Посмертие

      Челюсти Цзюнь У мгновенно сжались, а зрачки сузились. Он и рад был бы сказать, что нет, ничего он про об этой дряни не слышал, но резкая реакция тела выдала его с головой. Сяньлэ, в ответ на его очевидно негативный отклик, лишь устало кивнул.       — Вижу, что слышали. Тогда, думаю, вы понимаете нашу обеспокоенность, как и то, почему мы, сломя голову, примчались сюда, стоило лишь учуять след. Уже более пятнадцати лет мы не можем изловить Восходящего. Каждый раз, когда где-то намечается след и мы являемся туда, он ускользает от нас, словно песок сквозь пальцы. За это время он уничтожил уже порядка ста — ста пятидесяти заклинателей и одаренных с самыми различными способностями. А счет их близких давно идет на сотни. И это только те, кто был найден, о ком было кому молиться и горевать. Сколько же в этом списке оказалось одиноких, беспризорных и просто никому не нужных — даже не беремся подсчитывать.       Се Лянь замолчал и отпил немного из своей чашки, чтобы смочить горло. Тишина над столом висела настолько тяжелая и осязаемая, что, казалось, ее можно разрезать ножом.       — Почерк везде один и тот же, — негромко продолжил Его Высочество. — Замученная жертва, погибшая от шока и боли, и выпитые из нее жизнь и силы, либо дар, если человек еще не стал заклинателем. И уничтоженные близкие этого несчастного. Вашему ученику несравненно повезло, что вы оказались рядом и смогли защитить его.       У Сигоу от подобных откровений волоски на руках поднялись дыбом. Не отдавая себе отчета, он придвинулся ближе к Цзюнь У, и тот, сам будучи выбитым из колеи, машинально приобнял его за плечи. Тепло тяжелой руки за спиной было успокаивающим и надежным, и у Сигоу получилось немного расслабиться.       — Но, даочжан Се, — поднял он на рассказчика взгляд. — Почему тогда мне сказали, что это все из-за моего шифу? Что это он должен заплатить за свои действия, а я так, лишь приманка?       — Чтобы тебе было больнее, — спокойно ответил вместе Се Ляня Хуа Чэн, и от контраста этого спокойствия с содержанием ответа не по себе стало еще больше. — Если бы ты понимал, что попал на обед к Восходящему, то мог бы принять позицию мученика и нужного эффекта бы не получилось. А так боль за себя, боль за своего шифу, возможная обида на наставника, что это он тебя втянул, и из-за него теперь приходится страдать… Шок и боль невинных. Вот две составляющие, необходимые тому, кто хочет провести ритуал Становления. Жертв ведь не просто так убивали, Восходящему нужно было наполнить душу, которую он собирался пожрать, наибольшим количеством энергии страдания. Только так она и становилась для него подходящей, лучше приживалась.       — Я… я не понимаю. Что за Восходящий? Что за Становление? Объясните хоть что-нибудь…       Голос Сигоу прозвучал не громче мяуканья котенка, и Мэй Няньцин, наконец, отмер. Подняв взгляд от чашки, в которую до этого бездумно смотрел, он смочил горло глотком чая и, откашлявшись, сухим менторским тоном начал:       — Как вам, должно быть, известно, молодой человек, всего существует три измерения: Небеса, мир людей и мир демонов. И в каждом из этих измерений установлены свои строгие законы, попирать которые чревато серьезнейшими последствиями. Небожителями становятся люди, у которых есть потенциал к вознесению, и которые этот потенциал развивают или же подкрепляют своими поступками. Демонами становятся люди, чьи души, при их жизни, были полны страданий, и которые так и не смогли эти страдания до конца отпустить. Люди же, те, что придерживаются баланса, проживают свою короткую жизнь и уходят на перерождение, которое будет тем лучше и проще, чем более праведную жизнь прожил человек.       Он снова отпил чаю и посмотрел на мальчика усталым взглядом, старательно избегая встречаться глазами с сидящим рядом с Сигоу Цзюнь У.       — Небожители не могут вредить смертным. Если какой-нибудь небожитель сорвется и начнет причинять вред смертным, его накажут. Обычно этим занимается тот, кто, в данный момент, правит на Небесах. Демоны же вредить могут, но за ними присматривают небожители и сами смертные в лице заклинателей. И, если какой-нибудь демон совсем потеряет контроль, его остановят либо небожители, либо такие же демоны, но более высокого ранга.       — Непревзойденные, — тихо сказал Сигоу, метнув короткий взгляд в сторону Хуа Чэна. Тот этого не заметил, глядя на Се Ляня, а Мэй Няньцин кивнул.       — Они. Или их приближенные. Таким образом поддерживается хрупкое равновесие всего сущего. Люди же могут молиться как богам, так и демонам, но управлять не могут ни теми, ни другими. Конечно, они могут разувериться в своем божестве, и тогда то потеряет силу, а особо сильные некроманты в состоянии подчинять низкоуровневую нечисть, но не более. Но иногда…       — Иногда находятся те, кто пытаются попрать установленный порядок, — подал голос Цзюнь У, и Мэй Няньцин вскинул на него испуганный взгляд, словно само звучание голоса Су Юншэна вызывало у него панику. Бывшего Владыку невероятно развеселила подобная реакция, но он привык хорошо играть свои роли, поэтому сразу перевел взгляд на Сигоу, словно никто, кроме собственного ученика, его не интересовал. — Крайне, крайне редко, но находятся. Именно таких людей и называют Черным Лотосом.       — Редкостная дрянь, — вмешался Хуа Чэн, которого голос Су Юншэна тоже вывел из оцепенения. — Технически, Лотос остается человеком, потому что не умирает и не возносится, что делает его неуязвимым к возмездию со стороны небожителей. Но при этом он становится неуязвимым и для других людей, а демонами и любой иной нечистью и вовсе может управлять, словно является Князем. Причем, управляет он не так, как мы, держа своих подчиненных в страхе, но при этом не затрагивая их свободу воли, а именно подавляя, подчиняя себе. История хранит случаи, когда такой человек подчинял своей воле демонов ранга «свирепый». То есть, тех, кто способен в одиночку уничтожить целый город. Можешь сам представить, сколько беды способна принести такая сила.       Сигоу представлял, о да. Он видел, сколько бед могла натворить гораздо меньшая власть, если она была сосредоточена в недобрых руках. И даже не брался представлять, что было бы, если бы любой из встреченных им подонков (а их набралось немало за его короткую беспризорную жизнь) получил нечто, вроде этого Черного Лотоса.       — Значит, чтобы стать сильнее, он убивает?       — Да, — вернул себе нить повествования Се Лянь. — И не просто убивает, а нарочито жестоко, доводя жертву и ее близких — как правило, одновременно — до крайних границ боли, чтобы душа обреченного напиталась страданием до самого края. Энергия чужого страдания — ключевое, что необходимо Восходящему, то есть, тому, кто хочет провести ритуал Становления Черным Лотосом. Обычно ритуал включает в себя массовое жертвоприношение, но и до него Восходящий должен убить немало. Нынешний Восходящий еще и крайне расчетлив: он не просто напитывается темной энергией, которую получает от пыток и убийства жертвы, он еще и поглощает способности жертв, присваивая их себе. Например, если бы у него получилось замучить тебя, то твой дар видеть истинную суть вещей перешел бы к нему. И тогда к нему и вовсе стало бы невозможно подобраться. Хорошо, что твой шифу оказался рядом.       Сигоу почувствовал, что его мелко потряхивает. Если бы шифу не оказался рядом… Да он и не оказался, он погиб! И, если бы не своевременное появление Владыки…       Теплая и такая сильная рука все еще тянулась через его спину и, наплевав на все, он нырнул под чужой бок, ища хоть какой-то защищенности. Потом извинится, если Владыка будет возмущен. Да и, мало ли, вдруг не будет? В той пьесе, что ему посчастливилось видеть пару лет назад, Владыка Шэнь У был показан как доброе и сострадательное божество. Он искренне переживал даже о тех, кто причинял ему боль, а сам не хотел никому вредить без надобности. Может, он пожалеет и глупого беспризорного мальчишку?..       