Неотправленное письмо

      Здравствуй, мой милый Лиам!       Я пишу тебе, так как хочу, чтобы ты узнал, насколько дорог мне сейчас, ведь ты знаешь, как я привыкла к своей броне и что мне требуется время, чтобы я осмелилась снять её. И это ещё с учетом того, что рядом с тобой я не боюсь за свою израненную душу. Бумаге открыться проще, не так ли? Я в шаге от победы над этим садистом в плаще, но осталось самое трудное, сложное и страшное испытание. В общем, я пишу тебе это письмо сейчас, потому что боюсь больше не увидеть всех вас. А тебя особенно.       Знаешь, мы не были знакомы с тобой раньше, в нашем родном мире. Я спокойно пыталась строить себя заново, параллельно строя мосты, а ты вёл к успеху антикварную лавку своего отца. Потом, наверное, мы оба пришли на ту злосчастную ярмарку, в парк, где я и моя «Бридж Корпорэйшн» спонсировали праздник ко дню города.       Помню, как ноги сами привели меня в шатёр Таролога. Помню, как пререкалась с ним. И помню, как он, лишив меня имени, отправил в свою первую проекцию — грязный, жуткий и мерзкий городок под названием Тотспел. В родном мире я была… главной в своей кампании, в Тотспеле же — Лилит, потомственной дворянкой, которую сделали никчёмной служанкой в особняке-отеле. И ты был первым, кого я там встретила.       Я очнулась в какой-то церкви и сразу же почувствовала, как кто-то положил свою ладонь на мою руку. Я решила посмотреть, кто на это осмелился, и увидела тебя. Ты сделал это слишком фамильярно, я не привыкла к такому, но мне было интересно, что будет дальше, поэтому я ничего не сделала. А когда оцепенение полностью спало, я просто сбежала. Знала бы заранее, насколько дорогим ты мне станешь, и как мне будет страшно за тебя потом — сидела бы до последнего.       О, наши отношения в той тьме, которой был Тотспел, были ужасны. Ужасны для тебя. У тебя были сотни воспоминаний о твоей милой Лилит, а у меня… я не была той Лилит. Я соврала всем, что просто потеряла память. Ты изо всех сил старался мне помочь что-то вспомнить, говорил, что только со мной мог обсудить то, что тебе нравится; рассказывал весёлые, добрые истории, в которые вы вместе с Лилит попадали; признавался, что только я не отвернулась от тебя в трудный момент. Но как можно вспомнить то, что никогда не знал, мой дорогой Лиам? Неосторожное «вы» вместо «мы», утаивание своих мыслей и недоверие ко всё ещё чужому для меня человеку из раза в раз отталкивали тебя. Мне очень жаль, Лиам, что я причинила тебе столько боли этими словами… Тогда я не знала, что обрету в мирах проклятого Таролога того, кого больше всего на свете буду бояться потерять.       У нас была прогулка на лошадях. Я никогда на них не каталась раньше. Однажды я даже приказала отправить их на бойню, чтобы построить мост на месте конюшни. Мне долго снились их крики потом. Жалею ли? Даже не знаю… В любом случае, я помню, как ты познакомил меня с Эли, помог на неё забраться и приказал лошади тронуться. Мы ехали слишком быстро, на мой взгляд, но на все мои крики ты только смеялся. Твой смех, громкий, заразительный и успокаивающий, рассеивался по цветочному полю, к которому скакала ведомая тобой лошадь. Теперь же я не могу представить, чей смех будет так же согревать мою душу, если… если с тобой что-то случится.       Между тем жуть в особняке начинала набирать обороты: изуродованные призраки выходили из картин и хватали меня за руки, противная и мерзкая Жозефина напоила меня ядом, чтобы я свалилась со смертельной болезнью! Правда, когда ты, дорогой Лиам, понял, что моё резкое ухудшение здоровья лежит на совести этой старухи, ты потребовал вылечить меня. Насколько мне позволили знать, пусть ты и любил её, эту истеричку ждал очень серьёзный разговор. Она хоть и ненавидела Лилит, не смогла тебе отказать. Так ты спас меня в первый раз.       