***
— Давай же, просыпайся… От лёгких похлопываний по щекам сознание Чайлда возвращается к нему, медленно и нехотя, будто посреди самого сладкого сна. В такие моменты не сразу понимаешь, какова твоя реальность и что в ней было до того, как заснул. Только вот редко после пробуждения можно ощутить себя так разбито. Во рту ужасно сухо, голова кружится… Когда четкость зрения восстанавливается, парень видит перед собой человека в медицинском халате. Он что, в больнице? — Что случилось? — получается спросить по-чужому слабым голосом. Вместо объяснений в ответ он получает смех. Ехидный смех как минимум двух людей. Неожиданная реакция мигом отрезвляет — Чайлд осматривается. Да, помещение действительно выглядит как медицинский кабинет: стены, выложенные плиткой, лампа, как в операционной; кушетка, столики для инструментов… Только вот иллюзию разрушает то, что помимо парня здесь находятся три человека, чьи лица скрыты за масками карикатурных лиц старого театра. — Какого чёрта? Это какой-то розыгрыш? — в сердитом по задумке голосе проскальзывают тревожные нотки. Пульс учащается, Чайлд с запозданием догадывается попробовать встать, дёргает руками и ногами, подтверждая ужасные догадки — он связан, сидит на медицинском кресле, пристёгнутый к нему ремнями в запястьях, щиколотках и низу живота. Паника сдавливает горло. — Ты такой забавный, — «доктор» звучит насмешливо, показательно надевая латексные перчатки. — Не трать силы зря, они тебе сейчас понадобятся. — Вы похитили меня! — Чайлд с остервенением хочет выбраться из ремней, расшатывая ручки кресла, пытаясь вытянуть конечности, но всё тщетно. — Что вы хотите? Выкуп?! — Кое-что получше, — на этот раз отвечает человек, сидящий поодаль за столом с ноутбуком, его голос очень низкий и окрашен хрипотцой. Мысли одна за одной проносятся в рыжей голове. Изнасилование? Рабство? Убийство? Что в их понимании может значить «получше»? — Вы же знаете, кто я, меня скоро найдут, — разум подсказывает вести более осмысленные переговоры, что Тарталья и пробует осуществить. — Сомневаюсь, — совершенно уверенно заявляет «доктор», забрав небольшую коробку со стола с ноутбуком и проходя с ней за спину парня. Через мгновение слышится звук выкладываемых на стальной столик предметов. — Но если хочешь остаться в живых и вернуться в свой милый домик, будешь делать то, что тебе скажут. Сердце стучится в глотке. — А если я не стану? В ответ на настороженный вопрос третий похититель, стоящий справа, опирающийся на стену и не произнесший пока ни звука, красноречиво снимает пистолет с предохранителя, направленный прямо на Чайлда. — Готовность четыре минуты, — оповещает человек за ноутбуком. — Отлично, — «доктор» возвращается в поле зрения Чайлда, точнее, становится прямо перед ним, чуть нагнувшись, ловко раскрывает тому рот и суёт туда таблетку, отчего пленник возмущённо мычит. — Глотай, не отрава. После недолгой борьбы, в ходе которой рот и нос юноши были варварски зажаты, Тарталья делает вид, что проглотил таблетку, пряча её под язык. — Покажи. Выдавая обман с потрохами, Чайлд не спешит открывать рот. — Думал, не проверю? — голос за маской становится угрожающим, пальцы сжимают челюсть до боли. — Глотай. Живо. Тарталья продолжает бороться доступными ему способами: переместив во рту начинающую растворяться горечью таблетку, плюет ей перед собой, так, что та стукается о маску и падает на пол. Вздох «громилы» слышен с конца комнаты. — Я не умею, — цедит сквозь зубы Чайлд, зло глядя на «доктора», который, вопреки опасениям, остаётся угрожающе спокойным после его выходки. — Что? — тяжело спрашивает тот, отпуская наконец лицо пленника. — Глотать таблетки. На секунду в помещении повисает тишина, окрашиваемая лишь звуками нажимаемых кнопок клавиатуры ноутбука и старого мигающего плафона на потолке. — Врёшь, — ведущий достаёт из кармана небольшой пакетик с таблетками и подцепляет пальцами новую. — Нет! Никогда не мог, сколько ни пытался, в детстве мама расталкивала мне их в порошок, и только так я мог принять лекарства, а сейчас у меня с этим не лучше, поэтому просто ненавижу болеть. Чайлд приукрашивает правду убеждающей интонацией, надеясь оттянуть время — может быть, его уже ищут, а пока можно немного помочь себе, используя хитрость? — Две минуты. — Просто разгрызи! — «доктор» теряет самообладание, повышая голос, снова с силой раскрывает рот Тартальи и пихает новую таблетку. — Разгрызи и глотай, мать твою! Похититель вновь насильно зажимает рот и нос похищенного, мычащего и брыкающегося на кресле, безусловно храброго, но, в конце концов, сдавшегося. Чайлд разгрызает таблетку и проглатывает кусочки, царапающие горло, осознавая — что бы там ни было, но этим он лишь навредил себе. После новой проверки полости рта Тартальи «доктор» убирает руки, но не отстраняется. — Послушай, парень. Сейчас мы начнём стрим, где собрались твои самые отбитые фанаты, чтобы посмотреть, как ты исполняешь их желания за огромные бабки. Просить о помощи бесполезно, они и так поймут, что ты немного несвободен, но ничего не смогут сделать, и даже сомневаюсь, что захотят, была бы у них возможность помочь. К тому же, эта запись наверняка тут же разлетится по