Ходячее несчастье

Их знакомство происходит в начале первого класса. Отец заставляет Рому надеть рубашку и галстук на первое сентября; этот факт раздражает его больше, чем счастливые лица родителей первоклашек. Ульяна держит букет цветов, подаренный позже Лилии Павловне; из-за невыносимого осеннего холода девочка постоянно поправляет шарф, в который с головой укутывается, дабы скрыть шею. Она кажется хрупким птенцом на фоне некоторых одноклассников: невысокая, тоненькая, как спичка. Пятифанов недовольно косится на неё, и однажды, увидев взгляд на себе, заметно лишь ему ухмыляется глазами. Он уже тогда понимает, что Ульяна не оставит его в покое — такова его судьба. В детском саду она успевает зарядить ему в лицо игрушечным кубиком. Пятифан прикола, справедливо, не понимает, и даёт сдачи. Ёлкина орёт так, что Ромка травмируется до конца жизни и клянётся больше никогда девчонок не трогать. А дело вот в чём: отцы обоих ребят воевали в Афганистане и на этом деле плотно дружат. Батя берёт Ромку в гости к Ёлкиным, и мальчику приходится, сидя за столом, слушать истории о днях, когда жизнь людей висит на волоске, а трупы воляются под ногами кусками мяса. И когда тема никак его не трогает как мальчишку, то Ульяна слушает эти истории с такими глазами, словно мечтает увидеть кровавые картины в живую. Импульсивная, она заставляет только своим голосом младшего Пятифанова морально истязаться и молиться, кабы этот ад быстрее закончился. Во втором классе их отношения заметно накалились. Ульяну сажают неподалёку, за последнюю парту, и она весь год достаёт Рому тихим напеванием идиотских песен, самолётиками из тетрадки по русскому и записками с нелестными обзывательствами. В третьем классе она чуть не протыкает ему руку циркулем во время одной из сотен стычек. В четвёртом Ромка начинает прогуливать уроки, увлекается табаком и не осознаёт половины учебного года, но точно помнит, что Ульяна отстригает себе волосы ножницами, пока одноклассники заняты решением контрольной по математике. В шестом классе умирает от старости её любимый кот Мурзик. Ромка считает, что этот эпизод делает девочку невыносимой, задиристой и грубой; он наблюдает втихаря, как она ложится на парту и вздрагивает от рыданий, застревающих в глотке под бесконечно жёстким басом классной руководительницы. Конкретно в этот момент мальчик видит в ней человека, которого ранее не замечал, и в сердце его возрастают сомнения по поводу собственных убеждений. Он машинально поворачивается снова, отвлечённый до этого шуткой Семёна, и вдруг встречается с её взглядом красных глаз. Она не улыбается ехидно, как раньше; укрывается неровно остриженными кудрями и сопит, кусая губу до крови. — Она, небось, его сама убила, — выдвигает догадку Бабурин после уроков, когда банда идёт на опушку, дабы выпить купленного Ромой пива. — И теперь убивается. — Все знают, что она чокнутая нах, — поддакивает Бяша. — Сколько раз она Ромку чуть не убила? Я и не считал нах. — Балбесы, меньше пиздите, — говорит Пятифанов угрожающе; ему так и хочется надавать друзьям подзатыльников, лишь бы они заткнулись и не заставляли его напоминать о ней. Мальчишки замолкают. Светит весеннее негреющее солнце, приятно поют птицы, и Ромка снимает шапку, открывая вид на разросшуюся тёмную шевелюру волос. На опушке пусто, и только молодые деревья, окружающие компанию, покачиваются от нарастающего ветра. Семён шутит грязные шутки, содрогаясь во время смеха всей физиономией, усыпанной мерзкими жирными прыщами, а Бяша раскрывает дурно пахнущий рот. Рома открывает банку и, по незамысловатой традиции, пьёт первым. На вкус — дерьмо, но лучше не найти. Из кармана вылазит пачка сигарет, и Бяша хочет было до них добраться, вот только Пятифанов не позволяет, смотря куда-то другу за спину. Там стоит Ульяна. Она оглядывает банду своей надменной усмешкой и молча оценивает марку напитка в руках одноклассника. — Ты чё тут делаешь, на? — Бяша опоминается первым. — Мы сюда первые пришли! Вали, на! — Я уйду, просто надо кое-что сделать, — заявляет девочка и вдруг садится на колени перед неровным квадратом земли, который компания успешно не замечает по приходу. — Долг перед Мурзиком. Она снимает ранец и достаёт оттуда камень, связанные проволокой две палки, составляющие вместе крест, и кусок варёной колбасы. Крест она втыкает в макушку могилы, а камень и колбасу кладёт рядом. — Тебе отец, чё, колбасу купил, чтоб ты её дохлым носила? — подаёт едкий голос Пятифанов. — У тебя, походу, совсем кукушка полетела. — Зато я хотя-бы бездомных животных по кустам не шукаю, — отвечает Ёлкина пронзительным взором. — И не разделываю на части, как Джеффри Дамер. Шестиклассница складывает руки в мольбе и шепчет что-то под нос. Бабурин решает прервать трогательный момент, хрипло усмехается, глотает пиво и извергает отрыжку, похожую на заводящийся мотор трактора. А затем получает смачную пощёчину от Ёлкиной. Она бьёт его портфелем по голове, пихает в сторону и хочет ударить каблуком сапога в нос, но Ромка реагирует быстрее, берёт разбушевавшуюся под руки и уводит куда подальше, пока Бяша неконтролируемо гоготит, а Семён визжит от несуществующей боли. Ромка не умеет успокаивать плачущих девчонок. На следующий день Ульяна не появляется в школе. Полина