Runaways and Travelers

Эндрю опустил пассажирское стекло и закурил. Ему нужно было что-то, чтобы успокоить нервы. Его нечасто выбивали из колеи, но быть в угнанной машине, когда Нил мчался по Пасифик-авеню к шоссе Тихоокеанского побережья, было волнующим, но и мучительным. Эндрю нуждался в двух ударах прохладного морского воздуха в лицо и вливании никотина в его организм, чтобы пережить эту поездку. Многоквартирные дома постепенно превращались в офисные здания и рестораны, пока они не достигли пирса Санта-Моники. Все четыре окна были открыты, и из-за ветра было слишком неудобно разговаривать. Нил свернул на Калифорнийский склон, и внезапно они направились на север, а Тихий океан мерцал под почти полной луной слева от них. Нил издал громкий, ничем не сдерживаемый смех, звук, от которого Эндрю ударился в грудь. Нил держал правую руку на руле, а левая небрежно свисала в окно, ловя ветер. Его лицо мерцало светом каждый раз, когда они проезжали под уличным фонарём, и в этом свете он выглядел прекрасно. Почти невозможным. Нил посмотрел на Эндрю, поймав его взгляд. — Хорошая идея, верно? — спросил он, перекрикивая шум их открытых окон. Эндрю откинул голову назад, не отвечая. Он хотел впитать совершенство этого момента. Это казалось эфемерным и нереальным. Драгоценным и мимолетным. Он не чувствовал себя таким свободным уже много лет — возможно, никогда — и быть здесь с Нилом, рядом с ним, казалось, более правильным, чем он мог себе признать. Он хотел ехать с Нилом вечно, пока они бы не зашли так далеко, что оба полностью избежали бы своего прошлого. На дороге было несколько других машин, и Эндрю чувствовал себя так, будто он находится на ракетном корабле, взлетающем в чёрный, неизведанный космос, пока Нил мчится всё быстрее, и быстрее. Он не очень хорошо знал эту часть побережья, но догадывался, что скоро они будут в Малибу. Он посмотрел мимо Нила на песок, разделявший дорогу и океан; в этот час было темно и пусто. Большинство парковок были закрыты на ночь, но когда они пересекли границу с Малибу, он заметил небольшую стоянку рядом с домами, ворота которых были открыты. — Притормози там, — сказал он Нилу. Нил быстро вырулил на полосу поворота, затем легко пересёк стоянку. В доме справа от участка было темно, а слева не было ничего, кроме кустов. Нил остановился лицом к кустам, подальше от света уличных фонарей. Нил наклонился и отсоединил провода, машина вздрогнула и замолчала. Он посмотрел на Эндрю, его лицо было едва видно в лунном свете. А дыхание было тяжёлым, как будто возбуждение от поездки было слишком сильным для его тела. Сердце Эндрю тоже сильно билось, но он подозревал, что это было вызвано не столько близостью к Нилу в припаркованной машине, сколько самой поездкой. У Нила была улыбка шире, чем Эндрю когда-либо видел на нём раньше. Он отстегнул ремень безопасности и повернулся к Эндрю. — Это было удивительно. Разве это не удивительно, Дрю? Эндрю сжал губы. Самая неподходящая улыбка грозила появиться на его лице. — Это было довольно весело, Нил. Нил повернулся, чтобы открыть дверь. — Ну ладно; давай спустимся к воде. Не дожидаясь ответа от Эндрю, Нил выпрыгнул из машины и направился к песку. Эндрю смотрел, как он исчезает во тьме, затем с покорным вздохом схватил рюкзак, в котором были инструменты, немного воды и одеяло, и последовал за ним на пляж. Он нашёл Нила на краю участка, прыгающего на одной ноге, когда он стаскивал свои новые кроссовки и носки. Эндрю решил не снимать обувь; он всегда боялся ходить босиком, и немного песка её не испортит. Нил засунул носки в