Посмертие

      Боль уходила там, где проходили руки Сяньлэ. Цзюнь У практически слышал, как с легким шорохом и скрипом срастаются сосуды, как закрывается развороченная плоть, как она покрывается новой кожей. Если бы не разлитый внутри ужас от грядущей встречи лицом к лицу со своим несостоявшимся преемником, это было бы самым прекрасным ощущением, что он испытывал за последние, без преувеличения, века. Не считая, конечно, пьянящего чувства свободы, что затопило его, когда он понял, что лики бывших друзей умолкли навсегда.       — Вот так, — спустя достаточно продолжительное время произнес Сяньлэ. — Теперь тело господина Су полностью здорово. Осталось последнее…       Шеи бывшего императора коснулись пульсирующие духовной силой пальцы. Чужая ци мягко окутала, подтолкнула… и паралич спал.       Цзюнь У дернулся и отчаянно закашлялся, скрутившись на постели в позе креветки. К нему тут же кинулся хозяин дома, а за стеной раздались торопливые шаги хозяйки. Сяньлэ не стал препятствовать людям, даже чуть отошел, чтобы не мешать. Стоя немного в стороне от изголовья он, спрятав руки в рукавах, с легкой улыбкой наблюдал за радостной (понятное дело, только для хозяев дома) сценой.       — Дагэ! Ох, хвала богам, наши молитвы были услышали… Как ты? Как самочувствие? Тебе что-нибудь нужно?..       Цзюнь У попытался вдохнуть, но и рот, и горло словно намертво забило холодным вулканическим пеплом. Ощущение было, к сожалению, очень и очень знакомым, но от того менее тошнотворным не становилось       — В… — сипло вдохнул он, и снова зашелся в диком приступе кашля, пытаясь вытолкнуть этот кошмар из своей глотки. — В-оды.       К счастью, хозяйка дома оказалось куда сообразительнее своего ошалевшего от радости супруга (или кем он ей там приходился), и буквально с порога протянула ему кружку воды.       Цзюнь У жадно схватил подношение и одним махом опустошил немаленькую, в общем-то, посудину. Вода пролилась ему на подбородок и залила часть постели, но бывший Владыка мало обратил на это внимание. Главное, что горло, наконец-то, перестало ощущаться намертво забитым водостоком, а кашель отпустил.       — Спасибо, — хрипло выдохнул он, протягивая посуду обратно хозяйке. Та робко улыбнулась и сморгнула блеснувшие в уголках глаз слезы. Поклонившись гостям и супругу, она ускользнула обратно на кухню, шурша богато расшитым розовым ханьфу. Почтительная женщина.       — Спасибо, — тихо повторил Цзюнь У, вытирая лицо. Переборов себя, он, наконец-то, поднял взгляд на Сяньлэ. — За то, что разбудили и исцелили.       Бывший Владыка ожидал, что, когда очнется, от мягкой вежливости Сяньлэ не останется и следа, ожидал вспышки, ярости, обвинений. Нападения, в конце концов. Но то, что он увидел, несколько озадачило его. Наследный принц смотрел не зло, не разочарованно, а… странно. Это не было узнаванием в полной мере, но и на незнакомцев так не смотрят. Цзюнь У хорошо умел читать других, да и Сяньлэ знал отлично, поэтому достаточно быстро расшифровал ту палитру эмоций, что отражалась сейчас на его лице.       Это было узнаванием… кого-то. Не его, не Цзюнь У. Кого-то. Того, кто доселе был знаком лишь по чужим рассказам или еще каким-то источникам. Об этом говорили и прищуренные от внимательного любопытства глаза, и чуть приподнятые в удивленной улыбке уголки губ. Наследный принц смотрел на него так, как смотрят на героя какой-нибудь известной истории, не важно, хорошей или нет. Одновременно и узнавание, и удивление, что живой человек отличается от привычного, выстроенного в голове образа.       Странно.       Спохватившись, что совсем невежливо уставился на постороннего человека, Сяньлэ опустил глаза и учтиво поклонился.       — Не стоит благодарностей, господин Су. Ваша семья молилась божеству, которому я служу. Этот ничтожный не мог не прийти на помощь. Тем более, молва о вас доходила до меня и раньше. Вы хороший человек, и этот Се был рад оказаться полезным.       