***
Наблюдая за стеклом заднего сиденья автомобиля показавшееся вдалеке здание съёмочного павильона, Тарталья нервно сжимает-разжимает кулаки — ему предстоит первый публичный выход со дня похищения, беспокойство в этом случае совершенно естественно. Вопреки ожиданиям, расписание оставалось плотным, никакие приглашения на мероприятия и интервью не были отозваны, и даже напротив — их количество стало больше. Похоже, людям интересны любые яркие события, лишь бы было что обсудить. «Чёрный пиар — тоже пиар. Соберись, мы должны использовать эту возможность по максимуму» — твердила Розалина, и закрадывались сомнения, что у этой женщины в груди есть сердце. У входа в павильон толпятся репортёры и фотографы, намереваясь урвать сенсационный материал. Чжун Ли открывает дверь авто, позволяя шуму толпы в полной мере обрушиться на сознание актёра. Безликие наёмные охранники отодвигают людей в стороны, чтобы освободить проход, те же напирают, перекрикивают друг друга, смотрят жадно. — Мистер Тарталья! Щелчки затворов фотоаппаратов. — Каково быть жертвой маньяка и спастись? Гул голосов. — Вы расстроены реакцией общественности? Это — то, от чего не может защитить телохранитель, но он закрывает Чайлда своим телом, как нерушимым щитом, пока они идут к зданию. Преодолеть десяток шагов кажется невероятно трудным. Внутри павильона они останавливаются, Тарталья хватает ртом воздух и опускает взгляд на свои руки — трясутся, как на морозе в минус пятьдесят. К этим вопросам придётся привыкнуть, это — малая цена за то, что он позволил себя похитить, так беспечно относиться к своей безопасности мог только глупец… — Как Вы? — всматриваясь в чересчур бледное лицо, Чжун Ли кончиками пальцев касается его локтя, готовясь подхватить в случае обморока или панической атаки. И это прикосновение успокаивает. Прикрыв глаза, Чайлд старается дышать медленнее, помня, что у них нет времени на подобные сбои нервной системы. — Порядок, — он кивает, стараясь выглядеть убедительно. — Идём. Координатор провожает Тарталью в гримерку с ожидающим его командой стилистов и визажистов. Начинается привычная подготовка. Для публичных появлений ему обычно подбирают одежду красного, чёрного, серого и белого цветов. Мельком рассмотрев имеющиеся варианты, Чайлд указывает на комплект в виде чёрной водолазки, бордовой рубашки с едва заметным цветочным принтом, чёрных узких брюк со стрелками и начищенных кожаных ботинок. Пока стилист подбирает аксессуары, актёр садится в гримёрное кресло. Чужие руки касаются рыжих прядей — Чайлда передёргивает, становится нечем дышать… Воспоминания о прикосновениях и действиях похитителей ещё слишком яркие. — С Вами всё в порядке? Может, воды? — Тарталья чувствует взгляд парикмахера через зеркало, но игнорирует его, попадая глазами на бутылки с водой рядом с закусками. — Нет. Извините, я… — он резко встаёт с кресла и, чуть не налетев на стилиста, выходит за дверь, чувствуя тошноту. Чжун Ли, ожидающий сразу за дверью в коридоре, тут же шагает навстречу. — Босс, что случилось? — Они там… Мне сложно… — задыхаясь, несвязно объясняется Чайлд, опираясь одной рукой на плечо телохранителя. — Нужно принять лекарство? — Чжун Ли достаёт из внутреннего кармана пиджака плоский контейнер с несколькими делениями, куда с утра распределил измельчённые таблетки для Чайлда. — Давайте свяжемся с мисс Розалиной или координатором, Вы сейчас не в состоянии сниматься, не мучайте себя. Тарталья согласен с Чжун Ли, не сниматься сейчас — лучшее решение для его нервной системы, но так он подведёт много людей, включая себя и агента, утопив свою и без того сомнительную репутацию ещё глубже. Он должен собраться, должен вспомнить, что его тело полностью ему не принадлежит, и для человека такой профессии необходимо доверять себя в руки посторонних. — Нет, — после тяжёлого вздоха он делает шаг назад. — Ничего не нужно. Я смогу. Чайлд возвращается в гримёрку, извиняется и позволяет делать с собой всё, что требуется, — никто из этих людей не виноват в том, что с ним случилось, значит, пора заткнуться и заниматься делом, не создавая новые неприятности. Из-за его метаний работникам студии приходится всё делать в спешке, суеты добавляет нервный координатор, заглядывающий в гримёрку каждые пять минут, сообщая о временной готовности до эфира. Они заканчивают впритык. Полностью подготовленный Тарталья снова выходит к телохранителю и приближающейся по коридору Розалине. — Закрыто, но ярко — то, что нужно, — без лишних приветствий одобряет та, кивком заставляя следовать с ней по направлению к площадке. Чайлд успевает заметить тяжёлый взгляд Чжун Ли, прежде чем развернуться. Мужчина