Морозова вызывается передать однокласснице домашнее задание, а Семён на весь класс заявляет о случившемся на опушке, за что получает от Ромы не только ругань, но и подозрения по поводу дальнейшего сосуществования в банде. Благо, убогие мысли свои Пятифанов высказывать никому не торопится, но мозги кипят от произошедшего. В седьмом классе у Ульяны развивается что-то вроде шизофрении. Ромка в таких умных терминах не разбирается, но Катька, которая доселе казалась ему наитупейшей персоной в классе, обычно спизданула это словечко, прокатившееся потом среди тех, кто хотя бы раз видел Ёлкину в лицо. Она всё также сидит за последней партой, только теперь беспрерывно жуёт украденные из киосков жвачки и глумится над всеми, кто под руку попадётся. Пятифанов случайно узнаёт во время разговора с отцом, что дело в матери. Мать девочки проживает в Москве со богатым мужем, который дарит ей всё, что душе угодно. Несколько раз она порывается забрать единственную дочку себе, но отец вырывает её из костлявых рук разбогатевшей бывшей жены. Что происходит в чужом семействе Рому интересует мало, ибо он не привык совать нос туда, куда не надо; однако поведение Ёлкиной вскоре становится непредсказуемо жестоким. Например, когда она нашла банду в укромном уголке школьного двора и предложила «бой до первой крови», с тремя раундами и призом, который победитель пожелает. Помнится, Бяша тогда сразу накликал на себя статус «мудрого судьи», чуть не подрался из-за этого с Бабуриным и только и делал, что до упаду хохотал. Но Пятифанову не до хохота. Он понимает, что если проиграет девчонке, то лишится уважаемости среди друзей. Ульяна этого и добивается. Хочет свергнуть его, как Николая второго. Не выйдет. Тогда он разбивает ей нос, и тёмная кровь хлыщет на хрустящий снег фонтаном, смех Ульяны на пару секунд сливается с Бяшиным. Она неожиданно ставит Роме подножку и наваливается сверху тяжёлым грузом. Под присвистывания Бяши и Семёна, Ромка глупо крысит физиономию. А в восьмом классе появляется Антон Петров. Забитый мальчик в очках, потерянный в жестоком мире. Ромке так и хочется загнобить его, ибо на лице новенького так и написано — «Пни меня!». Однако ещё больше ему хочется пнуть Ульяну, смотрящую на мальчика с блестящими глазами. У неё нет в этом классе товарищей, но неопытный в знакомствах Петров выбирает ту, кто способен заживо его сожрать и глазом не моргнуть. До конца ещё не ясно, с каких пор Пятифанов вообще смотрит на неё. Вообще-то, она не могла ему нравиться — слишком много в ней экшена и нетерпения; такие люди, по мнению брюнета, портят отношения в группе. Между тем Пятифан сжимает кулаки, затыкает внутренний голос и так сильно сжимает челюсти, что те начинают болеть. Когда звенит звонок, Ёлкина выпрыгивает из помещения первее всех и несётся к девчачьему туалету. Ромка знает, что окно в туалете открывается и ведёт к гаражам, у которых в последнее время девчонке так нравится зависать в одиночестве. Пятифанов не ошибается с локацией. Ульяна сидит на снегу, облокотившись о грязную стену гаража, и курит сигарету, извергающую мерзкий запах, застывающий в лёгких. — Тебе самой не стыдно курить эту хрень? — язвит Ромка, размахивая ладонью перед лицом, чтобы не вдыхать дым. — Внатуре, на, — вставляет глубокомысленно Бяша. — Это самые обосанные сиги на планете Земля. — Кто бы говорил, — она хмыкает, зажимает бычок между зубов и встаёт на ноги. — Ну, говори. Я же знаю, о чём ты. Ромка устало вздыхает, подходит ближе и осознаёт, что из-за высоких сапогов девушка выглядит выше него. Это заметно оскорбляет. Ромка ударяет первым по «традиции», заставляя Ульяну сложиться пополам. Тоненькая, как спичка, она утробно дышит и смеётся одновременно, держась за травмированные рёбра. Семён и Бяша усмехаются, радуясь началу кровавой бойни, но Пятифанов почти их не слышит, потому что борется с чувством, будто вот-вот переборщит. Ёлкина применяет свой коронный удар: головой ударяет в живот и тянет к стене, прижимает со всей дури и пытается повалить на лопатки. Рома хватает её за плечи и отталкивает; Ульяна отъезжает на каблуках по застывшему снегу, но вовремя хватается на свитер Ромки, удерживаясь на месте. Парень теряется, и следующим ударом позорно промахивается, а Ёлкина удачно заряжает ему в лицо кулаком и восхищённо улыбается собственной работе. Оба молчат, а публика в нетерпении застывает, наблюдая за странной сценой. У Ромки страшно блестят глаза, и Ёлкина пятится от него, как от дикого животного, заражённого бешенством. Он притягивает её к себе резким, грубым движением за рукав платья, обязывая девушку громко выдохнуть паническую атаку. — Ты специально делаешь это со мной, — произносит Ромка. — Но Петров… это перебор. — Тебе ли не похуй? — она вызывающе улыбается, и юноша хмыкает, прежде, чем разбить сопернице нос. Ёлкина вскрикивает и падает на спину, больно ударяясь макушкой. — Ёлки-иголки, на! — слышится ей, сквозь ушной вакуум, впечатлённый голос Бяши. — Смотри, щас отрубится! — гогочет Бабурин и больно пинает Ульяну в ребро. — Отнесём её в лес, чтоб волки сожрали с кишками! Ха-ха! — Никуда мы её не понесём, — заявляет хмуро Рома, и топчет бычок носком берца. — Пусть ждёт тут своего Антошку. Посмотрим, догадается ли он ваще сюда приебаться.