Цзюнь У от его прикосновения едва заметно вздрогнул, но не отстранился и руки не убрал, и Сигоу, осмелев окончательно, вжался в чужое тепло и замер там, словно напуганный мышонок.       Сяньлэ тихо вздохнул и потер лоб.       — Простите, что нам пришлось рассказывать столь неприятные вещи в присутствии вашего ученика, господин Су. — Этот Се очень сожалеет, что вы оказались втянуты во всю эту историю, как сожалеет и о том, что нам до сих пор не удалось изловить Восходящего. В свое оправдание могу лишь сказать, что он очень умен и ловок. Очень. Такое чувство, что видит все наши действия на много шагов вперед. Словно знает и нас и наш образ мышления. Словно восходит уже не впервые и потому наперед знает, какие ловушки могут его подстерегать. Мы даже думали одно время, что…       Он беспомощно взглянул на Мэй Няньцина, и тот ответил принцу не менее потерянным взглядом. Хуа Чэн не обратил на их переглядывания никакого внимания, а вот Цзюнь У напрягся.       Минуточку…       Минуточку!       Это они что, на него такое подумали?! Или кого еще должны подозревать эти двое, кто должен знать и их, и их мышление, и восходить уже не впервые?..       Бывший Владыка почувствовал такой гнев, что даже в глазах ненадолго потемнело. Да он же… Да он ведь… Да… да как они посмели!       Слепящее в своей режущей белизне воспоминание пронеслось перед глазами.       …Ослепительный снег, щедро присыпавший остывшую и застывшую лаву, кровавые дорожки, что остаются за слепо бредущей по ледяному насту истощенной фигурой. Холод. Обжигающий кожу и внутренности, сознание и сердце холод. Он выжил. Невероятно, но выжил. Сброшенный в пышущее жаром жерло собственными же верующими, он выжил. Каким-то образом, Тунлу все же признала его своим хозяином и отказалась причинять вред. Но плату взамен потребовала несоизмеримую. И вот он жив, а его родное государство — нет. Его попросту больше нет. Как нет и никого, кто помнил бы о Его Высочестве Наследном Принце некогда прекрасного и процветающего Уюна…       Вой вырывается из его сорванного, пересохшего напрочь горла. Он падает разбитыми коленями на колючую ледяную корку и воет, воет, воет… Белый, везде белый, почему так много белого?.. Слишком много для его измученных глаз, слишком много для его практически снятой кожи, слишком много для его кровоточащей души… Белый — цвет смерти, и его слишком много.       Он без сил валится на спину и устремляет взгляд в небо. Оно тоже белое, зимнее. Холодное, как души всех тех небожителей, что отказали в помощи ему, отказали в помощи его народу… Он ненавидит смертных, но лицемеров наверху ненавидит несравнимо больше. И он отомстит, о да. Существует много способов сделать это, он хорошо изучил их, находясь в изгнании. И он пойдет самым честным путем: снова станет небожителем. И очистит Небесную Столицу от гнили, что заполонила ее. Он запечатает эту гниль так, что она никогда больше не сможет переродиться и никогда никому не навредит. А после он наполнит Небеса лишь теми, кто достоин, кто действительно будет выполнять свою работу. И сам будет за всем следить, неустанно, неотступно. Столько, сколько потребуется…       Он выдыхает облачко пара в морозный воздух и закрывает глаза. Он мог бы умереть и стать демоном, или же пойти по пути Черного Лотоса, безусловно… С его силами это не сложно. И это было бы гораздо быстрее и эффективнее, желай он только мести. Но черта с два он добровольно превратит себя в еще большее уродство, чем уже стал. Он — небожитель, по праву рождения, и пусть захлебнутся кровью все те, кто считают иначе. Ему не нужны чужие силы или чужая энергия для восхождения, он сделает все сам. Так, как всегда привык, как всегда был вынужден.       