интернету, как вирус, так что думай о своём имидже, когда камера включится. Чайлд с ужасом глядят в тёмные прорези маски человека перед ним. Эти люди были правы — такая пытка намного изощрённей. Изнасиловали бы его или замучили до смерти, но так хотя бы его позора не увидел бы весь мир, а тут… — Вы больные ублюдки... — Мы просто исполняем запрос и получаем выгоду, — усмехнувшись, «доктор» выпрямляется. — Запомни, дружок: даже если ты будешь молить о пощаде, рыдать и брыкаться — некоторые зрители получат от этого удовольствие, а пересматривая запись, ты сам будешь стыдиться того, насколько ты жалок. — Одна минута. — …Так что советую держать лицо и играть достойно всё, что тебя попросят. Ты ведь актёр, в конце концов, — мужчина отходит от Тартальи и начинает поправлять одежду — синюю рубашку, чёрный галстук и треклятый медицинский халат. В голове слышится гул от навалившегося чувства неотвратимости происходящего. Даже если ему удалось бы освободиться от ремней, справиться с тремя крупными мужчинами, один из которых с оружием, не представляется возможным. Лучше ли быть подстреленным вместо участи публичной марионетки? Кто знает. Остаётся надеяться, что желания людей будут невинными… Но зная людей в интернете… ожидать можно чего угодно. — Запускай, — низкий голос «громилы» за ноутбуком словно тяжелым молотом прибивает Чайлда к земле. Стук сердца оглушает, бьёт по вискам. «Молчун» оживляется, подходя ближе к креслу с актёром, видимо, для устрашения — пистолет продолжает быть направленным прямо в грудь юноши. «Доктор» забирает со стола телефон и, сделав несколько нажатий, становится ровно напротив и наводит камеру на связанного. Трансляция начинается. С полминуты ничего не происходит — видимо, похитители дожидаются побольше народа, прежде чем приступить к действиям. Тарталья сидит, не шевелясь, испуганно поглядывая то в камеру, то на людей рядом, как ожидающий казни смертник. Смерть… смерть его карьеры не за горами. — Доброго вечера всем присутствующим! — бодро здоровается с аудиторией «доктор». — Видите, что за пациент у меня сегодня, м? Вы просили, и я исполняю — сам Чайлд Тарталья в моём кабинете! Чайлд борется с желанием рассмеяться — его столько раз так торжественно объявляли на разных мероприятиях и шоу, что слышать это сейчас кажется до безумия ироничным. — Да-да, он прелесть, — тем временем общается с виртуальным гостями «доктор», после обращаясь к Тарталье. — Ох, сколько тебе комплиментов, рыжик. Знаешь, сколько людей хотят от тебя детей, трахнуть тебя, быть оттраханными тобой, отсосать тебе и далее? Призрачная надежда на то, что стрим не будет иметь ничего общего с сексуальными манипуляциями, улетучивается вмиг. Пальцы рук холодеют. — Но мы ждём донатов, чтобы исполнить ваши желания… Чайлд решает использовать паузу, чтобы получше рассмотреть похитителей и подметить больше деталей для дальнейшего опознания, если всё же ему удастся выбраться живым. «Доктор» и «молчун» имеют примерно одинаковый рост и комплекцию, чуть более внушительную, чем у самого парня, волосы их не видны за тёмным свободным материалом на манер капюшонов, поверх которых и надеты театральные маски. Если руки ведущего стрима обтягивают медицинские перчатки, второго же — кожаные чёрные, и сам он напоминает пугающий манекен, одетый в чёрную водолазку и такого же цвета джинсы. За всё время он так и не заговорил. Он немой, или же… специально скрывает свой голос? Третий же человек кажется просто огромным даже сидя, его широкие плечи с добавляющей объёма спецодеждой, а также низкий хриплый голос, который Тарталья теперь будет силиться запомнить, пугают просто своим видом. Такого будет легче всего опознать. — Замечательно, у нас первый щедрый донат! — оповещает «доктор», приближаясь к пленнику, сразу же переключившему внимание на неминуемую угрозу. — Вы правы, врач первым делом проводит осмотр. Начнём! Звук возвращающегося на предохранитель курка пистолета успокаивает лишь на миг — «молчун» подходит к сообщнику и, не нарушая ракурса камеры, забирает телефон из рук ведущего, освобождая обе его руки. Мужчина держит камеру очень близко, пока второй начинает вторгаться в личное пространство Тартальи. — Волосы рыжие, натуральные, — «доктор» перебирает пальцами пряди вьющихся волос жертвы, оттягивают несильно, но ощутимо. — Судя по всему, не завивка. Глаза… посмотри на меня, малыш. Чайлд, до этого уставившийся в одну точку где-то на галстуке мучителя, медленно поднимает холодный взгляд, выражая всё презрение к происходящему и конкретно к мужчине. — Красивые, и правда, — констатирует ведущий, сразу же принимаясь изучать кожу лица кончиками пальцев. От ощущения накрахмаленного латекса и его запаха противно. — Кожа такая белая, как снег, только эти веснушки… Чистым, действительно, тело Чайлда назвать сложновато — веснушки покрывают большую часть его лица, плечи, руки, грудь, спину и даже уши. Тарталье не нравится, когда гримёрам приходится их замазывать, он считает это частью своего природного очарования, как и цвет волос. Сотни тысяч людей с ним согласны. — Веснушки прелесть. Вам, ребята, вблизи показываем! А где они ещё? Давайте посмотрим, — голос мужчины приобретает