Когда я очнулась, ты дремал рядом, держа меня за руку. Стоило мне чуть двинуться, и ты сразу проснулся. Приобнял за голову и прошептал, что боялся меня потерять. Мы были так близко в тот момент друг к другу, дышали в унисон. Ты приблизился ко мне ещё немного, едва-едва коснулся моих губ. Словно дуновение лёгкого ветерка. В тот миг я не смогла бы сказать, что чувствовала. Это было похоже на взлёт и следующее за ним стремительное падение: такое облегчение я испытала от того, что этот контакт произошёл. А потом –сильное сожаление оттого, что он длился так мало…       Потом состоялась беседа в саду. Помимо просьбы о прощении Жозефины, ты предложил мне послушать сказку, которую рассказал тебе дедушка Лилит. Сказка была грустная, об умершей собаке и мальчике, который винил себя всю жизнь за её смерть, хотя и не был виноват в этом. Только будучи уже бородатым стариком, он понял, что нужно было простить самого себя, чтобы избавиться от тяжкого груза. Затем, после рассказа, ты посмотрел на меня настолько проникновенным взглядом, что я почувствовала себя нагой перед тобой, но не телом, а душой.       Я помню, как услышала первое «люблю» от тебя. В тот день в Тотспеле проходила ярмарка и мы все вместе решили на неё сходить. Пригласив меня и прихватив за компанию эту вредную девчонку Приму, ты повёл нас на соревнование по стрельбе из лука. И ни разу не промахнулся, Лиам! А затем между мной и этой мелкой мерзавкой завязалась, скорее, шуточная потасовка по поводу того, куда потратить выигранные деньги. Развеселившись, ты сказал, абсолютно не задумываясь: «Люблю вас, девочки». Не похоже было, чтобы ты переживал об этих словах, настолько они были естественными. Тогда меня это очень смутило, но сейчас я готова отдать, наверное, всё на свете, чтобы иметь шанс слышать твоё «люблю» на протяжении всей своей жизни.       К сожалению, я всё ещё не могла сказать, какие тайны скрывают тот город и отель. Конечно, крупицы информации я получала, но их было достаточно только для того, чтобы бояться ещё больше за свою жизнь. В такие моменты ты всегда старался меня успокоить, советовал побольше отдыхать и часто водил меня в сад. Ты был лучиком света в той тьме загадок, что окружала меня.       А потом оказалось, что в том мире от кого-то из родителей тебе передалось безумие. Я не хотела в это верить, мой дорогой Лиам: ты и безумие были слишком несовместимы!       Позже, на укромной поляне в саду, я узнала от Мэри и Жозефины, что вы вместе убивали людей, чтобы ты «не чувствовал себя плохо» оттого, что тебе нельзя рисовать. Берт, одурманенный свечами Мэри, рисовал портреты гостей, которые вы потом использовали. Когда ты пришёл на поляну, в твоих глазах плескалось безумие. Я была в ужасе от представшей передо мной картины. Ты посмотрел на меня, моргнул от неожиданности, посмотрел более осознанным взглядом, подошёл, взял за руки и поцеловал. Нежно и отчаянно. Потом взмолился, чтобы я всё вспомнила, и… я действительно вспомнила. Вспомнила, что сама придумала всё это. Именно я предложила тебе запирать души гостей в картины. Ты всегда верил Лилит и думал, что делаешь этих людей бессмертными, создаешь шедевры.       Пока вокруг происходил ад, Роб незаметно достал револьвер и нажал на курок. Всё произошло слишком стремительно, никто не успел среагировать. Тогда я впервые потеряла тебя. Как же мне было больно, милый…       Потом чёртов Таролог отправил нас всех в Долину Наваждения — красивую страну эльфов, где был установлен матриархат. Меня всё так же звали ненавистным мне именем «Лилит», но в новом мире я стала королевой.       К несчастью, сохранились только мои воспоминания, для всех остальных прожитые события стёрлись. И ты не был исключением. Всё время ходил задумчивый, говорил, что «что-то забыл», что это «что-то» было чем-то важным, и, пытаясь вспомнить это, ты потерял сон и покой, а интерес ко всему прочему — и подавно. Только в тот момент, смотря в твои холодные глаза, я поняла, как ты чувствовал себя в Тотспеле, когда высказал надежду, что я никогда не познаю этих мучений и не стану незнакомкой для самого родного человека во вселенной. Но это случилось. И, знаешь… Так больно было видеть твой безразличный взгляд и так же больно было знать, что именно ты потерял, и не иметь возможности внятно разъяснить это. Как больно было терять тебя так, мой дорогой Лиам…       В Долине ты был сыном прошлой правительницы. Я — внебрачной дочерью старого короля. Наши родители были разными. Мы не являлись роднёй по крови, но вновь сблизились душевно. И пусть все считали нас сводными братом и сестрой, мы стали друг для друга возлюбленными. Однако, пришлось соблюдать осторожность, опасаясь, сдерживались, чтобы не поползли всякие слухи о новой королеве — меня и так приняли с большим недоверием.       