двигается за ними на расстоянии нескольких шагов, чтобы не мешать. — Какого хрена ты не сказала сразу, что телохранитель будет такой горячий? Я не отпирался бы ни секунды, — едва слышно, но очень эмоционально шепчет Тарталья. — Смотри, но не трогай, — Розалина лишь немного понижает тон голоса, усмехаясь. О, уж она то в курсе любовных похождений своего подопечного и его вкусов. Неужто собралась поиздеваться? «Сучка» — думает про себя Чайлд, вслух лишь тихо посмеиваясь. Этот короткий разговор и наличие двух знакомых людей рядом настраивают на воинственно рабочий лад, и когда они ожидают начало съёмки, и когда камеры начинают запись, и когда несменный ведущий по имени Панталоне после подводки объявляет имя актёра. — Чайлд Тарталья у нас в студии! И снова триггер, но поддаваться на реакции подсознания сейчас нельзя. Подавляя в себе весь негатив, Чайлд украшает лицо привычной очаровательной белоснежной улыбкой и направляется к центру съёмочной площадки, изящным взмахом руки приветствуя зрителей. — Добрый вечер, — бодро говорит он, отвечая на рукопожатие ведущего — длинноволосого брюнета в очках и шикарном классическом костюме, дополненным фиолетовым галстуком и платком в кармашке. — Рад Вас видеть, уверен, многие ждали этого выпуска. Как дела? — Панталоне отпускает руку гостя и следует на своё привычное кресло, Чайлд же опускается в кресло напротив. — Спасибо, всё хорошо. Дежурный ответ на дежурный вопрос. Слишком фальшиво. Как всё может быть хорошо спустя неделю после похищения? — Ваш новый фильм бьёт все рекорды по сборам, удивительно! — сходу начинает Панталоне. — Да, я очень рад. — Каково играть персонажа с двойным дном? Его работа под прикрытием в сюжете наконец показала, что Вы умеете играть. Было где разгуляться, — ведущий выглядит дружелюбно, но его вопросы построены в своеобразной манере. Панталоне славится своими провоцирующими вопросами, на его шоу не раз происходили скандалы и яркие повороты. Соглашаясь на интервью, Чайлд думал, что готов ко всем нападкам, но это было до ночи, что перевернула его жизнь с ног на голову. Тем не менее, он настроен стоять до конца. — На самом деле, его нельзя назвать ни плохим, ни хорошим, он попал в организацию, чьи интересы не поддерживает, но они дают работу, пока герой преследует свои цели. Играть такой сложный характер действительно было интересно. Думаю, это моя любимая роль на данный момент. Плавно обводя взглядом ряды зрителей, Тарталья старается не вглядываться в лица, чтобы не увидеть на них осуждение. Приглушённый свет в зале этому способствует. — Это заметно. Вы так много писали о фильме в соцсетях… — Людям нравится узнавать новые подробности съёмок, я лишь подкармливаю их любопытство, — качнувшись, Чайлд закидывает руку на спинку дивана и кончиками пальцев будто бы незаметно для себя играет с прядью волос у лица, осведомлённый, что многим это нравится, а фанатский голод следует утолять не только информацией. — Вы знаете, что за Вами негласно закреплён статус самого большого спойлерщика среди знаменитостей? — Правда? — Тарталья играет удивление, но в душе чувство собственной никчёмности растёт с каждым подколом собеседника. — Да. Говорят, Вам не дают сценарий полностью, чтобы сохранять хоть какую-то интригу, — взгляд Панталоне пронизывающий и холодный, несмотря на улыбку, которая не сходит с его лица. — Гнусная ложь, — в шутливой манере отвечает Чайлд, после заискивающе глядя в ответ. — Хотите спойлер? Шепну на ушко. Судя по бурным аплодисментам с рядов, зрителям нравится эта идея. Тарталья подходит к оставшемуся на месте Панталоне, наклоняется к его уху и очень тихо произносит, прикрывая рукой микрофон: — Прекратите меня топить, немедленно. После возвращается на диван и вместе с ведущим делает загадочный вид для публики. — Шок, — констатирует Панталоне. — Угу, — кивает Чайлд. — Но что ещё больше шокирует, так это недавние события, связанные с Вами, Тарталья. Чайлд старается сохранять лицо, пока внутренности скручивает от волнения. Вопросов про похищение не могло не быть, и он знал это. — Стрим выглядел до того странно, а Ваше спасение было таким чудесным, что многие думают, похищение было постановой, — Панталоне звучит совершенно бесстыдно в этом заявлении. Пальцы нервно теребят край шёлковой рубашки, стремясь снизить уровень стресса хоть немного. — Разве кто-то захотел бы добровольно сыграть это представление на камеру? — эмоции пробиваются, смешиваясь на лице, придавая улыбке горьковатый оттенок. — Не думаю. Те, кто предполагает о постанове, не задумываются, что никакие деньги не загладят унижение от того, что происходило на трансляции. — Есть