всё более безумные нотки, отчего по телу проносятся неприятные мурашки. Вооружившись ножницами, «доктор» без всякого сожаления разрезает футболку Чайлда и отбрасывает ту в сторону, заставляя занервничать пуще прежнего и на миг показать это на камеру в виде судорожного выдоха. — Вот они, чертовки! — как настоящий маньяк воркует мужчина, проводя пальцами по особенно большим скоплениям веснушек на плечах, затем ведёт ладонь ниже по груди и торсу, камера же иногда отклоняется от курса, стараясь запечатлеть разнообразие подробных ракурсов. — Тело рельефное, есть заметные мышцы… В спортзале трудится. Чайлд боится. Боится того, что может последовать далее, — руки «доктора» уже почти у паха… — Сделаем так, — снова оказавшись подручным орудием, ножницы уже с большим трудом, но всё же справляются с тканью любимых спортивных штанов, открывая на обозрение теперь и ноги. Вопреки опасениям, нижнее бельё мужчина не трогает. — Да-а, прекрасно! С неподдельным восторгом «доктор» прощупывает мышцы бёдер ладонью, и в глубине души Чайлда рождается чувство отвращения. Должен ли он сопротивляться? Всё его существо кричит об этом, но мозг останавливает — меньше всего Тарталья хочет выглядеть жалко. — Такие гладкие. Бритва, шугаринг, лазер? — мужчина с чувством проводит по коже ног, каждая складочка его перчаток ощущается отчетливо. Пока лицо не снимают, Тарталья зажмуривается. Это унизительно… Какую знаменитость так пристально показывали в подробностях на всеобщее обозрение? «Доктор» возвращается наверх, щупая и комментируя руки, после чего делает замеры частей его тела сантиметровой лентой. Чайлд слышал о подобных фетишах фанатов, желающих знать всё о своём «краше» вплоть до его физических параметров, но столкнуться с этим в реальности всё-таки дико. — Донат на желание! — объявляет «громила», видимо, отслеживающий и отвечающий за чат. Откладывая сантиметровую ленту, «доктор» заглядывает в телефон. — Это можно. Чайлд следит, как похититель забирает со стола бутылку воды. Газы издают характерный «пшик» при открытии крышки. — В кино любят такие сцены, а ты, кажется, любишь воду. Сделай секси взгляд для своих фанатов, — с этими словами «доктор» льёт воду ему на голову. Ещё одно унижение. Струйки воды заползают в волосы, льются на лицо, застилают взгляд и бегут ниже, щекоча кожу. Тарталья зажмуривается, смаргивает воду со слипшихся ресниц и тихо рычит, сжимая зубы. Для эффектности «доктор» поливает не только голову, но и грудь, выполняя желание на совесть. Или на её отсутствие? К последней капле в таре боксеры мокрые насквозь, с кончиков волос и носа капает. — Донат. Чайлд ненавидит каждого человека, кто имеет столько денег, чтобы купить исполнение желания. — О, сейчас, рыжик, время для твоих актёрских способностей, — хитро произносит ведущий, пока молчаливый оператор встаёт неприлично близко, практически между связанных ног Чайлда и направляет камеру сверху на лицо парня. — Люди хотят услышать от тебя фразу… «Трахни меня в рот». Тарталья смотрит тяжело, исподлобья. — Нет. — Что-что? — тон «доктора» угрожающий. — Давай, мальчик. Чайлд играет в гляделки с раздражающе уродливой рожицей маски ведущего, что приводит лишь к тому, что ему приходится сдаться. Снова. У него нет других вариантов безопасных для жизни. Впрочем… Чего стесняться, эту фразу ему уже приходилось произносить и по собственному желанию, только не на камеру. Он переводит взгляд к телефону. — Трахни меня в рот, — говорит Чайлд тихо и чувственно, насколько может сыграть, но его голос совсем немного дрожит, и это не нравится ведущему. — Плохо. Давай ещё разок. Тарталья вздыхает и зажмуривается, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Мозг отказывается воспринимать происходящее как реальность, тело пульсирует. — Заснул, что ли? Вынырнув из мыслей, Чайлд перенастраивается, а после его взгляд делается горящим похотью, а на губах играет манящая полуулыбка, пока он развязно повторяет: — Трахни меня в рот. — Браво! — «доктор» хлопает в ладони, рождая в комнате неприятный звук ударяющихся друг о друга перчаток. — Давай дальше, — с раздражением в низком голосе произносит «громила». — Висит огромный донат на желание. Тарталья чувствует себя… странно. Голова по-прежнему кружится, да и сухость во рту никуда не ушла, и несмотря на «освежающий душ» из бутылки, его тело… будто горит. Почему ему не холодно? — О, я вижу, парень у нас как раз готов к следующему желанию, — довольно подмечает «доктор», вновь возвращая внимание Чайлда на себя. — Как врач я обязан помочь пациенту. Не понимая, о чём речь, Тарталья следит за мужчиной, подходящим сбоку и берущим что-то со столика за креслом. Похоже на… интимную смазку? Его тело тут же напрягается. — Зачем это? — голос загнанный, настороженный. — Не волнуйся, просто немного тебе подрочу, — ответ звучит так буднично, и от этого совершенно жутко. — Нет! Я не… — пытается было протестовать Чайлд, но осекается, чувствуя наглую ладонь «доктора» на своём… почти вставшем под мокрыми боксерами члене. Не может быть… Он не мог возбудиться от такого! Та таблетка… наверняка была с особым действием. — Да, — убедительно тянет мужчина, понижая голос. — Разве не будоражит