кроссовки и начал неуклюже шаркать по холодному песку, туда, где вода катилась по берегу. Был прилив, и вода шумела — громко — всего в нескольких дюжинах ярдов от стоянки. Эндрю подошёл к Нилу, стоявшему у кромки воды. Эндрю вытащил из рюкзака старое одеяло, и, как можно аккуратнее, расстелил его на песке. Волны были большие, но ночь была тихая и без ветра. Эндрю было удобно в футболке и джинсовой куртке; Нил был в своих обычных джинсах и толстовке с капюшоном. Эндрю упал на одеяло, вытянув ноги перед собой и опершись на локти. Нил все еще смотрел на тёмную воду, но через несколько мгновений сел рядом с Эндрю. Нил был всего в нескольких дюймах от него, и Эндрю хотелось прикоснуться к его руке или ноге, чтобы проверить, настоящий ли он. Вся ночь казалась больше сном, чем явью. Вместо этого он полез в рюкзак, чтобы достать пачку American Spirits, надеясь, что никотин прикончит его. Он зажёг две одновременно и передал одну Нилу. Нил свободно держал сигарету в руке, невидяще глядя на тёмный океан. Он молчал, казалось, поглощённый своими мыслями. Эндрю почувствовал, что его настроение изменилось с тех пор, как он спустился на берег. — Я чувствую, что она ускользает, — наконец сказал он. Он звучал потерянно, почти по-детски. — Прошло всего две недели, а я уже забываю тон её голоса. Эндрю кивнул, но добавить было нечего. Он никогда не терял никого, по кому действительно скучал бы. Он не был уверен, что такой человек когда-либо существовал в его жизни. — С каждым днём становится меньше боли, но в некотором смысле это тоже болезненно, — продолжил Нил. — Я чувствую себя виноватым за то, что не думаю о ней 24/7. — Не трать время на бесполезную эмоцию вроде вины, — ответил Эндрю. — На прошлой неделе у тебя было много других дел. Нил вдохнул сигаретный дым. — Моя мама тоже курила. Мальборо Lights. Дым напоминает мне о ней... На несколько мгновений делает мои воспоминания о ней острее. — Хорошие воспоминания? — спросил Эндрю. Нил покачал головой. — Не так много. Она была такой напряжённой всё время. Если бы она увидела, как я ослабляю бдительность, чтобы улыбнуться, посмеяться или пошутить, хотя бы на мгновение, она выбила бы из меня всё дерьмо. Эндрю резко поднял взгляд. — Разве ты не бежал от своего отца, потому что он причинил тебе боль? — Это было по-другому. Он причинил нам боль, увидев нашу слабость. Она причинила мне боль, чтобы я был в безопасности, — ответил Нил с некоторой защитной позицией. Эндрю сделал ещё одну затяжку сигареты, позволяя этой теме уйти. Боковым зрением он увидел, как Нил повернулся к нему. — Моя очередь задать вопрос. Эндрю махнул рукой, как бы говоря, давай. — Ты сказал, что у тебя нет семьи. Сейчас... или вообще? Как ты оказался в приёмной семье? Эндрю пришлось сдержаться, чтобы не вздрогнуть. Он знал, что Нил, в конце концов, захочет заглянуть в эту конкретную банку с червями. Готов ли он открыть крышку и впустить Нила внутрь? — Это длинная и жалкая история, — сказал он жёстко. Нил пожал плечами. — Тебе есть где быть? У нас нет ничего, кроме времени. Эндрю вздохнул. — Моя биологическая мать, Тильда Миньярд, отдала меня и моего брата-близнеца на усыновление, когда мы родились. — У тебя есть близнец? — Нил прервал, потрясённый. — Да, и тише. Позволь мне рассказать всё, прежде чем я передумаю. Нил кивнул и откинулся назад, словно заставляя себя не задавать больше вопросов. Эндрю начал говорить и услышал свой голос, рассказывающий историю, как будто у его рта был разум, отличный от его собственного. Это было повествование о его собственной жизни, но он никогда