отдельная категория людей, которая любит, когда их унижают, и это совершенно нормально, — издёвка разъедает доброжелательный образ Панталоне, сочится сквозь трещины притворства. Настолько откровенная провокация шокирует Чайлда, он молча пялится на ведущего, не в силах подобрать достойный ответ. Чтобы спасти своё бедственное положение, он… начинает смеяться. Интервьюер же его смех поддерживает. Их голоса сливаются в один, но актёр прекращает раньше, улыбаясь и качая головой. Маневрирование с такими, как Панталоне, задача нелёгкая — он похож на человека, готового на всё ради рейтингов и наживы, благо, Тарталья более-менее научен словесным дуэлям и игре на публику. — Тогда расскажите, как Вам удалось спастись? Столько слухов ходит, — Панталоне не отводит взгляда, чем постоянно нервирует, но Чайлд знает, какой стратегии держаться теперь, ведь она была заранее разработана на пару с Розалиной. — О-о, дело было так… Тарталья рассказывает правду, подавая её через призму шуток и артистичности, исполняя план по завоеванию внимания зрителей на ближайшее время. Он использует возможность по максимуму и от собственного лицемерия его тошнит.***
Дни бежали, насыщенные событиями, залечивая раны на теле Чайлда быстрее, чем в душе. Порой он ловил флешбеки, часто мучился бессонницей и кошмарами, винил себя за каждое действие и слово на стриме, уже выучив снятое наизусть. Злости на похитителей, обвинения ведущего на шоу и людей в интернете не было — прокручивая в голове всё это, он с ними соглашался, думая, что похищение в какой-то мере заслужил, но пока боялся делиться этими мыслями даже с психотерапевтом. Вынужденное сожительство же быстро переросло в приятное соседство. Встреть Чайлд такого, как Чжун Ли, при других обстоятельствах, он обратил бы внимание на внешность, пожелав поскорее оказаться с ним в постели, но это их нелепое первое взаимодействие на полу у унитаза заставило Тарталью в первую очередь разглядеть, какими качествами обладает мужчина. Будучи спокойным и вежливым, Чжун Ли оказывал умиротворяющее действие на вечно дёрганного от ответственности профессии и постравматического состояния Чайлда. На выездах в люди телохранитель буквально прикрывал актёра собой, оберегая до тех пор, пока за ними не закрывалась дверь автомобиля или дома. Забота же, исходящая от Чжун Ли в мелочах, заставляла Чайлда испытывать неловкость. Он чувствовал себя недостойным такого бережного отношения к себе, недостойным таких красивых рук с выпирающими венами, широких плеч, изогнутых изящной линией губ, которые… Да какого чёрта происходит в его голове? Чайлд выныривает из омута пошлых мыслишек, стоя солнечным днём у себя во дворе и пялясь на воду в бассейне. Изначально у него возникло желание поплавать, только вот бассейн давно не чистили — листья с деревьев нападали в воду, отрезая возможность приятно поплескаться. Раз уж наёмного рабочего позвать нельзя, а Тома — новый «проверенный» ответственный за уборку работник — сегодня не придёт, остаётся только стребовать с Чжун Ли чистку бассейна. Видимо, на моменте возникновения мужчины в голове Чайлда и случилось замыкание, и мысли ушли в совсем другую степь. Что ж… На первом этаже объекта бурных фантазий не видно, значит, после завтрака он отправился в «свою» комнату, которая когда-то была комнатой для семьи. Постучав пару раз в дверь, а потом ещё, Чайлд ответа не получает. — Чжун Ли? В доме ни звука. Тарталья мгновенно начинает нервничать — телохранитель ещё не оставлял его одного в доме, вдруг что случилось? Он с опаской толкает дверь и входит в комнату, щурясь от солнечных лучей, заливающих комнату золотом. Внутри никого. Но как раз, чтобы пресечь зарождающуюся панику хозяина дома, из ванны доносится звук включённой воды. Тарталья успокаивается — видимо, Чжун Ли тоже решил принять водные процедуры, но делал это слишком тихо. Чайлд окидывает взглядом комнату — приятно видеть её немного обжитой: одна из кроватей, которую Чжун Ли выбрал для себя, аккуратно заправлена, но видно, что на ней сидели, по чуть сбившемуся складочками покрывалу; в шкафу с открытой системой хранения висит несколько чехлов с костюмами на выход, остальные же вещи сложены на полках. На тумбочке лежит зарядка для телефона и книга. Он подходит ближе, чтобы рассмотреть название, и усмехается — Чжун Ли, оказывается, любитель книг по истории. Что за человек… Вдруг внимание привлекает не совсем обычный уголок закладки, больше похожий на фотографию. Ведомый любопытством, Чайлд тянет её из книги, оставляя лишь небольшую часть между страниц, и с удивлением обнаруживает на снимке то, отчего неприятное чувство завязывается внутри