мысль о том, что как тебя ублажают на камеру, увидят сотни людей онлайн, а потом и тысячи? Что люди в этой комнате будут за этим наблюдать? Все фанаты будут знать, как выглядит твой член, представлять себя на моём месте или себя у тебя на коленях. Представь, какой пиар. К своему ужасу Тарталья понимает, что тот прав. То, что это увидят другие — его поклонники, его знакомые… почему-то вызывают не стыд, а порочное похотливое желание. Как желание быть застуканным посреди секса в общественном месте. Он никогда не задумывался о таком, почему же сейчас? От осознания хочется провалиться сквозь землю. Он может это прекратить, может начать вырываться, заставив человека с пистолетом действовать… Но он не делает ни-че-го. — Вот так, — успокаивающе шепчет «доктор», приспуская пропитанное водой нижнее бельё и обнажая почти полностью эрегированный член. От этого действия разумная и логическая часть Чайлда бьётся в истерике, когда как другая, отвечающая за похоть и желание, только ещё больше заводится. Может, это просто сон, один из тех, с похожим сюжетом? «Молчун» становится чуть дальше и переворачивает телефон горизонтально, чтобы «доктора» видно было только по плечи. Тот же, щедро смазав руки в перчатках, заходит за спину пленника и ползёт ладонями по бледной веснушчатой груди. Эти ладони массируют так понравившиеся их хозяину мышцы, оставляя блестящие влажные следы, задевают бусины сосков так настойчиво, что те твердеют, и спускаются к члену, обмазывая его тщательно и только потом обхватывая и начиная размеренно скользить по всей длине. Чайлд шумно выдыхает и закрывает глаза. Он не виноват. Его связали и заставили. Люди за экраном ведь должны это понимать? Ну и что, что его тело возбудилось! Это ведь всё таблетка, да-да, он никак не мог желать этого сам. Вопреки оправданиям, с губ срывается тихий стон удовольствия. — Да-а, мальчик, посмотри, как тебе это нравится, — «доктор» даже здесь мучает его — периодически оставляя член и наглаживая торс, щипает соски, после чего снова возвращается к дрочке. — М-мх, — Тарталья хочет держать себя в руках, хочет сбежать, хочет объясниться и оправдаться, хочет… чтобы мужчина продолжал, хочет узнать, что пишут люди в комментариях… О да, он завёлся бы ещё сильнее, увидев о себе пошлости от свидетелей этой сцены… Пытка удовольствием длится и длится, заставляя пленника изнемогать. Разве это не жалко? — Завтра будешь звездой интернета. Цепляясь за приятные ощущения, Чайлд старается мысленно отгородиться от происходящего с ним, не слушать, думать, не воспринимать. Он сейчас где угодно, но только не здесь. Он честно пытается, но… — Новый донат, — подгоняет «громила». — Помоги, — обращается «доктор» к молчаливому оператору, оставаясь на месте и работая только с сосками, когда как тот садится у ног Чайлда и начинает стимулировать его член свободной рукой, продолжая снимать всё на камеру. От неправильности происходящего Тарталья скулит и жалобно сдвигает брови к переносице, но так ли это ему не нравится? Оправдания уже ни к чему, это наверняка выглядит ещё пошлее, чем было до этого. Апогеем станет только если третий человек подойдет и присунет ему в рот. Но этого не происходит — ему достаточно вида на руки двух ублажающих его людей и камеры, чтобы зайтись во всхлипывающем стоне наступающего оргазма. «Молчун» смакует кадры выталкивающего сперму члена и последние медленные движения своей испачканной перчатки, пока «доктор» подходит к нему, вытирая руки и заглядывает в телефон. — Чайлд, следующее желание — вылизать руки, которые ты обкончал только что, — озвучивает мужчина. После оргазма в прямом эфире и циркулирующих по телу приятных расслабляющих ощущений Тарталье уже не страшно и не стыдно. Он устал. Терять больше нечего. Чтобы не свихнуться, он представляет, что просто играет в фильме. Актёр принимается слизывать сперму с перчаток, стараясь играть на камеру и выглядеть сексуально — может, хотя бы за свой профессионализм он будет собой гордиться. — Это… новый донат, — говорит незанятый в этот момент ведущий следящий за чатом, но голос его… какой-то странный. — Не нужно, — предупреждает человек за ноутбуком, чем-то встревоженный, но «доктор» его не слушает. Актёру не дают и десяти секунд на передышку. «Молчун» почти что по-джентльменски натягивает боксеры парня на положенное им место и отходит на прежнюю позицию, тогда как ведущий снова становится сбоку от кресла с пленником, что-то взяв со столика. — Знаешь, Чайлд, сколько денег стоит оставить что-то… оставить что-то тебе на память? — неожиданно ласково говорит мужчина, поглаживая свободной рукой по мокрым рыжим волосам. — Очень много денег, малыш, кто-то тебя так любит, или, наоборот, нет. — Что там? — в голове ни единой мысли, что за желание это может быть. Миг — и на молочной коже груди расползается красная полоса крови от скальпеля в руке «доктора». Это происходит так стремительно, что после предыдущих двух желаний Тарталья реагирует не сразу — он начинает кричать хрипло, срывающимся голосом, когда уже несколько таких украшают его тело, обезумевши глядя на раны. «Доктор» работает быстро, разрисовывая красным грудь, живот, руки, ноги… Порезы поверхностные, но