Побочный эффект

      Парней было всего трое, но Сара не справилась бы и с одним — куда ей там, она мелкая и тощая, к тому же спала последний раз восемнадцать часов назад. Но адреналин и злость своё дело знали: Сара сложила руки на груди и оценила обстановку. Смиренно и испуганно она им не дастся.       — Будешь послушной? — спросил один из них, пережевывая жвачку. Сара отрицательно покачала головой, и он сплюнул на землю. — Жалко, я хотел быть нежным.       За спиной хрустнули ветки, и она усмехнулась. Она была не одна — любопытное чувство. Приятное, но ещё малознакомое. Необычное. Новое.       Тот самый разговорчивый парень, видимо, тоже услышал шаги Джона. Осмотрел его, а потом поднял брови и присвистнул.       — Жесть, ну и урод! Тебе только по лесу и шататься…       Ощущение, пробежавшее по позвоночнику, было нехорошим. Тёмным и злым, но дарившим странную уверенность и лёгкость. Может, Джон проделывал какие-то фокусы с её сознанием. Может, дело было в не вышедшем из крови наркотике. А может, её организм на адреналине выдавал что-то грандиозное — такое случается. Человеческое тело полно загадок, а мозг — и вовсе тёмный ящик секретов… Она — доктор, и она хорошо знала о таких вещах.       Сара крепче сжала шею этого чересчур разговорчивого ублюдка.       Она была на удивление спокойна и сосредоточена. Даже успела отметить, что вся извалялась в земле, и почувствовать, как саднят царапины на лице — парень боролся за лишний глоток воздуха всеми силами.       Это было пьянящее удовольствие — держать в руках чью—то жизнь. Нажать сильнее или ослабить хватку. Зловеще улыбнуться, глядя, как меняется выражение лица жертвы. Любая власть развращает — это она тоже хорошо знала. В детской Библии когда—то была упомянута фраза «вкус запретного плода», но она и близко не стояла с теми ощущениями, настолько пресной и глупой казалась в этот момент. Сара сама была этим плодом, и в её венах текла эта жгучая, ни с чем не сравнимая сладость…       Она убрала руки, и парень тут же глубоко вдохнул и закашлялся. Зарылся лицом в землю, захлёбываясь вновь поступающим в лёгкие кислородом, и беспомощно барахтался, приходя в себя.       Сара отошла в сторону — её колотило, как в лихорадке, сердце билось где-то в животе. В своём странном возбуждённом состоянии она чесала руки, не зная, куда ей деться, и топталась на месте.       Джон Доу развернул её к себе и прижал к груди. Сару трясло в его руках, пока он успокаивающе поглаживал её по спине. Кипящая кровь ударила в голову, адреналин требовал какого-то выхода.       И нашёл его.       Сара пьяно поцеловала потрескавшиеся губы, обхватила лицо Джона, ощущая каждый бугорок, каждый рубец его изуродованной кожи. И Джон, удерживая её затылок, ответил ей с тем же напором. Снимал с неё одежду, пока она кусала его шею, желая то ли быть ближе, то ли причинить боль — Сара и сама не знала. Опустился на землю и потянул её за собой — так, что она смогла оседлать его бёдра и руководить. Так, как нужно было ей самой.       Сара хотела что-то ему сказать, но слова застревали в горле, а с языка срывались только стоны и всхлипы.       Его руки обхватили её задницу, а кольца на длинных пальцах наверняка оставляли следы на ягодицах. Сара резко вздохнула и улыбнулась ему в губы.       Голова снова закружилась, лес вокруг них поплыл. Сара только успела рассеянно отметить, что теперь на поляне они были одни. Джон положил ладонь ей на лопатки, заставив её выгнуться ему на встречу — своего рода подношение, — и лизнул её обнажённую грудь.       Она крепко зажмурилась, а перед глазами зажглись разноцветные круги. Раньше Сара никогда так быстро не возбуждалась, но этой ночью её организм действовал по-особенному.       