Неотправленное письмо

♪ «Where’s My Love» (Duet: Syml, Lily Kershaw)

      Дорогой Деймон,       ты никогда не прочтёшь этого письма. Хотя бы потому, что эти слова никогда не увидят бумаги, не выльются на неё многострочием чернил.       И всё же они есть. Внутри меня.       Они выгравированы на стенках моего сердца. Выцарапаны на невидимых страницах того, что принято называть душой.       Правда смешно — услышать такое от меня? Той, что всегда лишь пренебрежительно фыркала, услышав что-то о сердце, чувствах, любви…       Я уже вижу твою почти незаметную, снисходительную улыбку, которая, впрочем, никак не коснётся твоих серьёзных проницательных глаз. Ведь ты всегда знал и видел в той семнадцатилетней девчонке — одинокой и обидевшейся на целый мир — всё то, что она прятала внутри. Прятала от мира, но ещё больше — от самой себя.       Помнишь, как ты подарил мне того плюшевого ёжика, которого во время одной из последних ссор я назвала дурацким? Конечно же, он не был дурацким — просто слишком похожим на меня. — Мягкий. — На самом деле, да.       Я так презирала свои да и чужие, как я их называла, «слабые» стороны. Эту самую мягкость, а вместе с нею и нежность, искренность, ранимость…       Но ты, Деймон, всё равно их видел во мне. Потому что уже знал мою изнанку, прочувствовал каждую из её граней на себе. Только тебе я не боялась их показать. Точнее, просто не могла их скрыть, даже если бы захотела.       Ты всегда понимал меня больше, чем я сама. Умел видеть самую суть. Знал, в чём я действительно нуждаюсь. — Я не узнаю тебя. Где та бойкая девчонка, что сделала мне отвратительный кофе и потребовала чаевые? Ты растворилась во мне. — Разве это плохо? — Да, ты страдаешь от этого.       Ты был прав, Деймон. Как же чертовски ты был прав! Я была так одинока и потеряна, что, встретив тебя, отказалась от всего остального. Привязалась, спряталась, укрылась в тебе от всех и вся. От самой жизни.       А потом ты сказал, что должен уйти… — Прошу, не уходи! Умоляю, Деймон!       Но ты ушёл. Понимая, что лучшее, что ты можешь мне подарить, — свободу.       Если бы ты знал, как мне было плохо. Мне казалось, что меня увезли на прекрасном белом паруснике, а потом выбросили прямо в океан.       Одну.       Отдав на волю волн и течений, бурь и ветров. Оставив на растерзание акулам и неутоляемой жажде по тебе.       Меня ломало. Как неизлечимого наркомана, не получившего свою дозу. Ломало так, что порой мне казалось, что я свихнусь. Особенно тяжко было ночами — опустевшими и холодными. Так упрямо хранящими твой запах на подушке, которая к утру становилась мокрой от моих слёз… И эти горькие слёзы ночь за ночью смывали твой запах — стойкий и горьковато-пряный, как самый лучший так и не сваренный мною кофе. Согревающий. Родной.       Он навсегда въелся в мою память, пропитав каждое воспоминание о тебе.       А потом случилось то, чего ты так добивался. Мой бог, мой идол, которому я поклонялась, — пал. И я тебя возненавидела. Как же я тогда тебя возненавидела!       Но по-другому быть и не могло. Ты ведь и это предвидел, помнишь? — Ты возненавидишь меня. Тебе кажется, что ты будешь счастлива только со мной. Но пройдёт время, и ты поймёшь, что эта зависимость убивала тебя.       Но только ты ошибся в главном, Деймон. Теперь я ненавидела тебя не потому, что ты закрывал собою весь мир, а потому, что без тебя этот мир так и не стал мне ближе.       Ты солгал — никто больше не любил меня так, как ты. Хотя бы потому, что я никому этого не позволяла.       Больше всего на свете мне хотелось снова увидеть тебя, почувствовать твои руки на моём лице, твои губы — на моих губах. Я бы могла найти тебя, ведь знала, где ты работаешь. Но мне было так страшно, что ты снова меня отвергнешь…       Я падала на дно. Сквозь толщу нескончаемой тоски и усугубляющейся депрессии. Забываясь в хмельных ночах и беспорядочных связях. И однажды одна из таких ночей чуть не стала для меня последней.       Не помню как, но я оказалась на каком-то мосту. Я стояла на краю и смотрела в пустую, тёмную бездну…       И мне, вдруг, стало так страшно. Я поняла, что достигла низшей точки и что нужно выбирать — быть погребённой ледяными волнами и навсегда остаться под слоем ила… Или же оттолкнуться и изо всех сил грести наверх, научившись, наконец, плавать самостоятельно. Плавать не хуже других.       