от таких останутся шрамы. — Завершаем и валим! — громко командует «громила». Ведущий быстро прощается со зрителями. В помещении начинается хаос — похитители собираются быстро, сгребая в коробки оборудование и сопутствующие предметы. Пока Чайлда трясёт от боли и вида своего покалеченного тела, «доктор» завязывает ему глаза, отстёгивает от кресла, поднимает и, удерживая, ведёт на выход. Идти в полуобморочном состоянии тяжело, ничего не видно, изо рта вырываются истерические всхлипы и стоны; Чайлд чувствует, как кровь стекает по телу, над которым он столько работал… Его карьере точно крышка. Кому нужен актёр, исполосованный десятками следов? Они выходят на улицу — ветер обжигает холодом раны, мокрые волосы и бельё, пробирается под кожу, вызывая мелкую дрожь. «Доктор» продолжает вести Тарталью вперёд, пока не хлопают двери автомобиля, его запихивают внутрь на заднее сиденье. После некоторой возни преступники давят по газам так, что Чайлда невольно припечатывает к спинке сиденья. Они едут молча. Куда его везут, уже даже и предположений нет. Повязка на глазах дезориентирует, он почти отключается, но прикосновения к коже чего-то тканевого отрезвляет. — Ты что делаешь? — «громила» звучит недовольно. — А ты хочешь, чтоб он кровью тут истёк и помер? — язвит «доктор», и Чайлд понимает — тот милосердно перевязывает ему места порезов, чтобы остановить кровь. — Нужно было завернуть это желание, маньячина хренов, — первый повышает голос, вызывая желание сжаться в комок — как хорошо, что этот человек на стриме сидел дальше всех. — Ни одной венки не задето, работал профессионал! — От слова «анал», — вдруг отвечает «громила», рождая в машине глупый смех трёх человек. Через пару минут «профессионал» завершает бинтование, а затем происходит то, чего Чайлд, бедный искалеченный телом и душой совсем не ожидает, — автомобиль останавливается, и его выталкивают в открытую дверь. Тарталья падает на холодный асфальт, совершенно дезориентированный, вдыхает запахи пыли, машинного масла и… свободы. В висках стучит. Когда он находит в себе силы сесть и снять повязку с глаз, никого рядом нет, в ночной тиши он сидит на дороге весь мокрый, в кроссовках, трусах и бинтах с изрезанной кожей под ними. Его снова начинает трясти от холода. Ткань боксеров неприятно липнет к коже, волосы, превратившись в мелкие сосульки, щекотят лицо. Где он? На вид просто трасса за городом, а с собой ни телефона, ни чести и достоинства, которые он растерял часом ранее. Наверняка на его поиски уже собрали целый отряд полицейских, а его агент сходит с ума, пытаясь его найти. Если бы телефон было возможно отследить, они бы накрыли компанию похитителей во время эфира, но этого не произошло, значит… выбираться придётся самому. Тарталья поднимается на дрожащие ноги и обнимает себя руками. Издалека слышится звук мотора приближающегося автомобиля. Замерев, Чайлд оборачивается, щурясь от яркого света фар и в надежде на спасение вытягивает руку в сторону. Вот автомобиль всё ближе и ближе, он равняется с Тартальей… И не останавливается. Всё его существо захлёстывает волна злости. — Ну и катись к чёрту, мудила! — в сердцах кричит Тарталья вслед удаляющимся огонькам машины. — Такие, как ты, горят в аду! Делать нечего, Чайлд начинает движение вперёд, просто чтобы не замерзнуть насмерть, хотя даже не представляет, в ту ли сторону идёт. Он рад, что оставили хотя бы обувь и ступни сейчас не изнывают от мелкого мусора, что попадает под ноги. Находи радость в мелочах, как говорится. Спать совсем не хочется — то ли так влияет доза наркотиков, которую вкололи при похищении, то ли таблетка, после которой возбуждение так и не спало до конца, то ли ещё кипящий адреналин в крови. И кто знает, как бы обернулась его дальнейшая судьба, если бы не новая машина, водитель которой решает остановиться, чтобы подвезти всем своим видом кричащего о помощи человека. — Спасибо, — первым делом выговаривает Чайлд с трудом из-за стучащихся друг о друга зубов, сев на переднее сиденье рядом с водителем. Эйфорию, впрочем, быстро сменяет подозрительность — что, если это один из тех похитителей вернулся, чтобы забрать его для новых издевательств, лишь подразнив иллюзией свободы? При такой паранойе вид подобравшего его человека можно расценить как потенциально опасный: внушительная фигура, густые тёмные брови на лице, не лишённом привлекательности; серые волосы средней длины торчат в разные стороны в модной укладке и одет он как-то… по-байкерски — кожаные вещи, футболка с принтом, ошейник… Чайлд уже кладёт ладонь на ручку двери, норовя удрать, как водитель, всё это время рассматривавший его в ответ, подаёт голос. — Эй, чувак, так ты откуда тут взялся? Три часа ночи! — внезапно бодро говорит новый знакомый. С улыбкой его облик просто излучает харизму. Тарталья, казалось, не дышавший какое-то время, выпускает воздух из лёгких медленно, с облегчением. Голос водителя не похож на те, что так отчётливо он запомнил, лишённый возможности разглядеть лица; не похож на смех третьего человека, который вслух поддерживал коллектив только таким образом. Рука отпускает дверь и ложится на край сиденья. Ему нужно остаться в машине, успокоиться