Посмертие

      Шестьдесят лет.       Цифра не укладывалась в голове.       Не потому, что этот срок казался большим — для небожителя, прожившего две тысячи лет, шестьдесят лет — что год-два для смертного. Но ведь и на год-два Цзюнь У никогда не позволял себе ослаблять контроль! Да что там, даже на неделю он не мог отрешиться от мира, опасаясь, что появится кто-то. Что-то. Кто-то и что-то, что он упустит из виду, и потом это сыграет против него.       А здесь — шестьдесят лет!       Цзюнь У чувствовал себя беззащитным, словно младенец, только-только появившийся на свет в огромном незнакомом мире. Что изменилось за эти годы? Что происходит в Небесной Столице? Кто занимает верховные посты в мире смертных Ничего не известно! Отвратительно!       Чжусинь со свистом рассек воздух, и стало чуть полегче. Третий день слова Сяньлэ не выходили из головы и, в конце концов, вся растерянность и раздражение нашли выход в тренировках. Хозяин дома, конечно, покачал укоризненно головой, но протестовать не стал. Дагэ взрослый человек и всегда знает, что делает, заявил Лян Фу. Так что пусть сам решает, нужно ли ему это, а тренироваться можно в саду, за домом.       Кстати, о саде и доме. Находясь внутри Цзюнь У как-то не задумывался, как этот дом выглядит. Хотя и немаленькая, со вкусом обставленная комната, где он обитал, и наличие личной купальни, и богатые наряды хозяев говорили в пользу того, что семья Лян не бедствует. Но лишь увидев их жилище со стороны, бывший Владыка понял, что «не бедствует» — это очень мягкое определение.       Супруги Лян были просто до неприличия зажиточны.       И, судя по тому, что удалось разглядеть, не покидая пределов усадьбы, соседи не слишком-то от них отставали.       И эти люди жаловались на высокие поборы со стороны клана Цао? Серьезно?       Непонимание было озвучено хозяину дома в тот же вечер, и господин Лян потемнел лицом так, будто Цзюнь У бестактно спросил у него о кончине ближайшего родственника. В этот момент он словно разом стал старше и серьёзнее, перестав напоминать добродушного мышонка, с каким Цзюнь У все время невольно его сравнивал. Контраст был настолько разительным, что бывший Владыка удивленно замер.       — Ох, дагэ, — тяжело обронил хозяин дома. — Да лучше бы они брали деньгами. Это у нас хотя бы есть — плантации чая приносят стабильный урожай, и стоит этот сорт на рынке немало. Мы не бедствуем, сам видишь. Но они же берут другим. Услугами, обещаниями помощи, когда им надо, детьми нашими. Знаешь, сколько брачных соглашений было заключено только потому, что люди не могли отправиться в соседнее поселение на похороны своих родителей? Или поздравить родственников с рождением сына? Хочешь пройти — плати. Дочерью, сыном, обещанием. А сколько раз наших жителей втягивали в откровенно преступную деятельность? Пообещал — помогай. А то, что помощь эта зачастую расходится с законом… Ну, это уже твои проблемы. Зачастую так и получалось, что попадались и расплачивались наши, в то время как организаторы выходили сухими из воды. Мы потеряли счет подобным историям. Только благодаря твоему появлению ситуация и изменилась в лучшую сторону…       От услышанного Цзюнь У просто онемел.       Не сказать, чтобы он сам никогда и никем не манипулировал — еще как манипулировал! Но все его приемы были подчинены какой-либо большой цели. Даже великой. К примеру, очистить Небесную Столицу от ублюдочных божеств прошлого пантеона, или найти слабые места своих нынешних подчинённых, дабы держать их под неусыпным контролем. Или усадить Сяньлэ на небесный трон, а самому уйти, наконец, на покой. Даже манипуляции с демонической энергией внутри Тунлу были вовсе не бессмысленны и бессистемны, как полагал тот же Гао-эр. Люди не способны жить в спокойствии долгое время, это Цзюнь У понял уже очень давно. Всегда должен присутствовать некий внешний враг, на которого можно будет направлять человеческие ненависть и страх. И если демоны и прочая мелкая нечисть перестанут брать на себя эту роль, то врагом станет сперва сосед, после друг и брат, а там и до божеств доберутся. В мире, где отсутствует тьма, свет перестает считаться благом.       