Дошло даже до организованного нападения. Я смогла избежать смерти от рук двоих обычных бунтарей, не желающих видеть меня на троне. Третий же был слишком опытным, а потому загнал меня в ловушку. Впереди — крутой обрыв, прыжок в который обязательно повлёк бы за собой смерть; сзади — убийца, метающий в меня ножи и кинжалы. Ты меня тогда спас во второй раз, оглушив наёмника и выиграв время, но сам получил нож в спину. Ты едва не погиб!       В тот же день, вечером, я зашла проведать тебя и поблагодарить. Поблагодарить за то, что спас и за то, что выжил. Не хочу даже думать о том, что было бы, попади нож чуть левее… В ту ночь я снова осталась нагой перед тобой. Но только телом, душой — уже давно…       Ты вспомнил меня. Шептал тогда приятные слова, которые я так хотела, но стеснялась услышать. В тот вечер мы оба вернулись друг к другу, мой милый Лиам. Вернулись домой.       Через пару дней на нас напал… третий вид существ второго мира — уродливые дикари. Им, кажется, не хватало пропитания, поэтому они хотели сожрать нас, уже не разбираясь, взрослые перед ними или дети. Это была очень кровопролитная война для моего народа. Дикари уменьшили армию эльфов втрое! Мне даже пришлось унижаться и просить помощи у людей, хотя буквально за пару дней до я их выгнала с наших земель.       Впрочем, перед тем, как переправляться через реку со смертельным течением, которой были разделены Долина Наваждения и Альтергроу, королевство людей, мы ненадолго остались одни и смогли поговорить. Тогда ты пообещал мне, что где бы я ни была, в какой бы стране, в каком бы мире не оказалась моя душа, ты всегда будешь моим. Всегда будешь рядом.       «Вот здесь, — коснулся солнечного сплетения. — Говорят, там живет душа».       Знаешь, мой дорогой Лиам, мне никто не говорил таких слов. Никогда. Я дотронулась до тебя так же нежно, как всегда делал ты. Я раньше понятия не имела, что могу быть такой… Это ты во мне нашёл. Или вырастил. Время, к сожалению, закончилось быстро, даже слишком, и мне пора было отправляться в путь. Отплывала я, надеясь, что ты не оставишь меня, пока я буду в Альтергроу.       После победы над дикарями, в затишье – перед самой настоящей, самой грозной бурей – я поняла, что я не смогу нести весь этот груз одна. Много лет назад я была влюблена в одного… человека… от которого стала в итоге зависимой. Он расстался со мной, чтобы я «излечилась». Но всё время я ждала только его, а потому столько лет была одна, столько лет не желала никого подпускать к себе, что перестала верить в любовь. Перестала верить в то, что она может приносить чувство спокойствия, чувство защищённости и радость, а не ревность, зависимость и страх. Спасибо, Лиам, что стал моим домом. Ты единственный нашел лекарство и вылечил от этой раны.       Я решила найти тебя. Ночь окутывала Долину. Ты был на улице, один, в тишине, с догорающим костром после пира эльфов и людей в честь победы над Дикарями. Рассматривал музыкальную шкатулку, которую оставили люди после празднества. Я попросила её посмотреть, в несколько оборотов прокрутила рукоять и подарила тебе танец под прекрасную неспешную мелодию. В тот вечер ты признался мне в любви второй раз. Сказал, что хорошего во мне больше, чем плохого.       Нельзя быть таким хорошим, Лиам! Я слишком чёрствая для тебя. Но я очень хочу стать такой, какой ты меня видишь. Не покидай меня, и я смогу оправдать твоё доверие!       В тот момент облака рассеялись, и над головой замерла огромная голубая луна. Настала Холодная ночь. Ночь, в которую призраки мёртвых приходят в мир живых и начинают мстить за свою смерть. И, конечно же, именно в эту ночь люди решили пойти войной на нас, потому что эльфийская королева не согласилась объединить королевства. Аргх! Я бы не смогла выйти замуж за Деймона, который был королём людей и напыщенным индюком. К счастью, только мы, эльфы, видели призраков и знали, как от них спастись. Люди даже не верили в существование Холодной ночи, а потому многие из них умирали, не зная причины своей смерти.       