и согреться. — Я… Меня друзья разыграли, сволочи такие, — Чайлд включает актёрские способности, подыгрывая дружелюбному тону водителя, показывает зубы в неловкой улыбке из-за сложившейся ситуации, придуманной им только что. — На те раз! — искренне удивляется тот. — Я бы с такими не водился… Тебе в город? Тарталья кивает. — Погнали. Меня, кстати, Итто зовут, — парень задорно подмигивает и резко ударяет по газам. Чайлд снова напряжён — «повезло» же сесть в машину к безбашенному гонщику! Вцепившись в сиденье обеими руками, он раздумывает, нужно ли пристегнуться ремнём безопасности, или безопаснее будет всё же иметь возможность быстро сбежать — пережитые события сказываются. Но всё же… Он жив, он выбрался и скоро будет дома. Скорее бы… Хоть тело и постепенно согревается, но порезы ноют и кое-где кровят, пропитывая бинты. Чайлд не знает, куда деть свои трясущиеся руки, чтобы прикрыться и выглядеть непринуждённо, будто и правда какие-то друзья его просто разыграли. Итто косится на него, отвлекаясь от дороги. — Это кровь? — Бутафорская. — А-а, прикол! Чайлд даже хмыкает — похоже, этот Итто жутко наивный, наверняка мошенники наживались на нём не раз. Однако тот не прекращает поглядывать на актёра заинтересованно. Тарталье этот взгляд хорошо знаком. — Мне кажется, я тебя где-то видел. Как, говоришь, тебя зовут? — Прости, можно от тебя позвонить?***
Услышав на другом конце трубки голос Розалины — своего агента — Тарталья непривычно расчувствовался, что было с ним впервые — обычно женщину он даже немного побаивался. За время их совместной с Розалиной работы у них сложились доверительные, но весьма странные отношения ввиду сложных характеров обоих. У парня был талант влипать в разные нелепые истории, что для звезды зачастую может быть губительной суперспособностью, но женщина каждый раз выруливала ситуацию, вытаскивая его из самых заковыристых передряг. Каждый раз он думал, что лишится жизни путем воткнутой шпильки её туфли в своё горло, потому не смел вступать с ней в большие конфликты, а ругался на неё только про себя или на безопасном расстоянии. Но сейчас… Сейчас он её не боится — когда красивая высокая блондинка выходит из машины у ближайшей заправки на пути к городу, где они условились встретиться, Чайлд ковыляет к ней навстречу и устало падает в её объятия. — Тише, всё уже закончилось, — успокаивает Розалина, неловко хлопая его по лопаткам. — Ну, Чайлд… Отлепив подопечного от себя, Розалина достаёт из авто пакет с одеждой. Тарталья благодарно принимает подарок, тут же начиная одеваться. Залезает в плотные спортивные штаны, не разуваясь, натягивает толстовку с капюшоном, ероша почти высохшие волосы. Наблюдая за этим, Итто вдруг округляет глаза и с громким смешком хлопает себя по бёдрам. — Вспомнил! Ты из фильма про народ с волшебным оружием! Парнишка рыжий с водными клинками управлялся там, так круто! — с мальчишеским восторгом он имитирует движения руками персонажа Тартальи из его последнего фильма. — Точно, чувак, а я думал, где ж тебя видел! Дашь автограф? Проигнорировать помощь Итто актёр не может, потому под неодобрительным взглядом Розалины Чайлд оставляет автограф на руке спасителя её губной помадой. До одури счастливый Итто после благодарностей бежит заправляться, так, похоже, и не поняв, в каком на самом деле состоянии подобрал попутчика. А дальше — долгие часы неприятной волокиты. Осмотр в больнице, фиксация повреждений и первая помощь, почти что допрос в полицейском участке и масса любопытных, сочувствующих или осуждающих взглядов. Тарталья старается не поднимать глаз от пола, ведь знает — почти все вокруг видели, что с ним делали на стриме, и что делал он сам. К счастью, показаний приходится давать не много — большая часть нападения была снята на видео, трансляция действительно быстро расползлась по интернету, но Розалина строго-настрого запретила залезать смотреть новости, да и Чайлду неоткуда — телефон, как и наушники, канули в небытие, перестав отслеживаться почти сразу после похищения. Волнуется ли он за информацию на гаджете? Естественно. Чего там только нет… Но накручивать себя и по этому поводу бессмысленно. Время близится к утру, когда Розалина подходит к Тарталье, сидящему на диване ожидания и гипнотизирующему клетчатый пол, и протягивает бумажный стаканчик с кофе. Чайлд на автомате делает глоток и закашливается — и эту дрянь они пьют в участке? — Можно ехать. — Наконец-то. Вскоре Чайлд и Розалина движутся по коридорам здания, встречая только пришедших на работу сотрудников, сонных и неприветливых — но они-то хотя бы спали… — Твой дом сейчас проверяет охранная фирма на предмет возможного взлома, устанавливают новую сигнализацию. Тарталья кивает, вертя тёплый стакан в руках — полный в мусор не выбросишь, а куда тогда его, спрашивается, деть? — И я наняла тебе телохранителя. — Зачем? — Чайлд впервые за несколько часов встречается взглядом с кем-либо, и взгляд этот хмурый. — Зачем? — интонацию Розалины можно интерпретировать только как «ты совсем придурок?». — Найми больше обычных охранников, но я не хочу, чтобы кто-то прилип ко мне, как банный лист, не давая возможности уединиться. Я и так постоянно на виду. Хочу