тугим узлом. На фото рядом с Чжун Ли стоят двое — симпатичная шатенка с повязкой на глазу и милая девочка подросток с волосами такого же цвета, завязанными в два высоких хвоста. Вместе они выглядят, как семья с обложки: улыбающиеся и обнимающие друг друга на фоне сада с цветами. К горлу подкатывает ком. Чайлд возвращает снимок на место и выходит из комнаты. Две недели он мечтал о женатом человеке. Глупо было даже думать об их взаимодействии, а тут ещё и семья… Но как он мог знать? Чжун Ли кольцо на пальце не носит, что в целом нормально для того, кто работает с публичной персоной. Правда, сама эта работа для семейного человека не очень подходящая, что и говорить, но зато какая прибыльная, можно обеспечить и жену всеми благами и хорошее образование для ребёнка. Но может, всё же… может, с его семьёй что-то случилось? Ну и что, что фото выглядит слишком новым, — Чжун Ли будто вчера снимался для него в том саду, совсем не изменился. Чайлду снова от себя тошно. Гадкий эгоист — вот он кто. Надеяться на подобный расклад, надеяться, что близкие его телохранителя умерли… Отвратительно. Что бы Чжун Ли сделал, узнай об этих мыслях? Оскорбил бы? Дал пощёчину? Размышляя об этом, Тарталья стоит в коридоре, когда телохранитель, свежий и немного влажный, выходит из ванной и на миг удивлённо вскидывает брови, не ожидав застать Чайлда здесь. — Босс… Что-то случилось? — Чжун Ли полностью одет в домашнее, только полотенце висит на шее, предотвращая намокание плеч от мокрых волос. Чайлд не может отрицать привлекательности стоящего перед ним ни под каким видом, оттого мерзкое чувство своей негодности и осознание того, что этот мужчина никогда не рассмотрит его в качестве партнёра, заполняет его, расстраивает и злит. — Да. Хотел поплавать, но бассейн грязный. Мне вызвать чистильщика, или ты займёшься? — тон получается неожиданно едким, будто тот сам набросал мусора в воду, и Чайлд за это его отчитывает. — Займусь, — после секундной паузы произносит Чжун Ли, чуть хмуря густые брови. — Хорошо. Не подавая виду, что что-то пошло не так, Чайлд гордо ретируется на первый этаж, дожидаясь там Чжун Ли и переваривая новую информацию, щедро приправляя ненавистью к себе. Вечно косячащий, находящийся на виду у всех, а потому неудобный, с почти что порно-роликом в интернете, с нездоровой психикой, к тому же парень… Трах на ночь с плевком в душу сразу после секса — максимум, на который он может рассчитывать. — Где инструменты? — Чжун Ли спускается по лестнице, лишь оставив в ванной полотенце. — В кладовке, — Тарталья сидит за пустым столом, делая вид, что очень занят чем-то в телефоне — моменты детского поведения с ним случаются порой, жаль, сейчас рядом нет Розалины, чтобы вправить мозги на место. — Да, босс, — Чжун Ли направляется к двери кладовки, чтобы уже через минуту отправиться во двор со всем необходимым. Как только он выходит, Чайлд откладывает телефон и неистово трёт виски. Трёт до покраснения, ерошит волосы и бесится, бесится от всего происходящего. Но в этом стратегически неудачном месте для подобных выплесков эмоций высок риск спалить всю контору — панорамные окна кухни выходят прямиком на бассейн, возле которого вот-вот появится Чжун Ли. Осознав положение вещей, Тарталья принимает адекватный вид и позволяет себе понаблюдать за работой мужчины. А как тут не наблюдать, когда тот снимает футболку, демонстрируя перекатывающиеся мышцы под ровной кожей, как змеи влажных, почти чёрных от воды волос повторяют его движения; как не смотреть за сосредоточенным выражением лица человека, целиком отдающегося делу? «Смотри, но не трогай» — звучит голос Розалины в голове и портит всю малину. Ей не даже нужно быть рядом, чтобы осадить пылкую натуру, позабывшую на минуту, что ей ничего не светит. Чайлду стоило бы пойти к себе в комнату, исключая из поля зрения дразнящий объект, но он делает совсем противоположное — захватив солнцезащитные очки и панамку, он выходит во двор и направляется к бассейну. Не думая, как глупо сейчас выглядит, он устраивается на лежаке, надевает аксессуары и… безмолвно нагло пялится на полуголого работающего Чжун Ли перед собой. Мазохизм чистой воды. — Решили погреться на солнышке? — телохранитель-чистильщик-бассейна улыбается, оглядываясь. То ли настроение хорошее, то ли его смешит Тарталья. — От солнца вырабатывается гормон счастья, — как удобно лукавить за тёмными стеклами очков. Чжун Ли усмехается, проводя сачком по водной глади и вылавливая очередной мусор. — Вам бы развеяться, пообщаться с людьми, а не только с интервьюерами, полицейскими и психотерапевтом. — А как же ты? — А я обеспечу Вашу безопасность, как