Цзюнь У едва не поперхнулся от подобной речи, даром, что уже проглотил всю воду. Молились божеству, которому служит Сяньлэ? Служит? Да, конечно, тело, в которое занесло умирающего небожителя, не обладало большими духовными силами, но все же какой-то их осколок в нем имелся. И, кроме того, Цзюнь У знал, куда смотреть. В том, что перед ним стоит Небесный Император, у бывшего Владыки не было ни малейшего сомнения. Служит? Серьезно? Это у Сяньлэ теперь развлечение такое, что ли, шастать меж смертных и помогать сирым и убогим, притворяясь средней руки заклинателем? Получил, наконец, возможность невозбранно помогать простым людям, попавшим в беду, и теперь отводит душу?..       Вслух он этого, естественно, не сказал, да и мимикой своего удивления никак не показал — сказались века и века самоконтроля, который за подобный срок успел стать второй натурой. Вместо этого Цзюнь У спросил другое:       — О какой молве идет речь? Я… не помню себя, похоже.       К его великому удивлению, хозяина дома, который так и сидел прямо на полу, возле его постели, услышанное огорчило меньше, чем можно было ожидать.       — Это не впервые, — со вздохом сказал он, и Цзюнь У перевел на него взгляд. — Ты уже терял память раньше, дагэ. Дважды. Один раз — когда соскользнул с недостроенного моста, а второй раз тебя, при падении, задело дерево. Здоровенная такая сосна. И оба раза ты после не помнил своего прошлого примерно с год. Потом воспоминания возвращались.       — Так мы… братья? — осторожно уточнил Цзюнь У, пытаясь представить, как он теперь выглядит. Хозяин дома был человеком приятной наружности, но очень уж мелким. Чем-то он напоминал ему суетливого мышонка. Цзюнь У теперь что, тоже такой? Раз они братья и могут быть похожи?..       — Не родные, — улыбнулся хозяин дома, и у бывшего Владыки отлегло от сердца. — Тебя зовут Су Юншэн, ты странствующий рабочий. Строишь дороги, мосты. Семь лет назад ты пришел в наши края, и с тех пор сделал здесь немало добра…       В комнату, неся перед собой поднос, уставленный посудой, осторожно вошла хозяйка. Рассказ ненадолго прервался — хозяин вскочил и принес из дальнего конца комнаты низенький столик. Поставив его прямо у постели, они вдвоем опустили поднос и сноровисто подготовили все для обеда.       Цзюнь У, как пострадавшему, первому досталась чашка ароматного бульона. Сяньлэ пригласили со всем почтением, и он не отказался, чинно устроившись за столом так, что они с Цзюнь У оказались друг напротив друга. Хозяин дома произнес традиционную благодарность богам (знал бы он…), и все приступили к трапезе.       Еда была простой, сытной и вкусной. Питательный суп из птицы с добавлением каких-то ароматных горных трав, рис с мясом и овощами, цзяоцзы. Оставалось только удивляться, когда хозяйка дома успела все это приготовить — еда была горячей, явно только-только с огня. Похоже, Сяньлэ занимался его лечением куда дольше, чем показалось в том странном, скованном сном состоянии.       Цзюнь У ел с аппетитом — тело явно изголодалось по пище, но аккуратно и немного, памятуя, что неизвестно сколько провел в лесу, а после — в забытьи. В подобных обстоятельствах не стоило слишком перегружать желудок.       Попутно он размышлял над ситуацией, в которой оказался. Похоже, настоящий хозяин тела, этот самый Су Юншэн, как ни прискорбно, все же погиб, не выдержав нанесенных ему ран. Вот только почему Цзюнь У затянуло именно в это тело? В Поднебесной ежечасно умирают и старые, и молодые, почему именно этот человек? Одно дело, если бы бывший Владыка хотел продлить свое посмертие и сам искал, в кого бы вселиться, но в том-то и дело, что он не искал. Он искренне желал покоя и радовался тому, что его существование заканчивается.       Цзюнь У задумался настолько, что на какое-то время перестал жевать, уставившись пустым взглядом в окно, которое находилось как раз рядом с его постелью. Если подумать… Он почувствовал что-то, вроде молитвы, уже когда полностью перестал существовать в своем старом теле. Такое теплое приятное ощущение, какое бывает только от молитв истинно верующих. Тогда он решил, что так ощущается смерть. И искренне порадовался этому.       