Посмертие

      Дорогу обратно Цзюнь У почти не запомнил. Опомнился, только когда уже очутился в отведенной ему комнате, плотно прикрыв за собой дверь и привалившись к ней спиной. Супруги Лян, видимо, уже легли, и это было хорошо. Не хватало еще, чтобы они увидели, в каком душевном раздрае он вернулся.       Быстрые, чуть пружинистые шаги от стены к стене, в тишине и почти полном мраке, и душевное равновесие начало потихоньку возвращаться…       И все же, все же… Анализируя ситуацию, он отчетливо понимал, что смятение оказалось, на удивление, меньшим, чем можно было ожидать, принимая во внимание все обстоятельства. Да, было небезопасно — о его перерождении знал какой-то безродный мальчишка! Но, в то же время, Цзюнь У на удивление сносно контролировал себя. Выработанный столетиями опыта инстинкт самосохранения не захлебывался истерическим воем, требуя немедленно избавиться от свидетеля, попутно стерев и все поселение, в котором тот прижился. Даже более того, мысль об убийстве слабого подростка вызывала неприятное колющее чувство в груди. Что он, зверь какой, что ли? Да, Сигоу знает о его сущности. Но кто ему поверит-то? Шестьдесят лет прошло, не одно поколение сменилось, а память человеческая коротка и ненадежна… Нет, мальчишка может быть очень и очень полезен, от него никак нельзя избавляться. Да и кроме того, кроме того…       Нервный шаг запнулся, а взгляд пораженно уставился в окно, на темный силуэт дерева. Ему что, жаль мальчишку? Жаль?! Ему?! Да нет же, это простой трезвый расчет, ведь этот беспризорник может здорово помочь. А когда станет не нужен, он запросто свернёт ему шею. Никто и не хватится.       Протест, что поднялся изнутри в ответ на эту мысль, был такой силы, что Цзюнь У откровенно замутило. Он не имеет права убивать невинных, да как он мог даже помыслить подобное?!       …       ??!       Тяжёлая догадка заворочалась под ребрами, и бывший Владыка рухнул в позу для медитации ровно там, где до этого застыл. Даже в самом горячечном бреду его расколотое сознание не выдало бы подобной нелепой мысли, он точно это знал. Все высокопарные изречения про защиту смертных сгорели дотла ещё две тысячи лет назад, в том самом огне, в котором пришлось гореть и ему. Когда дорогие бывшие подданные поняли, что отвратительные лики на пойманном ими «демоне» не срезаются, не захлебываются и не выжигаются, а сам демон, несмотря на долгие дни пыток и издевательств отказывается усмирять вулкан и возвращать Уюн к его прежнему, процветающему состоянию. Именно тогда кто-то предложил принести его в жертву этому самому вулкану. Чтобы он на себе ощутил боль всех, кого не удержал Мост.       И день жертвоприношения стал последним днём существования государства Уюн.       И без того накормленная человеческой кровью, Медная Печь не выдержала ещё и силы небожителя, что, в попытке спасти хозяина, взорвалась, сметая все запечатывающие печати. Вулкан извергся снова, на этот раз не пощадив никого. А из горнила его ада вышел тот, кто больше не был способен испытывать сочувствие к смертным. Люди, отныне и впредь, стали для бывшего принца лишь расходным материалом. Древесиной, что горит в огне своей веры, питая жизни небожителей, и не более. Древесину стоило поддерживать в надлежащем состоянии и вовремя подкладывать в огонь, чтобы костер горел ровно и сильно, но сочувствовать ей?.. Жалеть? С того дня он был не способен на подобные глупые чувства. А, значит, что?       Значит жалость к мальчишке принадлежит не ему.       И это здорово осложняло всю ситуацию. Если настоящий хозяин тела был еще жив где-то в глубинах подсознания, или какой-то осколок его души все же уцелел и остался привязан к физической оболочке, то у Цзюнь У могут возникнуть немалые проблемы. Изначальная душа всегда имеет преимущества перед вселенцем, даже если в сухом остатке она ни разу не сильнее. А уж если вспомнить, что у бывшего Владыки сил сейчас не более, чем у серьезно искалеченного слабенького заклинателя… Оставалось лишь надеяться, что уцелевший осколок настолько ничтожный, что удастся каким-то образом задавить его талисманами и различными техниками. Находить иной компромисс Цзюнь У категорически отказывался: он и без того почти две тысячи лет прожил с тремя подселенцами, который выпили из него все хоть мало-мальски светлые чувства. Хватит с него. Это тело его и только его! Никому не поступится.       Вздохнув, он опустил веки и сходу погрузился в глубокую медитацию. Благо, опыта имел предостаточно. И потекли вязкие молчаливые часы, наполненные только шелестом листвы за окном, да редкой перекличкой далеких ночных птиц.       Когда первые признаки близкого рассвета высветлили небо, бывший Владыка раздосадовано открыл глаза и шумно, сквозь сжатые зубы, выдохнул.       В теле он был один. Это было так же точно, как-то, что его некогда звали Вэй Цзиньлун. Ни следа бывшего владельца, ни даже его тени. Тогда что же, Бездна забери, с ним творится?..       Взгляд, блуждающий по комнате, упал на постель, возле которой, заботливо принесенный хозяйкой дома, приткнулся тот самый дорожный мешок, что притащил накануне Сигоу. Бывший Владыка заинтересованно приподнял брови. Что же за вещи у тебя были, Су Юншэн? Каким человеком ты был? Почему мне так странно и, одновременно, так легко в твоем теле? Неправильно, да, но все равно бесконечно легко?..       Версия Сяньлэ, что Су Юншэн — его потомок, была, конечно, красивой, но, увы, совершенно нежизнеспособной. Цзюнь У ли не знать, что у него не было никаких детей. По той простой причине, что, во-первых, он крайне редко позволял себе связи с женщинами (разве что, когда было совсем уж невмоготу терпеть одиночество), ну, а во-вторых, лики делали его окончательно и бесповоротно бесплодным. Поветрие было погибелью для смертного, для небожителя же оно оборачивалось бесконечным истощением всех жизненных ресурсов. Цзюнь У еще повезло, что ни один из его «друзей» при жизни не был воином, и потому его силы, как божества войны, проклятие никак не затронуло. Наверное, поэтому, он не знал точно. Во всем остальном же… Был период, когда он был бы не прочь получить сына, пускай и от смертной женщины. И именно тогда открылась невеселая правда: несмотря на безграничную духовную силу, семя первого Бога Войны было пустым, словно вода в реке. Он не пережил, в свое время, смерть физически, как большинство демонов, но законы, по которым зарождалась жизнь, отказались подчиняться тому, кто был мертв душой, да еще и тащил на себе бремя из трех неупокоенных душ. Поэтому, спустя некоторое количество попыток, не увидев результата, Цзюнь У отступился от идеи получить наследника, а его встречи с женщинами практически сошли на нет.       Зажигая свечу, бывший Владыка не секунду задумался, а не мог ли предок Су Юншэна родиться от одной из наложниц еще в Уюне? Как у принца, у него в те времена был свой — и немаленький — гарем. И пусть он посещал его не так уж и часто, но ведь посещал же. И был тогда вполне себе здоровым и полным жизненных сил юношей. Одна из наложниц вполне могла стать матерью, а что он не узнал об этом тогда… Могла быть сотня причин, почему эту информацию от него утаили, так что этому как раз не стоило удивляться. Стоило признать, подобная версия выглядела вполне правдоподобно. Единственное, что не вписывалось в данную теорию — полная внешняя схожесть Су Юншэна и принца Уюна. Ладно бы еще он действительно оказался его прямым наследником, но сохранить идентичные черты лица через сотни поколений?.. В это верилось уже слабо.       Мешок оказался довольно увесистым. Заглянув в него и убедившись, что там сплошь какие-то бумаги и ничего хрупкого, Цзюнь У одним движением вытряхнул нехитрый скарб прямо на постель и, подвинув свечу ближе, принялся перебирать и рассматривать.       Талисманы, талисманы, талисманы… Старые, уже изрядно затертые. Храм Земли, Храм Ветра, Храм Дождя… Что ж, логично для строителя дорог. А вот и талисманы его собственных (теперь уже бывших) храмов, не мене пяти штук. Похоже, Сигоу не соврал, когда утверждал, что бывший владелец тела молился Владыке Шэнь У. Какие-то карты, чертежи… Наверное, планы будущих мостов. Письма. Интересно, от кого? Цзюнь У развернул первый попавшийся свиток, и брови его тут же удивленно поползли вверх: рука, выводившая эти четкие и аккуратные иероглифы, определенно была ему хорошо знакома — в Небесной Столице он нередко читал отчеты, написанные ею. Собственно, в основном лишь отчеты он и видел, потому что та, что их посылала, жила неизменно за пределами Небес. Письмо было старым и затертым, и начиналось с середины — первая его часть, очевидно, где-то потерялась. Однако, Цзюнь У хватило и того, что есть, чтобы почувствовать, как замешательство от всего происходящего подскочило еще на несколько ступеней.       «…проверила тот участок, о котором мы с Вами разговаривали в последнюю нашу встречу. Старожилы действительно помнят некоего Су Юншэна, что и внешне, и по роду деятельности весьма схож с Вами. По их словам, этот юноша ушел из их селений лет шестьдесят назад. Тоже страдал провалами в памяти. Больше, к сожалению, узнать ничего не удалось. Если появится еще какая-то информация, обязательно напишу Вам. Надеюсь, с Вами все в порядке и Ваша память уже восстановилась. Не устану напоминать, что всегда рада видеть Вас в качестве своего гостя. Берегите себя, и пусть дороги будут к Вам милостивы.