Я смогла спасти Долину и Альтегроу от полного уничтожения друг другом, но, к моему огромному сожалению, это не спасло от смерти Берта, Роба и тебя. Узнала я об этом только на следующий день. Радость от того, что все побросали мечи и копья, сменилась полным опустошением, когда мне рассказали о твоей гибели и гибели моих товарищей. Помню, как снимали картину королевской семьи, окроплённую твоей кровью, а я стояла не в силах вздохнуть, не в силах приказать не трогать. Узнав о твоей смерти, я тоже умерла. Прошу, больше не оставляй меня одну!       И вот, я думала, что уже всё, но сука в капюшончике решила иначе, и я оказалась в доме живого, слава богу, Роба, который здесь стал Румпельштильцхеном. Надо признать, события развивались интересно… И я оказалась в клетке, а ты — в картине.       Когда я увидела тебя, мне пришлось прижаться к холодному металлу решетки, чтобы привести себя в чувства. Я боялась поднять на тебя глаза, боялась, что расплачусь, если мы встретимся глазами. Я была так рада, что ты жив и снова со мной. Долина забрала тебя у меня, но здесь всё будет иначе. Обещаю, Лиам!       Неужто Роб и правда думал, что я его не переиграю? Что я его не унич… Кхм-кхм. В общем, я про то, что выбраться и забрать тебя с собой не составило труда. Позаимствованная на время путешествия по мирам удача Таролога давно уже на моей стороне.       Но в то же время мне хотелось завыть от безнадёжности нашего положения. Ты рядом, но не со мной. Мои нервы были истерзаны в край, а силы — на исходе, впереди ждали новые испытания, не менее ужасные, чем предыдущие, а единственный человек, способный меня успокоить, заперт в двумерной плоскости! Ненавижу грёбаного Таролога!       К счастью, совсем скоро в борделе Мэри тебя освободила Прима. Как же мне хочется верить, что вы все попали сюда не по ошибке, не из-за меня, а потому, что это было предопределено с самого начала, как было со мной. Ты поблагодарил меня за освобождение (хотя это сделала не я), потом прижал руку к груди, поклонился и сказал: «Для меня будет честью помогать тебе. Я пойду за тобой, каков бы путь тебе ни был уготован, что бы ты ни задумала. Я буду рядом с тобой, Лилит».       Чем же я заслужила такое отношение, Лиам? Ты слишком… слишком добр ко мне! Но в тот миг я наконец-то почувствовала себя спокойно. Ведь ко мне вернулся мой дом.       Я переживала всё настолько стойко, насколько могла. Ты единственный почувствовал мою глубоко сокрытую боль, Лиам. Знаешь, я даже не понимала, как мне тяжело, пока ты не сказал об этом. Я могу плакать, но лишь потому, что с тобой могу позволить себе быть слабой и маленькой.       Только ты мог понять, когда я пытаюсь отгородиться от своих чувств, делаю вид, что я сильная, и меня это не волнует. И только ты меня успокаивал в такие моменты. Я люблю тебя. Люблю тебя настолько, что мне даже страшно признаваться себе в этом.       Я знаю, ты боишься меня потерять, боишься, что я уйду от тебя или ещё хуже… Но, милый, как я могу оставить такого ангела, как ты? Никогда, дорогой Ли, никогда! Помнишь нашу клятву?       «Я люблю тебя, Лиам. В каком бы мире мы ни были. Что бы ни произошло. Люблю».       «Я люблю тебя, Лилит. В каком бы мире мы ни были. Что бы ни произошло. Люблю».       Как я смогу ее нарушить?       Но как я боюсь, что что-то ужасное произойдет с тобой… Береги себя, прошу. Ты один из немногих, за кого я должна благодарить ненавистного мне Таролога. Без тебя жизнь потеряет те краски, которые я обрела.       Надеюсь, ты прочтёшь это письмо, и никакая безликая мразь этому не помешает.       С любовью,       Твоя милая Лилит.       P. S. Я уже третий, чёрт возьми, раз пытаюсь подложить тебе это письмо. После прошлых попыток я обнаруживала его снова у себя в сумке! Думается мне, это треклятый Таролог смеётся надо мной. Если я снова найду его у себя и не осмелюсь сказать всё сама, то отдам его тебе лично, когда разберусь с этой тварью. В этом письме я наиболее откровенна, потому что правда хочу, чтобы ты всё знал. Моё терпение тоже не резиновое, к моему собственному сожалению.