А после очнулся в том лесу.       Видимо, умирающий, кем бы он ни был, молился Владыке Шэнь У. Удивительного в этом не было — культ верховного божества не мог кануть в небытие в одночасье. Удивительным было то, что он услышал, ведь после поражения и низвержения молитвы верующих больше не доходили до него. Наверное, когда он освободился от тела и, следовательно, исчез из зачарованной темницы, какая-то молитва все же нашла своего адресата. И… и затянула его в тело умирающего? Какая нелепость.       Но все же не невозможность. В конце концов, он был сильнейшим небожителем двух тысячелетий, существом, что, не умирая само, умудрилось впитать в себя столько демонической ци, что смогло порождать других демонов. Небожитель, поправший все мыслимые и немыслимые законы природы. Что странного в том, что в его случае даже смерть повела себя не так, как положено?..       Его оцепенение заметили за столом, и хозяин с хозяйкой встревоженно переглянулись.       — Дагэ? — позвал его мужчина, и тот вздрогнул, возвращаясь в реальность.       — Приношу извинения. Задумался о том, что со мной случилось.       — Удалось что-либо вспомнить? — поинтересовался Сяньлэ, и Цзюнь У бросил на него короткий нечитаемый взгляд.       — К сожалению, нет. Помню только, как очнулся в лесу, а на месте того что было ранее — сплошной провал. Господин… — он взглянул на хозяина дома, и тот, поняв свою ошибку, тут же виновато поклонился.       — Прошу прощения, дагэ. Лян Фу. Этого ничтожного зовут Лян Фу. А это моя супруга — Лян Яньли. Даочжану Се мы представились, и совершенно запамятовали, что для тебя мы теперь тоже как незнакомцы.       Господин Лян сделал супруге знак, и вскоре всех угостили восхитительным крепким чаем. Цзюнь У еще по его аромату понял, что это его любимый сорт, тот самый, что он пил прямо перед своим развоплощением. То самый, что передал ему Сяньлэ. Так вот, значит, в какие дали его занесло… Украдкой он взглянул на Сяньлэ. Тот сидел, не поднимая глаз, смотрел на чашку перед собой, и взгляд его был грустным и задумчивым.       Или Цзюнь У это только показалось.       Когда все насладились первой порцией восхитительного напитка и налили по второй чашке, господин Лян продолжил свой рассказ.       — Наши деревеньки невелики, да к тому же разбросаны меж непроходимых горных гряд. Несколько объездных дорог, что соединяют поселения, контролируются одни-единственным кланом, и за проход там они берут немалую плату. Мы пытались с ними бороться, протестовали, но они сильны и многочисленны, так что…       Он вздохнул и покачал головой.       — Кроме того, во время непогоды и эти пути надолго становятся непроходимыми. Мы страдали от этого столько, сколько живем здесь. А до нас страдали наши отцы, а до них — их отцы. Но с твоим приходом все изменилось. Ты научил нас строить дороги через пропасти, показал, как перекидывать мосты с одного края ущелья на другой, объяснил, как строить так, чтобы мост выдерживал не только человека, но и повозку, запряженную быками. И при этом сам всегда брал на себя большую часть работы, позволяя нам только помогать и учиться, глядя на тебя. Благодаря тебе пути из одного поселения в другого сократились в несколько раз, наладилась торговля между жителями, мы стали чаще видеть своих родных, что живут на соседних склонах. Объездными платными дорогами почти перестали пользоваться, и это сильно ударило по клану Цао. Что ж удивляться, что они так взъелись на тебя…       Цзюнь У не знал, чего ему хочется больше — истерически хохотать, или же рыдать в голос. Его предшественник строил мосты! Мосты! Снова! Небеса, да чем он провинился в своей прошлой, ещё до бытности принцем Уюна жизни, что даже после смерти его преследуют эти проклятые мосты?! Что это за наказание такое? Ну что ж, эти хотя бы, судя по рассказу, стоят на совесть.       — И много дорог этот недостойный сумел построить?       — За семь лет здесь — около пятнадцати.       — А если судить по слухам, что гуляют о вас в Поднебесной, — подал голос Сяньлэ, — их количество уже давно перешагнуло сотню.       Цзюнь У невольно поднял брови. Впечатляет. Тем более, что делал это простой смертный.       — Неплохо, — пробормотал он и вновь взглянул на хозяина дома. — Так мы — побратимы?       — Да, — радостно закивал тот. — И не только со мной. Многие из местных рады называть тебя старшим братом. Ты стольким помог…       Цзюнь У внутренне застонал. Похоже, этот Су Юншэн был до тошнотворного дружелюбным. Ещё и помогать другим рвался. Отвратительно. Лучше бы его занесло в тело какого-нибудь разбойника на лесных дорогах. Там хотя бы притворяться не пришлось бы.       Впрочем, вредить смертным прямо сейчас не хотелось. Было ли виной тому недавнее ранение, или тот факт, что они его искали (и нашли!), беспокоились о нем и даже — смешно подумать — молились за него. Или же во всем была виновата вкусная еда, которой его накормили, или присутствие Сяньлэ, который смотрел на него дружелюбно и спокойно? Цзюнь У не знал, да и не хотел углубляться в анализ прямо сейчас. Прямо сейчас он хотел спать, и ничего больше. В тишине не темницы, но чистой светлой комнаты. Слушать шелест старой сливы, что росла за окном, и спать, спать, спать… Восстановить силы, а потом уже решить, что со всем этим делать. Решить, что делать с уничтоженным Золотым Ядром, со своей новой личиной. Ну и, конечно, навестить тех, кто подарил ему это нежданно-негаданное посмертие и взыскать с них со всей строгостью Белого Бедствия. Потому что, хоть Цзюнь У и был не против того, что происходило с ним сейчас, Су Юншэн был все же неплохим человеком, если судить по чужим рассказам. Отдаленно он напомнил бывшему Владыке его самого, в далёкой-далёкой юности. А за свои личные обиды он привык спрашивать с виновных полною мерой.       Сяньлэ, видимо, заметил его усталый вид и, поблагодарив хозяев, первым поднялся из-за стола.       — Господину Су нужно отдыхать. Ближайшие несколько дней он будет нуждаться только во сне, покое и хорошем питании. Прошу, проследите за этим.       Супруги Лян хором заверили его, что беспокоиться не о чем, они с дагэ и глаз не спустят. Тогда Сяньлэ повернулся уже к Цзюнь У.       — Я навещу вас через несколько дней, когда вы восстановите силы. Нужно будет обсудить способы восстановления вашего Золотого Ядра.       Цзюнь У эти способы, конечно, знал, как свои пять пальцев, но согласно кивнул.       — Буду очень признателен, даочжан. И ещё раз благодарю вас за помощь.       — Не стоит. Это мой долг — помогать нуждающимся.       Когда Сяньлэ ушел, когда остатки обеда были убраны, а Цзюнь У предложили ложиться отдыхать, он вспомнил об ещё одной мысли, которая не давала ему покоя. И попросил у хозяйки дома зеркало. Ведь нужно же вспомнить, как он выглядит, так он ей сказал. Милейшая Лян Яньли понимающе улыбнулась и принесла ему небольшое бронзовое зеркальце, судя по завитушками на обратной стороне — из своих личных покоев. Цзюнь У мысленно несколько раз выдохнул и повернул к себе отполированную сторону. С зеркалами у него всегда были сложные отношения, но теперь-то он в чужом теле, теперь-то все должно быть нормально…       Но, видимо, зеркала, как и мосты, были его личной кармой, потому что нормально не получилось. Бывший император несколько секунд ошалело всматривался в человека по ту сторону отражения, а после уронил руку с зеркалом на покрывало и невидяще уставился перед собой. Хорошо, что хозяйка дома уже ушла к этому моменту и не видела его шокированного взгляда, граничащего с паникой.       Не удивительно, что Сяньлэ так странно на него смотрел. Он бы тоже уставился во все глаза.       Сглотнув, Цзюнь У снова поднял зеркало и осторожно повернул его к себе, надеясь, что ошибся, обознался…       Но ошибки не было. Из отражения на него смотрел молодой принц Уюна. Без поветрия ликов, без резкости черт, оставленной прожитыми веками. Именно таким рисовал его на своих фресках мелкий предатель Гао-эр. И именно таким он запомнил сам себя до того, как навеки превратился в уродливый ночной кошмар.