не чувствовал себя более отчуждённым от неё, чем сейчас. Это был первый раз, когда он рассказал другой душе всю историю. — В любом случае, она бросила нас обоих. Меня и... Аарона. Это мой близнец. Но всего через несколько дней она передумала и забрала Аарона обратно. Я не понимаю, как и почему она решила оставить его, а не меня. До тринадцати лет я понятия не имел о существовании любого из них. Очевидно, они жили в Сан-Хосе и каким-то образом оказались на игре Raiders в Окленде, где я жил со своей приёмной семьей. Знавший меня полицейский принял за меня Аарона. Погнался за ним и всё. В конце концов, вся история открылась Аарону, но Тильда — мой донор яйцеклеток — не хотела иметь со мной ничего общего. Аарону пришлось действовать за её спиной, чтобы связаться со мной. Эндрю сделал паузу. Он не привык так много говорить сразу. — Господи, — пробормотал Нил себе под нос. Когда Эндрю не стал продолжать, он, похоже, не смог удержаться от вопроса. — Значит, у тебя есть брат-близнец. Это ведь хорошо, правда? — В то время я был в ситуации, которая была бы... небезопасной для Аарона. В общем, я сказал ему, чтобы он пошёл на хуй. Я не нуждался в нём в своей жизни, и он определённо не нуждался во мне, и моём багаже в своей. Голос Нила был нерешительным, когда он спросил, — Какой "багаж"? Эндрю горько усмехнулся. — Багаж, который достался большинству моих приёмных семей. Скажем так, в моей жизни было не так уж много «счастливых семейных моментов». Они просидели несколько минут, и между ними был слышен только звук волн, разбивающихся о берег, пока Нил не набрался смелости спросить: — Значит, ты не разговаривал с Аароном с тех пор, как попал в тюрьму? Когда ты сказал ему отвалить? — Он пришёл навестить меня, когда меня однажды посадили, с моим засранцем дядей. К тому времени Аарон и Тильда жили в Колумбии, штат Северная Каролина. Мы почти не разговаривали, пока он был там. Мой дядя умолял меня переехать к ним жить после того, как я выйду. Это привлекло внимание Нила. — Почему ты этого не сделал, Эндрю? У тебя мог быть шанс на настоящую семью! — Да, за исключением того, что мой бывший приёмный брат тоже был очень заинтересован во встрече с Аароном, — сказал Эндрю без каких-либо эмоций. Он был холоден, как двухдневный труп. — Он хотел знать, будет ли он издавать те же звуки, что и я, когда он прижимал меня. Признание Эндрю заставило Нила замолчать. Эндрю продолжил. — Что, чёрт возьми, мне делать с настоящей семьей, Нил? У тебя была настоящая семья, и посмотри, как они к тебе относились. Нил вздрогнул от жестокой правды слов Эндрю. Эндрю было жаль, что слова причинили ему боль, но он не сожалел о том, что сказал их. Нил открыл рот, скорее всего, чтобы снова защитить свою мать, но затем просто сказал: — Ты прав. Кровь ничего не гарантирует. Но ты когда-нибудь думал о том, чтобы дать своему брату... Аарону... Второй шанс? — Тебе нужно заниматься своими делами, Джостен, — отрезал Эндрю. Нил отвернулся и скрестил руки на груди, услышав, как Эндрю назвал его фамилию. Эндрю понял, что получилось резче, чем он имел в виду. — Мне никто не нужен, — сказал он менее суровым голосом. — Ну, теперь ты меня поймал, — ответил Нил, снова повернувшись к Эндрю и снова смягчившись по отношению к другому мальчику. Как будто он был не в силах злиться на него. — Пока, — напомнил ему Эндрю. — Да, — согласился Нил, — пока. — Но он не звучал так уверенно, как в прошлом. Ветер усиливался; Эндрю догадался, что уже за полночь. Как бы ему ни хотелось подольше остаться на этом маленьком клочке песка наедине с Нилом, он