обычно. Чайлд фыркает. Под своим вопросом он имел в виду: «А как же ты? С тобой я общаюсь больше всего», но Чжун Ли, похоже, не был намерен переходить границы даже в общении. Он полностью отворачивается к бассейну, продолжая чистку, в то время как Тарталья сдвигает очки чуть ниже, чтобы удобнее сожрать того бесстыдными глазами — постоянный чистильщик бассейна, на которого он когда-то засматривался, не был и вполовину так сексуален за этим занятием. За жаром солнца и физической активностью тело Чжун Ли покрылось испариной, мелкие капельки пота образовались на шее и потекли из-под волос, не способствуя их полному высыханию, а когда тот нагибается, упругая задница приковывает к себе внимание, как магнитом… Нужно было заставить его спустить воду и проделать полную чистку кафеля, тогда это продлилось бы дольше. Тарталья возвращает очки на место. Он не должен так пялиться на женатого человека, подкармливая свой плотский интерес. Неужели он всегда был таким грязным? Может, Чжун Ли прав, и ему нужно выбраться куда-нибудь, повеселиться, переспать с кем-то, в конце-то концов? — Задание выполнено. Принимайте, — низкий голос телохранителя вырывает из раздумий, что то и дело преследуют его с самого утра. Подойдя ближе, Чайлд снимает очки и окидывает взглядом чистый бассейн, стараясь не смотреть на рядом стоящего, от греха подальше. — Отлично. — Тогда, если я пока больше не нужен, немного отдохну у себя, — подхватив футболку со свободного лежака, Чжун Ли уходит в дом, оставляя Чайлда одного. Тарталья снова гипнотизирует бассейн, погрязший в своих мыслях. Плавать совсем не хочется, разве что только утопиться.***
— Сегодня я обязательно потрахаюсь, — говорит вслух Чайлд, рассматривая себя в зеркале гардеробной. Большие кофты с растянутыми штанами заброшены в дальний ящик, сейчас на нём красные берцы, блестящие штаны из лаке обтягивают ноги, поверх полупрозрачной чёрной футболки надета красная портупея, на шее красуется ошейник-чокер с кольцом из такой же кожи; прикрывает верх красная короткая рубашка из плотного материала, а руки усеивают кольца и браслеты. Иными словами — внешний вид просто кричит и умоляет о том, чтобы привлечь к себе внимание определённого характера. Телохранитель, одетый в привычный классический костюм, ожидает в гостиной, и когда Тарталья начинает спускаться по лестнице, это выглядит как сцена из фильмов про выпускные, только он едет не на бал, а Чжун Ли — не его спутник. Они встречаются у основания лестницы. — Выглядите… прекрасно, — с непонятной заминкой даёт оценку мужчина, что Чайлда в глубине души всё равно греет, ведь это первый комплимент по поводу внешности, что он получил от Чжун Ли. — Спасибо, — кончики пальцев играют воображаемую мелодию на перилах лестницы, пока Тарталья улыбается, глядя в янтарные глаза. — Ну, поехали? Путь до нужного места занимает не более получаса по вечерним улицам города. Куда этот путь ведёт? На днях Чайлд откопал у себя приглашение на большую вечеринку для звёзд, среди которых будут и его знакомые, так что решил последовать совету Чжун Ли и заглянуть туда, чтобы сбросить напряжение, скопившееся за последнее время. На таких мероприятиях открывается та сторона жизни селебрити, которую не должны видеть обычные люди, — звёзды отрываются, не заботясь, что о них подумают окружающие, знакомятся и налаживают полезные или поверхностные случайные связи. Такой формат идеально подходит под запросы Тартальи. Чжун Ли не может не знать о подобных вечеринках, ведь он не раз работал на знаменитостей. Сейчас же, прежде чем отпустить человека, за которого он отвечает, в обитель веселья и разврата, телохранитель тактично интересуется: — Вы планируете сегодня вернуться домой? Они встречаются взглядами через зеркало заднего вида, Чайлд чувствует себя заранее провинившимся и испачканным, ведь они оба знают, для чего он здесь. Запах парфюма парня заполняет салон авто, а штаны скрипят о кожаную обивку сиденья. — Я не знаю, — он отводит взгляд, как много-много раз за последнее время. Чайлд ожидает ответа, затаив дыхание. Вдруг Чжун Ли начнёт уговаривать его вернуться домой? — Ваш телефон под «родительским контролем», я буду отслеживать его местоположение на всякий случай, сохраняйте его при себе, пожалуйста. Периодически пишите мне смс о состоянии или обстановке, или если планы изменятся. Я не буду мешать, но буду держать Вас в поле зрения. Подойду только в случае угрозы, или если Вы меня позовёте. — Хорошо. Чайлд мешкает — подсознательно он хочет, чтобы Чжун Ли его сейчас остановил. Заблокировал бы двери, схватил за запястья и сказал, что никуда его не отпустит. Может быть, весь этот