Всегда Ваш друг, Юйши Хуан»

      Ниже стояла дата, скользнув глазами к которой Цзюнь У почувствовал неприятные мурашки вдоль позвоночника. Двести десять лет назад. А, если накинуть еще и шестьдесят лет его забвения, то все двести семьдесят. Су Юншэн переписывался с Повелительницей Дождя — причем, судя по тону и стилю письма, они хорошие друзья — двести семьдесят лет назад. А до этого они ведь должны были как-то познакомиться и сдружиться, а до этого он должен был еще где-то расти и взрослеть… Получается, бывшему владельцу тела было более трёхсот лет. А то и больше. Это уже абсолютно никак не тянуло на «слабенького заклинателя», для такого возраста Золотое Ядро должно быть очень и очень сильным. Однако, бывший Владыка абсолютно не чувствовал в себе — теперь уже в себе — этой силы. Даже уцелевший осколок Ядра ясно давал понять, что никогда не блистал особой мощью.       Шумно выдохнув, Цзюнь У откинулся на кровать и обреченно уставился в потолок. Предрассветный сумрак клубился вокруг, и бывшему Владыке вдруг остро захотелось обратно под Тунлу, в тишину и спокойствие собственной камеры. Там все хотя бы было понятно и просто. А здесь он окончательно перестал понимать происходящее.