знал, что им, вероятно, следует вернуться в Венис. Он взглянул на Нила и обнаружил, что тот снова смотрит на Эндрю с тем же любящим взглядом, что и раньше. — Не надо, — сказал Эндрю. — Что? — спросил Нил, но его ухмылка показала Эндрю, что он уже знал. — Я не делаю ничего. Эндрю положил руку на лицо Нила и оттолкнул его. — Давай, пойдём назад, — сказал он, отталкиваясь от земли и вытирая песок с задницы. Нил последовал за ним обратно к машине с довольной улыбкой на лице. ~~ Щелчок, щелчок, щелчок, щелчок – тишина — Она не заводится, Эндрю, — раздался голос Нила из салона украденного «форда». — Попробуй ещё раз, — раздраженно скомандовал Эндрю. — Дрю! Она не заводится! — Нил появился с переднего сиденья, потный и измученный. — Нам просто придётся вернуться. Эндрю вздохнул и прислонился к машине. Он хотел сигарету — ужасно, — но у него осталась только одна. Он решил, что должен приберечь его на случай стресса. Хотя, похоже, это было одно из них. — Нет, мы не можем идти. Это примерно восемь миль. Дай подумать, — отрезал Эндрю. Его пальцы чесались от желания закурить, когда он пытался вспомнить, не проезжали ли они по пути сюда автобусную остановку. Обычно у него не было бы проблем с попыткой вспомнить что-то подобное — у него в основном была фотографическая память, — но по пути сюда он не обращал особого внимания. Он переключил память на карту автобусных остановок, которую часто изучал, когда ему нужно было добраться куда-нибудь за пределы Вениса. В его мозгу возникло воспоминание об автобусной остановке менее чем в миле от них. Он встал и начал идти. — Автобусная остановка примерно в десяти минутах хотьбы отсюда. Пойдём. — Нил схватил рюкзак из салона машины и последовал за ним. Это была опасная прогулка: на юг по шоссе без тротуара и с несколькими уличными фонарями, освещающими путь. К счастью, машин почти не было, но те, что проезжали мимо, казалось, превышали скорость на несколько миль в час. Эндрю шёл быстро, желая как можно скорее добраться до безопасной гавани автобусной остановки. Нил побежал, чтобы догнать. — Для кого-то с такими короткими ногами, ты ходишь быстро, — пошутил он. — Отъебись, Нил, — пробормотал Эндрю. Его позитивное настроение почти полностью исчезло с их неудачей. Остаток пути они прошли молча, гуськом, как можно дальше от дороги. Ветер был сильный и холодный, и куртка Эндрю внезапно перестала согревать его. Он вздохнул с облегчением, когда, наконец, увидел впереди автобусную остановку, но его облегчение было недолгим, когда он проверил расписание автобусов. — Ни одного автобуса в течение часа, — пробормотал он. — Час? Могло быть и хуже, — заметил Нил. — Не мог бы ты свести оптимизм к минимуму, Нил? — Эндрю практически зарычал. — Боже. Ворчун, — сказал Нил больше себе, чем Эндрю, когда они остановились на автобусной остановке, которая, к счастью, была защищена от ветра. Несмотря на это, Эндрю уже простудился, и когда его задница ударилась о холодную металлическую скамью, по его телу прошла дрожь. — Тебе холодно, — сказал Нил. Эндрю не ответил. Он прошёл через гораздо худшее; небольшая простуда ничего не значила. Нил схватил рюкзак и вытащил одеяло, которое упаковал Эндрю. Он встал и встряхнул его, разметав во все стороны песок, затем снова повернулся к Эндрю. — Вот, мы можем использовать это. Теперь оно довольно чисто, — сказал он, укрывая Эндрю от плеч мягким материалом. Эндрю сразу стало теплее. И забота о нём, совершенно незнакомая ему эмоция. — Спасибо, — сказал он низким голосом. Нил сел рядом с ним, обхватив руками грудь, словно пытаясь