Проклятые лики дергаются, постепенно оживая вместе с ним, и он старается не замечать их шевеления. Вот еще один повод не отступать от своего предназначения. Он был рожден, чтобы править и устанавливать справедливость. И никому, даже чертовым паразитам, он не даст и малейшего шанса думать иначе…       Гнев остыл так же быстро, как вспыхнул. И опустился холодным колючим комом куда-то в недра живота. Вот, значит, как о нем подумали те, кем он когда-то дорожил? Даже зная его, рискнули предположить, что он добровольно пойдет на подобное искажение? Он, тот, кто, даже напитавшись смертью под самое горло, все равно пытался поддерживать в этом проклятом мире равновесие, кто для этого столько столетий непрестанно боролся с самим собой?.. Ну, ладно, Сяньлэ, у того хотя бы были причины так предполагать, но чтоб и Гао-эр туда же?..       Горько. Ожидаемо, но почему-то все равно так горько…       Рука, приобнимающая Сигоу, невольно сжалась чуть сильнее, на что мальчишка радостно отреагировал еще большей прилипчивостью. Ну, что за глупый ребенок… С другой стороны, единственный, кто, зная о его настоящей сути, не шарахается, не прячется за вежливым официозом, а, напротив, ведет себя так же, как со своим прошлым шифу. Он, да еще супруги Лян. Пожалуй, единственные люди за долгие столетия, от кого он получил хоть немного безвозмездной доброты и обычного человеческого тепла.       Как иронично. От смертных, которых после падения Уюна он так презирал.       Сяньлэ, глядя на них с Сигоу, неловко кашлянул. Очевидно, со стороны казалось, что шифу с учеником просто напуганы и растеряны от всего, что свалилось на их головы.       — Еще раз простите, — расстроенно сказал Его Высочество. — Мы пойдем, пожалуй. Нужно еще кое-что проверить, а вам не помешает отдохнуть. Господин Су, у вас сохранился тот талисман, что я вам тогда дал?       Чтобы посмотреть на Сяньлэ в этот раз, пришлось сделать над собой усилие.       — Конечно, даочжан.       — Хорошо, тогда держите его при себе, пожалуйста. И, если что-то произойдет, сразу зовите нас, меня, или Сань… Хуа Чэна. У вашего ученика редкий дар, и этот Се опасается, что за ним могут прийти снова.       Сигоу под его рукой ощутимо вздрогнул.       — Не волнуйтесь, даочжан, я с него глаз не спущу, — заверил его Цзюнь У, на этот раз совершенно искренне. В самом деле, он не намеревался позволить какому-то искаженному уроду наложить лапы на ни в чем не повинного человека, тем более, ребенка. Только можно будет попросить вас о маленькой услуге?       Хуа Чэн нахмурился, а Сяньлэ согласно наклонил голову.       — Конечно. Что вам нужно?       — Загляните к чете Лян, тем, у кого я жил, когда вы меня лечили. И скажите, что я какое-то время поживу у Сигоу. Этот Су опасается, что, если мы сегодня там появимся, после к супругам Лян могут заявиться гости. А так, даже если там есть слежка, все будут знать, где нас искать, и оставят жителей деревни в покое. А мы уж здесь как-нибудь справимся.       Лицо Сяньлэ посветлело.       — Вы очень великодушны, господин Су. Этот Се все сделает.       Хуа Чэн открыл было рот, но Се Лянь его опередил.       — Нет, Сань Лан, я сам. Во-первых, Инь Юй занят с Черноводом и не стоит его отрывать, а во-вторых, супруги Лян меня знают и не усомнятся в моих словах.       Он повернулся к Мэй Няньцину, который после слов Цзюнь У о супругах Лян следил за тем так, словно от этого зависела вся его жизнь.       — Наставник, то, о чем я просил насчет мальчика…       Мэй Няньцин пришел немного в себя и перестал, наконец, сверлить бывшего Владыку взглядом.       — Конечно, Ваше Высочество. Можно вашу ладонь, молодой человек?       Сигоу, окончательно разомлевший у «шифу» под боком, нехотя выбрался из-под теплой руки и доверчиво протянул странному небожителю — а именно так идентифицировал Мэй Няньцина его дар — ладонь. Тот аккуратно взял ее сухими гладкими пальцами и вгляделся в пересечения линий.       Несколько секунд прошли в тишине: все с напряжением ждали вынесения вердикта от знаменитого предсказателя. Все, кроме, пожалуй, Сигоу, которому собственная судьба и без всяких гаданий была ясна и понятна.       