поход на вечеринку — чистой воды провокация? — Приятно Вам провести время, — Чжун Ли выглядит спокойно и профессионально — никаких лишних эмоций. Провокация, которая не сработала. Между ними нет ничего и быть не может, это подтверждает поведение телохранителя. Та «забота», которую он оказывает, — просто его работа, и Тарталье досадно, но для того, чтобы перестать мечтать о том, что не случится, вечеринка — место подходящее. Он кивает и вылезает из машины, не дожидаясь помощи Чжун Ли. Из большого загородного дома слышна музыка и видно розово-фиолетовый свет в окнах. По пути к нему Чайлд старается смести тлеющие остатки надежды на близость с Чжун Ли и забыть, что такая вообще была, пока телохранитель тенью следует за ним. Каждый шаг начищенного ботинка позади отдаётся в висках, не позволяет очистить голову. Остаётся надеяться, что вечеринка всё изменит. Пройдя двухэтапный фейсконтроль и попав в дом с десятками знакомых веселящихся людей, Тарталья чувствует себя, как рыба в воде. Здесь его знают, но смотрят не с фанатским обожанием, не с завистью и не с уважением подчиненного, эти люди такие же знаменитости, как и он, и среди них он кажется себе обычным нормальным человеком. А что лучше всего — собравшимся плевать на какой-то стрим с его участием, тут у каждого есть свои скелеты в шкафу. Возможно, он приехал не зря. Поначалу Чайлд ходит среди небольших группок людей и приветствует, общается, не отказываясь от алкоголя, который на виду тут и там. Чжун Ли следует за ним на большом расстоянии, выбирая места ожидания такие, чтобы не смущать гостей. «Всё в порядке» — отправляется первое сообщение. Музыка затихает, намекая перевести внимание гостей на хозяйку дома и вечеринки — известную светскую львицу по имени Яэ Мико. Девушка выглядит сногсшибательно в белом сверкающем платье с декольте и разрезом юбки, открывающем стройную ногу. Чайлд оставляет компанию, с которой общался несколько минут, и подходит ближе, предвкушая что-то интересное. Лёд в его коктейле постепенно тает. — Как у вас дела, народ? Алкоголя и закусок хватает? Шум утвердительных бодрых голосов и свистков служат ответом, на что девушка довольно кивает. — Только я вас прошу: не блюйте и не совокупляйтесь в туалетах, вдруг у меня там камеры, кто знает, какой компромат может улететь в сеть, — очаровательно растягивая слова произносит Яэ, оглядывая присутствующих, и, видя, замешательство на лицах, хитро добавляет. — Да я шучу, развлекайтесь как хотите! Зал наполняется смехом и весёлыми комментариями о своеобразном чувстве юмора хозяйки. Чайлд старается себя убедить, что шутка к нему никоим образом не относилась, — больно много чести. — Ну, а сейчас расступитесь немного, да, вот так… Пора разогреться, как думаете? — Яэ Мико подмигивает, отходя в сторону и освобождая место для представления. Звучание музыкальной шкатулки из колонок открывает номер, девушка в фетишном сексуальном костюме шагает на середину образовавшейся «сцены», одной рукой двигая за собой стул. This is what I brought you, this you can keep. (Я принёс тебе кое-что, сохрани это.) This is what I brought, you may forget me. (Я принёс это, а теперь можешь забыть обо мне.) Танцовщица садится на стул, начиная изящно и драматично двигаться, сзади же приближается вторая девушка в более строгом костюме, закрытом, но не менее сексуальном, останавливается за спиной сидящей, её руки ползут вниз по плечам и груди… I promise to depart, just promise one thing. (Я обещаю, что уеду, если ты пообещаешь одну вещь.) Kiss my eyes and lay me to sleep. (Поцелуй мои глаза и уложи меня спать.) Под выразительную музыку с добавлением ударных выступающие взаимодействуют активнее, чётко и красиво исполняя движения. Взмахи ногами, рука, поймавшая лицо партнёрши, провокационные позы — танец наполнен эротичной красотой движений. This is what I thought, I thought you'd need me. (Я думал, думал, что нужен тебе.) This is what I thought, So think me naive. (Я думал так, наивный.) I'd promise you a heart, you'd promise to keep. (Я пообещаю тебе своё сердце, если пообещаешь сохранить его.) Kiss my eyes and lay me to sleep (Поцелуй мои глаза и уложи меня спать.) Тарталья тянет коктейль через трубочку, прикованный взглядом к танцующим. Одна девушка ползает в ногах у другой, закидывая руки наверх и голову назад, касаясь затылком той между ног. Kiss my eyes and lay me to sleep (Поцелуй мои глаза и уложи меня спать.) Первая забирается поверх сидящей, исполняя почти типичный танец на коленях, а затем ложится поперек, выгибаясь; сидящая выставляет одну ногу вбок, тянется к партнёрше в подобие поцелуя и замирает на последнем