Она сжала плечи Джона, позволяя ему касаться себя так, как он того хотел. Прикусить зубами кожу под грудью, скользнуть пальцами по животу и ниже, растирая влагу по клитору и бёдрам. Откровенно говоря, пальцы скульптора, своего рода художника ощущались так, будто Сара — не доведённый до конца шедевр искусства. Они растирали и мяли, гладили и трогали, так много трогали, что Сара с ума сходила от прикосновений — когда последний раз к ней так часто прикасались?       Он знал, что делал. Подводил её к краю и останавливался, слушая, как она захлёбывается в попытках что-то сказать, попросить о большем. Ухмылялся ей в шею, и потом снова с точностью до дюйма угадывал, где ещё она хочет чувствовать его руки.       Сара попыталась снять с него одежду, но кисти дрожали, только раззадоривая Джона. Он перевернул её на спину — длинные волосы щекотно тронули и без того разгорячённую кожу. Устроился между её бёдер и вошёл в неё, медленно заполняя до отказа.       Сара сжалась на его члене, всхлипнула, прислонившись мокрым от пота лбом к его плечу. Было не то чтобы больно, но ещё немного — и стало бы слишком.       Джон мокро поцеловал её в ключицу и стал двигаться. Сначала неторопливо, а потом в особенном, идеальном темпе. Сара сжала ноги на его пояснице, выгибаясь навстречу. Откинула голову назад, подставляя шею в доверительном жесте, и застонала.       Он брал её грубо, но чувственно. Крепко держал её бёдра, вколачиваясь вновь и вновь, пока Сара не прикусила ладонь, задыхаясь от накатившего волнами облегчения. Ещё и больно ударилась затылком, но не обратила внимания: центр её вселенной в тот момент находился в совершенно другом месте.       Джон кончил вслед за ней, зарывшись лицом в маленьком уголке между её плечом и основанием шеи. Его руки рассеянно поглаживали её волосы, а тёплое дыхание щекотало кожу.

***

      Не было никаких дурацких разговоров «до», «во время» и «после». Джон помог ей одеться и даже великодушно попытался достать сосновые иглы из её взлохмаченных волос, но Сара только лениво отмахнулась.       Она не знала, что хотела ему сказать. Её разум слишком устал, тело после нервного напряжения камнем тянулось вниз. Ночные физические упражнения тоже не улучшили ситуацию. По правде говоря, ночёвка в лесу вдруг показалась хорошей идеей, но Джон взял её за руку и увёл прочь коротким путём.       Сара плохо помнила дорогу домой, но очнулась словно ото сна, когда Джон остановился у самой кромки.       — У тебя гости, — произнёс он ледяным тоном. И исчез среди деревьев, больше не произнеся ни слова.       Мистер Хилл сидел на ступеньках её крыльца, подперев голову рукой. Сара воровато оглянулась — ещё не поздно забиться под какой-нибудь сосной и приманить пару-тройку клещей для компании; зато не придётся тратить силы на очередные разборки.       Правильно папа ей говорил: дела нужно решать сразу, не откладывая, иначе они настигнут тебя в самый неудобный момент.       Сара подошла к дому, равнодушно наблюдая, как подскочил мистер Хилл, с ужасом оглядывая её внешний вид.       — Я в порядке настолько, насколько это сейчас возможно, — отрезала Сара, предвосхищая вопросы. Она хотела пройти мимо твёрдым и уверенным шагом, но в низу живота всё ныло, колени до сих пор дрожали, а бёдра затекли из-за вынужденного раздвинутого положения. Сара почувствовала, как к лицу приливает кровь. — Пожалуйста, оставьте этот разговор хотя бы до понедельника.       — И ты снова начнёшь меня избегать? Нет.       Сара поджала губы. Какого чёрта он сорвался к ней посреди ночи? Как долго торчал на её крыльце? Неужели забыл, что у него дома осталась в одиночестве малолетняя дочь? Нет, конечно, может, дело пахнет старческой деменцией. Амилоидные бляшки и всё такое... Но неужели он и правда хочет действовать ей на нервы прямо сейчас?       — Хорошо. Значит, это была не просьба.       — Ты просишь помочь тебе вывести наркотик, потом прячешься от меня, возвращаешься в таком виде и всеми силами откладываешь разговор. Сара, какого чёрта? Ты сказала, что объяснишь.       — Потом, — раздраженно отрезала Сара, дернув губой. — Я правда очень устала.       Она отвернулась, снова направляясь к двери, но остановилась, когда голос мистера Хилла прозвучал громко и чётко:       — Я не сообщил о твоём состоянии, хотя был обязан, учитывая инцидент на рабочем месте.       Невыносимо надменный тон разозлил её. Он что, угрожает ей? Прямо сейчас? Когда она едва ли контролирует себя? Сара медленно обернулась, приподнимая бровь. Хотела сказать что-то ядовитое, язвительное, упрекнуть мистера Хилла хоть в чём-нибудь... Но тусклый свет уличного фонаря выхватил из темноты его лицо — смертельно уставшее, осунувшееся, с беспокойством во взгляде, и Сара взяла себя в руки.       — Тот исчезнувший охранник подмешивал си-пи-двадцать пять мне в кофе, — объяснила она со вздохом. — Я узнала совершенно случайно, но доказать никак не могу. Не хотела рассказывать, потому что сама не до конца разобралась в произошедшем. — Сара сглотнула ком в горле. Она не врала ему, хотя многое не договаривала.       — Куда он исчез? — поинтересовался мистер Хилл, обдумывая рассказ в течение всего пары секунд. И попал не в бровь, а в самый глаз.       — Я его и пальцем не тронула, если вы об этом.       Снова полуправда. Но, наверное, мистер Хилл сделал свои выводы: сопоставил полицейские данные и её рассказ и, вероятно, логично решил, что исчезновение охранника — вполне закономерное явление. Сара выждала пару минут для приличия, а потом добавила:       — Что касается моего внешнего вида... Ничего личного, мистер Хилл, но мои занятия в нерабочее время я предпочту сохранить в тайне.       Вот так. Прозвучало деловито и вполне по-взрослому, но мистер Хилл, кажется, и без того устал и валился с ног. Так что возражать не стал.       Впрочем, нельзя недооценивать глубину рассуждений и выводов, которые делает человек вроде мистера Хилла, потому что от этого может зависеть глубина ямы с дерьмом, в которую Сара потом может угодить.       Он сухо кивнул в ответ и направился к своей машине. Но потом остановился на половине пути и сжал переносицу пальцами.       — Я отправил заявление на должность судебного психиатра в Нью-Йоркское отделение полиции.       Сара зевнула.       — Поздравляю.       — Заявление от твоего имени.       Она замерла, уставившись на него, как олень в свете фар на приближающуюся машину.       Дела...       Она и подумать не могла о таком. Работа мечты, да ещё и в Нью-Йорке — большом, современном городе, полном предприимчивых, заинтересованных людей. Наверняка мистер Хилл с кем-то договорился, потому что иначе Сара ни за что бы не получила такую возможность. Сколько интересных случаев, сколько пространства для рассуждений и исследований...       — Пытаетесь от меня избавиться? — нервно хихикнула Сара. Мистер Хилл пригладил волосы.       — С ответом можно подождать, пока мистер Гиббсон готовит бумаги для выхода на пенсию. Это хороший шанс для тебя, ты ни к чему здесь не привязана, — терпеливо объяснил он, но смотрел на неё выразительно, будто ожидая какой-то фразы.       — Спасибо, — смогла выдавить из себя Сара.       Она не могла уехать сейчас. Чёрта с два Джон отпустит её. Согласится ли уехать вместе с ней? Сможет управлять своим цирком в Нью-Йорке?       Ладно, к чёрту. Она разберётся с этим потом.       — Спасибо, — ещё раз повторила она. Глупо вышло, учитывая, как Сара нагрубила ему, хотя мистер Хилл всегда шёл ей навстречу, всегда помогал. — Я бы пригласила на чай...       — Ребекка одна дома, — покачал головой мистер Хилл. — Пожалуйста, Сара, если что-то случится, если тебе нужна будет помощь — скажи мне.       Она натянуто улыбнулась ему в ответ и зашла в дом. На автомате щёлкнула дверной замок, задернула шторы. И упала на кровать в грязной одежде, пачкая землёй и песком чистые простыни.       Плевать, абсолютно плевать. Она не могла и пальцем пошевелить, не имела сил почесать зудящий нос. Она очень, очень устала.

