. — Хорошо, но всё равно лучше выпей это. — Мужчина протянул ей таблетку, девушка без пререканий взяла её, сил спорить не было. — И ты должна поесть, сколько дней ты голодаешь? — Я что на допрос попала? И вообще… Почему я не у Николь? — Она бы не смогла дотащить тебя до дома. — Сев на корточки перед ней, Лоуренс заглянул в уставшие глаза, Эмма тут же отвела взгляд, недовольно сдвинув брови к переносице. — Тебе так не нравится моё общество? — Отвези меня к Николь… Пожалуйста, мне тяжело находиться с тобой рядом. — Эмма продолжала намеренно холодить голос, но чувствовала, как с каждой секундой делать это становится труднее. — Уже поздно, она наверняка спит, да и её родителей я тревожить не хочу. Почему ты так поступаешь с собой? — Не хочу отвечать. — Эмма, я ведь волнуюсь за тебя. — Его голос дрогнул, Эмма уже не могла сдержать то, что прятала в себе так долго. Накопившаяся обида и грусть, что так долго терзала её, вырвалась наружу. — Это ты во всём виноват! — Запрокинув голову, пыталась сдержать предательские слезы. — Л-лучше бы мы вообще не встретились. — Знаю, я виноват. — Спокойный, но слегка дрожащий голос заставлял юное сердце метаться в груди, ища себе покоя. Мужская рука коснулась тонкой и прохладной ладони девушки, Эмма лишь сжала зубы, всё еще сдерживая соленый поток. — Виноват и не знаю, как искупить мою вину перед тобой. Я не хочу, чтобы ты мучила себя, каждый день думаю о тебе, переживаю и не знаю, как мне помочь тебе. — Мне ничего от тебя не нужно, зачем ты продолжаешь доставать меня… — Хоть Эмма и говорила так, не хотела убирать своей руки, которую с нежностью поглаживали мужские пальцы. — Если я больше не нужна тебе, т-тогда зачем продолжаешь делать всё это? Просто отпусти меня, оставь в покое, пожалуйста… — Я никогда не говорил, что ты мне не нужна, и отпустить не смогу. — Потянувшись к лицу, по которому побежали слезы, он бережно провел по мокрой щеке, отчего Эмма дрогнула, слегка сжав его ладонь. — Можешь не послушать меня, как в прошлый раз, но я не предавал тебя, никогда не поступил бы так с той, которую люблю. — Она отчаянно хотела поверить в эти слова, но еще останавливала себя, боясь, что если поверит ещё раз, то обожжется лишь больнее. — Т-тогда, что всё это было? Я всё знала уже… Знала, что ты был с той девушкой и… — Она замолчала, подбирая слова, но Лоуренс опередил её. — Она моя бывшая, поверь, для меня она никто, тот поцелуй был спровоцирован ею, я не ожидал его. Эмма, посмотри на меня. — Лоуренс терялся в мыслях, чувствуя, как душа разрывается на мелкие кусочки, как трепещет сердце внутри. Девушка помотала головой, однако прижалась к его нежной ладони щекой. — Я-я боюсь верить тебе. Боюсь, что ошибусь вновь, не хочу больше испытывать подобное. — Понимаю, но хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. — Вид её слез вызывал ответную реакцию у Лоуренса, но он сдержал себя, едва улыбнувшись. — Если ты всё еще не веришь мне, то я прекращу свои попытки вернуть тебя. — От данных слов у Эммы сперло дыхание. В глубине души она не хотела, чтобы Ло говорил эти слова, не хотела, чтобы отпускал её, но в этот раз разум был выше чувств. — Не хочу, чтобы ты страдала, поэтому давай прекратим всё на время. — Ты ведь знаешь, что я всё еще люблю тебя? — Всхлипнув, произнесла она, мужчина кивнул. — Черт… — Тебе нужно время, чтобы прийти в себя, обещаю, что больше не доставлю тебе проблем. — Мимолетный поцелуй остался её ладони. — Люблю тебя, я, правда, люблю тебя. — Поднявшись на ноги, Лоуренс отпустил руку девушки, его ладонь также соскользнула с её щеки. Решив, что Эмму нужно оставить одну, он собирался уйти, но она несильно схватила его за руку. Ухватилась за неё, как за спасательный круг и боялась отпустить, думала, что отпустит и навсегда уйдет под воду. Слишком страшно оставаться одной, Эмма не могла вынести этого и хоть уже согласилась прекратить всё, что есть между ними, потянулась к Лоуренсу. — Н-не уходи, пожалуйста. Не оставляй меня одну. — Перед её слезливыми просьбами Лоуренс был бессилен. Вернувшись к ней, сел на кровать, Эмма, будто в бреду прижалась к нему, обняв, как только могла своими тонкими руками. — Что если… Если я разлюблю тебя? — Что ж, видимо, мне суждено быть одному. — Тихим смешком пытался успокоить школьницу, обнимая её в ответ. — Судьба значит такая. — А если ты разлюбишь меня? — Ответа на этот вопрос Эмма боялась услышать больше всего, но больше всего опасалась того, что он вообще останется без ответа, но ошиблась. — Боюсь, у меня этого не выйдет, только если не стереть мне память. — Очередной штукой смог, наконец, добиться того, что плач девушки стих. Она крепче сжала его в объятиях. — Вот поэтому я и хочу тебя ненавидеть… Предложил всё прекратить, но сам пытаешься успокоить меня… Изверг. — Да, но и ты не особо хочешь отпускать меня. — Эмма ничего не ответила. Она решила, раз завтра всё исчезнет, пропадет, то нужно ощутить необходимую ей любовь в последний раз. В последний раз обнять того, кого продолжаешь любить, даже тая в себе огромную боль. И хоть чувства с рассветом никуда не денутся, Эмма была уверена, что продолжит любить Лоуренса, но теперь ей будет проще переносить эту любовь. Она всё еще мало верила в его слова или может, убеждала себя, что не верит? Во всяком случае, понимала, что, скорее всего, эта ночь будет последней, когда она сможет окунуться в дарящее тепло и уют чувство любви. Лоуренс же переступил через себя, предложив завершить всё, но по-другому он поступить не мог. Понимал, что Эмма продолжит неосознанно думать о его «предательстве», поэтому будет вредить себе, а этого ему уж точно не хотелось. Лучше оставить школьницу в покое, смиренно, с тяжелым сердцем подождать пока она успокоится и придет в себя, а после… А что после? Ло не знал, что будет делать потом, по крайней мере старался не задумываться о будущем, боясь углядеть в нём не самые приятные картины. В эту ночь оба горячо влюбленных не могли отпустить друг друга, каждый был готов закричать от отчаяния и едкой горечи, осевшей на душе. И Лоуренс и Эмма не желали, чтобы всё заканчивалось, но ни один из них не признается в этом, боясь сделать только хуже. Эмма — не хотела обмануться манящей её любовью вновь. Лоуренс — не хотел навредить девушке еще больше. И каждый прекрасно понимал свои чувства, был уверен, что они никуда не уйдут и вряд ли пропадут через день, неделю, месяц. Они останутся уже с ними надолго, но пока на душе беспорядок, точно не найдут себе приюта. В глубине души им искренне хотелось поскорее устранить этот хаос и обрести долгожданный покой, а пока оставалось тешиться крепкими объятиями в ожидании нового рассвета.