почувствовать себя обычным человеком! Удивительное дело — после пережитого ещё каким-то образом иметь силы на возмущения, но актёр умудряется. — Ты уже почувствовал. Понравилась пробежка? Чайлд раздражённо вздыхает, понимая, что та права, как и всегда. В честь этого стакан с гадким кофе оказывается в мусорке на выходе из участка. — Пойми, жизнь «обычного» человека для тебя невозможна, свой путь ты выбрал, — стук каблуков по асфальту в рассветной тишине улицы слышен особенно чётко — Чайлд на миг поражается, как даже в обстановке чрезвычайной ситуации Розалина жертвует комфортом, чтобы выглядеть элегантно. — Да, — тянет Тарталья, рассматривая бинты, торчащие из-под толстовки и следуя за агентом куда-то вдоль рядов припаркованных машин. — Твой телохранитель — лучший свободный вариант, зарекомендовал себя со всеми заказчиками как идеальный работник. — Замечательно, мой голос, конечно, не учитывается, — дуется Чайлд, в целом уже смирившийся с положением вещей, но не упускающий возможности высказать своё мнение — нечего думать, что он всегда на всё согласен и примет любой приказ женщины. — Не пререкайся. Я хоть раз тебя подводила? — строгий взгляд адресуется Тарталье, но Розалину отвлекает вибрация сообщения в телефоне. — А… Вот он где. Не остаётся ничего, кроме как последовать за агентом к чёрному «Мерседесу», возле которого их дожидается тот самый «банный лист». Раздражённый и всё ещё стыдящийся взглядов людей, актёр не смотрит на него совсем. — Здравствуйте, мисс Розалина, мистер… Чайлд, — тембр голоса мужчины донельзя приятный, обратился бы таким кто к Тарталье в других обстоятельствах и обязательно был бы одарен вниманием, но сейчас этого не происходит. — Меня зовут Чжун Ли. С этого момента, мистер Чайлд, я являюсь Вашим личным телохранителем. Чайлд здоровается кивком с его начищенными ботинками и отглаженными брюками. — По всем рабочим вопросам обращайтесь ко мне, — инструктирует Розалина. Говорит что-то ещё, но тот уже не слышит, сев на заднее сиденье авто и погрузившись в свои мысли. Когда телохранитель садится за руль, то заводит двигатель не сразу. Вначале пристегивает ремень безопасности и смотрит в зеркало заднего вида — Чайлд ощущает этот взгляд кожей, но специально игнорирует. — Вам не холодно? Могу включить обогреватель. Или музыку. Актёр вздыхает, откидывает голову на кожаную обивку сиденья салона и прикрывает глаза, всем своим видом показывая, что не настроен на разговоры. — Просто отвези меня домой. Мужчина больше не задаёт вопросов, вся поездка проходит в тишине. Когда автомобиль плавно паркуется во дворе дома Тартальи, наступает рассвет. Солнце любовно играет на рыжей чёлке, выглядывающей из-под капюшона, Чайлд щурит раздражённые от недосыпа глаза, вылезая из машины перед открывшим ему дверь вынужденным спутником. За чёрным костюмом и галстуком его белая рубашка просто светится, кажется, подойди он ближе — почувствует запах стирального порошка. Но Чайлду всё это неинтересно. Он направляется к своему уютному двухэтажному дому в современном стиле, слыша звук шагов за собой. Главным условием при поиске жилья несколько лет назад было наличие бассейна на территории даже при близости океана, так как парень просто обожает плавать — место, откуда он был родом, могло похвастаться постоянным доступом к воде. Сам же дом не очень большой. Первый этаж включает в себя гостиную и санузел в одной стороне и просторную кухню, совмещенную со столовой, с другой. Проходя мимо привычного интерьера к лестнице на второй этаж, Чайлд бросает: — Я иду спать. Можешь пользоваться санузлом и всем, что найдёшь на кухне. — Хорошо, благодарю Вас, босс. Чайлд усмехается про себя — ну хоть кто-то будет называть его боссом. Щепотка власти не может не прельщать. Обычные наёмные охранники, сопровождающие его на мероприятиях, едва ли контактировали с ним самим и постоянно менялись, актёр не запоминал их, а со временем даже перестал смотреть на лица, выглядящие похожими друг на друга. Поднимаясь по лестнице, Тарталья мельком замечает, что у его телохранителя тёмные волосы с длинной чёлкой и прядями у лица. Нетипично — всё, что перегруженный мозг может выдать по этому поводу, через мгновение переключая внимание на новые сверхважные задачи, а именно на то, чтобы дойти до кровати. Узкий коридор второго этажа ведёт в гостевую комнату на несколько спальных мест — Тарталья оставляет её нетронутой на случай, если его семья захочет таки приехать к нему в гости, второй раздельный санузел и комнату самого Чайлда в конце коридора. Усталая кривая улыбка возникает на лице при виде своей комнаты, не похожей на обиталище звезды. Двуспальная кровать с обилием подушек занимает большую часть пространства. У компьютерного стола стена пестрит вырезками из журналов и прикрепленными к пробковой доске фотографиями с рыжими членами семьи разной комплектации. Сам же стол завален мелкими вещами вокруг стационарного компьютера и планшета. В одном из углов стоят два кресла-мешка и большой торшер причудливой формы, что при включении светится имитацией звёздного неба. Пол у кровати застелен светлым пушистым ковром. И только открытая дверь в гардеробную ломает ощущение уютного уголка простого парня, любящего комфорт. Тарталья не находит сил, чтобы переодеться, и залезает под одеяло, в чём был, оправдываясь для себя тем, что пережил слишком много, чтобы думать о подобных вещах. Только его тело расслабляется, как сознание уносится далеко-далеко, в бездну небытия, где совсем нет снов.***