***

      Кто-то гладил её по волосам.       Медленно, осторожно, убирая упавшие на лицо пряди. Сара потянулась к этому прикосновению, чуть было не спросила: «Мама?», но тяжёлый язык не поворачивался.       Сара открыла сухие, воспалённые глаза и потёрла лоб. Через закрытые окна почти не пробивался солнечный свет, хотя, абсолютно очевидно, был уже день.       Она даже не задавалась вопросом, как Джон Доу попал в её дом. Он выглядел до неприличия хорошо и потянулся за поцелуем, но Сара тут же смущённо отвернулась. Она была грязная, от неё пахло, а ещё, кажется, она проспала в два раза больше своей нормы.       — У меня сегодня много планов, — обрадовал её Джон, смахивая с лица прядь волос. Он был в чудесном настроении, ещё и снова нацепил на себя гладкую, идеальную внешность. Сара задумалась: не причастны ли к его воодушевлению их ночные упражнения?       — Мне обязательно присутствовать? — поинтересовалась она хриплым после сна голосом, слишком сонная, чтобы смущаться.       — Разумеется, — отрезал он. — Собирайся.       Сил спорить не было. Да и в конце концов, разве это не было бесполезно? Она прикусила губу, вспоминая, что было бы неплохо рассказать ему о Нью-Йорке. А внутреннее чутьё подсказывало, что с этим пока стоит повременить. Собраться с мыслями, подобрать слова. Придумать компромисс.       Дразнить и сердить чудовище лишний раз — себе дороже. А Джон Доу всё-таки был чудовищем; может, ласковым и уступчивым рядом с ней, но тем не менее.       Сара слабо улыбнулась ему и поплелась в душ. Ещё и стояла там добрых полчаса, потому что Джон не говорил, что нужно поторопиться, а она по какой-то странной причине хотела побыть наедине с собой.       Она заставила себя выйти из душа, натянуть одежду. Джон, рассматривающий фотографии на её полках, покачал головой.       — Что с тобой сегодня случилось?       — Не могу понять, — честно призналась она. Врать ему ни за что не хотелось. — Просто какое-то плохое предчувствие, хоть под одеялом прячься.       Джон ухмыльнулся, протянул ей руку, и Сара, не раздумывая, приняла её.       — Прятаться не надо. Мы с тобой об этом уже говорили.       — Я... справедливо опасаюсь.       — В этот раз не будет леса или чудиков. Обещаю.       Она поверила, и он отвёл её в старый особняк на окраине города.       Было странно идти с ним рука об руку днём, но людей поблизости не было — они словно разбежались, как тараканы, почувствовав чужое присутствие. Погода стояла солнечная, глаза слепило так, что Сара всю дорогу шла с козырьком из собственных рук, чтобы быть в состоянии смотреть под ноги. Но воздух был прохладный, и она пожалела, что не захватила с собой верхнюю одежду.       Неподалёку пахло жареным мясом, и где-то через дорогу весело кричали люди. Сара обернулась на секунду, почувствовав, как чей-то взгляд сверлит ей затылок, но никого позади не было.       Внутри дома почему-то пахло лесом и древесиной, хотя выглядел он как минимум на запах плесени и гниения. Пол скрипел и сыпался под ногами, газовые лампы на стенах, очевидно, не работали; разве что Джон Доу притащил сюда целый баллон и самостоятельно подправил поступление.       — У меня есть для тебя приятный подарок. На самом деле приятный, — заявил он с улыбкой.       — Пусть это будет сэндвич с тунцом...       — Мы пообедаем чуть позже.       — Ты распланировал весь день?       — Да. — Он замолчал, а потом продолжил уже гораздо тише. — У нас мало времени.       Сара покачала головой.       — Ты постоянно торопишься, но не говоришь почему.       Он проигнорировал её высказывание и, положив ладонь на поясницу, подтолкнул в одну из комнат.       В глаза сразу же бросилось платье: чёрное, с длинным корсетом и тяжёлой юбкой в пол. Оно переливалось в лучах солнца, проникающих в дом через дыры в деревянных досках, и приковывало к себе такое внимание, что Сара не сразу смогла повернуться к Джону.       — Как ты узнал мой размер?       — На глаз, — ответил он серьёзно, даже не моргнул. — Примерь, будь добра.       Сару не нужно было просить дважды. Она пожалела только, что к наряду не было красивых туфель, но её линялые кеды всё равно спрятались за несколькими слоями юбок, так что она не расстроилась.       Джон не вышел из комнаты и не отворачивался, пока она переодевалась. Естественно. Сара даже не подумала просить его об этом, но всё равно смутилась, когда его взгляд нашёл её небольшую грудь, впалый живот, торчащие рёбра.       