Но никогда в своих сложных сценариях бывший Владыка не разменивался на мелочи. Зачем, если и сил его, и умений с лихвой хватало на то, чтобы решать все незначительные обязанности напрямую и самому? Во дворце Шэнь У никогда не было штата слуг, и чаще всего, вне общих собраний, туда были вхожи лишь двое: Линвэнь с ее отчётами, и Сяньлэ, когда пребывал на небесах. Цзюнь У гордился тем, что справляется без помощников. Каждый раз он будто снова и снова доказывал самому себе, что теперь — может. Не смог во времена Уюна, не вытянул одновременно и постройку моста, и свои обязанности, зато теперь — спокойно. И Столицу энергией питает, и за подчинёнными присматривает, и с обязанностями своими справляется играючи, несмотря на многократно возросшее число верующих. Пусть подавятся кровью все те недобожества, что смеялись над его потугами и вставляли палки в колеса две тысячи лет назад. Хотя какая теперь кровь у безжизненного праха, право слово…       Именно из-за того давнего опыта Цзюнь У и возненавидел мелких манипуляторов, что мнят себя властителями мира. На что-либо действительно серьезное подобных личностей никогда не хватает, зато по мелочи они гадят, что те насекомые — на первый взгляд незаметно, но при этом часто и много. И, стоит признать, ущерба порой наносят не меньше, чем какие-нибудь мелкие вредители, когда те сбиваются в стаи.       Поэтому — давить. Без сожаления.       Мышцы болезненно запульсировали, и бывший Владыка с удовлетворенным выдохом вышел из стойки и размашистым движением опустил меч. Хорошо… Тренировки — это всегда хорошо, и просто отлично, что он снова может чувствовать усталость и то приятное напряжение в теле, что появляется лишь после качественной физической нагрузки. С этими ощущениями будет совсем легко контролировать прогресс. В бытность божеством его приходилось отслеживать только по колебанию духовных сил, и это здорово раздражало, а где-то даже выматывало, особенно, когда божественная ци начинала мешаться с демонической, а лики вырывались наружу и вносили свою лепту в путаницу энергий, что бурлила в меридианах бывшего Императора. Сейчас же стало так просто, что ему до сих пор не до конца верилось, что все это происходит с ним.       Солнце садилось, окрашивая горные гряды в малиновый и золотой, и Цзюнь У невольно залюбовался прекрасным зрелищем. Присев на невысокую, крепко связанную поленницу, он поставил Чжусинь возле ноги и устремил взгляд на далекие пики. Где-то там сейчас Сяньлэ и мелкий предатель. И Собиратель цветов под кровавым дождем. И все те, кто во время решающей битвы с таким жаром скандировали ему: «Умри! Умри!» Помнят ли они еще своего бывшего правителя?.. Или стоило «умереть», и даже памяти уже не осталось? Чем сейчас занята, скажем, Линвэнь? Все же она перешла на его сторону тогда. Простили ли ей этот выбор?.. А что по поводу погибших и павших? Нашелся ли новый Повелитель Вод? Повелитель Земли? Повелитель Ветра?.. Сяньлэ смог взять под контроль весь этот сброд? Они уважают его? Или все так же шепчутся за спиной? Как он вообще, получается у него руководить этим сумасшедшим домом, или Небесная Столица брошена на самотёк, пока новый Владыка путешествует среди смертных и пропадает в Призрачном Городе?..       Цзюнь У испытал странное чувство, которому затруднялся пока дать определение. Его словно… уязвляло то, что они там — все вместе, знают друг о друге все (или в любой момент могут узнать), а он, который столь долгое время объединял их, вникал в каждую их ничтожную склоку и пытался судить объективно и беспристрастно — здесь, оторванный от всех, без капли информации о том, что происходит в месте, которое он когда-то создал своими же руками. Впрочем, своими же руками он его и уничтожил, и вряд ли нынешняя Столица имеет к нему хоть какое-то отношение…       — Господин Су?       