согреться. Эндрю сглотнул подступивший к горлу ком, а затем приподнял край одеяла. — Мы можем поделиться, — сказал он, его голос чуть дрогнул. Он ненавидел себя в тот момент. Каким мягким он себя чувствовал; за то, как сильно он хотел, чтобы Нил забрался к нему под одеяло; за то, что ему понравилось, как Нил увидел что-то, в чём нуждался Эндрю, и сразу же позаботился об этом. Это было слишком. Нил ухмыльнулся и придвинулся ближе к Эндрю на автобусной скамейке, пока они не сели бедро к бедру. Всё тело Эндрю вспыхнуло от близости. Ему даже не нужно было одеяло. Он остро осознавал каждый дюйм контакта между ними, начиная с колен, вверх по ногам и заканчивая бёдрами. Если бы Эндрю наклонился хотя бы на дюйм, их руки и плечи тоже соприкоснулись бы. Он положил край одеяла на колени Нила. Материала не хватило, чтобы полностью охватить их обоих, но Нил, похоже, был доволен той частью, которую ему дали. — Мне это нравится, Дрю, — мягко сказал Нил. Эндрю чувствовал на себе его взгляд, но отказывался смотреть на него. Его желудок уже делал сальто, и это без того, чтобы смотреть в ледяную голубизну Нила. — Тебе всё ещё холодно? Эндрю пожал плечами, не находя слов. — Я в порядке, — наконец выдавил он. Он чувствовал, как Нил наблюдает за ним, оценивая его, словно принимая какое-то решение. Затем... — Можно тебя поцеловать, Эндрю? Эндрю замер; подумал он, может быть, у него галлюцинации? Он боялся ответить, на случай, если вопрос ему приснился. Нил отодвинулся. — Неважно. Прости. Я просто подумал... — Спроси меня ещё раз, — сказал Эндрю. — Что? «Конечно, Нил выбрал этот момент, чтобы быть тупым», — подумал Эндрю. Эндрю взглянул на него, заставил себя встретиться взглядом с Нилом. — Спроси меня ещё раз, Нил, — повторил он. Нил облизал губы. Он выглядел таким нервным, что Эндрю подумал о том, чтобы пожалеть его и просто наклониться, чтобы сделать за него всю работу. — Ох. Хорошо. Ах, можно я... могу я поцеловать тебя, Эндрю? — Да, — немедленно ответил Эндрю, и, прежде чем Нил успел струсить или передумать, он повернулся к Нилу на скамейке, обхватил одной рукой его затылок, и прижался губами к губам. Их рты идеально сомкнулись, как будто они были созданы для этого момента. Рот Нила был горячим и мягким, и имел привкус жевательной резинки, которую он жевал ранее. Тёплое покалывание, которое Эндрю ощутил при прикосновении, переросло в огненное пламя, когда он лизнул рот Нила, и Нил застонал. Он, блять, застонал. Эндрю притянул его ближе, подумывал забраться к нему на колени, прежде чем вспомнил, где они находятся. Нил вцепился в одеяло, и Эндрю видел, как сжался его кулак. Он оторвался от губ Нила достаточно долго, чтобы сказать, — Ты можешь коснуться моей головы. Ещё до того, как слова сорвались с его губ, Нил провёл пальцами по волосам Эндрю — немного зацепившись, поскольку волосы Эндрю были спутаны морским ветром, — и крепко схватил его за голову. Эндрю снова страстно поцеловал Нила и вцепился пальцами в его длинные кудри, желая притянуть его ещё ближе, ближе, ближе... Их внезапно осветили фары подъехавшего к остановке автобуса. Эндрю быстро отпустил Нила и сел. Его губы онемели, а эрекция напряглась внутри джинсов. Он взглянул на Нила, и у него были остекленевшие глаза, и он покраснел. Он с нервным смехом поправил свой стояк. — Господи, Дрю, — сказал он. Эндрю уловил что-то в его голосе, что звучало почти как благоговение. Автобус остановился прямо перед ними, и водитель автобуса открыл дверь, чтобы они могли сесть внутрь. — Пошли, Джостен. Давай уедем отсюда и пойдём домой, — сказал Эндрю.