Чёрная душа

– О, Боже… Я все же надеялась, что ты шутила насчёт этого… Уэнсдей смерила Энид взглядом, который буквально и очень презрительно спрашивал: «Ты сейчас серьезно?» – Хорошо, я знаю, что ты не шутишь, но все-таки, может, не надо? – Не бойся, Энид, – хихикнул Пагсли, помогая помешивать превосходно пахнущую смолу в огромном закопченном котле, – это весело! Уэнсдей усмехнулась, глядя на ужасающуюся всему подругу. Нет, а чего она хотела? Пару дней назад Энид, в очередной раз позвонив родителям, сообщила, что останется у Уэнсдей на подольше, в том числе, и на Рождество, с формулировкой: «У них тут так интересно, я хочу побольше узнать о семейных традициях своей подруги!». Понятное дело, что она просто не хотела возвращаться домой к заделавшейся свахой матушке, но что сказала – то и получает, чего теперь трястись-то? Ночь перед Рождеством всегда весела. Развлечения со смолой – это так, детские забавы, повод понаслаждаться воплями идиотов, которые звучат гораздо лучше, чем их глупые песни. В полночь они будут проводить сеанс, и вот это уже будет действительно интересно. Общение с мертвыми – не самое её любимое занятие, но иногда это бывает вполне увлекательно (увлекательней только наблюдать, как Энид боится увидеть мертвецов). А в этом году все будет иначе – так сказала мать. Теперь, когда Уэнсдей открыла свои способности, кто-то из её предков (скорее всего, уже не Гуди), сможет дотянуться до неё, если захочет, и не просто поговорить, но спровоцировать видение. Она сможет коснуться его или её духа, и, может быть, увидеть что-то важное с помощью этого прикосновения. – Сеанс в такое время усиливает способности, Уэнсдей, – говорила Мортиша накануне, – с их помощью можно узреть не только самое близкое будущее, но и то, что придёт ещё нескоро… Такие видения бывают очень сильными, и, бывает, неплохо встряхивают… Порой такие знания очень помогают в жизни, а порой просто заставляют ждать чего-то приятного… Впрочем, это скорее про меня… Это точно. Уж ей чего-то приятного ждать не придётся, она Ворон, как-никак. За пять минут до полуночи они садятся в круг, и мать начинает громко, гортанно говорить, призывая духов. Пообщаться с ними, прикоснуться к ним смогут все, но будущее от этого прикосновения дано увидеть лишь им двоим. Уэнсдей задумывается – кого она хочет увидеть? С кем хочет поговорить, о чем узнать? Неплохо было бы вновь увидеть Гуди, или, например, познакомиться с Офелией, в честь которой названа её башня в Неверморе… Офелия-Холл… Невермор… А там… По её позвоночнику будто бежит ток – знакомое ощущение – и Уэнсдей резко выгибается в спине, падая назад. Взор её на мгновение заволакивает туманом, а когда все проясняется, гостиной её дома вокруг неё, разумеется, уже нет. Она в лесу, который кажется синеватым в сумерках – даже листья на деревьях, кажется, сменили цвет атмосферы ради. Лес подле Невермора? Она не может быть уверена, но, кажется, да. Воздух, кажется, напитан опасностью настолько, что его, как сказал бы дядя Фестер, можно секирой палача рубить. Уэнсдей слышит, как что-то шуршит вдалеке… Как крадётся монстр. Но Тайлера поймали, она знает… Или… – Уэнсдей… – отрывает её от лихорадочных мыслей тихий, сиплый, но все ещё знакомый голос. Девушка опускает глаза и лишь сейчас понимает, что на земле, практически у её ног, еле дыша, лежит залитый кровью человек. Полные боли зелёные глаза находят её, и девушка вскрикивает. – Ксавьер! Она опускается перед ним на колени, внезапно чувствуя леденящий душу ужас, который в иных обстоятельствах её, может, и порадовал бы… Но сейчас зрение её туманят слёзы, а грудь сдавливает так, что самой становится сложно дышать. Она пытается осмотреть его, понять, где он ранен, как остановить кровотечение… Но руки трясутся, и она почти ничего не видит из-за чертовых слез, которые никогда не приносят пользы… Она пытается стереть их, чтобы увидеть хоть что-то… Ксавьер слабо касается её руки, не в силах даже сжать её. – Я люблю тебя, – чуть слышно шепчет он, и глаза его медленно закрываются, – просто знай… И её рывком возвращает в настоящее. – Уэнсдей! – испуганно зовёт её Энид. Мать заботливо протягивает ей стакан цианида, отец тоже рядом, брат смотрит из-за их спин круглыми глазами… Уэнсдей тряхнула головой. Да, мама не соврала, хорошо её приложило… Цианид приятно согревает горло, одновременно приводя в чувство. – Все хорошо, – заверяет она, хотя сама в этом совсем не уверена. Ей никто не верит – она видит это в их глазах сквозь прозрачную пелену… Чтоб ей на гламурную вечеринку попасть, да она