Платье село идеально; скрывало все недостатки, выгодно подчёркивало достоинства. Сара покрутилась на месте, шурша юбками, и улыбнулась своему отражению.       — Чёрный тебе к лицу, — заметил Джон Доу, подходя ближе.       Сара теперь лучше понимала, зачем именно сегодня ему понадобилось скрывать шрамы; наверное, хотел устроить и для неё, и для себя особенный вечер с романтической атмосферой. Забавно, но Джон и романтика никак не укладывались в её голове вместе.       Он подхватил её за талию и закружил в странном танце, заставляя отвлечься от размышлений и рассмеяться.       — Зато у тебя сегодня на редкость хорошее настроение. Это должно радовать или пугать?       — Это ты как захочешь.       Сара положила руки ему на плечи и внимательно посмотрела в глаза.       — Пожалуйста, объясни мне, почему ты то и дело повторяешь, что времени мало.       Джон задумчиво повернул её вокруг своей оси, не обращая внимания, что платье хлёстко задело его колени, и улыбнулся, когда Сара снова стояла к нему лицом.       — Я проснулся раньше положенного.       — Из той кошмарной ямы? — уточнила Сара. — Совсем не удивлена.       — Но я не могу бодрствовать слишком долго. Я уже чувствую, как слабеют мои силы.       Он закружил её по комнате, подчиняясь ритму слышной одной лишь ему музыки. Сара неуклюже оступалась в кедах и смотрела на него с удивлением.       — Ты уйдёшь? Надолго?       — Мы уйдём вместе.       Она остановилась, попыталась проглотить застрявший в горле ком. Собеседник не спрашивал и не предлагал — констатировал факт. При мысли о глубокой яме в холодной земле, о тошнотворных цветах вокруг импровизированной могилы Сару замутило.       — Мне предложили место в Нью-Йорке, — вдруг сказала она. Наверное, потому, что это была единственная причина, которую Сара могла предъявить ему в тот момент. — Я думала, ты можешь уехать. Со мной.       Джон снисходительно глянул на неё с высоты своего роста.       — Проклятие не позволит мне покинуть Сентфор.       — Проклятие?.. — эхом переспросила Сара. — Я предполагала, что дело в каких-нибудь суперспособностях… Меня ты тоже хочешь проклясть?       Он промолчал в ответ, и это молчание говорило громче любых слов.       — Я не хочу, — она покачала головой. — Не смогу.       — Ты получишь бессмертие.       — И в чём смысл бессмертия? Для людей всегда было ценно лишь то, что конечно. То, что можно потерять. Куда я буду двигаться? Как развиваться, достигать того, о чём я мечтала?       Он прислонил ладонь к её щеке, крепко сжал талию другой рукой.       — Я дам тебе больше, чем ты могла мечтать. Скажи, чего ты желаешь, и я сделаю.       Сара всхлипнула в ответ, а Джон кивнул с пониманием дела.       — Ты выбрала свою профессию не просто так. Не просто так переехала в самую глушь, приходила на смену раньше и уходила позже. Тебе нравится копаться в больном, искалеченном мозге, складывать один и два, анализировать прошлое и делать выводы касательно настоящего. Осмелюсь предположить, что ты чувствуешь не просто азарт, решая очередную головоломку, а искренне восхищаешься тем образом мышления, которое присуще твоим пациентам. Людям, которые нашли весьма любопытную причину для совершения злодеяний.       Он видел её насквозь. Смотрел в глаза и рассказывал то, о чём она даже подумать боялась, потому что кто-то мог счесть её безумной.       — Я дам тебе возможность и дальше анализировать людей, делать выводы, рассматривать их через любую призму, которую только захочешь.       Сара вдруг рассмеялась. Громко, надрывно, почти до истерики. Осознание, что она должна была оказаться в этом особняке, стоять напротив Джона Доу и слушать о своём будущем ударило по голове с силой ледокола. Всё к этому и шло. Как будто бредёшь с фонарём в руках, а тропинка сама возникает у тебя под ногами. Мозаика складывается, всё соединяется воедино...       — Что такое? Тебе не нравится?       — Нет, — сказала она, — не в этом соль. Мне просто кажется, что у меня и выбора-то по большому счёту нет, правда?       Он досадливо фыркнул и сказал:       — Если честно, то выбора действительно нет. Но когда придёт время, я думаю, ты сама захочешь. Поймёшь, что тебе это нужно.       Сара смотрела ему в глаза, не зная, как возразить, и Джон отвечал ей тем же. А потом раздался звук, который ни один из них не ожидал.       Скрип двери.       