Пробуждение резкое, как от громкого хлопка над ухом. Чайлд дёргается и просыпается — не на кресле у спятивших маньяков, но в своей родной мягкой кровати. Однако стоит взглянуть на руки в бинтах, как кошмар событий возвращается. Он судорожно вздыхает. Во сне было так хорошо ни о чём не думать, никого не стыдиться, ни о чём не жалеть. Вопреки запрету Розалины, Тарталья не может справиться с желанием узнать, что о нём пишут в сети. Что ж, об этом выборе он пожалеет несколькими минутами позже, сев за компьютер. Поисковый сервис выдаёт кучу результатов различного характера. Новостные статьи повествуют об «ужасном похищении актёра» с придуманными подробностями различного уровня абсурда. Соцсети пестрят пошлыми скринами с его участием и похабными комментариями, момент с облизыванием рук переделан в гиф изображения, желание с фразой «трахни меня в рот» смонтировали с эффектами и под музыку. В видео стрим находится по запросу «актёр Чайлд Тарталья в плену» и вариации «рыжего актёра ублажают два горячих самца» и «повелитель дрочки». Но совсем Чайлду становится плохо, глядя, что писали люди в чат на самом стриме. Столько ненависти к себе он не видел никогда. Конечно, были и привычные восхищения, но… Как его только ни называли, «грязная шлюха» — самое безобидное, что встречалось среди негатива. Люди донатили на мерзкие и жестокие вещи, оказывается, похитители исполняли только желания от определённой, очень большой суммы, а также милосердно игнорировали самые дикие желания, так что порезы — меньшее, чем он отделался напоследок. На предложении о засовывании бутылки в анус и отрубании конечности его нервная система не выдерживает. Закрыв рот ладонью, Тарталья бежит в санузел, едва успевая упасть на колени и скрючиться над унитазом, прежде чем его рвёт желудочным соком — ел в последний раз он давно. Сотрясаясь в рвотных позывах, он задыхается. Задыхается от них и несправедливой ненависти людей. Неужели можно не нравиться настолько, чтобы быть лишённым конечности? Это то, ради чего он так много старался и работал, те люди, которым он всегда улыбался? Новая судорога из желудка побуждает организм по ощущениям вывернуться наизнанку, Чайлд закашливается и сдаётся — начинает плакать в голос, вцепившись добела пальцами в бортик унитаза. Роняет слёзы в воду, не услышав сзади шаги. — Мистер Чайлд? Тарталья захлёбывается в истерике, в слезах и соплях, чувствуя себя как в детстве — точно также он реагировал на наказание родителей, унижающее не физически, а морально. Вечно «не такой как все», стремящийся выделяться и позорить всю семью — они наверняка были рады, когда он переехал. Зачем он оставляет комнату напротив нетронутой? — Мистер Чайлд… Босс, — широкая ладонь аккуратно дотрагивается до трясущегося плеча, вынуждая переключить внимание. Актёр оборачивается. Измученный и разбитый, вцепившийся в унитаз, с мокрым от различных жидкостей лицом — в таком виде он впервые пересекается взглядом со своим телохранителем. Человека напротив, кажется, этот вид ничуть не смущает. Он сидит рядом на одном колене, успокаивающе поглаживая по плечу. — Всё наладится, босс, сейчас нужно успокоиться. Волосы мужчины не просто тёмные с длинной чёлкой — на плече покоится хвост длиной по пояс с прядями переходящими к концам в оттенок более рыжий, как у самого Чайлда. — Не стыдитесь того, что произошло, самое главное — Вы выжили. За время, пока актёр спал, телохранитель переоделся из типичного костюма в штаны карго и обтягивающую футболку чёрного цвета, подчёркивающие существенные рельефы его фигуры. Это тело может как прикрыть от нежелательного внимания, так и сломать его пополам. — Теперь я буду нести ответственность за Вас и подойду к этому делу максимально серьёзно. Лицо человека напротив совсем не похоже на характерные лица людей его профессии. Это лицо привлекательное, гармоничное. Как можно было отворачиваться от него намеренно? — Вы мне верите? Давайте же. Мужчина подзывает жестами раскрытых ладоней к себе. Тембр его голоса донельзя приятный — низкий и бархатистый, обращения таким голосом всегда достойны внимания. Чайлд медленно отползает от унитаза, разворачиваясь всем телом к мужчине, тот же отрывает порцию от рулона бумажных салфеток и заботливо промакивает заплаканное лицо, не разрывая зрительный контакт. Тарталье же кажется, что вокруг ничего не осталось, кроме прекрасных и таких добрых янтарных глаз. — Так-то лучше, — мягко подытоживает этих самых глаз обладатель. — Готовы встать? После заторможенного кивка в качестве ответа мужчина медленно встаёт на ноги, аккуратно поднимая Чайлда за собой. Немного пошатываясь, он хватается за предплечья своего телохранителя и почти утыкается лицом в его плечо, ощущая приятный запах длинных волос в хвосте. В этот момент память подкидывает имя, которое несколькими часами ранее было бесстыдно им проигнорировано. Чжун Ли.