и правда плачет! Уэнсдей торопливо промокает глаза, стараясь скрыть смущение. – Со мной все нормально, – уже резче повторяет она и встаёт, к стыду своему, слегка пошатнувшись в процессе. Мортиша понимающе улыбается. – Хорошо, дорогая. Такие сеансы иногда выбивают из тебя дух, видения получаются очень сильными, это нормально, – заверяет она, – я сама уже привыкла, поэтому на меня влияет чуть меньше. – Верно, – подключается Гомес, – и сильные, и тянущиеся далеко… – Точно, – кивает Мортиша, – я видела нас на твоём дне рождения, mon cher, уже после того, как гости разошлись… Будет прекрасная ночь с бушующей летней грозой, на кладбище подле могилы моей прабабушки будет так хорошо, и мы… – И ты, querida mía, моя полумертвая красавица… – с упоением зашептал Гомес. Бедная прабабушка. Чувствуя, что родители откровенно отвлеклись и увели разговор в знакомое, но совершенно неприятное русло, Уэнсдей твёрдо заявила: – Я пойду к себе. Переведу дух после столь потрясающих впечатлений. Веселитесь дальше сами. Уходя, она бросила Энид предупреждающий взгляд, и подруга послушно осталась вместе с остальными. Девушка даже мысленно поблагодарила её – все же, насколько бы раздражающе веселой и энергичной не была обычно Энид, она была чуткой и могла понять, когда Уэнсдей категорически необходимо остаться одной. Уэнсдей поднялась к себе, изо всех сил стараясь не бежать, чтобы не дать понять кому-то из смотрящих ей в спину близких, что дело не только в силе видения… Она вошла в комнату, прилагая усилие, чтобы не хлопнуть дверью, и опускается на кровать. Страшная картина из видения стояла у неё перед глазами: окровавленный Ксавьер, кожа которого кажется совсем серой в синеватой, туманной полутьме, его взгляд, пронизывающий её насквозь, его губы, шепчущие эти страшные слова… Уэнсдей схватилась руками за голову и медленно вдохнула. Потом выдохнула. Потом ещё раз. Ей нужно успокоиться, эмоции никогда не доводят до добра. Нужно не трястись, как слабохарактерной малолетке, а думать. Итак, что она вообще увидела? Своего мертвого друга, признающегося ей в любви, о чем тут ещё думать… Так, стоп. Не пойдёт. По порядку. С памятью у неё проблем нет, так что с самого начала. Что она увидела? Лес. Серовато-синие в сумерках (или просто в странном свете видения?) деревья с листьями. С листьями. Ага, уже что-то. Сейчас зима, никаких листьев на деревьях нет. Значит, это как минимум весна. Апрель, май? Где-то около того. Хорошо… Что дальше? Хайд… Тайлер? Должно быть, других Хайдов она не знает… Что, впрочем, не означает, что их нет. Хайды ведь не проявляются просто так, они спят… Мало ли в каком ещё подростке кто-то шибко умный может пробудить этакую дрянь, которая слишком кровожадна даже по её высоким стандартам? Ну, хорошо, а если и вправду Тайлер? Может такое быть? Теоретически, да, он жив. Значит, он может вырваться из… где его держат, кстати? В тюрьме? В лечебнице? И, если он вырвется, отправится ли мстить, или попробует добраться до Лорел? Кто бы знал… Единственными людьми, которые вроде бы хорошо знали Тайлера, кроме его хозяйки, были сама Уэнсдей, Валлери Кинботт и и Донован Галпин. Они с шерифом мимо, он перед ними притворялся, доктор Кинботт вообще в могиле… Значит, если ей потребуется информация, останется только Лорел Гейтс… Замечательно. «Я люблю тебя», – сбил её с мысли вновь прозвучавший в голове хриплый шёпот. Ксавьер… Она и сейчас не знает, где он, и все ли с ним в порядке, а в будущем, судя по всему, ему вообще грозит смерть. А она даже не знает, что за смерть… Кто-то ранил его оружием, будь то пуля, нож, или меч? Или виной были когти Хайда? Уж она-то знает, как хорошо оные умеют рвать человеческую плоть… Уэнсдей встряхивает головой и невольно потирает снова сдавившую грудь. Ладно, немного поволноваться можно. Совсем чуть-чуть. Она все же не хочет его смерти. Впрочем, как таковой смерти она и не видела, верно? Пульс ему она в видении не проверяла, может, он просто сознание от потери крови потерял, и его можно спасти… Может даже, это видение затем и было послано, чтобы она могла разобраться, что к чему, и помочь… Вот только с чего вообще ей пришло видение именно о нем? Она ожидала не обычного предсказания, а общения с мертвыми, хотела увидеть кого-то из своих предков, кого-то, до чьего духа она могла дотянуться, кого-то, с кем хотела бы пообщаться она, и кто хотел бы пообщаться с ней… Ксавьер не дух, он не мёртв. И он был лишь частью её видения, его не было там на самом деле, пока этого не случилось в реальности, нет… «Просто знай…» Или… или был?