Цзюнь У вздрогнул и слепо повернулся на голос, с трудом возвращаясь в реальность. Надо же, как ушел в размышления — даже не заметил приближение хозяйки дома. Мысленно пообещав себе за подобную беспечность четыре сверхтяжелые тренировки, он вежливо улыбнулся, показывая, что слушает, и соскользнул с поленницы.       — Ужин готов. И еще у нас гость, он говорит, что принес ваши вещи.       — Мои вещи? — в замешательстве замер бывший Владыка, и Лян Яньли согласно наклонила голову.       — Да, те, что были в вашем доме. Сигоу все эти дни стерег жилище, и говорит, в последние ночи не раз и не два видел подозрительных незнакомцев неподалеку. Не ясно, искали ли они вас, или хотели как-то навредить дому, но мальчик решил не искушать судьбу и предупредить, а заодно и принес все, что нашел в жилище. Там… немного, на самом деле.       Цзюнь У, следуя за госпожой Лян к дому, лишь согласно кивнул. Это логично для любого странника — иметь минимум вещей, и хорошо, что его предшественник не стал исключением. Бывшего Владыку больше интересовал другой вопрос:       — Кто такой Сигоу?       — Ох, простите, я совсем забыла, что вы можете не помнить, — растерянно взмахнула рукавом женщина. — Сигоу — это сын нашей деревни, если можно так выразиться. Парень без крова и семьи, но смышленый, работящий и добрый. Забрел в наши края пару лет назад, и с тех пор так и остался. Выполняет всякие мелкие поручения, а мы за это его одеваем и кормим. Вы были с ним довольно дружны: Сигоу все время помогал вам на стройке, и мы даже думали, что со временем вы возьмете его в подмастерья.       «Этого еще не хватало!»       За разговором они успели дойти до дома. Цзюнь У поспешил в свою комнату — привести себя после тренировки в приличный вид, а хозяйка ушла в гостевую, накрывать на стол. Через *полпалочки благовоний все собрались за столом, в том числе, и мальчишка лет тринадцати, которого бывшему Владыке представили как того самого Сигоу. Паренек был достаточно опрятным и вежливым для беспризорника, так что его присутствие за столом не ощущалось, как что-то неправильное. Передав Цзюнь У небольшой холщовый мешок с уже упомянутыми вещами, он с благодарным поклоном принял от хозяйки чашку риса с мясом, и вплоть до окончания ужина не проронил больше ни слова. Лишь время от времени Цзюнь У чувствовал его короткие и какие-то боязливые взгляды, которые почти скрывала длинная, неровно остриженная челка. Когда с едой было покончено, Сигоу, несмотря на приглашение хозяев остаться, засобирался «к себе». Цзюнь У вызвался его проводить — мальчишка был дружен с его предшественником, и стоило расспросить его подробнее. О «потерянной памяти» невезучего строителя тот, конечно же, уже был осведомлен, так что было не страшно показать свое незнание и где-то попасть впросак.       На улице уже наступила ночь. Понемногу спадала дневная духота, воздух был напоен тяжелыми ароматами трав, а звёзды мерцали, казалось, совсем над головой — протяни руку и коснешься. Редко где можно было встретить подобное умиротворение, и Цзюнь У почувствовал, как внутри разливается приятное спокойствие. И с чего вдруг ранее его взволновало собственное прошлое? Ну, было, и было. Какая ему теперь разница, что там с этим сбродом? Пусть живут и радуются, что он не имеет ни малейшего желания мстить за их вероломство. А он начнет все заново. И почему бы не в прекрасном месте, подобном этому?..       