слове песни. Kiss my eyes and lay me to… sleep (Поцелуй мои глаза и уложи меня… спать.) Помещение взрывается аплодисментами и улюлюканьем, Тарталья тоже кричит, за неимением возможности похлопать с занятыми стаканом руками. Между делом он отмечает для себя, что флешбеки этим вечером его не тревожат, может, это воздействие алкоголя, или же лечение помогает… Хотя, про алкоголь на приёме у психотерапевта лучше умолчать. Танцевальная музыка заполняет дом с новой силой, а это значит — время покорять танцпол. Отставив полупустой стакан на поднос «официанта», Чайлд врывается в ряды танцующих и начинает самозабвенно двигаться под музыку — как же ему не хватало такой активности! Его одежда создана и для энергичных, и для плавных сексуальных движений — краем глаза видно, как окружающие посматривают на него оценивающе. «Выглядит, как шлюха» — проносятся в голове комментарии людей со стрима — наверняка и окружающие сейчас думают также, и Тарталье совсем не стыдно. Может быть, он оделся специально, чтобы кто-то захотел к нему прикоснуться, использовать его как заблагорассудится, может быть… Он нарывается? Мысль о том, что Чжун Ли следит за ним неотрывно только распаляет. Совсем скоро рядом подстраивается смуглый синеволосый парень, который по выбору говорящего внешнего вида едва уступает самому Тарталье. Чайлд его знает — это Кэйа Альберих, актёр, который славится слухами о бурной личной жизни с множеством романов. Будто в подтверждение этого, Кэйа кладет руки на бёдра рыжеволосого, двигаясь в такт и прижимаясь сзади. И Чайлд не против. Первые прикосновения другого человека с сексуальным подтекстом со дня стрима не вызывают приятных чувств, но и не вызывают отторжения — уже хорошо. Но что же Чжун Ли? «В порядке» — быстро набирает Чайлд и убирает телефон подальше. Немного стыдно. Они продолжают общение на диване. Кэйа флиртует неприкрыто в словах и прикосновениях. Количество алкоголя в организме непрерывно растёт. Скоро Тарталье становится всё равно, что тот, кто его касается, не Чжун Ли. Всё равно, что Чжун Ли на это смотрит. Вкус вина на губах нового партнёра ощущается отчетливо, когда они целуются, оккупировав диван полностью. — Поедем куда-нибудь, — мурлыкает на ухо Кэйа. Чайлд выпил так много, что с трудом осознаёт происходящее. На задворках сознания главное, что помнит: он ещё находится в опасности и не должен разделяться с телохранителем. — Поехали ко мне. «Идм домоц» — набирает смс Тарталья, щурясь от яркого света экрана и плывущими буквами перед глазами. Они идут к выходу вдвоём, цепляясь друг за друга и глупо хихикая, ноги Тартальи с трудом слушаются, Кэйа его поддерживает и выглядит менее пьяным — видимо, опыт регулярного распития сказывается. — Держим курс до дома! — громко сообщает Чайлд, завидев Чжун Ли, пробирающегося к ним через толпу. Телохранитель задерживается взглядом на Кэйе и кивает. — Вам нужна помощь в передвижении? До Чайлда не сразу доходит, к чему этот вопрос, и почему они ещё стоят у входа, будто Чжун Ли выжидает, что Кэйа вот-вот передаст босса ему и помашет на прощание. — Нет, я, — Тарталья усмехается, опасно качнувшись вперёд, — мы едем вместе. Просто иди. Без дальнейших вопросов Чжун Ли делает шаг вперёд, чтобы открыть перед парочкой дверь, а затем следует за ними весь путь до авто. Парни заваливаются в салон и по очереди отпивают из бутылки, которую прихватили с собой. Чжун Ли молча садится за руль, пристёгивается, заводит двигатель и плавно давит на газ. Чайлд бесстыдно делает вид, что Чжун Ли не существует. Алкоголь и близость тела рядом притупляют и видоизменяют волновавшие недавно чувства — Тарталья даже испытывает гадкое удовлетворение оттого, что тому приходится быть свидетелем их обжиманий. Кэйа подцепляет пальцами портупею на его груди и тянет на себя. Они целуются чёрт знает какой раз за вечер. Неугомонные губы, зубы и язык отправляются исследовать шею Тартальи, он отклоняет голову назад и вбок, издавая шумный выдох, приоткрывает глаза и… Взгляд, горящий под хмурыми бровями, встречает его в зеркале, отражающем водителя. Ему кажется, или он выражает… ревность? — Подожди, — Чайлд пытается мягко отодвинуть от себя Кэйю, который уже успел сильно увлечься. — М-м? — смуглые руки поглаживают ногу в облегающей пошло бликующей ткани. — Совсем забыл, завтра важная встреча, — как можно убедительнее для своего нынешнего состояния произносит Тарталья, чуть улыбаясь. — Нам не стоит… Не стоит продолжать. — Может, попросим твоего водителя притормозить и выйти, развлечёмся здесь? — Альберих не собирается сдаваться, глядя хищно, предвкушающе. От упоминания Чжун Ли становится даже немного