Я выбрала второе. Ненависть к тебе всё ещё придавала мне сил — и я решила стать лучшей. Назло тебе.       Каждый день я представляла нашу следующую встречу, где я буду уже другой — сильной, красивой, успешной и… недосягаемой.       Я больше не хотела беспомощно барахтаться в океане жизни, и, тем более, идти на дно, превратившись в корм для других рыб.       И я стала другой — акулой, китом-убийцей. Жестокой, равнодушной к другим. Одиночкой, идущей напролом к своей цели.       День за днём я становилась сильнее. Я научилась не прятаться от мира, а давать ему отпор. Идти по головам.       Хах, не знаю, гордился бы ты мной? Вряд ли.       Знал ли ты, что я стану такой? Возможно.       И, даже зная это, ты предпочёл моей любви к тебе мой никому не нужный успех?!       Прости. Старая дурацкая привычка — обвинять во всём тебя, ведь так проще.       Впрочем Долина Наваждения почти отучила меня так делать. Взвалив мне на плечи не просто будущее собственной корпорации, а целое государство и жизни подданных. Да, я и раньше решала судьбы подчинённых, но выглядывать за пределы стеклянных стен офиса было для меня табу.       Бизнес — это бизнес. И для другого в нём не было места. Ни сочувствию, ни жалости, ни неудачникам-слабакам, пытающимся эту жалость вызвать.       Но взойти на престол?.. Ха-ха-ха!.. Таролог — гений! Лучше, наверное, нельзя было придумать.       Мнишь себя королевой? Получай государство и трон! А заодно и врагов. И в лице одного из них — тебя.       Вошедший поднял голову и посмотрел чуть насмешливо, с какой-то иронией. — Рад вас видеть, королева.       Если бы ты знал, как я была ошарашена, увидев тебя, Деймон, в тронном зале! Я была раздавлена. Уже будучи уверенной, что навсегда рассталась со своим прошлым, что вырвала, выбросила эту страницу из своей новой жизни, я получила этой скомканной страницей прямо в лоб!       А я ведь видела тебя ещё в Тотспеле — нечаянно, мельком, — но так трусливо понадеялась, что мне лишь привиделась твоя тень. Интересно, что было бы, если бы я решилась тогда тебя догнать? Наверняка мы бы встретились раньше. Вспомнил бы ты меня?..       Знаешь, я всё больше учусь думать, что всему своё время. И для нашей встречи тоже.       И всё же я не была к ней готова, хотя внешне старалась не показывать, какой сокрушительной была буря в моей душе. — Ваше признание не имеет значения. — Я бы так не сказал.       Вот он – тот самый миг, который столько раз я представляла. Когда я — изменившаяся — предстану перед тобой, и ты, наконец, поймёшь, что потерял.       О, Боже, какая наивность! Я вновь оценила иронию Таролога, ведь невозможно жалеть о том, чего не помнишь. Да и я была совсем не такой, какой себе воображала.       Стоя там, перед тобой, пронизанная твоим взглядом, я вновь превратилась в ту маленькую неуверенную в себе семнадцатилетнюю девочку, которую даже ты так и не смог научить варить отменный кофе. Зато научил другому… — Так, молодец… А теперь берём мускатный орех — на кончике ножа — и добавляем в джезву. Только делать это нужно быстро, пока кофе не закипел.       Я стояла у плиты, а ты — у меня за спиной, контролируя все мои действия, хотя это было излишним. Просто нам обоим нужен был повод, чтобы быть ближе. — Столько хватит? — Нет, многовато. Отсыпь.       Я специально делала всё не так, как ты говорил. Из упрямости. А ещё, чтобы позлить тебя и заставить уже хоть что-то сделать. Не с кофе — со мной. — А так? — А сейчас слишком мало. Принцесса, я удивляюсь: как тебя вообще могли взять в тот бар? — усмехаешься, наклоняясь и обхватывая ладонью мою руку с ножом. Потом опускаешь кончик лезвия в баночку с молотой пряностью и несколько раз стучишь указательным пальцем прямо по моим костяшкам, стряхивая с ножа излишки муската и посылая по моей коже вибрирующий заряд. — Хочешь сказать, я вообще ничего не умею? — огрызаюсь, лишь краем глаза замечая, что ты делаешь, потому что схожу с ума от твоей близости. — Нет, просто тебя ещё очень многому… нужно учить, — говоришь тише, касаясь дыханием моих волос и направляя наши руки к закипающему кофе.       