Двор они пересекли в тишине: Цзюнь У размышлял, с чего бы начать расспросы, а Сигоу, похоже, в болтовне не нуждался, в принципе, и отлично чувствовал себя, храня молчание. Под ногами шуршали то трава, то мелкие камешки, из домов доносились приглушённые разговоры и смех и, честно говоря, не хотелось разбивать эту тонкую ночную симфонию грубой человеческой речью. Так, незаметно, они миновали половину деревни. Когда дорога уже повернула к безлюдной части поселения, бывший Владыка про себя вздохнул и решил, что Бездна с ними, с аккуратными расспросами, — спросит в лоб. Он уже набрал в грудь воздуха, чтобы попросить рассказать все, что мальчишке известно, когда тот развернулся к спутнику и сперва рухнул на колени, а после переломился в поклоне до земли.       — Владыка Шэнь У. Умоляю, простите этого недостойного, что он осмелился прервать Ваш отдых…       ….       ……       …….       — Встань, — спокойно, словно они находились в его дворце в Небесной Столице, велел Цзюнь У, заложив руки за спину. — Откуда тебе известно? И кто ты?       — Этого недостойного зовут Сигоу, — мальчишка кое-как вскарабкался на ноги, но головы не поднял, заслонившись своей челкой. — Все, что рассказала госпожа Лян про меня — правда. Сигоу действительно всего лишь беспризорник. И господин Су всегда был очень добр к этому ничтожному, позволял находиться возле себя и помогать, заботился о Сигоу…       В сбитых от внезапного фортеля мальчишки мыслях Цзюнь У заворочалась догадка.       — И когда понадобилось заманить его в тот лес, — медленно произнес он, — Сигоу стал отличной приманкой?       Мальчишка натужно кивнул.       — Да, — тихо, на грани слышимости прошептал он. — Я был там, они меня не отпускали. Заставили смотреть. Когда они отвлеклись, я попытался помочь. Но господин Су уже умирал, это было очевидно. И тогда я стал молиться. У него всегда был с собой один из Ваших талисманов, и я, как мог, пытался воззвать к помощи через него. Простите, Владыка. Все знают, что Вы отошли от царствования, дабы насладиться покоем и отдыхом, но я не знал, кому еще… Господин Су всегда молился только Вам, и поэтому я тоже… Но этот недостойный и помыслить не мог, что Вы явитесь лично. Как и те недочеловеки.       Лица мальчишки Цзюнь У по-прежнему не видел, но по изменившемуся тону понял, что тот зло оскалился.       — Талисман, значит… Что произошло, когда я появился в этом теле?       — Была вспышка света. И все, кто там находился, сгорели.       — А ты выжил?       Вместо ответа Сигоу поднял голову и повернул ее так, что стало ясно — не от смущения он прятался за волосами. Вся правая сторона лица мальчишки представляла собой один сплошной ожог, и уродство увечья не скрадывал даже неверный звездный свет.       — Я сидел к Вам ближе всех и, наверное, именно это и спасло. Но все равно сильно опалило.       Цзюнь У невольно поморщился.       — Прости, — бездумно обронил он, и глаза мальчишки пораженно распахнулись. — Я тоже не ожидал, что… У тебя остался тот талисман?       — Тот — нет, он сгорел. Но среди вещей господина Су есть еще несколько таких же, я видел.       — Хорошо, — кивнул Цзюнь У. — Мне нужно будет осмотреть его вещи и понять, что могло вызвать меня сюда. И ты будешь мне нужен, чтобы ответить на некоторые вопросы. Никуда не пропадай, завтра утром приду и поговорим, ты понял?       — Как прикажете, Владыка, — снова поклонился Сигоу.       — И никому не говори о том, кто я.       — Я бы не посмел, — в священном ужасе прошептал мальчишка.       — Вот и славно. Ответь мне сейчас только на еще один вопрос: как ты понял, что в теле господина Су сейчас я, а не он? И как понял, что именно я, а не какое-то другое божество?       Сигоу позволил себе короткий недоумевающий взгляд, словно его спросили о чем-то, что очевидно даже младенцу.       — Вы сияете, — как нечто само собой разумеющееся выдал он. — Господин Су тоже светил, но ровно, как свеча. А Вы сияете, как солнце. Невозможно же перепутать.       — И вправду, — ошарашенным эхом отозвался Цзюнь У, которому от подобного откровения снова смешало все мысли. — Невозможно…