неловко. — Нет, прости, — виновато произносит Чайлд, мягко погладив большим пальцем уголок его челюсти. — Чёрт, парень… — Кэйа разочарованно отстраняется и принимается вытаскивать телефон из заднего кармана своих преступно узких штанов. В конце концов ему удаётся, и он быстро что-то печатает. — Останови здесь. Когда они остаются в машине вдвоём, Тарталья ждёт комментария от телохранителя, но тот снова выглядит спокойным и собранным. Тот взгляд… Неужели ему показалось? Волна противоречивых чувств накрывает с головой. Чайлд чувствует себя тупым и жалким, что разыграл представление с другим на глазах Чжун Ли, ему обидно, что тот «другой» мог дать ему то, что от Чжун Ли он получить не может. Он отодвигается ещё больше за сиденье водителя, чтобы больше не встречаться с ним взглядом. Наклоняется вперёд и упирается лбом в заднюю спинку кресла, вцепляется руками в боковые стороны сиденья. Будто обнимает мужчину со спины. — Прости меня, Чжун Ли… — голос Тартальи усталый и слабый. — Поедем, пожалуйста, домой… — За что Вы извиняетесь? Я повидал столько грязи на работе, что подобное вряд ли может меня задеть. По ощущениям он не слышал голоса Чжун Ли уже очень давно, хотя прошло всего несколько часов, может, оттого он кажется непривычным, каким-то… отчуждённым? — Я всего лишь телохранитель. Всю дорогу до дома Чайлд кусает губы от разочарования и прикладывается к оставшейся в салоне бутылке вина, видимо, чтобы выглядеть ещё хуже в глазах Чжун Ли, тот же не мешает ему в этом деле, лишь молча порой поглядывая в зеркало. Припарковавшись во дворе, «всего лишь телохранитель» помогает Тарталье вылезти из машины, идти ровно — пока непосильная задача для него, так что Чжун Ли приходится его поддерживать по пути в комнату. Чайлд время от времени спотыкается, заваливаясь на чужое тело, вот они с заминкой на открывание замка заходят в дом, минуют гостиную… Лестница становится испытанием, наверняка для Чжун Ли было проще донести уже Тарталью на руках, но он терпеливо помогает тому подняться по ступенькам. Выполнив миссию «довести пьяного работодателя до двери его спальни», телохранитель хочет было аккуратно отстраниться, как Чайлд внезапно хватает его предплечье, сдавливая ощутимо. — Останься, — произносит он тихо, почти шёпотом. Чжун Ли замирает в нерешительности. — Что именно Вы имеете в виду, босс? — Останься, — Чайлд делает шаг к мужчине и обеими руками вцепляется в полы его пиджака, стараясь удержать. Так жалко. — Ты не «всего лишь» телохранитель, ты заботишься обо мне, готовишь мне, защищаешь меня, говоришь со мной, ты смотришь на меня как на человека, ты… Психика Тартальи не справляется с переживаниями, копившимся внутри него, — под воздействием алкоголя он выражает чувства в неказистой форме начинающейся истерики. — Я буду платить тебе, сколько захочешь, если это поможет, только не бросай меня никогда, — Чайлд тараторит, сминая пальцами костюмную ткань. — Прошу, останься. Останься со мной… Предлагать деньги за любовь и заботу — что может быть ничтожнее? — Мои деньги, моё тело, всё, что попросишь, только пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — он льнёт к мужчине, совсем потеряв рассудок. Чжун Ли вздыхает, решаясь переступить обязанности по контракту. — Я никуда не ухожу, — говорит он мягко, накрывая ладонями напряжённые кулаки, заставляя тёплым прикосновением разжать пальцы. — Идёмте в кровать. — А ты не… — Я иду с Вами, не волнуйтесь. Чжун Ли бережно подталкивает зайти в комнату, не отпуская руки Тартальи, чтобы не допустить возобновления его активного беспокойства, Чайлд же неотрывно смотрит на лицо своего телохранителя, едва различимое в темноте дома. Ноги упираются в кровать, и их неловкий дуэт останавливается. Только Чжун Ли хочет убрать руки, и Тарталья напрягается, открыв было рот, но мужчина пресекает и это: — Я просто сниму пиджак, ладно? — таким тоном успокаивают сумасшедших преступников с оружием на прицеле, чтобы те не начали палить, завидев любое движение заложников. Дав добро в виде неуверенного кивка, Чайлд и сам решает снять хотя бы рубашку и обувь, прежде чем потянуть честно снявшего пиджак Чжун Ли за собой на кровать. Они ложатся на бок, Чайлд утыкается лицом в широкую грудь, сдвинув носом мешающийся галстук. Помедлив, телохранитель кладёт ладони на талию и лопатки актёра, укрывая его своим телом от всего извне, что его может побеспокоить этой ночью. — Не убирай руки… — сонно бормочет Тарталья, который, оказавшись в тёплых объятиях, стремительно начинает проваливаться в сон. С утра он определённо пожалеет и о своём позорном поведении, и о словах, сказанных неконтролируемо. Но это будет завтра.