Наконец, Мэй Няньцин тихо выдохнул и лицо его посветлело.       — Отличная судьба, — искренне, с легкой улыбкой сказал он, отпуская ладонь Сигоу. Его слова словно развеяли грозовые тучи, сгустившиеся над присутствующими. Даже Цзюнь У осознал, что задержал дыхание, и теперь с облечением выдохнул. — Сложное детство, но после все должно наладиться. У вас, юноша, есть потенциал к вознесению, и немалый. Очень похоже, что всю свою прошлую жизнь вы посвятили совершенствованию, так что, если немного потрудитесь и в этой, результат гарантирован.       У Сигоу от шока, кажется, отнялся язык, но Мэй Няньцин этого словно не заметил, как не заметил и вопиющей грубости юнца, что даже не поблагодарил его за предсказание. Вместо этого он внимательно всматривался в обожженную сторону лица мальчишки.       — Поражение, похоже, нанесено магическим путем, — тихо пробормотал он. — Если хотите, юноша, я могу попробовать вас исцелить. Не обещаю, что получится, но попробовать могу.       Сигоу, которого слова Няньцина вывели из прострации, неуверенно оглянулся на Цзюнь У. Тот, поняв его сомнение, кивнул.       — Соглашайся. Неизвестно, когда я смогу восстановить собственное Золотое Ядро, а ты сам говорил, что болит.       Мальчишка снова повернулся к Нянцину.       — Господин, — неловко запинаясь, пробормотал он. — А вы… вы сможете сделать так, чтобы часть шрама все же осталась? Пусть даже большой и некрасивый, но только чтобы больше не болел и не тянул, как будто давно зажил?       Хуа Чэн от неожиданности даже закашлялся. Се Лянь тоже выглядел ошеломленным. Не удивился лишь Цзюнь У, так как понимал истоки подобного желания мальчишки. Мэй Няньцин, что любопытно, тоже не высказал и тени удивления или недовольства. Что, в общем-то, было совсем на него не похоже. Он лишь немного поразмыслил и кивнул.       — Думаю, что смогу. Возможно даже, именно это у меня и получится, а полное исцеление — нет. Но болеть, в любом случае, больше не будет.       Се Лянь ощутимо забеспокоился, увидев, что предсказатель закатывает рукава.       — Наставник, вы уверены? Все-таки, это требует прорву сил. Может, лучше я?..       — Не беспокойтесь, Ваше Высочество, — по-доброму усмехнулся Мэй Няньцин, жестом показав Сигоу пересесть поближе. — Даже если потребуется много сил, для чего еще они этому старику? А так хоть какая-то польза от моих потуг будет…       На это Его Высочество не нашелся, что ответить. Ладони наставника легли на искалеченную половину лица Сигоу, и комнату залило мягким золотистым свечением.

***

      Исцеление и вправду отняло у Мэй Няньцина много сил. И много времени. Когда гости, наконец, ушли — причем, и Его Высочество, и Собиратель цветов шли по обе стороны от наставника, словно страхуя того на случай внезапного падения — на улице уже значительно стемнело. Сигоу запер за гостями дверь, а Цзюнь У нарисовал на ней простенькое заклинание барьера. Силы для его активации пришлось брать у Сигоу, который, под руководством бывшего Владыки, на удивление сносно справился со своей хаотичной, словно ветер, энергией, и направил необходимые ее крохи в заклинание. Стены дома на мгновение засветились, и Цзюнь У удовлетворенно кивнул.       — Теперь мы, по крайней мере, можем быть уверены, что нас не подслушают.       «В том числе, кое-чьи настырные бабочки»       Мальчишка тревожно переступил с ноги на ногу.       — Думаете, они придут за нами снова?       — Честно? Почти уверен. Хотя, возможно, побоятся, если Восходящий понял, какие примечательные личности гостили у нас сегодня днем. Пока он не провел ритуал Становления, его силы ограничены. И Непревзойденный Князь демонов раскатает его в лепешку.       Они вернулись во внутренние комнаты. Сигоу зажег две большие свечи, а после нырнул куда-то в угол, в поисках запасной циновки.       — Шифу, а вы уже сталкивались с подобным когда-нибудь?       — С кем, с Черным Лотосом? — Цзюнь У опустился на стул и утомленно вытянул ноги. — Да, дважды. И тут я с Хуа Чэном полностью солидарен — редкостная гнусь. Представь себе человека, который способен управлять мертвецами*, и не как некромант, двумя-тремя, а в неограниченном количестве. Тот, с которым столкнулся я, поднимал погибших прямо на поле боя. Мертвецы поднимались и шли в атаку на своих бывших товарищей, те, погибая от их рук и зубов, тоже поднимались и шли на своих, и так до бесконечности. Когда на поле брани остались одни мертвецы, они начали разрывать друг друга. Часть из них отправилась в гражданское поселение неподалеку. Те, кого они там пожрали, становясь мертвецами, тоже поднимались и шли на своих… Идиот, затеявший это, уже не мог управлять всей поднятой нечистью. И круг хаоса замкнулся.       Сигоу застыл посреди комнаты, прижимая найденную циновку к груди. На его лице читался ужас.       — И как вы это остановили? — тихо спросил он, и Цзюнь У тяжело взглянул на мальчишку.       — Нелегко. Пришлось вызвать сход каменной лавины и похоронить под ней всех, и мертвецов, и простых людей, кто, по несчастью, оказался рядом. Только так и получилось остановить то безумие. Черный Лотос тоже остался где-то там, под завалами. И после еще лет десять мы караулили тот участок, чтобы точно быть уверенными, что эта тварь сгинула с концами.       Бывший Владыка вздохнул и прикрыл глаза.       — Второй случай оказался проще. Идиот решил, что ритуал Становления стоит проводить на острове, чтобы его уж точно никто не прервал. Отвез туда целый корабль рабов, которых планировал принести в жертву, и приступил к приготовлениям. Только не учел двух вещей. Первое — неподалеку находились владения Черновода. Второе — Хозяин Черных Вод люто ненавидит работорговцев и все, что с ними связано. И, хоть тот остров находился не совсем на его территории, Черновод не поленился в очень скором темпе расширить свои владения и обрушить весь скопившийся гнев на Восходящего. Не знаю точно, что он с ним сделал, но уверен, что ничего хорошего и быстрого. Корабль с рабами, что характерно, нашли позже возле берега, абсолютно невредимым. Люди тоже были живы, не считая некоторого истощения и обезвоживания.       Цзюнь У открыл глаза и посмотрел на мальчишку. В свете свечей тот выглядел старше, словно ему было не тринадцать, а все семнадцать. И еще он казался настолько похожим на отца, что, если бы не два длинных тонких шрама, теперь уже аккуратно пересекающих щеку крест-накрест, их и вправду можно было бы спутать. Особенно вот так, в полумраке.       — У нас есть что-нибудь к ужину? — непринужденно, стараясь развеять сгустившуюся мрачную атмосферу, поинтересовался Цзюнь У, и Сигоу встрепенулся, выныривая из своих дум.       — Да, простите! Этот совсем забылся. Вот ваша циновка, стелите, где удобно, а я пока все приготовлю.       Позже, когда они уже улеглись (Цзюнь У постелил им в одной комнате, предусмотрительно отодвинув мальчишку подальше к стене, а сам лег возле выхода, положив Чжусинь под руку) Сигоу не выдержал и задал еще один вопрос.       — Владыка, скажите, а Се Лянь, который был у нас сегодня в гостях, он… его же на Небесах звали Сяньлэ, да?       Вот это было неожиданно. Насколько Цзюнь У знал, Его Высочество давно уже не использовал этот титул.       — Да, — осторожно отозвался он, вглядываясь в темноту. — Но он уже давно не использует это имя, насколько мне известно. Откуда ты его узнал? И почему тебя это интересует?       Со стороны Сигоу раздался прерывистый вздох.       — Узнал из одной пьесы о небожителях, которую мы смотрели еще с шифу. Ну, с прошлым шифу. А интересует потому, что в той истории у вас были такие теплые и прекрасные отношения, но сегодня… Глядя на вас двоих, мне показалось, что все далеко не так просто. Я ошибся?       Вот это было уже интересно. Цзюнь У повернулся на бок, по направлению к мальчишке, и хитро прищурился в темноту.       — А расскажи мне об этом представлении, — ровным и деланно незаинтересованным голосом попросил он.