Поворачиваю своё лицо навстречу твоему — ты так близко, что всё размывается в одно тёмное, манящее пятно, центром которого становятся твои губы. — Так научи.       Ничего не отвечаешь. Только сбегающий кофе уже шипит, заливая плиту, распространяя жжёную горечь с ароматом муската, превращаясь во вкус нашего поцелуя. Пусть не первого, но уже не смущённо-осторожного, как несколько предыдущих, а по-настоящему взрослого. Дерзкого. Головокружительного.       Не разрывая поцелуя, аккуратно забираешь из моей ослабевшей руки нож, выключаешь плиту, и я, повернувшись, обхватываю тебя за шею. — Принцесса… — твой хриплый шёпот смешивается с лаской ладоней. — Я… не хотел спешить. Ты… — …уже готова, — заканчиваю за тебя, больше всего боясь, что пойдёшь на попятную. Дёргаю пояс коротенького халата, доверяя скользкому атласу самому завершить мой бесхитростный план. Нагло забираюсь под чёрную рубашку, проводя дрожащими ладошками по твоей коже, что становится гусиной там, где касаюсь. И, в довершение, торопливо кладу руку чуть ниже ремня, чуть надавливая и одновременно задыхаясь от волнения, но уже заранее решив во что бы то ни стало заполучить сегодня тебя всего.       Мы оказываемся на постели, опьянённые друг другом и нашими поцелуями. Лишённые одежды и остатков недосказанности. — Селена… Ты… уверена, что хочешь этого? — в твоих глазах — безумие, всё ещё усмиряемое волей. Для меня всегда было загадкой, где ты научился такой выдержке. Мне такого не дано. — Да, да! Деймон, пожалуйста… — царапнув спину, опускаю ладони на твои ягодицы, призывно вжимаясь бёдрами в твой пах. — Хочу…       В твоём взгляде мелькает последняя искра сомнения, тут же поглощённая отпущенными на волю демонами — весь твой голод выливается в поцелуй, пожирающий мой рот, выпивающий остатки разума. Прижимаешься ко мне, и кожей живота я чувствую твёрдую, горячую плоть, понимая, что сейчас всё произойдёт… Но слышу твой голос: — Кажется, я знаю… чему мою принцессу… нужно научить… в первую очередь, — дразнящие поцелуи, опускаясь всё ниже, покрывают мои ключицы, грудь и живот, пока я цепляюсь за твои плечи… Путаю твои волосы… — Че... — вздрагиваю, когда твой язык, задев пирсинг, скользит в углубление пупка, — …му? Ты усмехаешься, разводя мои бёдра шире и опускаясь между ними. — Ангельскому терпению.       Моё терпение и сейчас далеко от ангельского, но что могу сказать точно: оно у меня есть.       Костёр прогорел, и ты снова подкладываешь хворост.       Ты не спишь, всё ещё сидя на карауле. Похоже тот, кто должен был тебя подменить проспал, а ты не стал его будить.       О чём ты думаешь сейчас? Догадываешься ли, что мне тоже не спится?       В последнее время мне почти не снятся кошмары, но я всё равно просыпаюсь до рассвета и думаю, думаю, думаю… Как и сейчас.       Знаешь, мне не даёт покоя наш последний разговор, который был несколько часов назад. — Если нам суждено быть с тобой лишь в этих мирах, хочу, чтобы ты знал… — Да? — Мне было… хорошо. — Я тоже тебя люблю.       Твои слова, Деймон… Они остались без ответа.       Какая же я трусиха! Наверное, я не так боюсь встречи с Тарологом, как собственного признания в чувствах.       Скажи, ну почему говорить гадости так легко, а сказать что-то по-настоящему важное… почти невозможно?!       Даже тебе.       Особенно тебе.       Ведь ты… Ты всегда видел во мне что-то большее, даже когда этого там не было.       Видел в моём желании чего-то добиться — готовность стать лучше. В стремлении что-то доказать всему миру — потребность быть его неотъемлемой частью…       Ты всегда в меня верил, Деймон. Всегда! И, самое страшное, продолжаешь верить, следуя за мной в эту ужасающую неизвестность…       Деймон, мне так страшно. Вдруг мы больше никогда не увидимся? Вдруг ты ничего не вспомнишь, или меня просто не станет? А я так и не сказала тебе главного… Деймон! — Принцесса, ты меня звала? — Нет… то есть… Да. Звала. — У тебя холодные руки. Ты замёрзла? — Деймон… — Ты… дрожишь. Что-то случилось? — Да, случилось. Просто… я такая идиотка… и, Деймон… –… — Я тебя люблю.