Сара медленно обернулась, чувствуя, как сердце стучит в горле. Мистер Хилл не выглядел удивлённым — наверное, смотрел за ними и подслушивал уже какое-то время. В его взгляде читались разные эмоции, но нотка отвращения, проскользнувшая лишь на секунду, больно ранила в самую душу.       На лице Джона Доу появилась маска — белая с красно-чёрным узором, и мистер Хилл на секунду опешил, глядя, как та появляется словно из ниоткуда.       — Что вы тут делаете? — задала Сара, казалось бы, резонный вопрос. Но почему-то прозвучал он очень глупо.       — Исчезновение из больницы самого её знаменитого пациента вызвало панику, — объяснил он, но по какой-то причине шёпотом. — Не знаю, каким образом, но я тут же понял, что ты с этим связана.       Мистер Хилл схватил её за запястье, потянув к выходу, и Джон среагировал мгновенно: набросился на него, толкнув в стену, и та рассыпалась, словно замок из спичек; в открывшейся дыре показалась комната, уставленная свечами, тут и там лежали заготовки будущих масок. Воздух наполнился противным сладким запахом, и Сара скорее почувствовала, чем догадалась, что чёрный морозник был обязательным ингредиентом в оружии по уродованию людей.       Джон держал мистера Хилла за шею, пока Сара холодно анализировала происходящее. На одном из столов сверкнул нож — не столовый и не охотничий, наверное, какой-то специальный. Типа для рукоделия.       Мистер Хилл переводил взгляд то на неё, то на Джона, и страшно хрипел.       Сара обошла разгром, отстранённо удивляясь, что никто не обратил на неё должного внимания. Макнула нож в посудину с фиолетовой жижой, и тут же зажала нос другой рукой; от тошнотворного запаха кружилась голова, но мысли были ясными. Сара подумала: «Сейчас я это сделаю». И нож, словно соглашаясь, стал комфортнее ощущаться в её руке.       Когда-то на анатомии она удивлялась, как человеческое тело, состоящее из стольких тканей, может быть таким хрупким.       Оказывается, очень даже может.       Джон повернулся к ней так медленно, что Сара всерьёз задумалась, не мог ли чёрный морозник как-то повредить определённые структуры её мозга. Но взгляд не был затуманен и движения её собственного тела ощущались в полном объёме.       — В спину, — прохрипел Джон, орошая кровью её кожу. — Как иронично.       Он завалился вперёд, и Сара тут же подхватила его под плечи, опустилась на колени вместе с ним. И только потом отстранённо заметила, что её глаза полны слёз, а руки непрерывно дрожат.       — Уходите, — сказала она, обращаясь к мистеру Хиллу. — Уходите и не возвращайтесь сюда.       Наверное, что-то такое было в её голосе. Что-то, что отбивало охоту спорить. А может, открывшаяся перед мистером Хиллом сцена стала последней каплей, и он даже и не думал оставаться в особняке ни минутой дольше.       Он ушёл, а Сара всё ещё не знала, что сказать Джону Доу.       — Ты этого хотела? — спросил он, прерывая её раздумья.       — Нет.       — Я мог подарить тебе мир.       — Мне нужна была только свобода.       Сара стянула с него маску — под ней были шрамы и кровь, тонкой струйкой вытекающая изо рта. Джон вытер её непослушной рукой, а Сара прижалась к нему лбом.       — Прости меня. Прости, если сможешь.       Он хотел ей что-то ответить. Невысказанная мысль отображалась в светлых глазах, но смерть была упрямее.       Сара убила его. Убила единственного в мире человека, который знал её наизусть.       Во внезапно разболевшейся голове волчком закрутилась мысль: а мог ли он знать, чем всё закончится? Знал ли, какой выбор она в итоге сделает?       Холодный ветер скользнул по её затылку, тихий шёпот коснулся ушей. Сара затравленно обернулась и, никого не найдя, вытерла выступившую из носа кровь.       Она не будет об этом слишком много думать. Не будет, иначе точно сойдёт с ума.       Она сейчас встанет, как грёбаный Аполло Крид, и найдёт что-то горючее. Дождётся ночи и подожжёт дом. А потом будет врать на допросах так долго, как ей понадобится, пока последний человек не поверит, что она не имела отношения к произошедшему.       Она проживёт той жизнью, которую выберет для себя сама. И пусть только кто-то попробует встать у неё на пути.       Она обязательно это сделает.       Ей только нужна минутка. Чтобы сделать передышку, чтобы коснуться губами холодных губ Джона Доу. Ощутить металлический привкус крови, который приведёт её в чувства, и позволить последней слезе скатиться с щеки.       Она обязательно встанет.       Просто немного попозже.